Почему капитализм всегда = война Клим Жуков

Расшифровка видео, для удобства часть фраз изменены, так что текст не один в один. с сохранением смысла.

 Мы обсуждали тему войн, которые изменили мир, но прежде чем перейти к этому, хотелось бы для начала пройтись по базовым понятиям: как вообще происходит колонизация? Товарищи приезжают на кораблях в Индию или в Китай — как это происходит? Какие этапы и шаги включает в себя этот процесс? Как заниматься колонизацией, не привлекая внимание санитаров?

Здесь всё зависит от того, насколько далеко нужно ехать. Например, Энрике Мореплаватель без колебаний отправил войска в Марокко и начал колонизацию вместе с друзьями, так как Марокко находится близко. Но когда португальцы и испанцы поплыли к Западной Африке, достигли Берега Слоновой Кости, это уже было значительно дальше, и за пределами Золотого Рога. На этом этапе для IX века, а также первой половины X века, военная колонизация закончилась, потому что расстояние было слишком велико для регулярной переброски войск. Плечо поставок было настолько большим, что решение проблемы съедало все прибыли, а то и в долгах оставались.

Поэтому на большом расстоянии колонизация превращалась в экономическую. Ставили порт, крепость, торговую факторию и вступали с местным населением в экономические отношения. Это означало, что европейцы привозили им товары высочайшей степени обработки — бусы, ножи, топоры, ружья, которые имели огромную добавленную стоимость. Эти товары проходили через множество сложных производственных процессов, например, создание ружья. В обмен португальцы получали полтонны чёрного перца или золото из Ганы или Мали — сырьё с минимальной добавленной стоимостью, часто просто собранное вручную.

Таким образом, колонизаторы получали продукты с высокой добавленной стоимостью в обмен на сырьё с низкой. Это позволяло им диктовать любые цены — местное население, находившееся на более низкой стадии общественно-экономического развития, было вынуждено отдавать всё за ружья, за сталь и микробы."

"Причём местное население, которое находится, ну, вполне по объективным причинам на более низкой стадии общественно-экономического развития, сразу подсаживается на эту экономическую иглу. Им ничего не нужно производить — им всё привезут. А что нужно делать? Ловить рабов, продавать перец и таскать золото. На этом общественно-экономическое развитие заканчивается.

Когда раздается вой ужасно характеризуя африканцев, заявляется, что они не создали нормальных цивилизованных государств,  упускается из виду, что они просто не успели. На самом деле Африка шла по этому пути. Мы видим, например, "Империю" зулусов под руководством короля Чаки. Это было настоящее, в полном смысле слова, государство, хоть и средневековое. Однако они не успели развиться дальше. Причина в том, что вся Африка покрылась факториями, и необходимость в собственном развитии исчезла — всё привезут.

То же самое произошло и с Китаем. Китай не был колонизирован, но при этом экономически порабощён. Он не пошёл по европейскому пути развития, опасаясь потрясений, в которые была погружена Европа, что, кстати, вполне оправдано. Они сохранили стабильность с середины XV века, но уже во второй половине этого столетия стало очевидно, что они значительно слабее основных европейских держав. Даже тогда, вплоть до конца XIX века, никто не планировал ехать в Китай с целью завоевания — это слишком далеко, неудобно кого-то туда отправлять. Но поставить факторию и получить привилегии на определённой территории — это с удовольствием. Если китайцы начинали слишком сильно выступать, то прибыл бы корпус морской пехоты и объяснил, как нужно себя вести. Но это не глобальная война."

"А что касается Африки, то она, вообще-то, тоже не была колонизирована до 90-х годов XIX века. Ну, кроме Китая, конечно, это была последняя не колонизированная территория, потому что её долгое время было гораздо выгоднее эксплуатировать экономически. Европейцы там просто не воевали. Зачем воевать, если можно дать ружьё местным папуасам, натравить их друг на друга и просто наблюдать со стороны? И вот Берлинский конгресс — какой он там, 1895 год? — и Африку делят, ровненько расчерчивают. Это уже прямое следствие колониального захвата. Но заметьте, только к концу XIX века европейские державы набрали такую силу, что решили: "Зачем нам эти фактории? Давайте просто заберём всё, никто нам там сопротивляться не сможет, а друг с другом мы худо-бедно договоримся, кто чем будет владеть." Звучит это, конечно, ужасно. А что сейчас? К этому мы ещё вернёмся.

Правильно ли я понимаю, что сейчас мы живём в капиталистическом мире? Нет, хуже — мы живём в империалистическом мире. А империализм — это капитализм, который сформировался путём слияния банковского и промышленного капитала, СМИ и финансово-монопольных групп. Они сейчас играют первую скрипку на планете Земля и, в строгом смысле слова, являются империалистическими. Поэтому у нас уже довольно давно, с конца XIX века, не капитализм, а его высшая фаза — империализм. Читаем работу Ленина "Империализм как высшая стадия капитализма".

Правильно ли я понимаю, что большая часть войн, которые происходили последние 300-400 лет, — это империалистические войны? Не совсем, потому что до конца XIX века империалистические войны в полном смысле слова не могли быть основной формой военных конфликтов, ровно потому что империализм не был господствующей формой."

"Поэтому, даже если что-то очень похоже, это совершенно не обязательно означает, что оно империалистическое. Потому что, если у вас нет финансового капитала, то нет и империализма, и, соответственно, войны будут другими. Тогда в какой момент начал формироваться капитализм? В какой момент начал формироваться этот финансовый капитал, и когда всё это стало переходить на капиталистические, а потом и империалистические рельсы? То есть, в какие годы?

Вполне очевидно, что капитализм, как и любая общественно-экономическая формация, не появляется сразу — у него есть фаза становления, и она может быть очень долгой. Потому что, если мы говорим о капитализме как о специальной общественно-экономической формации, которая торгует овеществлённым трудом (если очень упрощённо выразиться в модельном смысле), то она начинает формироваться очень давно — с XI века, то есть с глубокого средневековья, с классического средневековья. Естественно, это происходило не повсеместно, а в самых богатых странах Западной Европы, и в первую очередь, конечно, в Италии. Это было связано, ну, понятно, с тем, что Италия — это, можно сказать, наследница Римской империи. Потому что там благоприятные условия — Сапожок этот вдаётся прямо посередине Средиземного моря, где происходят основные операции торгового обмена в Западной Европе, связь с Африкой и Азией одновременно. Плюс удобное местоположение и хороший климат. Поэтому в Италии всегда был огромный торговый оборот.

Однако этот торговый оборот был и в V веке, и в V веке до нашей эры. Ведь, в конце концов, куда разместилась Великая Греция в античности? Великая Греция — это Южная Италия и Сицилия, а вовсе не та Греция, которая сейчас называется Грецией. Но пока не сформировался общеевропейский рынок, говорить о развитии капитализма было невозможно. Локальные рынки не позволяли наращивать капитал как самовозрастающую стоимость.

Когда изобрели правильные корабли с правильными парусами, ахтерштевнем и правильным расположением рулевого весла, которые могли плавать против ветра (это были коги, которые позже трансформировались в каравеллы, ставшие кораблями межокеанского класса), тогда стало возможным формирование общеевропейского рынка. Начала накапливаться не просто монетарная масса, а масса капитала. Повторюсь, процесс был очень долгим, и только в самых развитых странах Западной Европы он начал выходить на полную мощность не ранее XV века. Здесь я, конечно, говорю о следующем лидере экономического развития — Нидерландах. Хотя стоит упомянуть и Северную Бургундию, но, в конце концов, только в Нидерландах победила настоящая буржуазная революция. Она могла бы победить гораздо раньше в Италии, потому что Италия опережала всех в развитии подлинного капитализма, но Италию буквально вытоптала феодальная реакция."

"Во время Итальянских войн или войн за итальянское наследство австрийцы, шире — Священная Римская империя германской нации, французы и испанцы буквально вытоптали Италию, и там революция была искусственно остановлена. Но в Голландии этого не произошло. Голландия, обладавшая океанским флотом, смогла выстоять в чудовищно тяжёлой борьбе, известной как Восьмидесятилетняя война, которая была признана по итогам Вестфальского мира после Тридцатилетней войны в 1648 году. Это была первая страна победившего капитализма в полном смысле слова, установившая республиканскую форму правления, что было для капитализма максимально удобно.

А дальше всё распространилось вширь — вполне очевидно, что это было связано с формированием уже не просто общеевропейского, а всемирного рынка, с началом великих географических открытий. В 1492 году произошло открытие Америки, что некоторые даже называют завоеванием рая (посмотрите по этому поводу фильм Ридли Скотта "Завоевание рая" с замечательной музыкой Вангелиса). Географические открытия, конечно, начались раньше, в середине, а может, и в сороковых годах XV века, благодаря деятельности и реформам португальского короля Энрике Мореплавателя. Замечательный человек, который сам ни разу не был в море, но многое понимал, и направил развитие португальского флота в нужную сторону. В результате Португалия начала открывать Атлантические острова, а затем прочно утвердилась в Африке. Извините, после открытия Америки прошло буквально несколько лет — если не ошибаюсь, в 1497 году был подписан Тордесильясский договор между Испанией и Португалией. Где находится Португалия? Маленькая страна, а Испания — гигант, и этот договор буквально поделил земной шар пополам: здесь грабить будут испанцы, а здесь — португальцы.

Всемирный рынок сделал возможным построение капитализма не только в отдельно взятой стране, например, в Нидерландах, но и везде, где успели. Западная Европа, будучи элементарно ближе к точке раздачи географических открытий, успела быстрее. Даже если сохранялись феодальные монархические надстройки, это не означало, что в базисе не было капитала. Мы видим, как абсолютные монархии начинают постепенно терять своё значение, а потом и вовсе исчезать, оставаясь кое-где в качестве декораций. Мы отлично знаем о монархических домах в Англии, Испании, Дании — везде короли вроде бы есть, но по факту это самоуправляемые нормальные капиталистические республики.

С этого момента начались колониальные, а в первую очередь капиталистические войны. Наверное, самой яркой в самом начале была англо-индонезийская война. Англия и Голландия, стремительно набирающие вес лидеры европейского капиталистического развития, конечно, должны были столкнуться. И столкнулись в начале XVII века: появились Голландская Ост-Индская компания и Британская Ост-Индская компания. Голландская компания в своё время была самой богатой за всю историю человечества, частично частной, и именно с ней связаны успехи колонизации этих двух стран.

Эти компании были замечательным инструментом колонизации, потому что, по факту, это были частные компании, но в них были вовлечены, если не все, то добрая половина людей у власти как в Голландии, так и в Англии. Королевский дом Англии участвовал деньгами в этой купеческой корпорации, как и республиканская власть Голландии финансировала Голландскую Ост-Индскую компанию. Правда, в XVII веке самая богатая была именно голландская компания. Она была по сути государством внутри государства: со своим флотом, бюрократическим аппаратом и территориями, которые с самой Голландией по земле никак не были связаны. До сороковых годов XIX века Голландия владела частью Индонезии — это следы того самого колониального захвата.

Однако, при наличии двух таких стремительно развивающихся корпораций, они должны были столкнуться, что и произошло. После нескольких войн с англичанами Голландская Ост-Индская компания начала терпеть убытки и в конечном итоге разорилась. Компанию обанкротили, продали государству за народные деньги, а прибыль купцы забрали себе. Так и завершилась история голландской компании, оставив Британскую Ост-Индскую компанию в качестве главного игрока на мировой арене.

Хотя их компаний было гораздо больше, потому что была Датская Ост-Индская компания, что-то про неё никто не помнит. А однако была и Французская Ост-Индская компания. То же самое. Король Людовик X лично участвовал в этом предприятии — всем очень хотелось колонизировать что-нибудь. И они колонизировали. Другое дело, что такого рода монстров настоящих, как Британская и Голландская Ост-Индские компании, было всего два, и они получились такими ровно потому, что планета Земля была ещё не выпотрошена. Да, они были первыми, и поэтому, если пересчитать на современные деньги капитализацию Голландской Ост-Индской компании в пике её рассвета, то есть где-то там, после Тридцатилетней войны, к концу XVII века, это будет что-то около 20 триллионов долларов по современным меркам. Опять же, очень сложно пересчитать те цены в современные, но с учётом владения землями, недвижимым имуществом и так далее, это получается у нас даже больше 10 триллионов, сейчас, возможно, даже больше. Да, вот это я понимаю! Такой корпорации больше не было такого размера, ровно потому, что планета закончилась, и корпорации стали мешать друг другу развиваться.

Про Ост-Индскую компанию можно сказать, что это была первая империалистическая компания, потому что у неё был свой банк, свой флот — собственно, промышленный, торговый и военный флот, и банковский капитал. Всё это было соединено вместе, что было уникальным явлением для своего времени именно потому, что они были первыми, успели твёрдо встать, и с ними просто никто не мог конкурировать. Это был такой пионер подобного рода развития. Дальше у них, я имею в виду у всего явления, пошло не так всё гладко, потому что все организовали себе какую-нибудь компанию национального масштаба, а потом ещё и не одну, потому что всем хотелось урвать себе денег, земель и прочих владений. И они стали конкурировать друг с другом. Это привело к серии затяжных и не очень войн в Европе, начиная с войны за испанское наследство в начале XVIII века, чудовищной Семилетней войны и так далее. Все эти войны были так или иначе связаны с удержанием и развитием захваченных территорий.

В конечном итоге даже Семилетняя война, когда три женщины ополчились на одного немецкого мужика, всё равно велась там, где шли военные действия. И когда война прекратилась после того, как французы проиграли войну в Америке, она сразу перекинулась за океан, где немедленно начались свои военные действия. Читаем Фенимора Купера по этому поводу — там об этом богато сказано. А «Последнего из могикан» можно посмотреть в кино — это тоже история про Семилетнюю войну.

Например, Россия, которая воевала при Елизавете Петровне против того же Фридриха Великого, выиграла почти все сражения, захватила Берлин. И тут раз — Франция проигрывает войну в Америке, и ей становится категорически неинтересно продолжать то, чем они занимались. Россия вынуждена выйти из войны, потому что Франция больше не даёт денег. Пётр III прекращает вообще всю эту ахинею и заключает с Фридрихом Великим мир, который восстанавливает статус-кво анте беллум — то есть возвращаемся к тем границам, с которых всё начиналось. Заметьте, где Россия, а где Америка. Это капитализм свободной конкуренции, когда очень много одновременно появившихся компаний, примерно одинаково сильных, вынуждены конкурировать друг с другом, запуская тот самый механизм, который и сделал капитализм надолго ведущей общественно-экономической формацией, реально развивавшей технический и научный прогресс.

Да и социальный прогресс в не меньшей степени, потому что все были вынуждены конкурировать, повышая производительность труда и снижая себестоимость каждой единицы товара. Себестоимость каждого товара пропорционально снижалась, а качество этих товаров повышалось, как и качество услуг, в том числе и финансовых. До середины, уж точно, XIX века капитализм был настоящим благом, как минимум, для Западной Европы, а на самом деле, конечно, и не только, потому что это был локомотив цивилизации, несмотря на все издержки. Но кто скажет, что феодализм не имел издержек? Или, не дай Бог, рабовладельческий строй? Все они занимались примерно тем же самым — душили окружающих, а заодно и собственное население. Однако римские акведуки стоят до сих пор, и мы любуемся прекрасным городом Римом, или, не знаю, готическими соборами, которые были построены на крови крестьян. То есть, с одной стороны — издержки, а с другой — диалектические плюсы. Главная издержка была в том, что конкуренция есть конкуренция в самом широком смысле. В конечном итоге конкуренция разрешается войной. То есть, как можно нанять бандитов, чтобы сжечь соседний завод или ларёк, точно так же можно подтолкнуть собственное правительство к тому, чтобы оно погнало на убой собственное население.

Мы вспомнили Семилетнюю войну. Давайте отметим, что до 1914 года всё это продолжалось непрерывно, потому что перерывы между войнами были короткими. Кто-нибудь всегда начинал новую.

- Возвращаясь немного назад к Английской Ост-Индской компании. Я до конца не понял, как вы думаете, почему всё-таки она стала успешной? Кроме того, что она была одной из первых, почему Англия, которая, казалось бы, супер маленькая страна? Хотя хронологически она даже не первая, Голландская Ост-Индская компания возникла раньше. То есть её успех связывается только с тем, что она была первой, или у них было что-то, чего не было у остальных?

Во-первых, очень важно начать первыми. Это огромное преимущество — на несколько корпусов вперёд. Это фактор, который нельзя не учитывать. Как мы уже сказали и отметим ещё раз, таких корпораций было всего две, и им было куда развиваться. Все остальные опоздали, организовали свои компании позже, хуже, и, естественно, не добились ничего похожего. Англия, как и когда-то Португалия, имела один огромный плюс — она была ближе к морю, чем все остальные. Португалия, понятно, находится на крайнем западе Пиренейского полуострова, а Англия — вообще остров. Поэтому англичанам невозможно было обойтись без мореплавания. Что бы ни происходило, англичане садились на свои корабли и куда-нибудь уплывали. Они были ближе всех к точке раздачи этих самых американских благ, сначала американских, а потом уже всех остальных. Это давало им огромное преимущество, потому что они могли первыми перерабатывать полученные продукты и торговать ими, получая основную массу прибавочной стоимости. Они могли диктовать, чем им выгоднее торговать. Может, сейчас выгоднее торговать сырьём и получать низкую добавленную стоимость, но зато в итоге — огромные прибыли. А может, наоборот, выгоднее перерабатывать этот продукт и торговать уже готовыми изделиями с высокой добавленной стоимостью. Они начинали диктовать конъюнктуру рынка.

Когда Франция пыталась продвинуться вперёд, мы помним, сколько десятилетий, даже веков, англичане и французы сражались. Франции было сложно просто так выйти в море — Англия была прямо напротив. Англичане могли уничтожить французскую торговлю с помощью крейсерской войны. Выйти через Средиземное море из порта Марсель, обогнув Испанию, тоже было сложно, так как Гибралтарский пролив узок. Суэцкого канала тогда не было. И куда деваться? Поэтому у англичан было ещё и важное географическое преимущество.

Ну, и они очень быстро догадались начать строить собственный грамотный, хороший флот. Казалось бы, это остров, но у англичан всё Средневековье с флотом были огромные проблемы. Он у них был, но почти весь частный. Угу. Но, как бы то ни было, англичане с XV века стремительно превращаются в великую морскую державу. И они использовали секретное оружие, которое как раз в начале XVII века изобрели голландцы. Англичане очень быстро переняли это секретное оружие. Как вы думаете, это какая-то секретная пушка, торпеда, ракета? Нет, это механическая лесопилка.

То есть они смогли строить корабли с огромной скоростью и с повышенным качеством, потому что вручную распиливать доски и механически распиливать доски — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Механическая лесопилка была огромным преимуществом как голландцев, так и, чуть позже, англичан, которые рванули вперёд как военно-морские державы.

Понимаете, у голландцев в начале XVII века даже не началась никакая Семилетняя война, потому что была испано-голландская война. Голландцы были уверены, что их флот никто не сможет одолеть, даже испанцы. Хотя вы представляете себе мощь испанского флота? Почему? Потому что даже если испанцы утопят 10 голландских кораблей, за то время, пока испанцы будут строить два, голландцы построят ещё десяток. Вот это ещё одно важное техническое преимущество, которое и голландцы, и англичане успешно использовали.

Что касается того, что Англия схлестнулась с Голландией за те самые прибыли, которые они получали со своих колониальных компаний, и Англия выиграла у Голландии, — это, конечно, историческая случайность. Всё могло быть наоборот. Карта легла именно так по конкретным объективным и субъективным обстоятельствам в тот момент времени. Если бы тут сидел писатель-фантаст (кстати, это же я, по второй своей специальности), и он писал бы альтернативную историю, можно было бы легко придумать правдоподобную версию, где выиграли голландцы, и самая страшная колониальная империя в мире была бы голландской, а не британской.

Следующий вопрос: что происходило в России? В России тоже было много схожего, хотя, повторяюсь, с некоторым запозданием. Россия, как и вся Восточная Европа, вступила на путь ускоренного построения капитализма ужасно поздно. Для этого есть масса причин. В первую очередь, у нас бедная земля, нам нечем было по большому счёту торговать, я имею в виду продукты высокого передела, потому что в центральной части России очень мало полезных ископаемых. Северо-восточная Русь лежит на Великой русской равнине, где никогда не было вулканов, а значит, и полезных ископаемых нет. Шлемы, мечи или броненосцы просто не из чего было делать.

Позже, конечно, накопили человеческий капитал — это страшно важно — и начали осваивать территорию. Причём, сначала наша колонизация была строго феодальной, потому что началась при Иване III, а тогда у нас был феодализм. Мы мирно присоединяли территории, некоторые — сами просились в наш состав, а где надо было — завоёвывали. Огромные территории завоевали, до самого Владивостока. Капитализм у нас начал развиваться уже при Алексее Михайловиче, хотя тогда он был ещё маленький. Пётр I в XVIII веке попытался ускорить этот процесс и внедрить капиталистические принципы в России.

Но настоящий капитализм стал доминировать лишь при Петре I. Уже при Александре II, в 1861 году, вынуждены были сказать: «Всё, парни, баста! Цивилизация, переходим к капитализму». Нажали на кнопочку и с огромной скоростью начали его развивать. Тут же встал вопрос: мы такие гуманные, у нас же нет колоний? У всех есть, а у нас нет. Но, во-первых, мы и так владеем огромной частью суши. Да, она была слабо заселена, но это, может быть, даже и к лучшему, потому что в Сибири и на Дальнем Востоке можно совершенно спокойно использовать ресурсы, никому не мешая и ничего ни у кого не отнимая.

А значит, воевать ни с кем не придётся, но я говорю очень условно. Колоний у нас, безусловно, не было в полном смысле, просто они не были заморскими, они были присоединены к нам континентально. Главная колония Российской империи — это страшный парадокс, это сама Российская империя, потому что мы занимались внутренней колонизацией собственного населения.

Когда англичане угнетают негров в Африке или индусов в Индии — это ужасно, это приводило к чудовищным последствиям для местного населения. Но наша внутренняя империалистическая колонизация приводила к не менее чудовищным последствиям, только уже для собственного населения. У нас было две России: одна — маленькая, сосредоточенная в крупных городах, таких как Петербург, Москва, Вильно, Варшава (кстати, Польшу мы присоединили, что тоже был своего рода колониальный захват), и Финляндию, которую мы отняли у Швеции прямой военной силой. Да, эта колония не за морем, а соединена с нами по суше, но это тоже колония.

Наша внутренняя колонизация привела к формированию двух Россией: городского населения и богатейших дворян-латифундистов, которые эксплуатировали всё остальное население, свыше 90%. Причём для этого большинства управление ничем не отличалось от управления каким-нибудь британским наместником из Ост-Индской компании в Бенгалии. Для нашего начальства население было как индусы там, за морем — только нам никуда ехать не нужно было, что было большим удобством.

Кто-то скажет, что это уникальная мерзость российская. Да нет, ничего подобного, потому что любая колонизация начинается с угнетения собственного населения. Колониальная империя Англии тоже началась с чудовищной эксплуатации собственного народа. Это кровавое законодательство Генриха VIII, когда людей выгнали с земли, а потом стали наказывать за то, что они не имеют земли. Искупать это можно было только бесплатным трудом. Поэтому это не уникальное явление. Через эти замечательные дни прошли все крупные капиталистические державы.

Так как мы занялись колонизацией, это произошло в полном смысле слова слишком поздно. Мы просто не успели на этот поезд, но очень сильно пытались. Русско-японская война — это последствия наших колониальных устремлений. Наша дипломатия очень здорово напоролась на не японскую, а англо-польскую. Одно из крупных морских сражений русско-японской войны — это когда «Ретвизан» утонул совершенно героическим способом.

Мы пытались сделать так называемую желтороссию. Такой проект действительно существовал: малороссия, белороссия, великороссия, а будет желтороссия в Маньчжурии и Корее, или только в Маньчжурии — как получится. Самое главное — японцев в Корею не пускать, потому что мы пытались под себя настоять на полноценной колонии, которая не была превращена в таковую после давнишних феодальных захватов, а в настоящую империалистическую колонию. Вот просто не срослось, и опять же это историческая случайность. У нас не вышло, потому что мы могли победить в русско-японской войне. Это, конечно, слишком много допущений, придётся сделать, но теоретически мы это сделать можем, и теоретически мы могли победить в русско-японской войне. И тогда у нас была бы, как минимум, половина Кореи и огромная часть китайской Маньчжурии, где была бы организована та самая желтороссия.

Так-то мы успели захватить Ляодунский полуостров. Это точно такой же империалистический хищник, как и все остальные, ничуть не хуже, но и не лучше, правда? Окей. Двигаясь в сторону современности, чем принципиально отличалась Вторая мировая война от Первой империалистической? Принципиально ровно наличием одной страны, которая никогда даже не позиционировала себя как Империю.

Я имею в виду Советский Союз, конечно. А так, если мы посмотрим на западноевропейский театр, ну и американский, в итоге театры тоже не отличались ничем. Я думаю, лет через 100-200 будут изучать войну 1914–1945 года, потому что столетнюю войну превратили в столетнюю историографию. Хотя между боевыми столкновениями там были очень серьёзные промежутки, так вот, это одно и то же, это один и тот же непрерывный процесс, который смог прерваться только потому, что половина глобуса резко покраснела и вообще выпала из-под империалистической системы.

Понимаете, чтобы не США какой-то там Вьетнам бомбил, а чтобы просто одна половина глобуса резала вторую половину глобуса от всей души вот за какой-нибудь клочок Земли, чтобы там поставить свою торговую точку, это стало просто невозможно на какое-то время. Потому что, если бы не было Советского Союза, после Второй мировой очень быстро бы организовали третью мировую, через 20, а может, через 10 лет.

Смысл империализма в том, что должен остаться кто-то один, как в фильме про горца. Но так как ни у кого нет такой мощи, чтобы подмять под себя вообще всё, войны при империализме будут продолжаться. И мы вот прямо сейчас видим, как это всё прекрасно разворачивается, когда не стало Советского Союза, и это сохраняло Советский Союз как планетарный предохранитель.

Ну потому что это было социалистическое государство, которое не участвовало в колониальном разделе мира, а более того, противодействовало совместной разработке каких-то недр, постройке школ, больниц, дорог, мостов, как на месте, так и у себя. Вот это государство другого типа, которое не пыталось ничего захватить никогда и, собственно, и не захватывало, кроме единственного случая, когда нужно было срочно обезопасить Ленинградскую границу. После трёх финляндских агрессий мы предложили просто выкупить всё до Выборга, кстати, без Выборга. Но финны не согласились, вот тогда Сталин, единственный раз, наверное, в истории Советского Союза, что-то захватил, но опять же у крайне агрессивного соседа, который на нас нападал уже не раз до этого момента, и доказал, так сказать, свою агрессивность.

Таким образом, в силу своих размеров, социалистической направленности и накопленной промышленной мощи, да и человеческого потенциала (потому что всё-таки к концу почти 300 миллионов было), это был неподконтрольный империалистической власти в любом виде кусок земли, который не давал, просто в силу своих, повторяюсь, географических размеров, устроить настоящую мировую войну.

А кто? А кто полезет на Советский Союз в здравом уме? Да никто! Это уже после Второй мировой было, по крайней мере, разумными военными кругами абсолютно понимаемое. Империя бустра мале локальные во Моть, но пока этот предохранитель был вне, мировая война была нереальна.

Вообще, следующий вопрос сюда: какие? Ну, то есть точно были конфликты вокруг по периметру Советского Союза, которые нам раздевали. Какие-то потенциальные новые сферы влияния, например, Афганистан. Тот же. Ну, на этом всё закончилось. После Афганистана ничего не было, начиная с корейской войны, с вооружений. Наши очень даже воевали во Вьетнаме. Дальше — бесконечные африканские все эти заварухи. Не то чтобы у нас на границах, да, но тем не менее довольно близко, потому что мы Египту помогали, и Ливии помогали, и Эфиопии помогали. Опять военные представители, военные спецы, поставки вооружения. Окей, а собственных контингентов там не было. Да и во Вьетнаме, кстати, тоже, за исключением, наверное, каких-то частей ПВО, которые мы вьетнамским братушкам помогали.

-Когда я сказал, что по современным меркам всё, что происходило, всё вот это колониальное прошлое выглядит ужасно, вы сказали, что ничего принципиально не изменилось. Можем вот про это поговорить. У нас сейчас такая эпоха, когда всё-таки надо соблюдать политес, ну то есть формальные некие правила. В XVI веке тоже нужно было соблюдать очень много самых разных правил — они просто другие были. Ну, вполне очевидно, это было давно, и ситуация в мире была несколько иной. А теперь приходится как-то стесняться.

Поэтому, знаете, вот приехать, например, в Африку и завоевать там какой-нибудь Мали, вот просто приехать и сказать: "Я завоюю вас!" — потому что, почему? Потому что могу! Сейчас так делать нельзя. Но прислать туда частную военную корпорацию какую-нибудь, какой-нибудь Black, или у нас тоже там, на ВДО, есть такая корпорация, и устроить там такое, чего ни один колонизатор в XVI веке даже подумать не мог — это вполне возможно! Но это же не главный способ, а главный способ откатился ровно к тем временам, с которых мы начали. В XVI веке гораздо эффективнее поставить страну под контроль экономически. Для этого есть масса проверенных способов. То есть теперь вместо двух-трёх одной торговых факторий на берегах рек или в устьях рек у вас просто страна целиком под контролем находится.

И зачем вам её завоёвывать? Самое главное — потому что это очень дорого, а у тебя норма прибыли будет падать, и отбиваться эти вложения будут очень долго. Гораздо лучше, как это сделано, например, во французской Африке: установить там собственную валюту — франк КФА, так называемый небезызвестный, который имитируется через Центральный банк Франции. А внутри зоны этого самого франка КФА вообще нет своей валюты. Они вынуждены брать заём в Центральном банке Франции, на который им, собственно, Центральный банк Франции и выпустит франков КФА, из которых они, по-моему, то ли половину, то ли треть вынуждены тратить во Франции, покупая французские товары.

Скажите, а вот что там делать завоевателям? То же самое, что и с долларом в целом? Да, в мировом масштабе. Ну, вариант с долларом получился вообще ловким, потому что после Второй Мировой войны это была, да и остаётся по сей день, главная мировая валюта. И не надо заниматься теми манипуляциями, которыми вынужден заниматься Центральный банк Франции. Просто зачем? У вас франк КФА — это вот в Западной Африке такой пятачок земли, конечно, не маленький, с десятками миллионов человек. Но у вас десятки миллионов человек или 7 миллиардов — есть разница. Им такие фокусы просто не нужны, потому что вы всё равно пойдёте брать займы в Америке, а они ещё подумают, давать вам эти самые займы или нет. И всё равно вы будете пользоваться долларами при международных расчётах.

Таким образом, Америка вступает в отношения неэквивалентного обмена на куда более высоком уровне, чем, например, такая Франция. Но смысл-то тот же — это экономическая колонизация, потому что у неё есть ещё один огромный плюс для империалистов. Первое, мы уже перечислили: не нужно ни с кем воевать по-настоящему. Ну, прислать, опять же, какую-нибудь там Blackwater или Academi, или, может быть, даже своих морских пехотинцев — это можно. Более того, они не стесняются это делать. Но это же не глобальное завоевание — куда меньше затрат. А может, и вообще государство не будет участвовать. Кстати, это первый плюс.

А второй плюс в том, что на подконтрольные экономические территории можно делать прямые инвестиции, например, в виде вывода собственного производства на эту территорию. Вот было у тебя какое-нибудь там омерзительное старое чудовище в Детройте, теперь оно в другом месте, а в Детройте у вас всё ржавеет и получается ржавый пояс. Для своих местных неудобно? Ну, так это же, извините, их проблемы. Высокую науку в США империалисты освоили на пять у своих учителей — англичан. Ну, так вот, в любом случае теперь на этом заводе трудятся китайские работяги, и ты не имеешь проблем. Таким образом ты эксплуатируешь напрямую чужое население, которое живёт очень далеко и не может тебя на вилы поднять. Это сплошные плюсы.

И вот скажите, зачем по-настоящему воевать в таких условиях? Придётся ровно потому, что у планеты Земля очень ограниченный ресурс. Она маленькая — 40 000 км по экватору (42, кажется, но короче говоря, около того), и 2/3 ещё водой заняты, к тому же. То есть рано или поздно все эти корпорации начнут сталкиваться "рогами". И если какой-нибудь там Ганну, Мали или Буркина-Фасо можно колонизировать экономически, то как ты по-настоящему будешь колонизировать более серьёзные государства?

Так как это не капитализм свободной конкуренции, вот этот промежуток "предварительных ласк", когда будут экономические санкции, какие-то там блокады, тонкие политические игры, будет очень коротким. Скорее всего, корпорации просто дадут денег своему правительству и скажут: "Ну вот, знаете, а мы тут, между прочим, кстати, самые древние, и нас водили за нос уже лет 30. Надо отомстить и вернуть всё в справедливое русло. Давайте отправляйте каких-нибудь наших парней на войну". Это неизбежно, повторюсь, при империализме. Потому что это не баг, а фича.

Правильно понимаю, что то, что происходит у нас на постсоветском пространстве, — это следствие ровно того же самого? Безусловно, потому что "предохранители" выдернули, и ровно в том самом месте начало "кипеть". И начало оно прямо в 90-е, даже пораньше, в конце 80-х. Но к 90-м годам уже было нормально с антитеррористическими, контртеррористическими, национально-освободительными и всякими разными другими "отличными" приключениями буквально по всей территории бывшего Советского Союза. Потому что народившиеся буржуи немедленно вступили в конкуренцию друг с другом. А самая удобная форма идеологического обоснования этой конкуренции, конечно, национальная.

Потому что мы армяне, извините, у нас вообще самая древняя нация. И, кстати, это совершенная правда, потому что Армения действительно очень древняя. Ну, а эти, извините, азербайджанцы... Почему они, собственно, считают, что Карабах — это их территория? Ну, соответственно, азербайджанцы говорят: "А мы — наследники Персидской империи. Знаете, насколько мы древние? Наша цивилизация вообще от шумеров идёт, первая цивилизация на планете Земля. Поэтому Карабах всё-таки заберём, наверное, мы". И это происходит почему?

Неужели людям не всё равно, какой была Армения несколько тысяч лет назад? У них ведь совершенно другие заботы.

Потому что у них забота — когда им зарплату заплатят и в каком количестве, не переедет ли его какой-нибудь охамевший бизнесмен на машине под кокаином, не окажется ли дочка через год в беде. В общем, масса разных интересных забот, вместо того чтобы думать о событиях тысячелетней давности. А вот капиталисту, крупному местному, ой, ему эта национальная гордость вообще спать не даёт, потому что только она может обосновать: а почему мы должны занять вот данную конкретную территорию, взять её под свой контроль? Поэтому национальная карта разыгрывается буржуями с самого начала существования такого феномена, как капитализм.

На примере того же постсоветского пространства обычному человеку, среднестатистическому, в целом неважно, в каком он подданстве. Все эти конфликты в основном возникают из-за крупного капитала, локального, который в этой стране есть. Что человеку простому с того, что у него сверху один эксплуататор или другой эксплуататор? Ну, может быть, только если повезёт, что один из потенциальных эксплуататоров окажется помягче, но такое возможно лишь на короткий момент времени. Потому что как только у капиталиста дела пойдут похуже, а именно норма прибыли начнёт падать, он будет эксплуатировать так, как сможет. Причём ему неважно, кто он — француз, американец, русский, еврей, араб или человек преклонных годов — это всё одно и то же. Конечно, сообразуясь с условиями конкретной местности. Потому что в Африке можно поставить картонную коробку, и в общем — окей. А у нас в картонной коробке все доживут ровно до ноября, и потом вся эксплуатация закончится в связи с убытием эксплуатируемых.

Так вот, хочется понять, что можно назвать оптимальной стратегией для страны. Допустим, даже не обязательно России. Оптимальная стратегия для любой страны на планете Земля, если там хоть немного масла в голове ещё осталось, — срочно строить социализм. Это самая оптимальная стратегия, потому что социализм — это первая плановая организация общества. В чём его смысл? Есть один важный пункт: там управляет большинство трудящегося населения, которому с соседями делить нечего. Какая мне разница, кто у меня будет директор завода — его будет звать Иванов, Петров или Джон Смит? Да мне вообще пофигу, потому что завод не его, он в том числе мой. И там есть доля моей собственности, как и во всей стране. Моя задача на этом заводе — нормально трудиться. Вот это мне важно. Чтобы у меня была безопасность труда, чтобы были поликлиника, санаторий, отпуск вовремя. Вот это мне важно, и я это буду контролировать. Дай Боже. Но что мне делить с Семёнычем с завода турбинных лопаток за 100 км? А если Семёныч будет не Семёныч, а какой-нибудь Ли-син или Вау-Шин в 5000 км от меня — то же самое. У меня нет с ним точек соприкосновения, где мы можем серьёзно поссориться. Их просто нет.

И всё потому, что у него забота на своём заводе, а у меня на своём. Очень может быть, да и скорее всего, эти заводы ещё и связаны экономически друг с другом. То есть мне выгодно, чтобы он спокойно работал, ходил вовремя в отпуск, а ему, наоборот, точно так же выгодно, чтобы всё это было со мной. Поэтому — только социализм.

Причём в глобальном мировом масштабе это самая позитивная и просто разумная стратегия развития, потому что всё остальное к слову «развитие» вообще не имеет отношения, зато имеет прямое отношение к словам «деградация» и «смерть всеобщая». Вот это да. Как вы думаете, возможно ли это? А у нас, вообще-то, на планете Земля последовательно сменились несколько общественно-экономических формаций: от первобытного коммунизма к рабовладельческому строю, потом феодализму, потом капитализму. Но следующий на очереди — социализм. И это не просто возможно, а абсолютно неизбежно. Вот вопрос: когда? Это вопрос во многом исторической случайности. Там слишком много недетерминированных факторов увязывается вместе, чтобы это можно было хоть сколько-нибудь точно предсказать. Ну так ведь, извините, и социалистическая революция в России и Германии…

Колонизацию стран должны вдруг отказаться от той самой выгоды, которую они имеют от того, что делают, и поверить во всеобщее благо. Ну то есть это для какой-то небольшой прослойки населения, которая сейчас у руля, назовём её так. Для них это не выигрышная стратегия. То есть, это, наверное, выигрышная стратегия в среднем для человечества, но не выигрышная для капиталистической надстройки. Однако она на самом деле выигрышная для них в том числе, потому что они в первую очередь люди, а уже во вторую — капиталисты. Жить на пороховой бочке, вне зависимости от того, сколько у тебя денег в кошельке, очень некомфортно. Им тоже жить очень некомфортно, потому что перемещаться по собственной или любой другой стране я предпочитаю в шортах и маечке, а не на трёх БТРах. Потому что иначе тебя благодарное население просто убьёт. Почему они везде с такой охраной? Хоть потому что, повторяю, сколько бы у тебя денег ни было и сколько бы возможностей потенциальных ни имелось, я предпочитаю ходить туда, куда хочу, один, без охраны, чтобы всем, условно, было на меня наплевать. Я сам там первый ни на кого не кидаюсь, не гажу по углам, и поэтому я приличный человек. Этого должно быть достаточно для того, чтобы жить нормально. Эти парни живут ненормально — это нечеловеческая жизнь.

Возможностей много, но это нечеловеческая жизнь. Но капиталист — это не только человек, потому что в капиталисте есть ещё вторая сущность, которая, я думаю, во многом довлеет над человеческой. Это настоящая магия капитализма, каковая раньше вообще была невозможна. Капиталист управляет вроде бы тем самым капиталом, самовозрастающей стоимостью, вступает в отношения с другой самовозрастающей стоимостью и, в конце концов, в отношения с людьми через посредство обмена. Причём обмена, опосредованного через товар с абсолютной ликвидностью — деньги. Монетарный обмен, и капитал во внешнем, так сказать, своём выражении возрастает. Как так?

В деньгах он возрастает, потому что мы считаем, что сегодня стоил три, а завтра тринадцать — какой-то другой капиталистический пузырь. Вот этот момент обмена через деньги — это, на самом деле, как я уже говорил, настоящая магия. Потому что деньги начинают выступать посредником в отношениях не только между капиталом и капиталом, но и между человеком и человеком. Например, капиталист со своим работником вступает в отношения через деньги, то есть их основной посредник — это очень важно. Этот посредник, по определению самого капитала, должен самоувеличиваться, то есть у нематериального объекта появляется воля, сравнимая с человеческой.

Когда говорят про искусственный интеллект, то утверждают, что его невозможно достичь на компьютере. Я говорю совершенно точно: на компьютере он недостижим. У нас тут буквально Волан-де-Морт завёлся, который деньги превратил в настоящий, в подлинном смысле слова, искусственный интеллект, обладающий своей волей к самоувеличению. Он будет заставлять этих самых людей, которые являются носителями капитала, выполнять свою волю до тех пор, пока они не откажутся от того, чтобы быть носителями капитала.

И на самом деле, когда я говорю, что это нечеловеческое бытие, оно вдвойне нечеловеческое. Не потому что оно выглядит гнусно снаружи — ну вот это перемещение на трёх БТР, сотни охранников вокруг, чтобы тебе по дороге канализационные люки заваривали, чтобы, не дай бог, тебе никто фугас не подложил — это просто внешнее, неприятное выражение. Может быть, какой-нибудь хитрый Стив Джобс 2.0 ходит в свитере и драных джинсах, как обычный работяга. Но вторая половина его существования — это существование под управлением вовсе не человека, а нечеловеческой сущности. Причём сущности нематериальной.

Я думаю, что в Средние века его бы за это прокляли и отправили на инквизиционный суд. То есть это свойство денег при капитализме — это именно свойство денег, и оно к человеческим желаниям вообще никакого отношения не имеет. Потому что посредник всегда может сказать: «А, так ты не хочешь, чтобы я у тебя самоувеличивался? До свидания, я буду самоувеличиваться у Петра Петровича, а ты разорись». Вот почему я говорю, что у этих денег своя воля, никак не связанная с человеческими желаниями.

Окей, тогда пример из Советского Союза. Ну, как будто бы базово человеку хочется улучшать своё житьё: сначала у него есть, не знаю, Х денег, потом у него Х2 денег, у него получше машина, получше квартира, и вот как-то в среднем люди имеют такие желания. Это же такие капиталистические желания? Дело в том, что это стремление к увеличению Х денег, Х2 денег, Х3 денег вообще к деньгам никакого отношения не имеет. Оно имеет отношение к потребностям. Человек хочет блага — он не денег хочет, он квартиру хочет. И даже в уже поломанном Советском Союзе в восьмидесятых годах... 

Этот локус подлинно коммунистического был очень велик, потому что тебе квартира-то нужна. Так ты будь уверен, тебе её дадут. Примерно дадут одновременно и построить себе сам домик — это, пожалуйста, такая возможность тоже имела место. Но заметьте, она имела денежное выражение только потому, что это было ещё удобно. При социализме деньги никуда не деваются, как мы понимаем. То есть это удобный инструмент обмена, но деньгами в подлинном смысле советские рубли не являлись настоящими деньгами. У нас за границу ходили эти самые конвертируемые рубли. Наверное, деньги их можно назвать. Эти экономические безналичные деньги, которые в качестве взаимозачётов между заводами ходили, тоже, наверное, хотя нет, скорее всего, это просто денежная форма.

А что скажете про современный Китай? То есть он уже не социалистический, он социалистическим никогда и не был, потому что они социализм построить не смогли. В силу того, что тем не менее не построили ни колхозов, ни совхозов, они остались в пучине мелкобуржуазной частной собственности. Потому что любой крестьянин при капитализме — это мелкий буржуа, который часть времени эксплуатирует сам себя, а другую часть времени продаёт собственный продукт на свободном рынке, то есть выступает как буржуа. Поэтому Китай в полном смысле социалистическим не был никогда. Он застрял в переходном периоде от капитализма к социализму, но в первую фазу коммунизма, в социализм, Китай так и не пришёл, несмотря на наличие победившей Коммунистической партии во главе. Вроде бы, ну а теперь у них этот капиталистический локус настолько гигантский, что уже конкретно даже и непонятно. Вы, может быть, даже уже ничего и строить-то не пытаетесь. Я по Китаю слабый специалист, вообще даже никакой специалист. Я в силу прост по-китайски не читаю, а хотелось бы. Поэтому в подробности погрузить современные подробности точно не смогу. Но то, что я вижу со стороны, это очень плохо. То есть Китай очень скоро попадёт — уже попал — в тиски подлинного, настоящего капиталистического кризиса, от которого он был бы полностью или частично избавлен, будь он социалистическим.

А возвращаясь к построению коммунизма, как этот переход может происходить и что может быть с тем средним малым бизнесом, который сейчас там растёт, процветает и является важной частью общества? Ничего плохого с ним и не будет, ровно потому что самое главное для начала социалистического строительства — это общестанавливающая земля, то есть недра, которые должны находиться только в общественной собственности. И основные стратегические средства производства необходимо перевести в общую собственность, то есть никакого крупного бизнеса быть не может. Это всё должно быть в руках всего государства. Но даже из-за этого никто не закрывал какие-нибудь там мелкие кафе или что-то ещё, подразумеваемое под малым бизнесом. Ровно потому что малый бизнес эксплуатирует не человека, а сам себя. То есть в малом бизнесе, например, вот у меня трудится 10 человек. У меня, в общем, труда, то есть эксплуатации, на предприятии нет. А значит, что значит, я имею полное право существовать не только при социализме, но и при полном коммунизме.

Вот другое дело, что когда у нас появляется какой-нибудь завод, который, скажем, делает наши коммунистические мобильные телефоны, то все вообще малые и средние предприятия, которые делали такие же телефоны, они... Потому что когда у вас на круг будет, скажем, там в год выдавать по 10 миллионов телефонов, а вы, например, можете сделать их 10 000, ну, понятно, что все будут пользоваться вот этими телефонами. Никто никого отменять не будет — это будет просто экономическое, постепенное поглощение всей территории тем самым коммунизмом, то есть системой безденежного обмена благ на потребности.

Вот и всё. Соответственно, что будет с малым бизнесом, а также средним? Он или трансформируется, или просто исчезнет в силу того, что будет не нужен. А владельцы, участники этого бизнеса никак, ровно никак не пострадают, потому что они же находятся в плановом обществе. Каково плановое общество? Планово обеспечит их жильём, едой, учёбой, медицинскими услугами. В общем, всей этой самой частью пирамиды Маслоу, которая находится в первой трети. А то, что выше, это то, что очень важно. Это творческие и потребительские выражения человека, который только и делает человека человеком.

Ну так есть масса других способов само выразиться, в том числе, если вот у тебя прямо аж неимоверное желание что-то организовать. Например, организовать какой-нибудь новый бизнес. Так ты можешь точно такое же предприятие организовать и при коммунизме. Приходишь и говоришь: «Ребята, у меня есть отличная идея! Я знаю, как делать столы — вот такие офигенные столы, причём они будут потреблять ресурсов в 10 раз меньше, чем ваши старые плохие изделия и служить в 95 раз дольше». Ну так кто против хорошего стола?

Давай, занимайся и делай, только ты прибыли с этого не будешь получать. Однако всеобщее уважение и доля в произведённом общественном труде, она же просто исполинская. Ты не владеешь какой-то корпорацией — ты всем миром владеешь, тебе принадлежит всё. Поэтому ты можешь быть в этом плане, как хозяин необъятной Родины своей. Это же не просто слова! Окей, верным будет сказать, что... Ну, сейчас приведу пример. Есть крупные IT-компании, не только IT-компании, вообще крупные компании, которые, помимо того что платят людям зарплату, дают им какие-то ещё общественные блага: там детский сад, обучение, квартиры, долю в капитале в виде опционов и других финансовых инструментов.

Вот не инструмент ли это для построения такого коммунизма, но внутри этой корпорации, которые на самом деле большие довольно? Дело в том, что появление социалистических ростков совершенно неизбежно. Неважно, какой формы эта компания — это IT-компания или какая-то промышленная компания. Когда она достигает определённого размера, она даже управляется коллегиально. Чаще всего у крупных компаний нет одного хозяина, там вообще иногда чёрт ногу сломит, кто ими конкретно владеет, не очень понятно. Так что с этим очень трудно разобраться. Там уже есть огромная часть социалистического устройства, кроме одной маленькой детальки: общественное производство и частное присвоение.

Вот пока эта гаечка закручена, оно вообще не имеет смысла. Как только гаечку открутить, вентиль выкрутить и выкинуть чёртовой матери, и забыть, оно сразу превратится в нормальное социалистическое предприятие. То есть тут вопрос уже не стоит в том, как мы будем, а как же мы будем строить социализм. Это в конце XIX века был большой вопрос, как его строить. А сейчас он не стоит. Нам нужно просто, чтобы примерно полпроцента населения планеты перестало заниматься частным присвоением, и всё. На этом всё закончится ровно потому, что экономический, ну, чисто материальный базис социализма вот он здесь есть. Мы можем уже гарантированно по всему миру, даже не в рамках какой-то большой страны, а по всему миру предоставить всем жильё, еду, медицинские услуги и бесплатное обучение, одежду там, где необходимо, то есть материальные условия для существования.

Гарантированно производятся, их не нужно даже продавать, их нужно просто раздавать, учитывая, сколько еды, шмоток и машин просто сгублено к чёртовой матери. Потому что они могут продать, потому что ещё одно магическое свойство капитала: он не признаёт вот этой самой своей надматериальной сущности. Он не признаёт ничего реально существующим. Если это невозможно продать, потому что существует только товар, то есть продукт, поступающий в обращение через обмен, если продукт не превращается в товар, он должен исчезнуть. И это тоже, кстати, настоящая чёрная магия, за которую в средние века точно бы сожгли.

То есть получается процесс, который сейчас происходит — национализация больших компаний. У нас есть крупнейшие IT-компании, которые не так давно стали государственными. У тех людей, которые её основали и вырастили до какого-то размера, иногда, по их словам, это произошло честно, иногда нет, но в итоге выкупили, и теперь доля владения государством в этих компаниях довольно большая либо прямо доминирующая. То есть это такой процесс движения в сторону социализма. И это хорошо с точки зрения государства или нет?

Два момента. Первое: это очень классное и вовремя сделанное замечание. Большое спасибо! Когда говорят: «А что будет с малым бизнесом при социализме?», «А что будет с малым бизнесом при капитализме?» — вот такой огромный вопрос, причём гораздо быстрее и в худшей форме. Оказаться на улице при капитализме — это не очень здорово, потому что при социализме ты на улице точно не окажешься, чтобы дальше не произошло с твоим бизнесом.

А второе: вот эта национализация, так называемая, не имеет ничего общего с обобществлением. Потому что национализация, то есть перевод в государственную собственность — это просто смена собственника. Вот был Павел Дуров, а стало коллективное империалистическое государство, и там у тебя посадили двух чиновников вместо одного Дурова, которые получают зарплату по миллиону рублей в час. Как называется вот эта зарплата в миллион рублей в час? Просто что такого он там нарабатывает, что ему платят миллион в час, как некоторым людям за год? То есть это скрытая форма присвоения прибавочной стоимости и распределения её между интересантами. Это никакого отношения к социалистическому обобществлению не имеет.

Дело в том, что когда у государства, пускай и империалистического, огромная собственность, её потом в общественную перевести очень легко — документ переписал, и всё, при наличии соответствующей политической власти. А вот когда есть куча частных хозяев, придётся долго, тяжело и напряжённо, и ещё непонятно, как в каждом конкретном случае они поступят. То есть если это коллективная государственная собственность, конечно, перевести в социалистическую собственность гораздо легче. Понятно, что само по себе национализация и обобществление — это очень сильно не одно и то же. Не нужно думать, что национализация и обобществление равнозначны. Они по форме очень похожи, но не по сути.

Я на самом деле пока не могу сказать, что я понял концепт обобществления. Обобществление — это когда у тебя социалистическое государство, и у нас нет никакого частного хозяина, например, в нефтегазовом секторе.

Одного больше частного хозяина у нефтегазового сектора нет, и вся прибавочная стоимость, которую он вымочивает, поступает в общественные фонды потребления, которые и выступают распределителем тех самых материальных благ уже в среднем по всему населению. Я не буду называть название одной большой российской компании, и вот на зарплаты и на бонусы менеджменту туда всё же отводилась небольшая часть. Пусть даже это будет 5%. На самом деле именно топ-менеджмента. То есть понятно, что это огромные деньги, это огромная сумма, но всё равно больше. То есть если такую корпорацию национализировать, прибыли могут пойти в тот же бюджет. Например, конечно, там руководство свои деньги получает, люди состоятельные, много хорошо учились, локтями толкались и пробились куда-то на верхушку. Вот в чём есть такое большое противоречие. То есть если всё равно там большая часть, да не вся, не вся добавочная стоимость, но её большая часть, не знаю, 90%, шло бы всё равно в бюджет, у нас есть всё для того, чтобы очень быстро построить социализм, буквально в течение года на всём земном шаре. Если бы только добрая воля для этого была. Потому что вот, естественно, такого рода корпорации присутствуют. Ну всё уже осталось открутить чуть-чуть совсем.

Хотя, конечно, когда мы говорим об этих огромных деньгах, нужно твёрдо понимать, что эти 5%... Я не знаю, о чём речь. Ну, допустим, пускай будет пять. Скорее всего, этого хватит, чтобы построить всем сотрудникам по бесплатной квартире. Скорее всего. Причём более ничего от них не требуя. Вот если вот эти чудовищные бабки перенаправить на благо дорогому отечеству, будет гораздо лучше, тем более что... Ну, давайте уж так скажем: невозможно наработать за 8 часов на такую сумму. Ты просто калорий столько не потратишь. То есть никто не работает больше, чем шахтёр. Почему шахтёр не получает миллион рублей в час? Мне интересна эта опасная работа, тяжелее всех в мире. Вообще ни с чем не сравнится с шахтёрским трудом. Или, например, водолаз, сварщик глубоководный — это же такой караул. Не работая в 45 лет, ты на пенсии уже, потому что всё здоровье, которое было, уже потрачено.

А нет, оказывается, какой-то дяденька, который сидит в некой компании, вот он почему-то получает эту самую чудовищную зарплату, а компания вся в убытках. Он бежит к государству, и вся его квалификация заключается в том, что у него есть знакомые в Центральном банке, которые покроют его чудовищные убытки за счёт наших налогов. Я так тоже могу! Посадите меня руководить чем-нибудь, я это за 5 минут развалю, а потом прибегу в государство получать субсидии. Вот я вас уверяю, моей квалификации хватит! Я так тоже умею. Давайте скажем, что миллион в час — это какой-то адский труд. Сначала всё развалить, а потом за счёт государства покрыть убытки. Сколько переживаний!

Да, сколько переживаний! Мама дорогая! Вот в Советском Союзе, например, министр получал зарплату, оклад — 800 рублей. Если мы говорим про начало восьмидесятых годов, 800 рублей — это очень много. Но при этом заплат 150 рублей. Мы, когда говорим об окладе, нужно понимать, что 30% плюс приходило, как правило, в виде квартальных и ежегодных премий и прочего. Там накосячить нужно было так, чтобы тебя премии лишили. То есть, специально стараться нужно было. Ну, хорошо, давайте с премиями: министр получал 1000 рублей. Мой дядя ехал в Заполярье налаживать электронную аппаратуру, не имея высшего образования, а имея очень хорошее среднее специальное образование, и он получал 1000 рублей. Он трудился у себя в кресле в тёплом, а мой дядя морозил себе задницу на Крайнем Севере, и они оба получали 1000 рублей. И, по-моему, это совершенно справедливо. Потому что ты там, вроде как, конечно, серьёзными делами рулишь, и ответственность у тебя большая. Ну так тебе за это вот эту самую 1000 рублей, плюс служебная машина, дача, вот это всё. То есть ты полностью имеешь целиком закрытые позы потребности, плюс многое сверх того. Ну, извините, он там на Крайнем Севере, что, не нужен, что ли? Так он делает такую же важную работу, как и ты, точно такую же. Также тратит нервы, здоровье, силы. Значит, получать должен столько же. Но вот эта вот зарплата насчёт, я условно говорю, там, 100.000-500.000 рублей в час — это не зарплата вообще. Это просто, мало того, что экономически крайне невыгодно, так ещё и чудовищно оскорбительно для окружающих. Это в этическом смысле мерзко. То пролетарии сегодня те же, что и 200 лет назад. Наёмный работник — это пролетарий, если у него нет никакого постороннего дохода, кроме его зарплаты. Вот если, например, условно, чиновник, который вообще не получает ничего, кроме зарплаты, он тоже наёмный работник. Другое дело, что у нас есть фабрично-заводской пролетарий, про которого обычно думают, что только это пролетарий. Ну так это пролетарий фабрично-заводской. А вот человек, который работает в IT-компании за компьютером, точно такой же пролетарий. Будет чиновник, то единственное, что он лично не производит никакого прибавочного продукта, поэтому его пролетария можно назвать с известной натяжкой. А, ну так, например, извините, курьер тоже не производит никакого продукта, он его только распределяет. Чиновника тоже, наверное, можно назвать распределителем продукта в каком-то смысле. Я повторяюсь: если это нормальный чиновник, который получает только зарплату. Вот поэтому ничего не поменялось: есть пролетарии, вот такие, какие они есть. Ничего у нас за 200 лет глобально не изменилось. У нас есть пролетарии, есть буржуазия, и между ними есть прослойка интеллигенции. Ну это, то есть, я, которые заняты тем, что объясняют мир. Ну это вообще работники умственного труда. То есть это условно туда же, наверное, инженеры туда попадают. Да, да, конечно, инженер — это вполне себе интеллигент.

Коррупция — это свойство вообще иерархичности, такое устройство общества. То есть если у тебя есть какая-то иерархия, есть, не знаю, начальник завода, есть человек, который распределяет продукты в магазине, или чиновник — сама по себе такая система предполагает коррупцию в себе зашитую. Коррупция — это в переводе с латинского разложение. Значит, в нормально функционирующем, подчёркиваю, современном обществе это совершенно ненормальное явление, которое говорит о том, что общество разлагается. Как только начинается глобальное заметное, хорошо, коррупция — значит, это общество разлагается, и значит, у него проблемы, и надо его срочно чинить. Но, конечно, как постоянное явление при капитализме, коррупция будет.

Ещё и при социализме, и даже, возможно, только с началом подлинного коммунизма она исчезнет просто потому, что средство подкупа исчезнет. То есть невозможно будет прийти к Семёну Ивановичу и сказать: "Слышь, а я тебе вот, а ты мне". Вот потому что у тебя ему предложить нечего. Поэтому, наверное, при только при коммунизме вообще такое явление исчезнет, но при социализме оно будет, и при капитализме оно тоже будет ровно потому, что по-другому оно работать не в состоянии. Если государство для человека или человек для государства — смотря какое государство — этот вопрос сам по себе ответа не имеет. Потому что если государство у нас капиталистическое в полном смысле слова, капиталистическое, а не империалистическое, то у вас такое количество неизбежно возникает противоборствующих сил внутри страны, а значит и внутри государства. Ну просто потому, что у вас, условно, есть 150 крупных компаний, ну опять же в рамках страны, крупных, каждый из которых имеет печатные органы, собственную партию, которая будет продвигать её интересы, то у простого человека есть очень много возможностей вот между этими самыми противоречивыми капиталистическими интересами со своим интересом влезть и реально проголосовать за ту партию, какая будет продвигать его интересы. То есть такая возможность, она не всеобщая, но она всё равно имеется.

Ну как у вас остаётся две партии, и там 15 компаний, которые давным-давно договорились внутри страны, то да, кстати, партий может быть не две, а 152 — это всё равно. Если у вас заказчик музыки ровно один, то это государство уже не для человека, а человек для такого государства, потому что он превращается в полезное ископаемое, которое нужно разрабатывать и доить его досуха.

Вот если бы государство было для людей, так скажем, какая бы метрика или какие бы метрики, набор показателей нужно было бы максимизировать в этом государстве? Самое главное, что нужно максимизировать в таком государстве, — это участие людей в управлении. То есть те, кто не умеет, должны учиться этому. Те, кто не хочет, должны быть поставлены в условия, когда от их желания ничего не зависит. И вот это пятно людей, которые вовлечены в реальное управление, должно становиться всё больше, больше и больше, пока не поглотит 100% взрослого населения страны вообще. Потому что только всеобщее участие в управлении гарантирует защиту от злоупотреблений. Когда у вас появятся такие потомственные "рулевые", которые, может быть, через поколение или через два подумают: «Слушайте, а может, это просто всё себе заберём? Мы что-то так уже как бы... А может, давайте не будем кривляться, а будет, как у нас в девяносто первом году?» То есть по этому пути нужно начинать идти, помня заветы Ильича, что прямо сейчас народ тёмный, не образован, и невозможно каждой кухарке доверить управление государством. Но нужно сделать всё, чтобы люди научились управлять государством. Нужно помнить этот самый завет и по нему идти.

В конце концов, у нас должно быть какое-то устройство, которое очень похоже на древнеафинское, когда, конечно, далеко не всё население, но только свободные мужчины, которые, собственно, и являлись тем самым демосом, от которого "кратия", были на 100% вовлечены в государственное управление. Опять же, были выборные должности, были очередные магистратуры, и отвертеться от этого по инвалидности, наверное, можно было. А если ты нормальный взрослый здоровый человек, ты хочешь или не хочешь, а раз в год займёшь какую-нибудь должность. Например, сейчас ты ответственный за подметание улицы вот в этом квартале, через год ты будешь ответственным за починку мостов и так далее.

А в конце года управление отличалось тем, что все греческие магистраты выступали с отчётом: «А что я там подметал у себя на районе?» И если выяснялось, что ты что-то украл или подметал плохо, ты из своего кармана оплачивал результаты своих косяков или садился в тюрьму, или тебя изгоняли из города, что офигенно почиталось похуже смертной казни.

Ну вот как-то так оно должно быть устроено. И заметьте, как Афины крепко стояли в итоге, несмотря на все внутренние проблемы. В итоге, опять же, были, но это очень долгое стабильно развивающееся общество. Значит, может, стоит посмотреть на них — может, модель-то управления годится? Почему-то это прекрасно работает.

У меня, конечно, много вопросов, потому что я по себе сужу. А я, видимо, человек тёмный совсем, и особенно в компании там на 100-150 человек как-то управляется. Но, наверное, есть профессиональные управляющие, которые делают это лучше.

Вот, а когда речь идёт про что-то такого большого масштаба, как страна, этих выборных должностей, должностей административных, их там десятки, тысячи, сотни тысяч. И это, конечно, большая задача — вырастить такое большое количество тех, кто что-то понимает в управлении.

Совсем недавно, вот буквально 100 лет назад, считалось невозможным научить всех читать и писать, потому что, во-первых, нахрена? А во-вторых, вы представляете, 150 млн человек — что, в школу отдавать что ли? С ума сойти можно, где вы столько школ возьмёте? А вот как-то раз прошло совсем очень немного времени, и выяснилось, что это что-то наподобие воды и воздуха. Это просто есть и всё, это базовая такая вещь. Это абсолютно базовая вещь, и вполне очевидно, что вот прямо сейчас, сию секунду, у нас положение примерно такое же, как было при Владимире Ильиче: у нас каждая не только кухарка, у нас аспиранты, не все могут управлять государством, вместе с докторами наук, ровно потому что их никто никогда этому не учил. А начинать — ну надо начинать, потому что читать, писать и управлять государством должны учить со школы.

Потому что школьное самоуправление — это же, между прочим, хорошее начало к этому делу. Я не знаю, ты вот застал, пока там эти самы звёздочки, пионерские, нет? А вот у нас всё было. Ты вот, ты конкретно, Семёнов, сегодня информацию готовишь, ту, которую будешь читать завтра. Значит, ты вместе со всеми вашими ответственны за уборку класса, вы проверяете у мелко сменную обувь. И никуда от этого было вообще не отвертеться. То есть тебя прямо сразу ставили вот в этот барабан, когда ты должен чем-то, хотя бы с таких вот нижних основ, начинать учиться управлять, и потом ещё и за это отвечать.

Потому что школа, которая была в Советском Союзе, повторяюсь, даже уже в поломанном Советском Союзе со всеми его проблемами и конкретно проблемами образования — это была совершенно потрясающая штука, которая не занималась образовательными услугами, как это теперь говорят, совершенно омерзительное словосочетание, меня аж в дрожь от него бросает. Ты приходил в школу 1 сентября в первый класс, и тебе на линейке сообщали: «Дорогой друг, ты сюда на работу ходишь. Твоя работа — учиться. У тебя родители ходят на работу, чтобы тебя кормить, потому что они уже выучили, а ты на 10 лет поступаешь на работу сюда». Это не учёба, просто учёба — это работа. Мы туда работать в школу ходили, кстати, с неплохими результатами для некоторых. Знаете, у меня в семье так было: мне сказали, что ты живёшь в нашей семье, мы тебе даём квартиру, еду и так далее, но твоя работа — это учёба. Поэтому ты зачисляешься в первый класс. Удачи, друг!

Поэтому да, у меня не было в школе, конечно, это правильный семейный подход, но если вдруг семья была какая-то не такая, то тебе общество сообщало, как надо жить. И в этом отношении старт был хороший всегда, и я думаю, что этот пример в любом случае нужно брать на вооружение и его ещё и выкручивать на максималку со страшной силой.

Спасибо большое! Я думаю, на такой с одной стороны оптимистичной, а с другой стороны грустной ноте мы завершаем.