Рукож…пый горожанин в тайге. Часть 1. Куда я вперся?! Часть 2. Случилась жесть! Часть 3. Наши главные таёжные радости

Часть 1. Куда я впёрся?!

Первая ночь в тайге. Лежу под дождем на деревянном настиле, который вытащил из лодки на берег, мерзну и думаю: «Куда я вперся?! Если такая жесть в первую ночь в тайге, что же будет дальше? Может, вернуться назад, пока близко к деревне?» Но как потом в глаза друзьям смотреть? Но, начнём по порядку… В тайге провел 4 месяца - с середины сентября почти до Нового года и в январе 2 недели. 

Самым тяжелым испытанием была заброска на охотничий участок. Заняло это у нас с напарником 12 дней. Хозяин участка, который пустил нас на свой старый охотничий участок, забрасывался туда за 5 дней. Так как с техникой ни я, ни мой напарник не дружим (оба рукож…пые горожане), побоялись брать нормальный мотор, попросили в деревне старый «Ветерок». Он начал полоскать нам мозги в первый же день – то свеча вылетела в воду, т.к. мы ее плохо прикрутили (откровенно наш косяк), то еще какие-то проблемы, которые я даже назвать не могу.

Из деревни вышли на двух лодках. Впереди Раскольный (псевдоним), охотник с 50 летним стажем промысловой охоты в тайге, за ним мы с Юрой. Раскольный два раза помог нам устранить мелкие поломки в моторе, а затем перестал нас дожидаться, т.к. мы тащились как улитки, и ушел на нормальном моторе вверх по реке к себе на базовое зимовье (самая крупная охотничья изба на участке, где есть баня и хранится основной запас продуктов).

Пока мы шли по спокойной воде (по плёсу), мотор работал нормально. Но как только заходили в перекат (бурная вода, камни, мелководье), приходилось «Ветерок» отключать, чтобы не сломать винт на камнях. Опыта прохождения перекатов на моторе у нас не было. После многократных циклов «заглушили-завели» мотор начал работать в четверть силы и пришлось мучаться - то как бурлаки на Волге тянули лодку по берегу веревкой, то отталкивались шестами по спокойной воде, помогая слабосильному мотору. А в перекатах прыгали в воду, я тянул лодку спереди, а Юра толкал её сзади. Хорошо, что не пожалели денег и купили вейдерсы (резиновые сапоги по грудь), без них мы бы не дошли до участка.

При подъеме по бурной реке важно обходить крупные камни, т.к. если сядешь на камень, лодку может развернуть и опрокинуть течением. Большую часть груза потеряешь, остальное испортишь – продукты, ружья, патроны, батарейки – в общем, самое ценное. Поэтому шли медленно. К вечеру стемнело, камней в воде уже не видно, а до базового зимовья Раскольного еще 3 км. Еще Юра неудачно залезал в лодку при очередной остановке, зачерпнул воды и вымочил одежду. Решили ночевать здесь же.

Мозгов не хватило додуматься, что надо покрепче привязывать лодку к берегу и идти до Раскольного пешком. Там бы наелись, на широких нарах отоспались бы в тепле. А мы побоялись, что если бросим груз, то придет медведь и сожрет наши запасы. Раскольный потом смеялся над нами, мол, тут пробегали его собаки, затем наши собаки. После такого шума вряд ли медведь бы сунулся. Но мы, видимо, хотели помучаться и разбили лагерь в очень топком месте, где из земли прямо из-под сапог выступала вода. 

Кое-как разожгли костер, т.к. сухих деревьев почти не нашли в сумерках. Поели на скорую руку. Вытащили из лодки стлани (дереванный настил), кинули на них наши туристические коврики, оделись потеплее, от дождя натянули на себя вейдерсы (у Юры были стремные запасные), дождевики, шапки, легли спать валетом.

Ночью пошел дождь, но от воды спасали вейдерсы с дождевиками. Из-за холода поспал всего часа три, проснулся. Лежу и думаю: «Ведь это моя первая ночь в тайге и уже такая жесть! Что будет дальше?! Чего я здесь забыл? Если бы не сорвался в тайгу, сидел бы сейчас в солнечной Грузии в экспедиции писателя Меняйлова, участвовал бы в любительских театральных постановках Шекспира в местном драматическом театре в Гори. Нет, надо было уехать от южного солнца и дешевых вкусных персиков на север, в тайгу. Может, пока не поздно, вернуться назад?» Но как встретят друзья? Ведь засмеют, что вернулся после первых трудностей. До рассвета был ещё целый час, а до возвращения в деревню еще целых 3,5 месяца.

Часть 2. Случился п…д...ц!

За весь сезон у меня один раз появился сильный страх, что могу не вернуться живым из тайги. Хотя возможностей покалечиться и даже погибнуть, особенно неопытному охотнику, в тайге масса: нарваться на медведя-шатуна, сгинуть в болоте, подвернуть ногу на путике и замерзнуть, не дотянув до избы и мн. др. Вспоминается, как Раскольный, проживший в тайге 50 лет, говорил Юре после какого-то их совместного приключения: «Ты ещё не видел всех проблем, которые могут возникнуть в тайге. Хотя, конечно, 90% этих проблем охотник создает себе сам». И вот, одну такую проблему я сам себе и создал.

После нашей запомнившейся мне на всю жизнь первой ночевки в тайге мы двинулись в дальнейший путь сразу, как только встало солнце. Навстречу нам спускался по реке Раскольный. Пожаловались ему на наши злоключения. Он посмеялся над нами, что вместо широких нар в просторной нагретой печью избе мы предпочли спать на стланях на холоде под дождем. Раскольный устранил еще один косяк с мотором (на перекате мы повредили винт, он стал плохо крутить), пожелал напоследок удачи на сезоне и отправился в деревню. А мы в течение пары часов добрались до базового зимовья Раскольного. Эта огромная изба с двумя широкими отдельными нарами, печью, баней показалась нам комфортнее, чем хороший отель на Большой Земле, особенно после такой ночёвки, как у нас только что была. Мы затопили печь, поели до отвала и забылись блаженным сном. 

После отдыха к нам вернулись силы и боевой задор. И хотя жалко было покидать такую избу, но чем раньше мы попадём на свою базовую избу, тем нам же лучше. Потому мы отправились дальше, проклиная перекаты, наш мотор и свою рукожопость. Сильно поднимали настроение глухари, которых мы добывали по пути и съедали за ужином. Дело в том, что в свою первую поездку в тайгу мне не удалось добыть ни одного глухаря – то спугну, то промажу, то бью через ветки мелкой дробью в самое защищенное у глухаря место – грудь, - короче, не везло и все тут! А в эту поездку и птицы было много в наших краях и такого кромешного невезения не было.

В очередной переход утром, когда солнце било прямо в глаза, впереди нас с галечной косы поднялась крупная птица, полетела в сторону солнца и села неподалеку на дерево. Я обрадовался, что добудем еще одного глухаря. Это время утренников в тайге – глухари по утрам поедают мелкие камешки по берегам рек, набивают ими зоб, чтобы с их помощью зимой перетирать иголки хвойных деревьев себе в пищу.

Я попросил Юру, который был на руле лодки, прижаться к берегу, мол, увидел птицу, села недалеко, надо ее добыть. Вышли из лодки и пошли вдоль берега. Юра меня начал расспрашивать, что за птица, т.к. не заметил ее. Я ответил, что из-за солнца точно не разглядел, но по тому, откуда она поднялась, как летела, похожа на глухаря. Юра сказал, главное, орла не подстрелить.

Дело в том, что любое ненужное убийство в тайге – неправильный поступок. Не случайно охотники употребляют слово добыть. То есть, если не собираешься добывать, то не нужно и стрелять зверя или птицу, иначе начнут преследовать неудачи. Очень много историй о расплате охотников за ненужные убийства в тайге описано в этнографической литературе. Да и местные охотники кучу подобных историй могут рассказать.

Например, старший сын Раскольного Денис поднимался на лодке вместе со средним сыном Андреем. На одном из перекатов, далеко не самом опасном, их лодка села на камень, перевернулась и мужики потеряли много ценного груза. Спустя много месяцев уже в деревне Денис признался Андрею, что на том самом месте он подстрелил молодого оленя или лося (не помню точно), взял от него только одну ногу, остальное мясо бросил, хотя был на лодке и мог забрать всё мясо. Вы можете сказать, что это суеверие. Но мне кажется, что тут чистая психология. Еще с детства в нас вшито - накосячил, тебя наказали родители, ты искупил вину и можешь дальше жить спокойно. А когда наказывать некому, то чтобы вернуться к душевному равновесию наказываешь себя сам, например, влезаешь в какую-нибудь ж…пу. Не случайно Раскольный говорил Юре, что 90% проблем охотник в тайге создает себе сам.

К чему я веду? Не просто так Юра запереживал, как бы мы не подстрелили орла. Во-первых, эта птица не употребляется охотниками ни в пищу, ни на приваду, т.е. добывать ее нет нужды. Во-вторых, у местных северных народов орел считается священной птицей. То есть при убийстве орла желание наказать самого себя может возникнуть особенно сильное. Но орлы, которых мы видели до этого, летали на большом от нас расстоянии, близко к себе не подпускали.

Плюс повадки взлетевшей с косы птицы напоминали повадки глухаря на утреннике. Так что я склонялся к тому, что это глухарь. Подошли поближе к месту примерной посадки птицы на дерево и начали просматривать ветки. У Юры зрение похуже моего, но и у меня оно не идеальное. Плюс еще солнце пробивалось сквозь листву и светило в глаза. Даже и в более удобных условиях я часто подолгу искал глухаря в гуще листвы, а при выстреле мазал. А тут чуть ли не сразу увидел силуэт птицы на фоне солнца, а дальше все происходило на автопилоте. 

Юра потом рассказывал, что он позавидовал тому, как профессионально я выстрелил по птице. Только что мы шагали с ним по берегу, вдруг я резко останавливаюсь, припадаю на одно колено, быстро прицеливаюсь, стреляю, и раненая птица слетает с ветки на землю. Ну прямо герой боевика. Мы подбегаем ближе и видим … орла! Меня охватывают столбняк и ужас! Ну, думаю, п..…ц мне, не вернусь из тайги здоровым! Если вообще вернусь. 

Хорошо, что рядом оказался Юра. Он вывел меня из оцепенения, поручив отогнать собак от орла и отвести их в лодку. Я поймал рыжую Ласку, взял ее на руки и понес в сторону лодки. Вторая сучка по кличке Шайба пошла за нами. Подошел к лодке, которую мы оставили привязанной к достаточно крутому берегу. Спуститься с него с собакой на руках у меня бы не получилось, а отпускать рыжую я не хотел, т.к. она могла побежать к орлу и вторую за собой увлечь. В итоге, кинул рыжую на дно лодки, она как то неудачно приземлилась, заскулила и начала хромать на одну лапу. Ну, думаю, началось, на ровном месте травмировал нашу лучшую собаку. Привязал собаку, взял копалуху (самку глухаря) и буханку хлеба на корм орлу и пошел к Юре.

Вообще, выжить в таких условиях в дикой тайге раненому орлу почти нереально, особенно если ранение сильное. Милосерднее было бы добить его, чтобы не мучился от голодной смерти. Но добить орла у нас не хватило духу. Как обычно со мной бывало по жизни в сложных ситуациях, начинаешь верить в маловероятный, но более легкий способ решения проблемы, мол, ранение может оказаться несерьезным, орел выздоровеет и выживет. А в качестве еды на первое время мы бросили орлу буханку хлеба и копалуху. Но этим броском спугнули орла, он тут же начал перелетать на другой берег. Речка в том месте неширокая, не больше 20 метров, но орел не смог взлететь высоко, задел крылом воду, хотя в итоге долетел до берега.

Юра призвал меня не страдать понапрасну, сконцентрироваться на предстоящей работе в тайге. Вернулись к лодке и продолжили путь. Два часа кряду я страдал и мысленно казнил себя. Через пару часов меня отпустило накатившее уныние. В попытках самооправдаться за этот случай вспомнил писателя Арсеньева, как он безнадежно мазал по кабанам в Уссурийской тайге, а в вышедшего на линию огня Дерсу Узала попал с первого выстрела, приняв его за кабана. Ну, думаю, не я один такой мудак. 

Надо отметить, что большинство дней подъема на участок шли дожди. Половину времени я не вылезал из воды, протаскивая лодку по перекатам. Вода сверху, вода снизу. Хорошо, что хоть ночевки между переходами под открытым небом были уже более комфортными. Раскольный разрешил нам взять у него на базе старый тент, чтобы при ночевках в тайге сооружать из него навес. Так что дождь нас ночью уже не особо беспокоил.

Тем не менее, тяжесть подъема на участок, куча перекатов, шокирующая первая ночь в тайге, постоянные поломки мотора, а особенно случай с орлом, – и все это в первые 7 дней в тайге – заставляли усомниться в правильности нашей авантюры.

Часть 3. Наши главные таёжные радости.

Но не думайте, что в тайге был сплошной поток негативных эмоций, а мы с Юрой – два мазохиста из Москвы и Санкт-Петербурга, которые решили хапнуть горя в диких условиях. Тайга дарила многие радости, некоторые из которых недоступны на Большой земле.

Первая статья удовольствий – рыбалка. По осени – это спининг, а зимой – подледный лов. В тайге рыбы реально больше, не стоишь по часу ради пары поклёвок. Еще в тайге рыба она крупнее, щуки вообще по 3-5 кг. Но самое классное – выбор рыбы. Щук мы сами не ели, это для собак. Себе мы оставляли рыбу поинтереснее - ленков, хариусов, сигов. Зимой ловятся налимы. А уха из налимьей печени – это просто что-то божественное. В общем, кто ловил в тайге, тот понимает, что рыбалка на Большой земле отдыхает. 

Вторым источником радости была охота на птицу или соболя из-под собаки. В тайге ты не ждешь добычу специально. Долгое ожидание меня напрягает, время еле тянется, начинаешь изводить себя сомнениями, а вдруг ничего не добудешь. А на ходовой охоте ты постоянно чем-то занят – чинишь ловушки, настораживаешь их, скачешь по кочкам на болотах, стараясь не упасть, ищешь тёс (засечки на деревьях, указывающие дальнейший путь) и т.д. – и вдруг доносится лай. Всегда неожиданно.

Услыхав собак, сразу оживляешься. Идешь на звук и пытаешься определить по громкости и азарту лая, на кого гавкают. Увидев среди деревьев собаку, проверяешь, куда направлен взгляд собаки – если вверх, значит там птица или соболь, а не медведь или лось, значит, можно подходить ближе. Поняв, на какое примерно дерево она лает, начинаешь подкрадываться. Стараешься наступать тихо и приближаться к нужному дереву так, чтобы от птицы или соболя тебя закрывали деревья. В этот момент находишься в состоянии нервного напряжения и какого-то азарта одновременно – непередаваемые ощущения.

Подойдя на достаточное расстояние, пытаешься разглядеть в кроне деревьев птицу или соболя. Редко, когда они сидят на открытом месте. Чаще они прячутся в густой листве, замерев, чтобы не выдать себя. Поиск их в кроне занимает от пары минут до пары часов, если попадётся матёрый соболь. Но это не напрягает, а наоборот, нравится, т.к. продляет удовольствие от процесса. Иногда приходится поменять угол обзора, чтобы осмотреть другие ветки деревьев, тогда ходишь вокруг нужного дерева, внимательно его осматриваешь.

Но вот птица (соболя получается обнаружить немного по-другому) найдена, в тот сезон чаще всего то были глухари. Подкрадываешься к нему на расстояние выстрела дроби – 30-40 м, желательно сбоку, чтобы при выстреле попасть в крыло. Вскидываешь ружье, прицеливаешься, задерживаешь дыхание, стреляешь. Если все сделал правильно, не поленился соблюсти определенный ритуал, о котором расскажу в другой статье, то глухарь либо камнем, либо кубырем летит вниз. Бежишь к нему, чтобы собаки не успели его разорвать. Тут же на месте отрезаешь лапки и даешь их собакам, чтобы вознаградить их за работу и замотивировать дальше искать птицу. Очень приятно нести увесистого глухаря (4-5 кг примерно) до рюкзака, который оставил на путике, а еще приятнее показаться с добычей напарнику, мол, не лопухнулся, добыл.

Третье большое удовольствие в тайге – это еда после «трудов праведных». Переходы от избы до избы по путикам (протоптанным и прорубленным от мелких деревьев и кустов тропам) у нас занимали в среднем 15 км, с учетом уходов с путика на полайки легко доходило до 20 км. Все это с приличным рюкзаком, который мы по неопытности нагрузили почем зря – много батареек для налобного фонаря, патронов, электронная читалка, запас еды (включая сало и сливочное масло), спальный мешок, туристический коврик, дачные тапки и мн. др. Раскольный потом над нами смеялся, приводя в пример знакомого старовера, который для облегчения веса даже ручку у алюминиевой ложки отпилил и на каждой избе делал ее из дерева. Плюс в рюкзаке может быть 1-2 птицы, пара соболей. На себе мы несли ружье, топор, сумку с привадой, на ногах охотничьи лыжи. 

Переход с избы на избу у нас мог занимать от 8 и до 12 часов (один раз лоханулись и шли 23 часа!), энергии затрачивали очень много, в итоге успевали проголодаться просто зверски.  В тайге я понял, что на Большой земле не испытывал настоящего голода, а значит не получал той радости от еды, которую может получить человек в тайге. По приходу на избу сразу растапливаешь печь, а пока согревается изба, открываешь бочку с продуктами, достаешь что-нибудь вкусное. После дневного перехода все рецепторы во рту настолько восприимчивы, что даже выпитая водка кажется сладкой. Простое юбилейное печенье, на которое в городе не стал бы смотреть, поедаешь понемногу, смакуешь каждый кусочек. Или нагреваешь на печке галету, мажешь джемом «Махеев» и вкушаешь по кусочку, закрывая глаза от удовольствия. А уж если приходишь на зимовье, где есть сохатиная (лосиная) печень, секунд по 30 обжариваешь с двух сторон куски сантиметровой толщины и дальше не могу подобрать слов, чтобы описать, насколько это вкусно. Ощущения такие, что боишься потрескаться от удовольствия. Но вот первая волна счастья от смакования еды позади, изба немного согрелась, можно раздеваться и приступать к готовке ужина.

Такие разминки чем-то сладким нисколько не перебивали нам аппетит. Ужины у нас готовил Юра, завтраки и кормежка собак были за мной. Чаще всего Юра натапливал приличное количество сала, обжаривал там нарезанную глухариную грудку или сохатину, добавлял гарнир (например, рис или макароны, но никак не гречка, которая «оттягивает вкус» от мяса). И мы на двоих не спеша съедали огромную сковороду мяса с гарниром, которое буквально плавало в сале. Затем выпивали по 3-4 кружки чая с печеньем, сгущенкой, джемом. Кстати, отдельный разговор про сгущенку. Обязательно Рогачевская, со старым советским вкусом, хотя и она испортилась. Даже банки 2012 года из старых запасов Андрея были вкуснее, чем вновь привезенные нами. За сезон мы уничтожили с Юрой больше 100 банок сгухи на двоих, исходя из нормы 1 банка на двоих за день. И это не считая меда, джемов, повидла, печенья, пряников и др. сладостей. В общем, пустые банки из-под сгухи отлетали как гильзы от автомата.

И вот даже после такого плотного ужина иногда сидели и думали, что еще небольшая добавка бы зашла легко и с удовольствием. Андрей, сын Раскольного, рассказывал нам, что в первые два года в тайге так наедался после путиков, что сидел минут 30 и не мог пошевелиться, даже прилечь. Потом, конечно, охотник привыкает и не ест так много. Но с непривычки организм просит еще и еще. И даже несмотря на такие пайки раз в неделю приходилось перестегивать ремень еще на одну дырочку туже.

После ужина мы переходили к четвертому нашему наслаждению в тайге – чтению. Так как мы были отрезаны от окружающего мира, рации у нас не было, то просыпался сильнейший информационный голод. Раскольный рассказывал, как завезя новые журналы Роман-газета на участок, он по 3 дня не мог оторваться от чтения и откладывал охоту, пока не дочитает какой-нибудь интересный роман. У нас с Юрой были электронные читалки у каждого, заряда которой хватало на целый круг по участку (до 2х недель), а на базовой избушке мы их подзаряжали от power-банков. Так вот, как то у меня разрядилась читалка за 2 избушки до базы, так я с удовольствием читал какой то завалявшийся на избе непонятный роман, который на Большой земле оказался бы в дачном туалете вместо туалетной бумаги. А что уж говорить про чтение какой-нибудь особенно интересной книжки. Я, например, в охотку читал сценарии роликов писателя Меняйлова, не забывая вспомнить его добрым словом за то, что благодаря ему мы познакомились с Раскольным и оказались в тайге.  

Пятое удовольствие в тайге - шикарные виды природы. Чаще всего в тайге хорошая погода, светит солнце. И тогда даже равнодушного к природе человека тайга поражала своими красотами. Лучше один раз увидеть, поэтому выше было фото с зимним пейзажем с моего предыдущего сезона охоты, а ниже с осенним. 

Повторюсь, в тайге все воспринимается как то острее, чем на Большой земле. Поэтому, несмотря на регулярные трудности, к которым мы относились по разному – то философски, то с матерком – вышеперечисленные регулярные крупные радости плюс куча мелких компенсировали все с лихвой. Тем более, что самый сложный наш период в тайге – подъем на участок – закончился через 12 дней. А на участке мы уже чувствовали себя более уверенно, чем в лодке. 

Для Юры это был уже 4ый сезон (первый с охотником с 50летним стажем в тайге Раскольным, второй с охотником народа кето Сергеем Ивановичем, третий – самостоятельная охота на 4х избах под присмотром среднего сына Раскольного Андрея, который охотился рядом на 7 избах). А для меня это был 2ой сезон. Первый я охотился с уже упомянутым Сергеем Ивановичем, охотником из народа кето. Хотя у Сергея Ивановича был «таежный санаторий» - участок маленький, изб всего 2, путиков 5-6, переходы между путиками 5-7 километров. А постоянные подколы от Сергея Ивановича не давали скучать. 

Здесь же у нас с Юрой было 10 изб на 2х кругах (Большой и Малый круги). Те 4 избы на Малом круге Юре были знакомы, он там и охотился в свою 3ю «ходку» в тайгу. Но вот Большой круг должен был увидеть впервые.

Впереди нас ждало еще много работы – найти путики (на GPS у нас были отмечены только избы и по нескольку капканов на путиках, треков путиков не было), отремонтировать ловушки на соболя, насторожить ловушки привадой, хотя бы по 2 раза проверить ловушки до возврата в деревню к Новому году. При этом надо было умудриться не разругаться в хлам с напарником, хотя дерьма из меня лезло в первый месяц изрядно. Я даже какое то время всерьез испугался, что по приезду на Большую землю Юра скажет нашим общим знакомым, что со мной дела лучше не иметь. Но об этом в дальнейших статьях…

(продолжение следует)

Части 4 и 5 таёжного дневника здесь https://aftershock.news/?q=node/1355848