"Большой человек" и общность-"кисель". К некоторым противоречиям социальной инженерии

Был такой весьма толковый дядька, Льюис Мамфорд. Он считал первые, древние формы человеческого общежития - вполне себе во-первых, технологией, во-вторых вполне себе инвариантом индустриальной механизации эпохи модерна. Это его способ объяснить развитие Системы Разделения Труда.

Мысль такова: на базовом уровне сельскохозяйственная община, это община производителей универсалов, или по крайней мере людей, каждый из которых, будучи занят своим делом, все же сам собой управляет, пусть и в интересах общины и натурального бартера. Но у него нет узкой специализации, он сам себе предприятие - охотник, собиратель, пастух или земледелец.

Другое дело, когда община превращается в город. Даже не важно, кто начинает играть роль организующей центральной "точки сборки" - глава рода, царь, тиран-олигарх, верховный жрец или выборный консул; важно то что вся община превращается в его предприятие, а каждый член начинает исполнять узкоспециализированную функцию с целью максимизации производительности труда. И это уже на стадии перехода от первобытно-общинного строя к цивилизации, к номам и полисам, древним царствам и империям - момент максимального "отчуждения человека от своей сущности" по Марксу. При этом формальное закабаление не обязательно, достаточно того, чтобы у общинника, поставленного на одну единственную функцию, не было особого выбора, а у того кто его туда поставил было достаточно силового ресурса к такому принуждению и экономического ресурса, чтобы его на этом месте прокормить; поскольку сам он уже о себе полноценно позаботится не может. В этом смысле Маркс был частично прав - коммунизм в древности был построен. Но это был коммунизм как раз под началом египетских фараонов и царей Вавилона, а затем Персии. При этом и пирамиды строили отнюдь не рабы, а вполне себе общинники, привлеченные на эти работы в рамках выстроенной именно таким образом экономики дворцов-предприятий, эдаких мегакорпораций древности. Другое дело, что древний фараон воспринимал своего подданного, поставленного писцом, счетчиком наконечников стрел, резчиком по камню или еще кем - чем-то вроде живого инструмента, который так же как инструмент неживой - ничто иное как продолжение его, фараона, руки. Именно в этом смысле правители древности ощущали себя тождественными с со своими царствами: царство, изначально выстроенное ради собственного наиболее эффективного выживания а затем преумножения ресурсов, превратилось в "большое тело" своего правителя, в огромного "большого человека", выстроенного из множества маленьких человеческих тел.

В наше время мало что изменилось, да, ручной труд заменили механизмы и автоматы, питаемые электричеством, но большие проекты масштаба тех же пирамид по прежнему осуществляются не одиночками, выстраивающими вокруг себя армию роботов, а армиями живых людей. Другое дело, что подобная механичность исполнения задач "большой человеко-машиной" не является на самом деле столь уж эффективной, как это представлялось в древности или в эпоху Петра I. Не хватает гибкости, скорости реагирования на серьезные вызовы, требующие немедленного ответа и так же на массу мелочей, каждая из которых может быть лишь локальной, и даже случайной, а может быть одной из снежинок в нарастающей лавине. Помнится о чем-то подобном говорил Талеб: суть "Черного Лебедя" именно в том, что его предсказать невозможно, но проблема нашего планирования именно в том, что мы игнорируем то, насколько часто в долгосрочных трендах все идет наперекосяк непредсказуемым образом.

Почему я об этом заговорил? Перечитывая "Основание" Азимова я снова и снова натыкаюсь на определение его "психоистории", как науки, математически описывающей поведение больших групп людей так, как если это была смесь жидкостей или газов, а главное ее ограничение - невозможность описать поведение отдельных индивидов, особенно осведомленных о уже существующих психоисторических предсказаниях, дескать они дают некую новую степень свободы, из-за которой их влияние на систему в целом становится непредсказуемым. Довольно дивная чушь, надо сказать.

Во-первых, любой человек в принципе предсказуем на 90% минимум, а наиболее безнадежные индивиды на все 99,9%. Это не значит, что читать нас так уж легко, как открытые книги - даже будь ты трижды Шерлок Холмс, твоей проблемой будет то, что ты тоже вообще-то человек и твоя прозорливость и проницательность искажена твоими собственными предрассудками, невежеством когнитивной слепотой в том, в чем ты в принципе слаб и поэтому не желаешь разбираться. Поэтому человеку трудно предсказывать поведение даже предельно детерминированного ближнего своего - он будет путаться в собственных представлениях о нем, особенно если в дело вмешивается личная заинтересованность. У Френка Герберта эта проблема обходилась с помощью особой психофизической подготовки соответствующих специалистов, развивших природную предрасположенность к объективному анализу и синтезу - ментатов. Они фактически превращались в живые компьютеры, высчитывающие вероятности и скрытые причинно-следственные последовательности. А поскольку их основная роль - советники космических вояк-феодалов, пребывающих между собой в постоянно междоусобице, политических интригах и заговорах, то их задача прогнозировать именно поведение личностей политиков, мотивы, обстоятельства и результаты их поведения - а уж массы населения в этих расчетах идут постольку-поскольку являются ресурсами в их борьбе.

Получаются два противоположных подхода в социальной инженерии. Подход Азимова явно основан на материализме определенного рода, а именно на достаточно жестком линейном детерменизме и представлении о том, что любая личность, какое бы место она не занимала и роль бы не исполняла, является всего лишь функцией, производной от инерции поведения больших масс и общностей, от которых зависит, на которые опирается и т.д. То есть это тот же подход, на котором основаны посылки марксизма. Но даже марксизм несколько умнее: в нем общность может быть бульоном, киселем - если она пассивна и не осознает своих интересов. Общности, которые можно описать таким образом существуют и существовали всегда, - но они то, как раз, тем меньшее имеют значение и тем менее влияют на исторические события, чем более они разобщены и неорганизованы в некую социальную структуру. Но нередко социальная общность может быть собрана в мамфордовскую "мегамашину", отмобилизованную в следствие некоего исторического вызова, не обязательно только лишь классового антогонизма. Я уже говорил, и еще раз повторю, сводить всю историю к классовым антагонизмам - значит значительно упрощать, примитивизировать исторический процесс. Это не значит что принцип разделения на эксплуататоров и эксплуатируемых совершенно ложен, но делать его единственно значимым и все превращать в его модификации, значит выхолащивать свое понимание истории и социальных процессов до полного дебилизма.

В конце концов, даже если речь идет именно и прежде всего о господстве, пусть так, но существует множество инструментальных форм осуществления этой борьбы и множество форм поведения, которые могут быть использованы в качестве таких инструментов, но тем эффективнее в таком качестве, чем тщательнее скрыто то, что они в этом качестве используются - прежде всего это касается форм досуга и культурного творчества как инструментов пропаганды, как то - информационной борьбы, рекрутирования и мотивации сторонников. И совершенно естественно что на личностном уровне человек стремится жить не только борьбой, но и отвлекаться от нее на что-то иное, даже если ему хватает ума понимать, что все что существует - это всегда война.

Отказываясь говорить исключительно о выхоложенной сути социальных процессов и требуя изучать различия и тонкости не только больших классовых общностей, но и более малых форм идентичностей, в этом плане Азимов напротив, умнее марксистов. Но, считая поведение больших и не очень масс весьма линейным в своей предсказуемости, то есть опираясь на банальную теорию вероятности, мат статистику и больших чисел, Азимов смотрит на общности как на бульон и кисель, не видя субъектности и способности на нелинейный самоанализ "Больших человекомашин". О том, что даже если руководитель такой человеко-структуры не идеально разумен, но он может иметь сам и среди ближайших соратников достаточно здравого смысла, чтобы разумно выстроить "руководящий штаб", организующее, планирующее и оперирующее в реальном времени субъектное ядро этой структуры, которое сможет и планировать наперед, и разрабатывать свои методологии прогнозирования, и что важнее - находить в окружающей действительности паттерны свидетельствующие о том, что события уже развиваются по чьему-то плану, вычислять эти планы и как-то соотносить с ними свое поведение, корректируя общий вектор развития событий.

Иными словами, Азимов развивая идею "психоистории", демонстрирует картину потрясающей наивности со своей стороны, которую экстраполирует на мировые политические практики. Возникает главный вопрос: компетентные инстанции и структуры, как частные, так и государственные, формальные и неформальные - насколько они на самом деле компетентны в своем деле, насколько сильно они вводят себя и друг друга своим противостоянием в условия "азимовского клинча", в которых их ресурсы, возможности и направления эффективного движения являются хорошо и прозрачно просчитываемыми множествами? Потому что тут возможны три варианта. Первый: все подобные клубы, мозговые трасты, агентства и "нии общественного развития" - занимаются ИБД, осваивают бюджеты, но ничего не способны на самом деле предсказать, только продлевать уже имеющиеся графики функций за горизонт. В таком случае - мир развивается вслепую, и зависит реально от столкновения интересов общностей безотносительно к субъективным представлениям значимых и влиятельных социальных структур. Другой вариант: существуют такие структуры, которые расчитали и запланировали буквально все большие и значимые тренды и все ключевые, значимые события истории. Оба варианта, на самом деле Азимовские, второй ведь по сути вырастает из первого - любой умник, решив что он первый, тут же не удержится от того чтобы объявить себя пророком, первым и единственным знающим истину - и сварганить тут же свой вариант глобального плана, ведущего к той утопии, которая личной ему кажется идеальной. Третий вариант промежуточный: он заключается в том, что структур, которые составляют планы много, существует много традиций прогнозирования и планирования, но вот беда - они не идеальны методологически, постоянно натыкаются на свое несовершенство на практике, а кроме того натыкаются на противодействие друг другу на местах и глобально, поскольку не всегда учитывают конкуренцию между ними.

Нетрудно предсказать поведение человека, который всех вокруг считает дураками. Трудно предсказать поведение того, кто знает, насколько ты, пытающийся его "прочитать" умен, и принимает меры предосторожности против тебя. Особенно если он сам не глупее тебя. В этом плане "ментатство" Герберта мне кажется гораздо ближе к жизни нежели "психоистория" Азмиова. Но я вижу другую опасность: как Селдон у Азимова создал целую колонию идиотов, выполнявших его план вслепую, так некие структуры пытаются все человечество привести в состояние когнитивно слепых котят, неспособных в своем личностном и коллективном поведении учитывать глобальные планы, в которые их вписывают в эти структуры без особого на то спроса и согласия. И я думаю, что не только опасность но и слабость такой попытки в том, что в ней не учитывается совершенно естественная необходимость того, что этот процесс будет встречать сопротивление, как неосознанное, так и сознательное, причем второе со временем будет только нарастать, по мере упорствования в продвижении тех или иных глобальных "повесточек". И особенно это сопротивление будет все более организованным и осознанным со стороны социальных структур, которые исторически, веками строились в условиях борьбы и конкуренции между ними, в том числе и в сфере стратегического развития, планирования долгосрочных трендов. Такими структурами я считаю крупные, давно существующие государства и их политические институты, крупные религиозные, экономические и иные общественные структуры, традиционно имеющие большое влияние на жизнь общества.

Кто из них является претендентом на глобальное господство, а кто сопротивляется - даже не суть важно. То что наличие хоть сколько-нибудь отличных от среднего умственных способностей тут же порождают гордыню и высокомерие, это естественно, соответственно необходимость такого глобального когнитивного противостояния совершенно очевидна. Из человеческой природы растет очень многое; собственно знание человеческих как пороков, так и добродетелей и позволяет делать предсказания, пускай и не точные, но как минимум, и это уже не мало - очерчивать коридор наиболее существенных вероятностей, влияющий на ход истории в целом и на жизнь отдельных людей.