О правильном понимании критерия фальсифицируемости научных теорий Карла Поппера

 Простыми словами объяснение подхода Поппера к его собственному критерию фальсифицируемости теории как к доказательству ее научности

Все началось с того, что в 1919 году, будучи студентом в Вене, Поппер заметил некую подозрительность в действии на людские умы модных тогда теорий Маркса, Фрейда и Адлера. Люди, пропагандировавшие их, становились неадекватными к реальности, подобно влюбленным или сумасшедшим. Во всем, что бы ни происходило, они видели только подтверждение своей теории, в ее рамках истолковывали любое событие. И всё бы ничего, но одно и то же событие марксисты горячо объясняли по-марксистски, а фрейдисты – по-фрейдистски.

Нет, такого добра нам не нужно, решил Поппер. Было в подобных теориях что-то неприятно-гуманитарное, попахивающее мистикой. Разумеется, что Поппер всего лишь столкнулся с другими типами мышления, к тому же не самого лучшего плана, но он верно рассудил, что должен создать некую лакмусовую бумажку, позволяющую отделить все «загрязненные» идеи от истинно научных. Но для этого требовалось определение самой этой «научности». Поппер пришел к выводу, что теория, которая перелопачивает внутренний мир человека и становится призмой для восприятия им окружающего, не может считаться таковой. Мы не дети, рассудил ученый, и прекрасно понимаем, что каждый адепт будет с утра до ночи собирать любые доказательства в пользу своей фантазии. Так влюбленный молодой человек в каждом встречном прохожем ошибочно увидит ответную радость жизни. Так каждый псих в шорохе за стеной «расшифрует» готовящийся против него заговор и подготовку к покушению на его жизнь.

Нет уж, решил ученый, несите всё это доказательное добро обратно! Степень объяснительной силы любой теории меня не интересует. Давайте условимся так – доказательства доказательствами, но у любого утверждения должна быть еще и принципиальная возможность его опровержения. Критерием научности теории должно стать ее строгое соответствие как минимум двум пунктам – истинно научная теория всегда: а) проверяема, то есть не только подтверждается результатами опыта, но и делает предсказания (разумеется, рискованные), которые должны подтвердиться; и б) фальсифицируема (не имеет возможности увильнуть от опровержения - подчеркнуто мной - mikkimouke). А. Милютин, По эту сторону потопа, глава 2, часть 5.

Такое описание критерия фальсифицируемости теории как свидетельства ее научности вызвало два типа возражений, относящийся к Попперу:
- Поппер антимарксист, и потому необъективен;
- где доказательства того, что критерий сам по себе фальсифицируем, то есть научен? если же он научен, то он потенциально неверен, поскольку может быть ложен; если же он не фальсифицируем, то он не научен, и применять его не следует.

Чтобы ответить на эти вопросы, родился следующий текст.

Логика Поппера:

1. Научность теории - само по себе конвенция, то есть ученые договариваются о том, что они считают научным по определенным основаниям  (то, что научность теории используют для подкрепления ее ценности - следствие), при этом

2. Логика (обычная формальная логика) для любой научной теории есть метауровень - любая научная теория существует в логике, иначе у нее не может быть даже претензий на научность.

3. Логика не может быть в силу этого опровергнута изнутри научной теории.

4. В отношении научной теории, построенной на систематизации частного и выявлении закономерностей (индуктивный метод) действует правило логической асимметрии: никакое обобщение никогда не может считаться окончательным, для его опровержения достаточно одного контрпримера.

"фундаментальной асимметрии между процедурами подтверждения гипотез при помощи индуктивных выводов и их опровержения при помощи контрпримеров. В противоположность сторонникам индуктивной логики и неопозитивистам, Поппер отмечал, что никакое сколь угодно большое число примеров не способно обосновать общие высказывания науки или показать их высокую степень ве- роятности: «Не важно, как много примеров белых лебедей мы наблюдали, это не оправдывает заключения, что все лебеди белы» [11, p. 4]. В то же время одного-единственного контрпримера, по его мнению, достаточно, чтобы показать ложность общих высказываний.
Такого рода асимметрия возникает вследствие логической формы общих или универсальных высказываний: они не могут быть выведены или обоснованы высказываниями о единичных фактах, но могут быть ими опровергнуты. По этой причине научный метод, по Попперу, представляет собой метод дедуктивной проверки теорий, т.е. выведения следствий из этих теорий и сопоставления их с опытом. «По этим соображениям, – писал Поппер, – не верифицируемость, а фальсифицируемость системы должна приниматься как критерий демаркации. Другими словами, я не буду требовать возможности раз и навсегда выделить некото-рую научную систему в положительном смысле; однако я буду требовать, чтобы она имела такую логическую форму, которая позволяла бы при помощи эмпирических проверок выделить ее в отрицательном смысле: эмпирическая система должна допускать опровержение посредством опыта" СУЩИН М.А.∗ ФАЛЬСИФИЦИРУЕМОСТЬ НАУЧНЫХ ТЕОРИЙ И ПРОБЛЕМА ДЮГЕМА. (Аналитический обзор). DOI: 10.31249/naukoved/2021.04.01.

Поскольку существует много доказательств ложности ключевых посылок теории Маркса, это делает ее ложной, но не ненаучной. Ненаучной теорию Маркса делает другое:

5. Поскольку такая ситуация существует для всех теорий, построенных на основании логической индукции, это нормально и научно. Но если теория включает в себя элементы, специально или случайно созданные для того, чтобы защитить себя от опровержения (изменяется ли мгновенно, третирует ли оппонентов вне научного содержания, позиционирует их как заведомо неприемлемый источник доказательств и аргументов), то эта теория не является фальсифицируемой, потому не является научной, потому не может пользоваться конвенциальными благами признания научной.

Существуют, несомненно, фигуры системности (как прежде говорили о риторических фигурах) — частные формы дискурса, сконструированные для того, чтобы сообщить социолекту абсолютную плотность, замкнуть и оградить систему, решительно изгоняя из нее противника. Когда, например, психоанализ заявляет, что “отрицание психоанализа есть форма психического сопротивления, которая сама подлежит ведению психоанализа”, то это одна из фигур системности Общая задача таких фигур — включить другого в свой дискурс в качестве простого объекта, чтобы тем вернее исключить его из сообщества говорящих на сильном языке. Ролан Барт. Война языков

У Маркса и марксизма одной из таких фигур системности изначально является конструкция "критика марксизма со стороны буржуинства обусловлена их классовым характером, а не наличием основательных аргументов для критики". Это как раз та самая вещь, которая обеспечивает ненаучность теории Маркса.

Кроме того, все эти заявления, что марксизм развился и учитывает все высказанные ему претензии, при настаивании на том, что это по-прежнему марксизм, высказываемые в качестве защиты от критики марксизма являются свидетельствами того, что марксизм не отвечает требованию "эмпирическая система должна допускать опровержение посредством опыта". Марксизм же именно что не допускает.

6. С теориями, построенным на основании логической дедукции еще проще. Достаточно показать ложность хотя бы одной аксиомы и/или порочность правил вывода.

Итого: критерий Поппера фальсифицируемости научной теории лежит на метауровне по отношению к любой научной теории, является основанием классификации - отнесения теории к классу научных, и никакие обстоятельства этой теории критерий Поппера опровергнуть или сделать его ненаучным не могут принципиально. Кроме этого, критерий Поппера не содержит встроенной защиты от опровержения.

Известна критика критерия Поппера. Например, Дюгем утверждал, что неизвестно, что именно опровергает эксперимент - базовый тезис, или связанные с ним допущения. Но, поскольку эксперимент все же опровергал, логика Дюгема описывала частный случай, при том, что дополнительными процедурами (последующими экспериментами) можно выявить то, что опровергается, и, что самое главное, Поппер обращал внимание на принципиальную возможность опровержения, допускаемую теорией, принцип Поппера легко устоял и используется в качестве пограничного столба до сих пор.

***

Добавлю еще полемики с ув. поручиком Арбузовым, который, к моему удовольствию, перестал говорить о себе в третьем лице

Бинго!  Но только слово изначально  лишнее , т.к. Маркс в антропологической концепции раскрывает истоки любого человеческого

Хотите сказать, что и эту конструкцию Маркс сплагиатил? У кого же? 

Не забывайте про парадоксы, разрешаемые только праксисом. Парадоксы идут в одном пакете с формальной логикой.  

Это не отменяет использование логики, и наука построена не на логических парадоксах 

Т.е. такие изменения, которые произошли в эмпирическом корпусе после "доказанной ложности аксиомы" , бывшей в этом корпусе, , всё равно не повлияют на научность критериев Поппера?

Конечно, ведь это затрагивает только конкретную теорию, а не логические основания, лежащие на метауровне.

И эти люди говорят о "фигуре системности".  Вот эти критерии и есть "фигура системности".

Это критерий на метауровне. Вы можете работать с ним на мета уровне, и с уровня выше. Критерий этого не запрещает. Поэтому это не есть фигура системности.

Куайн ставит под вопрос само постоянство корпуса эмпирических проверок.  Поппер сам с такой постановкой проблемы соглашался .   Т.е.  проверка на фальсифицируемость через эмпирический корпус  обусловлена конкретным состоянием корпуса, но он меняется, т.е. проверка на фальсифицируемость - "конкретная истина",  конвенциональная. А чем же обусловлена эта конвенция? Вспоминаем научность заявлений ВОЗ. 

 С самим фактом эмпирических проверок Куэйн не спорит? Вот то-то и оно. Корпус меняется, но Поппер и не говорит о том, что если какая-то теория не опровергнуты эмпирической проверкой, она не научна. Он говорит о том, что она ненаучна, если не позволяет опровергать себя проверками. Отсюда вопросы - с какой именно постановкой проблемы согласился Поппер, и что, собственно, делает Куэйн?