Кантовская аналитика понятий. Дедукция категорий (§§ 15, 16)

Это, пожалуй, самое трудное место «Критического анализа чистого разума» (всё, распугал всех читателей). Сам я переводил его, так сказать, послойно — раз за разом проясняя для себя его смысл, пока не вышел на более-менее чёткую умозрительную картину. В случае с Кантом трудность, разумеется, состоит не в том, что он намеренно хотел заморочить всем мозги, а в том, что здесь его учение об интеллекте уходит максимально глубоко. Ведь в этом месте, ни много ни мало, терминологически описывается абстрактное ядро интеллекта. Кроме того, есть и языковые трудности — например, связанные со словом Bewußtsein. Мы привычно понимаем его как «сознание», но у Канта оно означает не более чем «осознавание». Ещё более странным выглядит перевод in einem Bewußtsein begreifen как «понимать в осознавание», ибо нас тянет на привычную формулировку «понимать в сознании». Я до сих пор не вполне уверен, что предлагаемый перевод данного фрагмента отражает все нюансы оригинала, однако имею оптимизм, что он всё же свободен от явных неправильностей, которые искажали бы содержание этого столь ответственного места. Надеюсь, излишне напоминать, что требуется неторопливое, вдумчивое чтение.

Общие сведения о возможности связанности

Многообразность представленностей может быть дана в созерцании, которое просто сенсуально (т.е. есть не что иное как восприимчивость), а форма этого созерцания может априори заключаться в нашей способности иметь представленности — всё же без того, чтобы быть чем-то другим, нежели тем, как субъект задевается. Однако связанность (conjunctio) многообразности вообще никогда не может поступать в нас через восприятие и, значит, не может содержаться одновременно с многообразностью в чистой форме сенсуального созерцания, ибо связывание есть акт стихийности силы «представление»; и раз последнюю, чтобы отличать её от сенсуальности, должны называть интеллектом, то всякое связывание — будь оно осознаваемо нами или нет, будь оно также связыванием многообразности созерцания (сенсуального или несенсуального) или различных понятий, — есть акт интеллекта, который мы закрепим под общим названием «синтез», чтобы этим заодно подчеркнуть, что мы не можем представить себе что-либо как связанное в объект, не связав это прежде сами; а из всех представленностей связанность — единственная, которая не может даваться нам через объект, а может выполняться только самим субъектом, так как она есть акт его автономности. Здесь легко осознаётся, что этот акт должен быть изначально единым и имеющим равную силу для всякой связанности, а также что разлагающее на элементы анализирование — казалось бы, противоположное этому акту, — всякий раз его и подразумевает; ибо там, где интеллект ещё ничего не связал, он ничего не может и разложить на элементы, поскольку это, как связанное, могло быть дано силе «представление» только за счёт интеллекта.

Однако понятие «связанность» несёт собой, помимо понятий «многообразность» и «синтез многообразности», ещё и понятие «единство многообразности». Связанность есть представленность единства многообразности при синтезе*. Значит, представленность этого единства не может возникнуть из связанности; скорее напротив, она делает перво-наперво возможным понятие «связанность» за счёт того, что она привходит в представленность многообразности. Это единство, которое априори предшествует всякому понятию «связанность», не есть, скажем, ранее упомянутая категория «единственность» (см. § 10), ибо все категории основываются на логических функциях при вынесении суждения, а при последнем уже мыслится связанность (и, значит, единство данных понятий). Таким образом, категория уже подразумевает связанность. Значит, это единство (как качественное, см. § 12) мы должны искать ещё выше — а именно, в том, что само содержит основание единства разных понятий при вынесении суждения, а значит, основание возможности интеллекта, даже в логическом применении его.

^{* Самотождественны ли сами представленности и, значит, может ли одна из них мыслиться через другую путём анализа, здесь в учёт не берётся. Тем не менее, осознавание одной представленности (когда речь идёт о многообразности) всегда следует отличать от осознавания другой, и главное здесь состоит только в синтезе этого (возможного) осознавания.}

Изначальное единство апперцепции при синтезе

«Я мыслю» должно быть способным сопутствовать всем моим представленностям, иначе тогда во мне представлялось бы что-то такое, что вообще не могло бы осмысливаться; другими словами, оно (как представленность) либо было бы невозможным, либо было бы ничем, как минимум, для меня. Та представленность, которая может быть данной до всякого осмысливания, зовётся созерцанием. Значит, вся многообразность созерцания имеет необходимую соотнесённость с представленностью «я мыслю» в том же субъекте, в котором встречается эта многообразность. Но эта представленность — акт стихийности, т.е. она не может считаться относящейся к сенсуальности. Я называю эту представленность чистой апперцепцией (ясное и осознаваемое принятие соответствующего содержания переживания, воспринимаемости или осмысливания — Е.Т.), чтобы отличать её от эмпирической, или также изначальной апперцепцией, ибо это то осознавание себя, которое, производя представленность «я есть», должно быть способным сопутствовать всем другим представленностям, которое одно и то же при всяком осознавании и которому не может сопутствовать какая-либо дальнейшая представленность. Я также называю единство этой представленности трансцендентальным единством осознавания себя, чтобы обозначить возможность априорных элементов знания из неё. Ибо многообразные представленности, которые даются в некоем определённом созерцании, не были бы совокупно моими представленностями, если бы они совокупно не принадлежали осознаванию себя; т.е. как мои представленности (хотя я и не осознаю их как таковые), они всё же должны быть необходимо сообразны условию, при котором они только и могут находиться вместе в одном общем для них осознавании себя, поскольку иначе они не принадлежали бы мне перманентно. Из этой изначальной связанности следует многое.

А именно, эта сквозная самотождественность апперцепции той или иной многообразности, данной в созерцании, включает в себя синтез представленностей и возможна только за счёт осознавания этого синтеза. Ибо эмпирическое осознавание, которое сопутствует разным представленностям, само по себе рассеяно и лишено соотнесённости с самотождественностью субъекта. Значит, эта соотнесённость ещё не происходит от того, что я сопровождаю каждую представленность осознаванием её, но от того, что я присоединяю одно к другому и осознаю их синтез. Таким образом, только за счёт того, что я могу связывать многообразность данных представленностей в осознавание, возможно то, что я представляю себе самотождественность осознавания в самих этих представленностях, — т.е. единство апперцепции при анализе возможно лишь при подразумевании какого-нибудь единства апперцепции при синтезе*. Соответственно, мысль «эти данные в созерцании представленности принадлежат совокупно мне» значит ровно то, что я объединяю их в осознавание себя (или, по меньшей мере, могу объединять их в него), и пусть сама она ещё и не есть осознавание синтеза представленностей, но всё же предполагает возможность этого осознавания; т.е. только за счёт того, что я могу понимать многообразность их в осознавание, я называю их совокупно моими представленностями, иначе я тогда имел бы столь же пёструю, разнородную самость, сколько у меня имеется представленностей, которые я осознаю. Таким образом, единство при синтезе многообразности всякого созерцания, будучи данным априори, есть основа самотождественности самой апперцепции, которая априори предшествует всему моему определённому осмысливанию. Связанность, однако, не лежит в предметах и не может быть заимствована из них, скажем, путём распознавания и тем самым перво-наперво стать принятой интеллектом; связывание — только операция интеллекта, который сам есть не более чем способность связывать априори и подводить многообразность данных представленностей под единство апперцепции; это исходное положение является главнейшим во всём человеческом познании.

^{* Единство осознавания при анализе прилагается ко всем обобщённым понятиям как таковым — например, когда я мыслю себе красное вообще, то тем самым я представляю себе некую устроенность, которая (как признак) может встречаться мне в чём-нибудь или быть связанной с другими представленностями; значит, только в силу подразумеваемого мной возможного единства при синтезе я могу представлять себе единство при анализе. Представленность, которой надо мыслиться как общая для разных представленностей, признаётся принадлежащей таким представленностям, которые помимо неё имеют в себе ещё что-то отличающееся от неё, — следовательно, эта представленность должна заведомо мыслиться в единстве при синтезе с другими (даже если и лишь возможными представленностями), прежде чем я смогу мыслить в ней единство осознавания при анализе, делающее её общим для всех понятием (conceptus communis). Итак, единство апперцепции при синтезе есть высший пункт, с которым нужно устойчиво ассоциировать всё применение интеллекта — даже всю логику и вслед за ней трансцендентальную философию; да эта способность и есть сам интеллект.}

Тогда это исходное положение, о необходимом единстве апперцепции, хотя и вправду самотождественно — а значит, есть образованное путём анализа положение, — но всё же объявляет необходимым синтез многообразности, данной в созерцании, без которого та, сквозная самотождественность апперцепции не может мыслиться. Ибо за счёт «я» как простой представленности не даётся ничего многообразного; только в отличающемся от этого созерцании многообразное может даваться и за счёт связывания мыслиться в осознавание. Тот интеллект, в котором за счёт осознавания себя давалось бы вместе с тем всё многообразное, созерцал бы; наш же интеллект может только осмысливать и должен в восприятии искать созерцаемость. Таким образом, я осознаю тождественную себе самость в отношении многообразности представленностей, данных мне в созерцании, поскольку их совокупно я называю моими представленностями, составляющие одну. Однако это означает ровно то, что я осознаю необходимый априорный синтез их, который зовётся изначальным единством апперцепции при синтезе — единством, в котором находятся все данные мне представленности, но под которое они также должны подпасть за счёт синтеза.

Мой комментарий

Полагаю, по существу тут не настолько всё сложно, как кажется. Во-первых, Кант явно берёт за основу декартовское cogito («я мыслю») как то, что сопутствует всем представленностям, значит, неотделимо от них. И именно его (как особую представленность, объединяющую собой все другие) он интерпретирует как чистую апперцепцию. Именно его, интерпретированное таким образом, он видит условием возможности априорных элементов знания. Во-вторых, по Канту, самотождественность cogito состоит не в том, что «я» непосредственно осознаёт или мыслит себя, а в том, что она возможна только за счёт осознавания синтеза представленностей многообразности, данной в созерцании («я синтезирую, значит, существую»), — следовательно, вообще возможно то, что эмпирическая многообразность соотносится с познающим её субъектом. У Канта cogito — не перманентное самосознание вообще, а активная способность принимать в своё изначальное единство эмпирические данные от созерцания и делать их в этом единстве своими представленностями, т.е. объединять их в себе (об их осмысливании здесь речи пока не идёт; связь этого с категориями он будет излагать далее). Я бы сказал, что она есть способность совершать акт перехода данных эмпирических представленностей в осознаваемые представленности. Это, по-видимому, не удовлетворяло Фихте, который вместо понимаемого так cogito сделал центром и сферой своего учения о философии как строгой науке именно непосредственное «я» (как простое тождественное себе самосознание), — из-за чего далее пошло временное отклонение немецкой философии в чистый идеализм (Шеллинг, Гегель).