Об интуиции в мышлении и научном познании

Интуиция — постижение истины путем непосредственного ее 

усмотрения без обоснования с помощью доказательств

Советский энциклопедический словарь

 Введение в проблему интуиции

  К теме интуиции я обратился после ознакомления с теорией К.Анохина о когнитоме. Одним из его центральных тезисов было утверждение о необходимости и достаточности изучения сознания (субъективного опыта) с помощью объективно-научного метода. Есть ли в этом методе место для интуиции, которая, как представляется, выступает одновременно и как объект, и как субъект познания? И может ли интуитивное знание претендовать на объективность?

  Сам Анохин в интервью «Коммерсанту» признаёт, что «интуитивные тоннели мышления» присутствуют в любом творчестве, в том числе и научном. Налицо некий парадокс – творчество, по определению, субъективно (даже коллективное), в то время как научный метод (о нём я подробно писал здесь) изначально претендует на объективность (т.е. независимость получаемых результатов от персональных особенностей учёного-исследователя).

  Именно поэтому, я решил подробно изучить проблему «научного творчества», сузив её до рассмотрения роли интуиции в конкретно-бытовом мышлении и научном познании.

  Слово интуиция, по одной из версий, происходит от латинского «intuitio», что буквально означает «внимательно, пристально всматриваться». Другие считают, что она восходит к латинскому же «intuitis» - созерцание, видение, т. е. получение результата с помощью зрения. Как видим, нюансы есть, но незначительные.

  Феномен интуиции часто трактуют с философских позиций, оперируя терминами «сверхрациональное», «трансцендентное», «усмотрение сущности/идеи вещей» и т.п. Этот подход, конечно, позволяет строить красивые теории (типа философии интуитивизма), но мало что даёт в практическом плане, уводя рассмотрение не только далеко за рамки повседневного, житейского опыта, но и помещая это понятие вне современной естественно-научной парадигмы.

  Когда мы говорим об интуиции, то «интуитивно понятно», о чём идёт речь. Тем не менее, следует внести ясность в предмет обсуждения. Существуют две разных области использования понятия «интуиция». Во-первых, это восходящее к античности представление об интуитивном способе познания, во-вторых, гораздо более распространенное и растиражированное в сотне популярных изданий деление нашего мышления на интуитивную и рациональную часть.

   Если с интуитивной стороной мышления, так или иначе, сталкивался каждый (это феномен объективный), то вопрос о том, может ли интуитивное мышление, будучи доведенным до логического (абсолютного?) предела, стать инструментом научного познания, требует пристального анализа. Именно такому анализу и посвящена эта работа.

Интуиция в мышлении

  Когнитивная наука это наука междисциплинарная, объединяющая несколько научных дисциплин, вплоть до теории ИИ. В узком смысле она, прежде всего, изучает способ организации нашего мышления, обучения, процессов познания. Проще всего охарактеризовать работу мышления, так как здесь можно опираться на данные объективных научных исследований (той же психологии и физиологии высшей нервной деятельности). И в таком контексте – как часть мыслительной деятельности - интуиция изучена достаточно подробно.

Интуиция в 2-системной модели работы мозга

  Среди учёных, изучающих работу мозга, достигнуто понимание, что, с некоторой долей условности, наше мышление можно разбить на 2 части или Системы,  как называет их нобелевский лауреат Канеман.

   В его книге (Канеман,2014) работа мозга описана как сложное взаимодействие двух систем: автоматической Системы 1, которая даёт ответ быстро, интуитивно, и прилагающей усилия, анализирующей, рациональной Системы 2. В этой концепции под интуицией, фактически, понимается эволюционно закреплённый в нашем сознании механизм быстрого принятия решений, без серьёзного анализа и обдумывания. Нахождения ответов на вопросы и проблемы по типу «первое, что пришло в голову». В качестве яркого примера, который кочует в популярной литературе (в частности, приведён в лекции Д.В.Зайцева «Как рассуждают люди» на последнем фестивале «Наука0+») автор приводит один из многочисленных тестов из обихода когнитивистики – предлагается быстро, интуитивно, решить задачу:

Мячик и бейсбольная бита вместе стоят 1 доллар и 10 центов.

Бита стоит на доллар дороже мячика.

Сколько стоит мячик?

  Вам в голову пришло число. Конечно же, вы подумали: «10 центов». Отличительная черта этой легкой задачки в том, что она вызывает в мыслях автоматический ответ – интуитивный, привлекательный, но неправильный. Посчитайте и сами увидите. Если мячик стоит 10 центов, то общая цена покупки – 1 доллар и 20 центов (10 центов за мячик и 1 доллар 10 центов за биту), а не 1 доллар 10 центов. Правильный ответ – 5 центов. Можно с уверенностью сказать, что интуитивный ответ пришел в голову и тем, кто ответил правильно, но им удалось подключить к решению Систему 2, проверившую первоначальную догадку на истинность.

  Объясняя феномен интуиции, Канеман предлагает не искать в нём никакой магии. Он ссылается на Герберта Саймона (того самого, кто создал программу General Problem solver и стоял у истоков разработки ИИ), который, исследуя процесс мышления гроссмейстеров, показал, что после тысяч часов занятий шахматисты иначе видят фигуры на доске. Саймон, раздраженный приписыванием сверхъестественных свойств интуиции экспертов, однажды заметил: «Ситуация дала подсказку, подсказка дала эксперту доступ к информации, хранящейся в памяти, а информация дала ответ. Интуиция – это не что иное, как узнавание». Таким образом, интуиция, при таком подходе, трактуется как обращение сознания к предыдущему опыту (даже если он не был осмыслен и закреплён) в поисках быстрого ассоциативного ответа.

  Если у человека есть подходящие знания, интуиция распознает ситуацию, и интуитивное решение, приходящее в голову, вероятнее всего, окажется верным. А если нет? В этом случае мы сталкиваемся с иллюзией знания, о которой специальную книгу написали С.Сломан и Ф.Фернбах (Сломан, 2017).

Интуиция как часть «распределённого знания»

  Основной их посыл в том, что уверенность в собственной интуиции не является свидетельством ее значимости. Интуиция проявляется в виде мыслей, появляющихся в нашем сознании автоматически и основанных на наших глубинных знаниях. В народной традиции это называется «действовать по наитию» (хотя так уже, практически, не говорят). Иногда решения, к которым мы приходим по наитию, то есть быстро и без усилий, опровергаются аргументами, к которым мы приходим путем спокойных размышлений.

  По мнению авторов, разум простирается далеко за пределы мозга, охватывая и тело, и окружающую среду, и других людей, поэтому изучение разума нельзя свести просто к изучению мозга. Когнитивистика как наука не идентична неврологии. Как один из аргументов к такому утверждению авторы приводят результаты разных исследований, из которых следует, что человеческий мозг содержит около 1 Гб информации (по порядку величины). Это слишком мало, даже по сравнению с объемом данных в памяти простого ноутбука или смартфона, поэтому мозг не является хранилищем данных и черпает знания извне. Считается, что мы просто не можем хранить в собственных головах всю доступную информацию об окружающей нас среде. Хотя, чрезвычайно редко, встречается способность помнить и воспроизводить невероятно большое количество информации о своей жизни – гипертимезия, что свидетельствует о потенциальной способности любого человека хранить в памяти все события и впечатления своей жизни. Возможно, Природа создала защитный механизм, так как хранение в «оперативной» памяти всей когда-либо полученной информации мешало бы нам сосредоточиться на главном, утонув в несущественных деталях.

  Интуиция обеспечивает нам упрощенный, весьма приблизительный, хотя обычно достаточно сносный анализ, и это порождает у нас иллюзорное ощущение достаточности нашего знания. Но, если мы даем себе труд немного поразмыслить, нам становится очевидно, насколько сложнее устроен мир и как мало мы в действительности знаем.

  Да, мир сложен, и здесь возникает вопрос: каким образом человек способен выжить в этом мире? Точнее, где он черпает информацию, чтобы справиться с этой сложностью? Сломан и Фернбах предлагают несколько вариантов. Они ссылаются на мнение одного из учёных, который считал, что «видимый окружающий мир работает как своего рода внешнее запоминающее устройство». Авторы делают вывод, что «умственная деятельность не ограничивается только мозгом. Скорее всего, мозг является лишь частью системы обработки информации, в которую входят и тело человека, и элементы окружающего мира». Этот тезис - «мы не держим всю информацию в голове» - они разделяют на несколько очевидных (если не сказать, тривиальных) соображений.

  Например, внешний оптический поток, который зрение преобразует в электрические импульсы для мозга, позволяет нам вести машину или «вписаться» в дверной проём. И эту информацию, якобы, «мир хранит для нас». Крайне спорная интерпретация нашего взаимодействия с реальностью! Конечно, если не ограничивать наше сознание работой мозга, а распределять его по всему телу, как предлагают авторы, то в сознание включаются и все системы «ввода-вывода»,т.е. органы чувств, а также соматическая часть периферической нервной системы, регулирующая сознательно контролируемую деятельность. Хотя такая трактовка, чисто внешне, напоминает панпсихизм, на самом деле это лишь неудачная атрибуция устоявшихся понятий и терминов, а не продуманная философская концепция.

  Другой пример -  использование знаний, которые накопило человеческое сообщество в целом. Нужную информацию мы получаем от родителей, друзей, сети интернет по мере необходимости. Но, на каком-то уровне, у людей и пчел есть одно важное общее свойство: и люди, и пчелы используют эффект совместной работы множества субъектов для формирования огромного общего интеллекта. Проще говоря, незачем помнить все тома энциклопедии, если всегда можно взять и посмотреть. К тому же, современные технологии, разнообразные гаджеты, существенно упростили доступ к разнообразной информации.

  Таким примерам авторы посвятили несколько глав, убеждая читателя в «распределённом характере» нашего знания. Ну да, река течёт, солнце светит, человек черпает информацию извне, по мере надобности, и не хранит, за ненадобностью. Достаточно иметь набор шаблонов обработки такой информации для разных ситуаций. И чем больше таких шаблонов – тем больше знания у конкретного человека, того знания, которое «всегда с тобой». Всё это базовые вещи, которые никак не продвигают нас в понимании сознания (и интуиции, как его части).

Интуиция как элемент полноценного ИИ

  Наиболее содержательной, с точки зрения понимания роли интуиции в человеческом мышлении, мне показалась уже довольно старая книга (Грановская, Березная, 1991). В ней авторы подробно рассмотрели интуицию с прикладной точки зрения, а именно как элемент естественного интеллекта, который должен быть адекватно воплощён в интеллекте искусственном.

  Авторы берут за основу принятое в нейрофизиологии представление об асимметрии двух полушарий мозга. Левое и правое полушария используют два различных способа обработки информации.

 Левое полушарие обеспечивает алгоритмизацию действий, категоризацию, классификацию, использует аналитическую стратегию в узнавании сложных форм, регулирует восприятие сенсорных сигналов, эмоции и поведение; фильтрует информацию, спасая нас от огромного зрительного и звукового потока; позволяет сжать информацию, переводя её в схемы, коды, символы и архивировать в памяти.

  Правое полушарие оперирует целостными образами, дает комплексное восприятие объекта, явления (пространственное мышление); вызывает многочисленные смысловые связи между объектами, явлениями, образами, обеспечивая адекватное восприятие действительности.

  Отражая и постигая мир разными способами на каждом шаге взаимодействия, полушария последовательно углубляют понимание ситуации и тем самым стимулируют новые решения.

  Интуиция - «непосредственное восприятие связей, зависимостей, достаточное для усмотрения истины, но не достаточное для того, чтобы убедить в этой истине других (необходимы доказательства)» - во многом связана с правополушарными процессами. Они характеризуются чувственной непосредственностью, независимостью от рациональных рассуждений, ощущением достоверности, переживанием внезапности. С другой стороны, в ряде определений отмечается, что интуиция, несмотря на всю ее внезапность, не есть озарение свыше, а опирается на жизненный опыт человека. 

  С интуицией связан инсайт (озарение, по-нашему), понимаемый как результат интуитивного акта, т.е. как следствие некоего (большого) скачка, разрыва в мышлении, когда человек обнаруживает результат, не вытекающий однозначно из посылок.

  Когда, работая над задачей, человек получает решение и не может объяснить его с помощью осознаваемых логических шагов (реализуемых как экстра- или интерполяция), он поражается непредсказуемости результата и невозможности понять и объяснить способ его получения. Тогда он говорит: «это интуиция». Однако непредсказуемость решения не является абсолютной. Человек не знает, что он получит, но то, что он что-то получит, он ощутить может. Наблюдательные люди отмечают у себя определенное состояние, предшествующее озарению, эмоциональное предчувствие приближения к чему-то значимому. Не исключено, что субъективное состояние неожиданности озарения объясняется тем, что результат получен в правом полушарии с его специфическими подсознательными механизмами и особой логикой. Тогда ощущаемый разрыв — это скачок не только между неосознаваемым и осознаваемым результатом, но и между разными способами обработки информации.

  Интуитивное решение можно представить как двухфазный процесс: сначала — некоторый неосознаваемый чувственный правополушарный этап, затем — скачок и осознание в левом полушарии. Так, английский философ Оккам (тот самый, с бритвой) считал, что процесс познания начинается как чувственное прозрение, прежде всего интуитивное, за которым следует фаза абстрактного познания. (Здесь имеет место прозрачный намек на начало процесса в правом полушарии и завершение его в левом.) Оккам подчеркивал, что в интуитивном процессе вещь познается во всех свойствах, данных в опыте, а в абстрактном принимаются во внимание только те ее свойства, которые получили словесное, понятийное обозначение. (Здесь противопоставляются полнота и «первозданность» информации об объекте в правом полушарии и ее категориальная ограниченность в левом).

  Авторы очень подробно иллюстрируют изложенную схему на многочисленных примерах (распознавание текста, образов, решение научных, изобретательских задач и т.п.), а затем задаются вопросом: как её можно воплотить в моделях ИИ?

  Прежде чем пойти дальше, напомню, что речь идёт о 1991г., и сейчас мы знаем об ИИ несравнимо больше, равно как можем и проследить путь его развития за прошедшие 30 лет.

  На заре развития ИИ исследователи были убеждены, что их главная задача — научить компьютер делать то, что могут специалисты — осуществлять доказательства, принимать решения в сложных ситуациях. Разработчики проявляли интерес только к той части архитектуры естественного интеллекта, которая ответственна за реализацию логических, рациональных, дискурсивных операций, как если бы только они и были значимыми элементами психики. Этот подход воплотился в создание в 1959г. Г.Саймоном программы GPS (General Problem solver), успешно решавший алгоритмические задачи. Но, как отмечают авторы, уже к началу 90-х учёные поняли, что «мощь естественного интеллекта тесно связана с развитием личных идеалов, иерархии ценностей и особыми способами обработки информации, несопоставимыми с ограниченной значимостью последовательных логических преобразований».

 Проблемы совершенствования ИИ заставляют исследователей повернуться лицом к фундаментальным структурам целеполагания и управляющему влиянию на решение задач.  Изучение интуиции дало новые ценные данные о кардинальном отличии естественного и искусственного интеллектов. Они касаются особенностей ввода, хранения и обработки информации. Возникает целесообразность дополнить и модифицировать стандартные блоки ИИ-решателя задач, включив такие блоки как «блок целей», «блок барьеров и стереотипов», а также «режим сна».

  Оценивая ретроспективно, практически осуществить предлагаемые подходы оказалось трудно.  Задачу обеспечения полноты требуемой информации, её предварительной фильтрации и последующей классификации для целесообразного использования, фактически, предложили решать самому ИИ по схеме обучаемой нейросети. Однако, ни одну из поставленных задач, по сути, нейросетевой подход к обучению ИИ не решает – по-прежнему входная информация (на стадии обучения) тщательно готовится человеком-оператором (тысячами операторов) со всеми, присущими экспертам, барьерами и стереотипами. Так что, всегда остаётся вероятность того, что на стадии «боевого применения» на вход может поступить редкий информационный поток, который «сломает» уже обученный алгоритм. Да, и «блок целей», в лучшем случае, реализован как заданная человеком некая «скоринговая функция» с ограниченным набором учитываемых факторов, жалкая пародия на ценностно-ориентированное поведение человеческого сознания. Пожалуй, единственным сходством интуитивного мышления и нейросетевого ИИ является неожиданность получаемого результата (невозможность восстановить ход решения задачи), а также отсутствие надёжной гарантии истинности решения.

  Итак, подводя некоторые итоги, можно сказать, что нейросетевой ИИ относится к человеческому мышлению (о сознании не стоит даже говорить!) как двумерная проекция к оригинальному объекту – она передаёт какие-то существенные черты, но полностью понять сам объект и создать его рабочую модель невозможно!

  Приведённые выше данные показывают, что роль интуиции в человеческом мышлении достаточно велика, а в случае «специально подготовленных» людей (выдающихся учёных: хрестоматийные примеры Менделеева, Эйнштейна и др.) интуиция способна генерировать новое знание, требующее, однако, последующей тщательной проверки. Возникает логичный вопрос – а нельзя ли сделать интуицию из инструмента, работающего «по случаю» и в «умелых руках», в универсальный инструмент познания, прямого усмотрения истины (как это следует из приведённого выше определения)? Сделать его частью научного метода, несмотря на его очевидную субъективность? И согласуется ли это с современной научной картиной мира?

Интуиция как метод познания

  До сих пор наше рассмотрении интуиции, так или иначе, покоилось на прочном фундаменте естественнонаучного верифицируемого знания. Но такой подход не позволяет даже приблизиться к прояснению механизма «прямого усмотрения истины». Чтобы концептуально продвинутся далее, мы должны перейти от физики к метафизике, от объективного научного метода к философским концепциям, которые не предполагают непосредственной инструментальной проверки, но, зато, могут указать направление для естествоиспытателей.

  Философы, начиная с древности, оперируют глобальными, сущностными категориями: что есть истина, познаваем ли мир и т.п. В современной науке есть объективное практически приземлённое знание (причём, речь не только о прикладной науке типа радиоэлектроники, но и о теоретической физике), опирающееся на научный метод, и есть философы, этакие чудаки, которые продолжают традицию и оперируют понятиями, далёкими от реально-научной практики. Они находятся на периферии научного знания и общественного внимания, так как выдвигают теории, которые нельзя верифицировать (и монетизировать).  

Философские концепции интуиции

  На вопросы о месте интуиции в познании, как оказывается, ответ ищут более 2500 лет, начиная с античности, с традиции, идущей от Платона и Аристотеля. И в более позднее время многие философы обращались к феномену интуиции в познании, например: Декарт, Спиноза, Лейбниц, Кант, Гегель, Лосский, Бердяев и многие другие. В конце XIX- начале XXв. даже оформились философские течения интуитивизма и интуиционизма. Я попробую, по возможности кратко и доступно, сформулировать основные идеи и попытаюсь дать свои ответы на поставленные выше вопросы.

  Так, великий Платон утверждал, что созерцание «идей» (прообразов вещей чувственного мира) есть не что иное, как вид непосредственного знания, которое приходит как внезапное озарение, предполагающее длительную подготовку ума. Хотя Платон не использовал термин «интуиция», но его учение об идеях следует признать учением об интуитивном знании. Идея у Платона – это сущность вещи, т.е. то, что каждую из них делает тем, что она есть. «Усмотрение сущности» и есть смысл интуитивного знания по Платону.

  С точки зрения Аристотеля, интуиция есть улавливание интеллектом первоначал. Аристотель, как и его учитель, Платон, признает интеллектуальную интуицию и считает ее роль в познании необходимой и достойной стать основой знания. Он вводит понятия «нус» – интуитивное знание и «дианойя» – дискурсивно-рассудочное знание. Именно нус, по Аристотелю, обладает способностью «схватывать» непосредственные начала.

 Последовательным интеллектуальным интуитивистом был Б. Спиноза, который полагал, что интуиция составляет третий, высший род знания, стоящий выше и чувственного, и рассудочного знания.

  Н.О. Лосский с интуицией связывает высшую способность духа, цель которой – приобщение человека к «сверхкосмическому металогическому принципу» – божественному «Ничто». «Согласно этому учению, - пишет Лосский, - всякое знание есть непосредственное созерцание (интуиция) предмета моим Я, вступление предмета в кругозор моего сознания в подлиннике». Он выделяет три основных вида интуиции: чувственную, интеллектуальную и мистическую. Поэтому в повседневном обиходе существуют понятия «предчувствие», «предсказание» и «озарение». Первое основано на повышенной чувствительности немногих людей, которые достаточно уверенно ориентируются в окружающей обстановке, указывают на возможные случаи радостных или печальных событий, случаев. Их чувствительность многими учеными называется сверхчувствительностью.

Философия интуитивизма

  Интуитивизм как философское течение восходит к «чистой интуиции» Канта, которая не опирается на показания органов чувств и является источником всех синтетических априорных суждений. Представители философского интуитивизма – Дильтей, Бергсон, Гуссерль, Джеймс - при всей разнице их взглядов, едины в превознесении интуиции и уничижении разума. Так, по мнению Бергсона, интуиция – высоко развитая форма инстинкта, «такой род интеллектуальной симпатии, посредством которого человек переносится внутрь объекта, чтобы слиться с тем, что есть в нём единственного в своём роде и, следовательно, невыразимого». Первоначальная интуиция является, по Бергсону, ядром всякой системы идей. Она даёт ориентир, пусть несколько туманный, который затем проясняется активизирующимся интеллектом путём рационального анализа.

  Гуссерль, развивая учение Платона и Аристотеля об эйдосе (неизменной сущности вещей вне их свойств и законов), ввёл в рассмотрение «усмотрение сущности» посредством эйдетической интуиции.  Важно, что, по Гуссерлю, эйдетическое познание не зависит от фактического знания и не утверждает ничего относительно эмпирических фактов, посему «истины», полученные в результате такого познания, эмпирическим исследованием не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты. К сожалению, Гуссерль не предлагает примеров, подтверждающих фактическое существование способности априорного, внеопытного и сверхрационального схватывания сущностей.

  Критикуя интуитивизм, физик Бунге (Бунге, 1967) пишет, что интуиция «не сделала нас способными достичь более глубокого понимания ни истории, ни жизни, ни хотя бы единственного сущностного закона какого-либо класса объектов». Он считает, что просто не существует никаких «изначальных» посылок, которые усматриваются не рациональным интуитивным путём. Интуитивизм, по Бунге, ведёт к иррационализму, т.е. отрицанию роли разума в постижении мира.

  Философское осмысление интуиции продолжается и в наши дни, пишутся статьи, книги, защищаются диссертации. Могу ошибаться, но ничего нового и ценного, в сравнении с теми же интуитивистами прошлого, не просматривается. Вот, например, положения, вынесенные на защиту в сравнительно свежей диссертации по теме «Научная интуиция как философская концепция» (Королёва, 2003):

•    обнаружено, что научная интуиция есть такая потенция мысли, которая полностью не переходит в бытие, как целое, в результате чего потенция (=идея) целого как бы опережает, обгоняет развитие частей;

•    построена рефлексивная модель возникновения как концептуальной, так и эйдетической интуиции. Рефлексия над влечением, склонностью, намерением приводит к возникновению научной интуиции, или томления по второй мысли, способной возвыситься над первой;

•     выявлено, что научную интуицию, можно представить как возможность, которая представляет собой результат освобождения интуитивного знания от неопределённости и в то же время не связана жёстко заданным алгоритмом;

•     доказано, что интуиция факта, как его предметно-содержательная потенция выступает в качестве условия расширения горизонта знания;

Мне, как физику, не близки философские размышления о «томлении по второй мысли, способной возвыситься над первой», я предпочитаю более строгие и рациональные теоретические конструкции, которые представлены в следующем разделе. Смелый полёт мысли философов следует «приземлить», поверив их теории практикой развития системы научного знания.

Интуиция и наука

  Итак, начав с описания интуиции как одной из составляющих индивидуальной мыслительной деятельности мозга (по сути, одного из двух возможных способов обработки входящей извне информации для дальнейшего целесообразного использования), мы перешли к философским обобщениям о роли интуиции в познании (понимаемом как процесс получения знания всем человечеством).  Эти обобщения полезны для размышления о «теоретически-мыслимой» природе интуиции, но нуждаются в конкретизации и верификации на уровне методов и механизмов. Речь идёт, прежде всего, о неоднократно повторенном разными авторами, начиная с Платона, «непосредственном усмотрении сущности/истины».

  Здесь мы подошли к важному вопросу о связи интуиции и науки, точнее, научного метода. Бунге сформулировал несколько интересных мыслей по этому поводу (Бунге, 1967). Он предлагает отбросить распространённый миф о том, что учёные «делают науку» лишь двумя методами – индукцией и дедукцией, обрабатывая результаты своих наблюдений и экспериментов. Есть много других процессов, сопутствующих научной деятельности и важных для её продуктивности. Так вот, по Бунге, «интуиция - коллекция хлама, куда мы сваливаем все интеллектуальные механизмы, о которых не знаем, как их проанализировать, или даже как их точно назвать». Анализируя этот «хлам», Бунге различает прежде всего чувственную и интеллектуальную интуиции и даёт следующую классификацию «интуиций»:

Чувственная интуиция имеет следующие формы:

v  Интуиция как восприятие.

v  Интуиция как воображение.

Интеллектуальная интуиция (интуиция как разум):

v  Интуиция как разум.

v  Интуиция как оценка.

 Такая классификация, действительно, напоминает инвентаризацию «хлама», часть которого никак не ассоциируется с общепринятым представлением об интуиции. Более конструктивный подход, на мой взгляд,   предлагают А.С.Кармин и Е.П.Хайкин в своей книге «Творческая интуиция в науке» (1971). Они предлагают деление интуиции на две формы: "эйдетическую" и "концептуальную". Оно отличается от подразделения на чувственную и интеллектуальную более узким и более строгим пониманием гносеологического содержания разных видов интуиции.

Концептуальная интуиция – процесс формирования новых понятий на основе имевшихся ранее наглядных образов.

Эйдетическая интуиция – построение новых наглядных образов на основе имевшихся ранее понятий.

  Оба эти подразделения – различные формы научной интуиции, т.е. различные формы взаимодействия чувственного и логического познания.

  Деление интуиции на эйдетическую и концептуальную позволяет исследовать ее специфику в сравнении с известными формами чувственного и логического познания.

  Вариант классификации, предложенный Карминным и Хайкиным, предназначен специально для гносеологического анализа и представляет собой не условное разделение, а своего рода рабочую схему исследования, освобожденного от необходимости феноменологического описания таинственных интуитивных эффектов.

  Опираясь на эту схему, можно не просто констатировать факт существования интуиции как формы познавательного процесса, но перейти к анализу ее действительных проявлений в сфере научного познания.

 В более поздней работе (Кармин, 2011) Кармин даёт более детальную классификацию типов интуиции, которые отличаются своими механизмами (подробнее о них в беседе об интуиции А.Кармина с Т.Черниговской):

  Интуиция, при естественно-научном подходе, не есть мистическое откровение, непосредственное и необъяснимое появление которого в сознании нужно просто принимать как непреложный и непостижимый акт. А.С.Кармин критикует представление об интуиции как о «высшем» знании, содержащем не разложимую на элементы, не постижимую по источнику, но зато наиболее достоверную истину.

  Он предостерегает от чрезмерного упования на интуицию в научном творчестве. Выработка новых научных представлений и понятий с помощью творческой интуиции только внешне выступает как личное достижение ученого, которое не зависит ни от чего, кроме его собственного таланта. На самом же деле она подготавливается всем предшествующим ходом развития научного знания, и тот или иной ученый в своем индивидуальном научном творчестве лишь реализует созревающие на данном этапе человеческого познания возможности.

  Например, советский академик И.М. Губкин, известный теоретик и практик разработки нефтеносных залежей, не выезжая на места их залегания, руководствуясь только разработанной им теорией нефти, верно указывал вероятные территории их расположения. О Губкине можно сказать, что у него на основе накопленных знаний и практического опыта выработалась интеллектуальная интуиция. Другой пример приводит советский нейрофизиолог П.В. Симонов, напоминая известный случай озарения, посетившего Д.И. Менделеева во сне, когда он «увидел» свою таблицу химических элементов. Это озарение не наступило бы, замечает Симонов, если бы этому не предшествовали годы интенсивной работы в области химии, если бы к этому времени Менделеевым не были накоплены огромные знания в этой отрасли знания.

  Подводя предварительные итоги обсуждению роли интуиции в науке, можно, вслед за Бунге, констатировать, что научная «интуиция, наряду с аналогией и индукцией, может рассматриваться в качестве эвристического средства, в качестве ориентира и опоры рассуждения», но «никакая интуиция не будет плодотворна без рациональной или эмпирической процедуры» (Бунге, 1967). По словам математика Рея Пастора (Rey Pastor) «интуиция служит в процессе доказательства ориентиром, указывающим путь, каким мы должны следовать, чтобы добиться безупречной строгости...».

  Можно расставить акценты и по-другому: творческая интуиция стоит у истоков всякого творчества – порождение гипотез, догадок, творческих озарений. Если подсознание защищает сознание от излишней работы, непосильных нагрузок, то неосознаваемость творческой интуиции есть защита от несвоевременного вмешательства, от чрезмерного давления ранее накопленного опыта (Симонов, 1992). Не будь этой защиты, - писал академик П.В. Симонов, - здравый смысл, очевидность непосредственно наблюдаемого, догматизм прочно усвоенных норм «душили бы «гадкого утенка» (смелую гипотезу, оригинальный замысел и т.п.) в момент его зарождения, не дав ему превратиться в прекрасного лебедя будущих открытий».

  Другими словами те же мысли выразил Луи де Бройль: «Разрывая с помощью иррациональных скачков ... жесткий круг, в который нас заключает дедуктивное рассуждение, индукция, основанная на воображении и интуиции, позволяет осуществить великие завоевания мысли: она лежит в основе всех истинных достижений науки».

Квантовый подход к интуиции

  Осмысление роли интуиции в науке затруднено отсутствием внятного объяснения механизмов «непосредственного усмотрения истины» с помощью интуиции. Попытку такого объяснения предпринял М.Б.Менский в рамках квантового подхода. Ранее я уже рассматривал его теорию квантового сознания, основанную на многомировой интерпретации Эверетта. Тогда, признаюсь, она не произвела на меня впечатления. Однако, рассматривая феномен интуиции, я нашёл одну из последних его работ (вышла в 2015г., в год смерти учёного) в журнале «Вопросы философии» как раз объясняющую интуицию с квантовых позиций. И обнаружил много созвучного моим собственным мыслям.

  Объяснить единую психофизическую реальность с квантовых позиций предложили ещё Густав Юнг и Вольфганг Паули в эпоху становления квантовой физики. Однако, по мнению Менского, сама квантовая теория в ту пору была разработана недостаточно, что не позволило продвинуться. Позднее, Роджер Пенроуз задумался о квантовой природе сознания. Одним из главных побудительных мотивов стал как раз феномен интуитивных прозрений, которые случаются как с великими учеными, так и с талантливыми людьми в других областях жизни. Многие из переживавших это таинственное явление, в том числе Пуанкаре и Эйнштейн, оставили письменные свидетельства, по которым можно судить о том, как оно происходит.

  Менский особо подчеркивает, что речь идет не о простой интуиции, когда человек, в силу знаний и опыта в определенной области, за очень короткое время прокручивает в уме цепочку рассуждений и почти мгновенно приходит к правильному ответу на сложный вопрос. Речь идёт о таких прозрениях, которые дают ответ на ключевые вопросы, выбор парадигмы. Кардинальное отличие этих прозрений от обычных интуитивных решений состоит в том, что они в принципе не могут быть получены на основе рациональных рассуждений. Для этого просто нет основания во всей совокупности информации, которой владеет данный человек. Решение приходит к нему как бы ниоткуда. Это не бытовая, практическая интуиция, а Интуиция как метод познания.

  Это решение всегда приходит спонтанно и неожиданно, как мгновенное озарение. Как правило, это случается не во время работы над соответствующей проблемой, а скорее на отдыхе или при работе над совсем другими вопросами. Иногда решение приходит во сне или сразу после пробуждения.

  Происходящее воспринимается как своего рода чудо. Догадка, для которой нет рационального основания, приходит первоначально в невербальной форме. Для ее последующей точной вербальной формулировки требуется время, иногда значительное. При этом, как свидетельствуют пережившие такое состояние ученые, в момент догадки ощущается необыкновенный всплеск положительных эмоций и абсолютная уверенность, что найденное таким образом решение правильно. И хотя такая уверенность ни на чем, казалось бы, не основана, будущее, иногда через много лет, но неизменно подтверждает, что пришедшая мгновенно догадка была правильной.

  На основе расширенной концепции Эверетта (РКЭ) Менский предложил Квантовую концепцию сознания и бессознательного (ККСБ).  В её основе подход, кардинально отличный от предложенного Пенроузом и Хамероффом, которые, придерживаясь физикалистской парадигмы, пытались объяснить сознание функционированием мозга (точнее, микротубочек нейронов) как квантовой материальной системы.

  При построении РКЭ Менский вместо анализа свойств материи (в частности, мозга) проанализировал логику теории, описывающей материю - в данном случае, логику квантовой теории измерений. С помощью этого анализа формулировалось понятие сознания (которое, как известно, неизбежно приходится включать в описание квантового измерения) и выводились важнейшие его свойства. Сознание, таким образом, определялось не как функция мозга, а как независимое понятие, необходимое для логической полноты квантовой теории. Мозг в такой теории не порождает сознание, а играет роль интерфейса между сознанием и телом.

  Менский считает, что РКЭ–ККСБ объясняет не только те явления, которые заведомо включены в феномен сознания, но и те, которые порождаются бессознательным. Некоторые из этих явлений считаются мистическими и часто вообще не признаются наукой, хотя свидетельства таких явлений существовали всегда, а в наше время накапливаются систематически и вряд ли могут игнорироваться. Главное из такого рода явлений в рамках ККСБ было названо Менским сверхинтуицией. По существу, оно и представляет собой прямое видение истины, о котором говорили философы прошлого и интуитивисты.

  Для тех, кто хочет (и может!) разобраться в деталях квантовой теории сознания (и интуиции) Менского в рамках интерпретации Эверетта, ниже дано подробное описание. Я лишь кратко приведу основные тезисы, важные для дальнейшего изложения.

  Одно из основных положений интерпретации Эверетта, отличающее её от ряда других, в частности, от копенгагенской, - возможность квантово-механически описывать макросистемы и, как следствие, введение в рассмотрение волновой функции Вселенной. При измерении происходит "расщепление" как исходного состояния наблюдателя, так и исходного состояния объекта наблюдения на множество различных состояний, принадлежащих разным "мирам", не взаимодействующим между собой. Эти «миры» (альтернативы, по Менскому) ветвятся при каждом измерении, но все они сосуществуют, описанные как компоненты одного состояния (волновой функции) Вселенной. И если это состояние известно в некоторый момент, то, по законам квантовой механики, мы имеем доступ к информации об этом состоянии в любой момент времени – и в прошлом, и в будущем.

  Само сознание трактуется Менским не как атрибут мозга, разделяющий альтернативы, а как самостоятельный механизм разделения альтернатив. Хотя детального описания, как работает этот механизм, Менский не даёт, но можно заключить, что сознание, по Менскому, есть нечто внешнее по отношению к мозгу, как это предполагают сторонники панпсихизма.

  Менский идёт дальше, утверждая, что когда сознание «включено», то альтернативы – разделяются, и мы живём в обычном, знакомом нам классическом мире. А вот в бессознательном состоянии (сон, транс, медитация) выключается и разделение альтернатив, то есть возникает доступ ко всем альтернативам, т.е. к той информации, которая недоступна в обычном сознательном состоянии.

  Возможность доступа к такой расширенной информации Менский предлагает называть сверхсознанием, которое может быть источником не просто интуиции в обычном смысле слова, но источником сверхинтуиции, то есть знания о том, что является истиной, хотя не может быть выведено из всего объема информации, доступной человеку в сознательном состоянии.

  К огромному сожалению, Менский не обсуждает важные детали предложенной им схемы, т.е соотношение интуиции (как части процесса мышления) и сверхинтуиции, интуиции и сознания, а также физическую природу самого «механизма» сознания. Вместо этого, учёный-физик переходит на «чужую территорию», начиная рассуждать о материализме (вульгарном) и идеализме, о естественнонаучном и мистическом способе познания. В философии существует богатая традиция рассмотрения этих вопросов, различные философские течения, которые используют категориальный аппарат, принципиально отличный от естественнонаучного. И ввязываться в полемику с философами на таких, прямо скажем, не убедительных исходных данных – не лучшая стратегия.

  Я попробую систематизировать размышления по мотивам теории Менского (в полном виде она представлена в работе Менский, М.Б., 2011. «Сознание и квантовая механика»). Во-первых, существует достаточно много попыток объединить в рамках одной теории научный метод и метод не научный (эзотерический, мистический, религиозный и т.п.). Тому есть сотни примеров как в отечественной, так и зарубежной литературе. На ум приходят «Теория физического вакуума» Шипова, «Квантовая магия» Доронина, «Новая наука о жизни» Шелдрейка, «Паутина жизни. Новое научное понимание живых систем» Капра, «Голографическая вселенная» Талбота, есть и много других. Общее в них то, что, начав строить научную теорию (используя соответствующий математический аппарат, верифицируемые научные модели), все они переходят, в итоге, к обобщениям относительно феноменов, с которыми респектабельная наука предпочитает не связываться – ясновидение (сверхинтуиция), телепатия, мировой разум, душа и т.п. Проблема же состоит в том, что все эти феномены, так или иначе, связаны с человеком и его сознанием, для описания которого у современной физики попросту не существует адекватных методов (как это я постарался показать в одной из своих публикаций). К тому же, наука основана на объективно-научном методе ( и объективной же верификации). А вышеперечисленные феномены, почти всегда, верифицируемы субъективно, т.е. зависят от сознания субъекта и определяются им. А субъективную реальность изучает психология, а не физика.

  Во-вторых, если метафизический дуализм (противопоставление материального и идеального) для философов имеет содержательный смысл (основной вопрос философии, дух, идеи, эйдос и т.п.), то для физиков система категорий другая: материя (антиматерия, тёмная материя), энергия(тёмная энергия), поле, волны и т.п. Поэтому, для физиков, вопрос о «материальности» мысли или сознания лишён содержания – они готовы оперировать сколь угодно странными объектами (виртуальные частицы, волновые функции, кротовые норы, суперструны и т.п.), коль скоро они теоретически непротиворечивы и, хотя бы опосредованно, могут быть зарегистрированы. Философы (наиболее хитрые из них) предпочитают не давать прямой ответ на вопрос о материальности сознания. Так, часто мной упоминаемый философ Д.Чалмерс исповедует дуализм свойств. По Чалмерсу, существует лишь одна субстанция — физическая, вместе с тем она обладает двумя видами несводимых друг к другу свойств, а именно: свойствами ментальными и физическими. Физические свойства понимаются как фундаментальные свойства, которые исследует претендующая на полноту теория физики. По мнению Чалмерса, хотя сознание является нефизическим, оно определенным образом соотносимо с происходящими в мозге процессами; психофизические же законы призваны обусловливать характер корреляции между сознательным опытом и этими процессами.

  Такой подход согласуется с теорией Менского, которая в своём основании теоретически непротиворечива (как и исходная для неё интерпретация Эверетта), но неполна, так как не объясняет природу сознания (по Менскому, сознание «можно описать феноменологически, но нельзя вывести из известных свойств (квантовой) материи»). По сути, теорию Менского нельзя назвать полноценной теорией сознания, так как, по классификации К.Анохина, из четырёх основных вопросов, на которые должна отвечать такая теория, модель Менского отвечает лишь на один («что?») и то без деталей – единственное, что мы узнаём о сознании – это то, что оно позволяет «разделить альтернативы». Ни как оно это делает, ни чем оно физически является, не объясняется.

Размышления о природе интуиции

  Феномен интуиции, на основе изложенного выше материала, позволяет мне проанализиовать два основных подхода к объяснению проблемы сознания: физикализм и панпсихизм.

   Если исходить из представления о сознании как о функции работы мозга и происходящих в нём процессов (т.е. физикализма), то интуиция представляет собой специфический механизм работы одного из (правого) полушарий мозга, не более. Это, упрощённо, эволюционно закрепившийся механизм взаимодействия человеческого сознания с окружающей реальностью, основанный на накоплении мозгом самой разнообразной информации (вне зависимости от её сиюминутной ценности) и её дальнейшего использования (часто, спонтанного и неосознаваемого рационально) при определённых обстоятельствах (часто, значительно позднее момента поступления соответствующей информации). В таком случае, очевидно, интуиция не способна генерировать   новую информацию, но лишь даёт толчок развитию знания посредством обработки доступной (в прошлом и настоящем) информации для введения новых понятий, образов некоторым иррациональным (не поддающимся логической реконструкции) путём.

  Кардинально другой подход предлагали древние философы, философы-интуитивисты, а также некоторые современные учёные. В этом подходе сознание есть самостоятельная сущность, которая соотносится с мозгом, приблизительно, как радиоволны с радиоприёмником. Этот подход носит название панпсихизма. Он трактует мозг как материальный интерфейс между исполнительными механизмами человеческого тела (управляемыми центральной и периферической нервными системами) и управляющим сигналом (индивидуальное сознание). Индивидуальное сознание, в свою очередь, встроено в Мировой разум (волновая функция Вселенной, голографическая Вселенная и т.п.). Эта самая волновая функция Вселенной содержит всю мыслимую информацию не только о прошлом, но и о будущем, что позволяет индивидуальному сознанию (в определённых условиях и/или при соответствующей подготовке) посредством Интуиции (сверхинтуиции) получать именно новую информацию, «непосредственно усматривать сущности». Следует признать, что как теоретическая модель эта конструкция выглядит красиво и многое объясняет!

  Проблема, однако, заключается в том, что многочисленные попытки подвести под модель панпсихизма «строгое» научное обоснование (Менский, Бом/Талбот, Шипов, Шелдрейк и др.) не состоятельны. Причина проста – на решающем этапе объяснения любая такая теория вынужденно отрывается от аксиоматики и концептуального базиса современной научной парадигмы и начинает использовать понятия и категории «чуждого» науке мистического (трансцендентного) способа познания – Творящая Вселенная (Шелдрейк), сверхсознание (Менский), абсолютное «Ничто», тонкоматериальный мир (Шипов). Такие понятия и категории, по определению, не могут быть верифицируемы в рамках научного метода, так как являются продуктом «мистического откровения», «сверхчувственного опыта» и т.п. Они – субъективны! Наука может констатировать противоречие этих понятий своим догматам, но не может ни доказать их, ни опровергнуть в рамках рационального опыта. А иррациональный, субъективный опыт современная наука доказательством не признаёт.

  Таким образом, подводя итоги своим размышлениям, могу констатировать, что, оставаясь твёрдо на научно-материалистических позициях, мы можем изучать интуицию лишь как диковинный механизм познавательной деятельности, связанный напрямую с функционированием правого полушария работы мозга. И ожидать серьёзных прорывов на этом пути не приходится (судя по тому, что с работы 1991г. Грановской и Березной, никаких впечатляющих продвижений не достигнуто, а откровения Эйнштейна и Пуанкаре, по-прежнему, не более чем забавные исторические казусы). Чтобы продвинуться дальше, придётся прибегнуть к субъективному опыту, настроившись должным образом на один из многих, известных поколениям ищущих истины, способов индивидуального (интуитивного) познания (медитация, транс, инсайт и т.п.). Но и результаты такого прозрения останутся с вами как личный опыт и вряд ли смогут в чём-то убедить окружающих скептиков.

Список источников

1.   Канеман Д. Думай медленно…Решай быстро. (М., АСТ, 2014).

2.   Сломан, С. & Фернбах, Ф. Иллюзия знания. Почему мы никогда не думаем в одиночестве. (Азбука-Аттикус, 2017).

3.   Грановская, Р.М., Березная, И.Я. ​​​ Интуиция и искусственный интеллект. (Изд-во Ленинградского университета, Л.,1991)

4.   Бунге, М. Интуиция и наука. (М.: Прогресс, 1967).

5.   Королёва, Н. Н. Научная интуиция как философская концепция. (Диссертация, Башкирский ГУ, 2003).

6.   Кармин А.С., Хайкин Е.П. Творческая интуиция в науке. М, 1971.

7.   Кармин, А.С. Интуиция: Философские  концепции  и  научное  исследование. (Санкт-Петербургская издательская фирма «Наука», 2011).

8.   Симонов, П. В. Мозг и творчество. Вопросы философии 3–24 (1992).

9.   Менский, М.Б. Интуиция и квантовый подход к теории сознания. Вопросы философии 48–57 (2015).

10.  Интуиция и гениальность http://www.delphis.ru/journal/article/intuitsiya-i-genialnost

11.  Ирина В.Р., Новиков А.А. В мире научной интуиции: интуиция и разум. 1978.

12.  Асмус В.Ф. Проблема интуиции в философии и математике. М., 1965.

13.  Фейнберг Е.Л. Кибернетика, логика, искусство. (М.,"Радио и связь", 1981).

О нейронаучных теориях сознания и когнитоме К.Анохина (Olvik)

В предыдущих заметках я рассматривал разные аспекты исследований проблемы сознания –сознание и искусственный интеллект, сознание и квантовая механика; сознание и информация. Наконец, пришло время подробнее узнать, а что думают о сознании нейробиологи – люди профессионально изучающие мозг. Изначально меня эти теории интересовали не сильно в силу того, что я не верю в плодотворность...