О тер­мине "ве­ли­ко­росс" и три­един­стве Оте­че­ства

Одно из наи­бо­лее ав­то­ри­тет­ных эн­цик­ло­пе­ди­че­ских из­да­ний Рос­сий­ской им­пе­рии, Эн­цик­ло­пе­ди­че­ский сло­варь Брок­гау­за и Ефро­на (том 18А, 1896 год), опи­сы­вал ве­ли­ко­рос­сов сле­ду­ю­щим об­ра­зом:

«Тер­мин «ве­ли­ко­ру­сы» пред­став­ля­ет гео­гра­фи­че­ское, ан­тро­по­ло­ги­че­ское, эт­но­гра­фи­че­ское и ис­то­ри­че­ское зна­че­ние, смот­ря по тому, какие при­зна­ки име­ют­ся в виду или чему при­да­ёт­ся боль­шее зна­че­ние. В гео­гра­фи­че­ском от­но­ше­нии имя «Ве­ли­кой Рос­сии» долж­но при­зна­вать­ся рав­но­зна­чи­тель­ным с древ­ней «Мос­ко­ви­ей» ино­стран­цев, на­при­мер, — как это пред­ла­гал На­деж­дин, — в пре­де­лах ве­ли­ко­го кня­же­ства Мос­ков­ско­го в 1462 г., при смер­ти Ва­си­лия Ва­си­лье­ви­ча Тем­но­го, когда оно про­сти­ра­лось уже от Ельца до Устю­га и от Ка­лу­ги до Вятки, при­чём необ­хо­ди­мо по­пол­нить эту тер­ри­то­рию то­гдаш­ним ве­ли­ким кня­же­ством Твер­ским, об­ла­стью Пско­ва, пя­ти­на­ми Нов­го­род­ски­ми, во­сточ­ною ча­стью древ­не­го Смо­лен­ско­го кня­же­ства, Се­вер­ски­ми уде­ла­ми по Оке, между Дес­ною и Доном, и ве­ли­ким кня­же­ством Ря­зан­ским.»

Пер­вым в из­вест­ной нам ис­то­рии, тер­ми­ном «ве­ли­ко­рос­сы» вос­поль­зо­вал­ся лек­си­ко­граф, поэт, пе­ре­вод­чик ре­ли­ги­оз­ной ли­те­ра­ту­ры, один из пер­вых во­сточ­но­сла­вян­ских ти­по­гра­фов в зем­лях Руси Памва Бе­рын­да в своём «Лек­си­коне сла­ве­но­рос­ско­го языка». В по­сле­сло­вии к «Три­о­ди пост­ной» он писал, что она из­да­на «для Ве­ли­ко­рос­сов, Бол­га­ров, Сер­бов и про­чих по­доб­ных нам в пра­во­сла­вии»

   На про­тя­же­нии XVII—XVIII веков тер­ми­ны рус­ские и ве­ли­ко­рос­сы при­ме­ня­лись бес­си­стем­но. На­при­мер, Та­ти­щев отож­деств­лял ве­ли­ко­рос­сов с нов­го­род­ца­ми и пско­ви­ча­ми. Эт­но­ним «ве­ли­ко­рос­сы» в зна­че­нии жи­те­лей Мос­ков­ско­го го­су­дар­ства встре­ча­ет­ся в одном из со­чи­не­ний Иоан­на Ви­шен­ско­го  —  пра­во­слав­но­го мо­на­ха Речи Поспо­ли­той, вли­я­тель­но­го за­пад­но­рус­ско­го ду­хов­но­го пи­са­те­ля, рев­ни­те­ля пра­во­сла­вия и «един­ства мно­го­име­ни­то­го рус­ско­го рода». 

   По­ня­тия Русь Из­на­чаль­ная и ве­ли­ко­рос­сы силь­но вза­и­мо­свя­за­ны. Ростово-​Суздальское кня­же­ство, Владимиро-​Суздальское кня­же­ство, Ве­ли­кое кня­же­ство Вла­ди­мир­ское яв­ля­ют­ся ис­то­ка­ми ве­ли­ко­рос­сий­ско­го эт­но­са. Одним из пер­вых ве­ли­ко­рос­сов был Ан­дрей Бо­го­люб­ский — имен­но он по­ло­жил на­ча­ло фор­ми­ро­ва­нию рос­сий­ской го­су­дар­ствен­но­сти в пре­де­лах Северо-​Восточной Руси, ко­то­рую можно смело на­звать Серд­цем Земли Рус­ской. И если когда-​нибудь воз­ник­нет во­прос: какой город яв­ля­ет­ся сто­ли­цей ве­ли­ко­рос­сов, то вы­би­рать при­дет­ся, без­услов­но, из трех го­ро­дов: Ро­стов Ве­ли­кий, Суз­даль или Вла­ди­мир.

  Во вто­рой по­ло­вине XIX века к ис­кон­ным зем­лям ве­ли­ко­рос­сов от­нес­ли Рус­ский Север. Тогда же на роль ти­пич­но­го «ве­ли­ко­рос­са» и наи­бо­лее яр­ко­го вы­ра­зи­те­ля «рус­ско­сти» ис­сле­до­ва­те­ли на­ча­ли пред­ла­гать ре­ги­о­наль­ные груп­пы на­се­ле­ния этого края. 

    На­ча­ло фор­ми­ро­ва­ния Ве­ли­ко­рус­ско­го го­су­дар­ства по­ло­жил Иван III Ве­ли­кий, ко­то­рый, воз­гла­вив Мос­ков­ское кня­же­ство, сумел объ­еди­нить под своей вла­стью рус­ские земли Цен­траль­ной и Северо-​Восточной Руси. Со­зда­ние Ива­ном III Ве­ли­ко­рус­ско­го го­су­дар­ства на ос­но­ве из­ме­нив­ше­го­ся внеш­не­го по­ло­же­ния силь­но­го Мос­ков­ско­го кня­же­ства и на фоне услож­нив­ших­ся внеш­не­по­ли­ти­че­ских задач за­ло­жи­ло ос­но­ву даль­ней­ше­го раз­ви­тия Рос­сии, как на­ци­о­наль­но­го го­су­дар­ства рус­ских.   

Спло­че­ние ве­ли­ко­рос­сов и за­креп­ле­ние за ними свое­об­раз­но­го ду­хов­но­го и по­ли­ти­че­ско­го ли­дер­ства в рус­ском на­ро­де про­ис­хо­дит уже во вре­ме­на Мос­ков­ско­го кня­же­ства: фор­ми­ро­ва­ние ве­ли­ко­рос­сий­ско­го рус­ско­го со­зна­ния озна­ме­но­ва­лось по­бе­дой  в Ку­ли­ков­ской битве в 1380 году Дмит­рия Дон­ско­го, бла­го­сло­вен­но­го Пре­по­доб­ным Сер­ги­ем Ра­до­неж­ским.  Имен­но ему при­над­ле­жит на­ци­о­наль­ная ве­ли­ко­рус­ская идея. Мрач­ным вет­хо­за­вет­ным ис­то­ри­ям, ко­то­ры­ми упи­вал­ся Ва­ти­кан, про­по­ве­дуя кре­сто­вые по­хо­ды и уни­что­же­ние ере­ти­ков, Пре­по­доб­ный про­ти­во­по­ста­вил хри­сти­ан­ство как ре­ли­гию любви, а пра­во­сла­вие – как при­зыв к мир­но­му пре­об­ра­же­нию зем­но­го мира, про­воз­гла­сив идеал пра­во­сла­вия – лю­бовь на земле по об­ра­зу небес­ной любви Ипо­ста­сей Свя­той Тро­и­цы: «Дабы воз­зре­ни­ем на Свя­тую Тро­и­цу по­беж­дал­ся страх розни мира сего» (преп. Сер­гий Ра­до­неж­ский). 

      Рус­ская идея Сер­гия Ра­до­неж­ско­го про­ник­ну­та здра­вым ре­а­лиз­мом и при­зна­ни­ем са­мо­цен­но­сти этой жизни. Она пред­ла­га­ет отказ от со­зер­ца­тель­но­го от­но­ше­ния к окру­жа­ю­ще­му миру, ак­тив­ное воз­дей­ствие на него, но не по-​католически  –  огнём и мечом, а бе­реж­но и со­зи­да­тель­но. От­да­вая, а не при­сва­и­вая. Пре­умно­жая, а не деля.  Мо­на­стыр­ская ко­ло­ни­за­ция, поз­во­лив­шая осво­ить огром­ные про­сто­ры рус­ско­го Се­ве­ра была бы невоз­мож­на без со­блю­де­ния нрав­ствен­ных кри­те­ри­ев и мо­раль­ных усто­ев, за­дан­ных пре­по­доб­ным. По­том­ки Ра­до­неж­ско­го, к со­жа­ле­нию, ока­за­лись силь­но мель­че сво­е­го пред­ше­ствен­ни­ка, по­это­му го­су­дар­ство ве­ли­ко­рос­сов и пра­во­слав­ную цер­ковь на­кры­ло всеми воз­мож­ны­ми из зем­ных стра­стей и по­ро­ков. Но пра­вед­ное зерно было по­се­я­но, нрав­ствен­ные кри­те­рии уста­нов­ле­ны и, в срав­не­нии с за­пад­ны­ми стра­на­ми, Рос­сия все­гда была об­раз­цом гу­ма­низ­ма и че­ло­ве­ко­лю­бия, поз­во­лив по­стро­ить самую боль­шую стра­ну в мире, не уни­что­жив ни один, вхо­дя­щий в нее народ, не ис­пе­пе­лив ни одной, даже самой недру­же­ствен­ной ве­ли­ко­рос­сам ре­ли­гии.

  «Тро­и­ца» Ан­дрея Руб­ле­ва зримо вы­ра­зи­ла этот идеал и ре­аль­ное воз­рас­та­ние чув­ства со­бор­но­сти в рус­ском на­ро­де – ду­хов­но­го на­ци­о­наль­но­го еди­не­ния после веков раз­до­ра и рас­чле­не­ния. «Для рус­ских людей конца XIV – на­ча­ла XV вв. идея три­еди­но­го бо­же­ства была важна не толь­ко сама по себе, но и как сим­вол все­объ­ем­лю­ще­го един­ства и еди­не­ния: небес­но­го и зем­но­го, ду­хов­но­го и ма­те­ри­аль­но­го, Бога и че­ло­ве­ка, на­ко­нец и преж­де всего – людей между собой; как сим­вол уни­что­же­ния вся­че­ской враж­ды и раз­до­ра, как во­пло­ще­ние иде­а­ла бес­ко­неч­ной, все­про­ща­ю­щей и все­по­беж­да­ю­щей любви.

Не слу­чай­но икона была на­пи­са­на в па­мять Сер­гия Ра­до­неж­ско­го – неуто­ми­мо­го борца с «нена­вист­ной раз­дель­но­стью мира» (Епи­фа­ний), од­но­го из глав­ных вдох­но­ви­те­лей и ини­ци­а­то­ров объ­еди­не­ния рус­ских зе­мель во­круг Моск­вы в еди­ное го­су­дар­ство, жи­во­го во­пло­ще­ния глу­бо­чай­шей ду­хов­но­сти и нрав­ствен­ной чи­сто­ты… С уди­ви­тель­ной яс­но­стью во­пло­щен в иконе идеал че­ло­ве­ка Древ­ней Руси – муд­ро­го, доб­ро­де­тель­но­го, нрав­ствен­но со­вер­шен­но­го, го­то­во­го к са­мо­по­жерт­во­ва­нию ради ближ­не­го сво­е­го, ду­хов­но и фи­зи­че­ски пре­крас­но­го; вы­ра­же­на мечта рус­ско­го че­ло­ве­ка о все­объ­ем­лю­щей любви»  (С.С.Быч­ков). Идеал го­су­дар­ствен­но­го де­я­те­ля и ду­хов­но­го ли­де­ра. До­сти­жи­мый или нет – за­ви­сит толь­ко от ныне жи­ву­щих.

«Тро­и­ца» вы­ра­зи­ла мо­лит­вен­ный умы­сел обоих свя­тых – пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го и пре­по­доб­но­го Ан­дрея Руб­ле­ва. «А мо­лит­вен­ным умыс­лом их было то, что име­ну­ет­ся в нашей ли­тур­ги­че­ской мо­лит­ве «со­еди­не­ни­ем всех» под зна­ком «Нераз­дель­ной Тро­и­цы»… Так неко­гда икона стала  по­бе­дой над «нена­вист­ной враж­дой мира сего», уте­ше­ни­ем для тех, чьё серд­це вправ­ду горит жаж­дой «со­еди­не­ния всех», ука­за­ни­ем пути к той цели, ко­то­рая на­зва­на в т.н. Пер­во­свя­щен­ни­че­ской мо­лит­ве Са­мо­го Иису­са Хри­ста: «Да будут все едино» (Ин 17:21)» (С.С. Аве­рин­цев).

Такое боль­шое от­ступ­ле­ние, по­свя­щен­ное «Тро­и­це», её смыс­лу и пред­на­зна­че­нию, сде­лал для по­ни­ма­ния, что имели в виду наши пред­ки, про­воз­гла­шая три­един­ство рус­ско­го на­ро­да – ве­ли­ко­рос­сов, ма­ло­рос­сов и бе­ло­ру­сов. Нераз­рыв­ность и неот­де­ли­мость. Един­ство в раз­но­об­ра­зии, где язы­ко­вые и мен­таль­ные от­ли­чия не яв­ля­ют­ся непре­одо­ли­мой сте­ной, а на­обо­рот – вза­и­мо­до­пол­ня­ют и вза­и­мо­обо­га­ща­ют, де­ла­ют силь­нее и за­щи­щён­нее… Счи­таю обя­за­тель­ным от­ме­тить это преж­де, чем пе­рей­ду к более по­дроб­но­му опи­са­нию, вы­яв­ля­ю­ще­му осо­бен­но­сти и под­чер­ки­ва­ю­щие са­мо­быт­ность.

       Пси­хо­ло­гия ве­ли­ко­рос­са по В.О.Клю­чев­ско­му. 

     «На­род­ные при­ме­ты ве­ли­ко­рос­са свое­нрав­ны, как свое­нрав­на от­ра­зив­ша­я­ся в них  при­ро­да Ве­ли­ко­рос­сии. Она часто сме­ёт­ся над са­мы­ми осто­рож­ны­ми рас­чё­та­ми  че­ло­ве­ка; свое­нра­вие кли­ма­та и почвы об­ма­ны­ва­ет самые скром­ные его  ожи­да­ния, и, при­вык­нув к этим об­ма­нам, рас­чёт­ли­вый ве­ли­ко­росс любит, под­час  очер­тя го­ло­ву, вы­брать самое что ни на есть без­на­дёж­ное и нерас­чёт­ли­вое ре­ше­ние, про­ти­во­по­став­ляя ка­при­зу при­ро­ды ка­приз соб­ствен­ной от­ва­ги. Эта  на­клон­ность драз­нить сча­стье, иг­рать в удачу и есть ве­ли­ко­рус­ский авось. В одном уве­рен ве­ли­ко­росс - что на­доб­но до­ро­жить ясным лет­ним ра­бо­чим днём,  что при­ро­да от­пус­ка­ет ему мало удоб­но­го вре­ме­ни для зем­ле­дель­че­ско­го труда,  и что ко­рот­кое ве­ли­ко­рус­ское лето умеет ещё уко­ра­чи­вать­ся без­вре­мен­ным  неждан­ным нена­стьем. Это за­став­ля­ет ве­ли­ко­рус­ско­го кре­стья­ни­на спе­шить,  уси­лен­но ра­бо­тать, чтобы сде­лать много в ко­рот­кое время и в пору убрать­ся с  поля, а затем оста­вать­ся без дела осень и зиму. Так ве­ли­ко­росс при­учал­ся к  чрез­мер­но­му крат­ко­вре­мен­но­му на­пря­же­нию своих сил, при­вы­кал ра­бо­тать скоро,  ли­хо­ра­доч­но и споро, а потом от­ды­хать в про­дол­же­ние вы­нуж­ден­но­го осен­не­го и  зим­не­го без­де­лья. Ни один народ в Ев­ро­пе не спо­со­бен к та­ко­му на­пря­же­нию  труда на ко­рот­кое время, какое может раз­вить ве­ли­ко­росс; но и нигде в  Ев­ро­пе, ка­жет­ся, не най­дём такой непри­выч­ки к ров­но­му, уме­рен­но­му и  раз­ме­рен­но­му по­сто­ян­но­му труду, как в той же Ве­ли­ко­рос­сии. С  дру­гой сто­ро­ны, свой­ства­ми края опре­де­лил­ся по­ря­док рас­се­ле­ния  ве­ли­ко­рос­сов. Жизнь уда­лён­ны­ми друг от друга, уеди­нён­ны­ми деpeвнями  при  недо­стат­ке об­ще­ния, есте­ствен­но, не могла при­учать ве­ли­ко­рос­са дей­ство­вать  боль­ши­ми со­ю­за­ми, друж­ны­ми мас­са­ми. Ве­ли­ко­росс ра­бо­тал не на от­кры­том поле,  на гла­зах у всех, по­доб­но оби­та­те­лю южной Руси, он бо­рол­ся с при­ро­дой в  оди­ноч­ку, в глуши леса с то­по­ром в руке. То была мол­ча­ли­вая чёр­ная ра­бо­та  над внеш­ней при­ро­дой, над лесом или диким полем, а не над собой и об­ще­ством,  не над сво­и­ми чув­ства­ми и от­но­ше­ни­я­ми к людям. По­то­му ве­ли­ко­росс лучше  ра­бо­та­ет один, когда на него никто не смот­рит, и с тру­дом при­вы­ка­ет к  друж­но­му дей­ствию об­щи­ми си­ла­ми. Он во­об­ще за­мкнут и осто­ро­жен, даже робок,  вечно себе на уме, необ­щи­те­лен, лучше сам с собой, чем на людях, лучше в  на­ча­ле дела, когда ещё не уве­рен в себе и в успе­хе, и хуже в конце, когда  уже до­бьёт­ся неко­то­ро­го успе­ха и при­вле­чёт вни­ма­ние: неуве­рен­ность в себе  воз­буж­да­ет его силы, а успех ро­ня­ет их. Ему легче одо­леть пре­пят­ствие,  опас­ность, неуда­чу, чем с так­том и до­сто­ин­ством вы­дер­жать успех; легче  сде­лать ве­ли­кое, чем осво­ить­ся с мыс­лью о своем ве­ли­чии. Он при­над­ле­жит к  тому типу умных людей, ко­то­рые глу­пе­ют от при­зна­ния сво­е­го ума. Сло­вом,  ве­ли­ко­росс лучше ве­ли­ко­рус­ско­го об­ще­ства. […] Вы­учил­ся боль­ше за­ме­чать след­ствия, чем ста­вить цели, вос­пи­тал в себе уме­ние  под­во­дить итоги на­счёт ис­кус­ства со­став­лять сметы. Это уме­ние и есть то, что  мы на­зы­ва­ем зад­ним умом. По­го­вор­ка «рус­ский че­ло­век зад­ним умом кре­пок» вполне  при­над­ле­жит ве­ли­ко­рос­су. Но зад­ний ум не то же, что зад­няя мысль. Своей  при­выч­кой ко­ле­бать­ся и ла­ви­ро­вать между неров­но­стя­ми пути и слу­чай­но­стя­ми  жизни ве­ли­ко­росс часто про­из­во­дит впе­чат­ле­ние непря­мо­ты, неис­крен­но­сти.  Ве­ли­ко­росс часто ду­ма­ет на­двое, и это ка­жет­ся двое­ду­ши­ем. Он все­гда идёт к  пря­мой цели, хотя часто и недо­ста­точ­но об­ду­ман­ной, но идёт, огля­ды­ва­ясь по  сто­ро­нам, и по­то­му по­ход­ка его ка­жет­ся уклон­чи­вой и ко­леб­лю­щей­ся. Ведь «лбом  стены не nрошибёшь», и «толь­ко во­ро­ны прямо ле­та­ют», го­во­рят ве­ли­ко­рус­ские  по­сло­ви­цы. При­ро­да и судь­ба вели ве­ли­ко­рос­са так, что при­учи­ли его вы­хо­дить  на пря­мую до­ро­гу околь­ны­ми пу­тя­ми. Ве­ли­ко­росс мыс­лит и дей­ству­ет, как ходит.  Ка­жет­ся, что можно при­ду­мать кри­вее и из­ви­ли­стее ве­ли­ко­рус­ско­го про­сёл­ка?  Точно змея про­полз­ла. А по­про­буй­те прой­ти пря­мее: толь­ко про­плу­та­е­те и  вый­де­те на ту же из­ви­ли­стую тропу. Так ска­за­лось дей­ствие при­ро­ды Ве­ли­ко­рос­сии на хо­зяй­ствен­ном быте и  пле­мен­ном ха­рак­те­ре ве­ли­ко­рос­са». (Клю­чев­ский В.О., О рус­ской ис­то­рии, М., «Про­све­ще­ние», 1993 г., с. 105-106.)

   Лично я не счи­таю пра­виль­ным опре­де­лять на­ци­о­наль­ную при­над­леж­ность по внеш­ним при­зна­кам. Счи­таю её ис­клю­чи­тель­но во­про­сом са­мо­иден­ти­фи­ка­ции лич­но­сти. Точно та­ко­го же прин­ци­па под­дер­жи­ва­лись и наши пред­ки, по­это­му стали воз­мож­ны­ми в оте­че­ствен­ной ис­то­рии ве­ли­кие рус­ские мо­ре­пла­ва­те­ли – эт­ни­че­ские немцы Кру­зен­штерн и Бел­линсгау­зен, ве­ли­кие рус­ские пол­ко­вод­цы – шот­лан­дец Барк­лай де Толли и гру­зин Баг­ра­ти­он, ве­ли­кие рус­ские пи­са­те­ли, ху­дож­ни­ки, учё­ные, ино­гда даже не зна­ю­щие рус­ско­го языка, но счи­та­ю­щие себя рус­ски­ми. Самый све­жий при­мер – спортс­мен Мон­сон, за­явив­ший на чи­стей­шем ан­глий­ском языке, что он – рус­ский и гор­дит­ся этим.

  Од­на­ко ради пол­но­ты све­де­ний со­об­щу, что в по­пу­ляр­ных на ру­бе­же XIX и XX веков книж­ках серии «При­ро­да и люди Рос­сии» со­ста­ви­тель В.Во­ро­бьев опи­сы­вал ти­по­вую внеш­ность ве­ли­ко­рос­сов, утвер­ждая, что они роста сред­не­го или выше сред­не­го, ши­ро­ки в пле­чах и ко­ре­на­сты, во­ло­сы у них русые, мяг­кие и неред­ко вол­ни­стые, глаза – серые или серо-​голубые, неред­ко и светло-​карие. Тем­ные во­ло­сы и глаза встре­ча­ют­ся крайне редко. Лицо у ве­ли­ко­рос­сов ши­ро­кое, но до­воль­но длин­ное, нос слег­ка вздер­ну­тый, на кон­чи­ке при­плюс­нут. Во­ро­бьев ука­зы­вал, что «даже если че­ло­век будет мол­чать», по нему сразу видно, что перед вами – ве­ли­ко­росс. 

    На­сколь­ко это опи­са­ние со­от­вет­ству­ет дей­стви­тель­но­сти? Мне ка­жет­ся – не со­всем. Во вся­ком слу­чае ни я, ни мои пред­ки по отцу, кре­стьяне, ис­кон­но жив­шие в Де­мян­ском уезде Нов­го­род­ской гу­бер­нии,  в про­кру­сто­во ложе Во­ро­бьё­ва не по­ме­ща­ют­ся.

   Клю­чев­ский по­свя­ща­ет несколь­ко про­ник­но­вен­ных стра­ниц тому, как су­ро­вая при­ро­да — мо­ро­зы, ливни, леса, бо­ло­та — от­ра­зи­лась на хо­зяй­ствен­ном быте ве­ли­ко­рос­са, как она раз­бро­са­ла его по мел­ким по­сел­кам и за­труд­ня­ла об­ще­ствен­ную жизнь, как при­уча­ла к оди­но­че­ству и за­мкну­то­сти и как раз­ви­ла при­выч­ку к тер­пе­ли­вой борь­бе с невзго­да­ми и ли­ше­ни­я­ми. «В Ев­ро­пе нет на­ро­да менее из­ба­ло­ван­но­го и при­тя­за­тель­но­го, при­учен­но­го мень­ше ждать от при­ро­ды и более вы­нос­ли­во­го». «Ве­ли­ко­росс бо­рол­ся с при­ро­дой в оди­ноч­ку, в глуши леса, с то­по­ром в руке». Жизнь в уеди­нен­ных де­ре­вуш­ках не могла при­учить его дей­ство­вать боль­ши­ми со­ю­за­ми, друж­ны­ми мас­са­ми, и «ве­ли­ко­росс лучше ве­ли­ко­рус­ско­го об­ще­ства». Надо знать та­мош­нюю при­ро­ду и та­мош­них людей, чтобы оце­нить ум, бле­щу­щий на этих стра­ни­цах Клю­чев­ско­го, ис­пол­нен­ных той на­сто­я­щей любви к ро­дине, ко­то­рая не хочет вы­ска­зы­вать­ся, а неволь­но скво­зит между строк.

Так сло­жи­лось и объ­еди­ни­лось во­круг Моск­вы ве­ли­ко­рус­ское племя. С мос­ков­ско­го князя спали част­но­вла­дель­че­ские черты мел­ко­го удель­но­го пра­ви­те­ля: он осо­знал себя гла­вой на­ци­о­наль­но­го го­су­дар­ства, а народ по­чу­ял свое го­су­дар­ствен­ное един­ство. Какая же на­ци­о­наль­ная идея жила в этом на­ро­де? Ча­я­ния какой на­род­но­сти во­пло­щал в себе этот го­су­дарь? Ве­ли­ко­рус­ской? Кто знает рус­скую жизнь, улыб­нет­ся при этом пред­по­ло­же­нии. Ве­ли­ко­рус­ской идеи, чув­ства ве­ли­ко­рус­ско­го — таких целей и задач нет и ни­ко­гда не су­ще­ство­ва­ло. Было бы стран­но го­во­рить, на­при­мер, о ве­ли­ко­рус­ском пат­ри­о­тиз­ме. На­ци­о­наль­ное чув­ство, во­оду­шев­ляв­шее Мос­ков­скую Русь, было не ве­ли­ко­рус­ское, а рус­ское, и го­су­дарь ее был го­су­да­рем рус­ским. Офи­ци­аль­ный мос­ков­ский язык знал вы­ра­же­ние «Ве­ли­кая Русь», но как про­ти­во­по­ло­же­ние дру­гим рус­ским об­ла­стям — Руси Белой и Малой.

По­ни­мал он эту Ве­ли­кую Русь (Ве­ли­ко­рос­сию) не иначе как ча­стью еди­ной, целой Рос­сии: «Бо­жи­ей ми­ло­стью Ве­ли­кий Го­су­дарь, Царь и Ве­ли­кий Князь всея Ве­ли­кия, Малыя и Белыя Руси Са­мо­дер­жец» — так сфор­му­ли­ро­ва­на эта мысль в ти­ту­ле мос­ков­ских царей. Сам тер­мин «ве­ли­ко­росс» древ­няя Москва вряд ли знала. Это ис­кус­ствен­ное, книж­ное слово за­ро­ди­лось, ве­ро­ят­но, по при­со­еди­не­нии Ма­ло­рос­сии — как про­ти­во­вес на­зва­нию ее на­се­ле­ния. В ши­ро­кий оби­ход оно про­ник­ло толь­ко в но­вей­шей ис­то­рии. Ко­стром­ской кре­стья­нин до сих пор также мало по­до­зре­вал, что он ве­ли­ко­росс, как ека­те­ри­но­слав­ский,  что он укра­и­нец, и на во­прос, кто он, от­ве­чал «я - ко­стро­мич» или «я - рус­ский».

   До ХХ века все люди всех рус­ских го­во­ров счи­та­ли себя рус­ски­ми - это был еди­ный рус­ский народ с мно­же­ством го­во­ров. Имен­но мно­же­ство го­во­ров со­зда­ло огром­ное раз­но­об­ра­зие рус­ских по­ня­тий. Неуди­ви­тель­но, что Ми­ха­ил Ва­си­лье­вич Ло­мо­но­сов, когда ни­ка­ко­го раз­де­ле­ния рус­ско­го на­ро­да на нации не было, бо­гат­ство рус­ско­го языка вы­ра­зил так: «ве­ли­ко­ле­пие ис­пан­ско­го, жи­вость фран­цуз­ско­го, кре­пость немец­ко­го, неж­ность ита­льян­ско­го, сверх того силь­ная в изоб­ра­же­ни­ях крат­кость гре­че­ско­го и ла­тин­ско­го языка». 

В со­вет­ское время был  непо­ня­тен  вос­торг Н.В.Го­го­ля, счи­тав­ше­го­ся укра­ин­ским пи­са­те­лем: «Слава Богу, что мы рус­ские!»  А ведь автор пер­вой грам­ма­ти­ки рус­ско­го языка - Ме­ле­тий Смот­риц­кий, то ли бе­ло­рус, то ли ма­ло­росс. По его учеб­ни­ку пре­по­да­ва­ли рус­ский язык на бе­ре­гах Дне­пра, За­пад­ной Двины,  Се­вер­ной Двины и Волги. И на Урале и в Си­би­ри. Между про­чим, и Ми­ха­ил Ло­мо­но­сов и Гри­го­рий Ско­во­ро­да учили рус­ский язык по этому учеб­ни­ку. Вот бы и Смот­риц­кий, и Ско­во­ро­да, и Ло­мо­но­сов  из­ряд­но уди­ви­лись, узнав, что они рус­ские люди трёх раз­ных на­ци­о­наль­но­стей!.. 

В XIX веке в ин­те­ре­сах «ми­ро­вой за­ку­ли­сы» на­ча­лось вну­ше­ние о том, что нет еди­но­го рус­ско­го на­ро­да, а есть раз­ные на­ро­ды.  При этом в от­но­ше­нии по­ня­тий «ма­ло­росс» и «ве­ли­ко­росс» стали фор­ми­ро­вать от­ри­ца­тель­ное мне­ние. 

В от­но­ше­нии по­ня­тия «ве­ли­ко­росс» стали вну­шать, что оно воз­ве­ли­чи­ва­ю­щее и во всю  об­ли­вать по­мо­я­ми. В пуб­ли­ци­сти­ке за­мель­ка­ло уни­зи­тель­ное и оскор­би­тель­ное - «ру­со­пят».  В от­но­ше­нии по­ня­тия «ма­ло­росс» стали вну­шать, что оно уни­жа­ю­щее и за­ме­ни­ли его на ещё более уни­зи­тель­ное и неопре­де­лён­ное - «укра­и­нец».

Кста­ти, в Гер­ма­нии тоже раз­ные го­во­ры. В на­ча­ле ХХ века говор нем­цев Ба­ва­рии от­ли­чал­ся от го­во­ра немца По­ме­ра­нии или Си­ле­зии  на­мно­го силь­нее, чем ве­ли­ко­рос­са от ма­ло­рос­са или бе­ло­ру­са. Од­на­ко никто нем­цев по го­во­рам не делит. 

А вот рус­ских раз­де­ли­ли. 

Вы­тес­не­ние кон­цеп­ции рус­ско­го три­един­ства в поль­зу по­ло­же­ния о су­ще­ство­ва­нии трёх от­дель­ных на­ро­дов с уско­рен­ным раз­ви­ти­ем укра­ин­ско­го и бе­ло­рус­ско­го на­ци­о­наль­ных дви­же­ний, с по­дав­ле­ни­ем любых про­яв­ле­ний рус­ско­го на­ци­о­наль­но­го са­мо­со­зна­ния, яв­ля­лось кра­е­уголь­ным кам­нем со­вет­ской на­ци­о­наль­ной по­ли­ти­кой. Глав­ным разъ­еди­ни­тель­ным эле­мен­том  сде­ла­ли язык. Неожи­дан­но от­дель­ные сель­ские диа­лек­ты при­об­ре­ли ста­тус особо за­щи­щен­но­го при­ви­ле­ги­ро­ван­но­го на­ци­о­наль­но­го сим­во­ла, ста­тус свя­щен­ной ко­ро­вы, став­шей вдруг жутко необ­хо­ди­мой во всех сфе­рах жизни ин­ду­стри­аль­но­го об­ще­ства, где их от­ро­дясь не было.

     В 1926 году по­ня­тие «ма­ло­росс» во­об­ще ис­клю­чи­ли, за­ме­нив на «укра­и­нец». Для пе­ре­пис­чи­ков были раз­ра­бо­та­ны разъ­яс­ни­тель­ные «цир­ку­ля­ры»,  тре­бо­вав­шие уточ­нить, «чтобы лица, на­зы­ва­ю­щие при пе­ре­пи­си «рус­ский», точно опре­де­ля­ли, к какой имен­но на­род­но­сти они себя при­чис­ля­ют; за­пи­си «рус­ский» и «ве­ли­ко­росс» счи­та­ют­ся тож­де­ствен­ны­ми» (Цир­ку­ляр № 14). Т. IX. РСФСР. М.: 1928. С. 201-209. Т.XVII СССР. М.: 1929. С. 97-105. 

Но вот до­стичь этой «точ­но­сти опре­де­ле­ния» при пе­ре­пи­си было со­вер­шен­но невоз­мож­но, 
по­то­му что на во­прос пе­ре­пис­чи­ка мно­гие от­ве­ча­ли, по жи­тей­ски «да все мы - рус­ские!». 

Раз люди по своей мен­таль­но­сти чув­ство­ва­ли себя рус­ски­ми, то мно­гие с ма­ло­рос­сий­ским «го­во­ром» и за­пи­сы­ва­ли себя - как РУС­СКИЕ. Им и в го­ло­ву не при­хо­ди­ло, что рус­ский народ хотят раз­де­лить!.. 

Почти сто пять­де­сят лет непре­кра­ща­ю­щей­ся борь­бы За­па­да и оте­че­ствен­ных  за­па­до­по­клон­ни­ков за раз­де­ле­ние три­еди­но­го на­ро­да на чуж­дые друг другу и даже враж­ду­ю­щие нации, при­нес­ло ощу­ти­мые плоды, на­блю­да­е­мые се­го­дня  на полях сра­же­ний. «Наши за­пад­ные парт­не­ры» не успо­ка­и­ва­ют­ся. Ри­су­ют новые карты, раз­ре­зая на части  ис­то­ри­че­скую Ве­ли­ко­рос­сию.  А на нас смот­рит в храме неста­ре­ю­щая икона пре­по­доб­но­го Ан­дрея Руб­лё­ва о три­един­стве, как един­ствен­ной на­деж­де на спа­се­ние.