«Феноменология духа». Предисловие – 4

Этот фрагмент предисловия достаточно важен для понимания теми, кто хочет иметь подлинное представление о мировоззрении Гегеля. Ибо в нём автор впервые обрисовывает фундамент, который составляет корпус всей его философской системы. Делает же он это, подвергая критике распространённое в его время представление о статичной субстанции божественного и выдвигая вместо него представление о том, что эта субстанция всегда активна. Активна она потому, что имеет в себе одновременно с абсолютной утвердительностью и абсолютную отрицательность – которую она в каждом отдельном случае, как утвердительная, преодолевает за счёт познания и тем самым преобразует себя же, продвигаясь вперёд в развитии. Цель этого развития – достижение ею абсолютного знания самой себя, как излагается в этом произведении.

Также в сносках приводится подлинное значение двух важных терминов, которые распространились у нас в искажённом виде как «инобытие» и «снятие».

Согласно моему узрению, которое должно оправдать себя изложением самой системы, самое главное состоит в том, чтобы схватывать и выражать истинное не только как субстанцию, но и в такой же степени как субъект. Вместе с тем, нужно заметить, что субстанциальность настолько же включает в себя некое общее или непосредственность знания как то, пребывание или непосредственность чего есть для знания. — Когда ухватывание Бога как единой субстанции вызвало возмущение эпохи, в которой была высказана эта определённость, причина этого лежала отчасти в инстинкте, что в ней самосознание теряется, а не сохраняется, отчасти же в противоположном – что осмысливания стойко держатся как собственно осмысливания, некой общности, этой же простоты или недифференцированной бездвижной субстанциальности; и когда, в-третьих, осмысливание совмещает с собой пребывание субстанции как таковой и ухватывает непосредственность или созерцание как осмысливание, то вопрос здесь ещё в том, не сваливается ли это чисто интеллектуальное созерцание вновь в пассивную простоту, и не предстаёт ли сама действительность по-недействительному.

Далее, живая субстанция есть пребывание, которое в истине есть субъект или, что то же самое, которое в истине только в той мере действительно, в которой эта субстанция есть движение самополагания или опосредование становления себя другою с самой собой. Будучи субъектом, она есть чистая простая отрицательность именно за счёт разъединённости простого или есть противопоставляющее раздвоение, которое опять же есть отрицание той индифферентной различности²⁵ и противоположности её; только эта вновь восстанавливающая себя тождественность или обдумывание в самого себя в пребывании другим²⁶ (а не изначальное единство как таковое или непосредственное как таковое) есть истинное. Это становление самого себя; цикл, который свой конец предполагает своей общей целью и имеет началом, и который действителен только через реализацию и свой конец.

Таким образом, жизнь Бога и божественное познание очень даже могут быть охвачены выражением «играние любви с самой собой» – однако эта идея сводится к духоподъёмности и даже к заурядности, когда в ней нет серьёзности, страдания, терпения и труда, присущих отрицательному. Сама по себе та жизнь есть очень даже неомрачённая тождественность и единство с самой собой, которой нет дела до пребывания другою и отчуждённости – как и до преодоления её. Но та самость по себе²⁷ есть некая отвлечённая общность, в которой не считаются с её собственной природой – пребывать для себя – и тем самым вообще с самодвижением формы. Если о форме говорится, что она тождественна сущности, то это именно потому ошибочное понимание – подразумевать, будто познание удовлетворяется самостью по себе или сущностью и будто формы возможно избежать, будто абсолютное исходное положение или абсолютное созерцание делают ненужными реализацию первой или вырабатывание последней. Именно потому что сущности форма присуща столь же, сколь и она сама, её требуется ухватывать и выражать не как одну только сущность – это значит, как непосредственную субстанцию или как чистое самосозерцание божественного, – но в такой же степени и как форму, причём во всём обилии выработанной формы; только за счёт этого она ухватывается и выражается как действительное.

Истинное есть целое. Целое же есть только завершающаяся через своё вырабатывание сущность. Об абсолютном требуется говорить, что оно существенным образом есть результат, что только в конце оно есть то, каково оно в истине; и именно в этом состоит природа его – быть действительным, быть субъектом или самостановлением. Сколь противоречивым может видеться то, что абсолютное требуется понимать как, по существу, результат, столь одно небольшое соображение всё же исправляет эту видимость противоречия. Начало, принцип, или абсолютное, как это высказывают сначала и непосредственно, есть только некое общее. Насколько мало, когда я говорю «все животные», это может считаться за зоологию, точно так же оказывается, что слова «божественное», «абсолютное», «вечное» и т.д. не высказывают то, что в них заключено; а на деле только такими словами созерцаемость²⁸ выражается как непосредственное. То, что больше, чем такое слово – переход хотя бы даже к положению – есть становление другим, которое должно быть принято обратно, есть опосредование. А это последнее есть то, что отторгается – как если бы тем, что из опосредования извлекается всё-таки большее, чем вывод «оно не есть абсолютное и вообще не пребывает в абсолютном», обозначался уход от абсолютного познания.

На деле же это отторжение происходит от незнакомства с природой опосредования и самогó абсолютного познания. Ибо опосредование есть не что иное, как движущаяся тождественность самому себе, или: оно есть обдумывание в самого себя, момент пребывающего для себя «я», чистая отрицательность или простое становление. Это «я» или становление вообще, этот процесс опосредования есть, из-за своей простоты, именно становящаяся непосредственность или само непосредственное. — И потому это неверная оценка со стороны разума, когда обдумывание исключается из истинного, а не улавливается как утвердительный момент абсолютного. Оно есть то, что делает истинное результатом, но равно и гармонизирует²⁹ эту противоположность своему становлению, ибо это становление столь же просто и потому не отличается от формы истинного – показывать себя простым в результате; скорее даже оно есть именно это пребывание ушедшим обратно в простоту. — Если зародыш есть очень даже человек сам по себе, то он, однако, не есть таковой для себя; для себя он таковой только как развитый разум, сделавшийся тем, что он есть сам по себе. Но этот результат есть сама простая непосредственность, ибо он есть самосознающая свобода, которая покоится внутри самой себя и не отвела ту противоположность в сторону, оставив её там, а примирена с ней.

Сказанное может быть выражено и так, что разум есть целенаправленное совершение. Возвышение мнимой природы над неверно узнанным осмысливанием и, прежде всего, изгнание внешней целенаправленности дискредитировало форму цели вообще. Однако – как и по определению Аристотеля природа есть целенаправленное совершение – цель есть непосредственное, покоящееся, которое само есть движущееся или субъект. Её отвлечённая сила двигать есть пребывание для себя или чистая отрицательность. Результат и начало только потому есть одно и то же, что начало есть цель, или: действительное и понятие его только потому есть одно и то же, что непосредственное как цель имеет в нём самом самость или действительность в чистом виде. Реализующаяся цель или пребывающее данным действительное есть движение и развёрнутое становление, но именно эта неустанность есть самость, которая потому тождественна той непосредственности и простоте начала, что она есть результат, возвращённое в себя – возвращённое же в себя есть именно самость, а самость есть соотносящаяся с собой тождественность и простота.

Нужда представлять абсолютное субъектом употребляла выражения «Бог есть вечное», «Бог есть моральный миропорядок», «Бог есть любовь» и т.д. В выражениях такого рода истинное только устанавливается напрямую как субъект, но не преподносится как движение обдумывания в самого себя. В каждом таком выражении вначале идёт слово «Бог». Для себя оно есть не имеющий смысла звук, одно только имя; только предикат говорит, что оно есть, что есть его наполнение и значение, – т.е. пустое начало только в этом конце становится действительным знанием. Исходя из этого, неизвестно, почему не говорят только о вечности, о нравственном миропорядке и т.д., или, как поступали древние, о понятиях в чистом виде – «пребывание», «одно» и т.д. – т.е. о том, что само есть значение, без добавления к этому не имеющего смысла звука. Однако тем словом обозначается именно то, что не пребывание, не сущность, не общее вообще, а обдуманное в себя устанавливается как субъект. Но в то же время это только предвосхищено. Субъект принимается в качестве твёрдого исходного пункта, к которому как к их опоре прикрепляются предикаты движением, которое принадлежит знающему о нём и которое также не признаётся за принадлежащее этому исходному пункту; а только в последнем случае содержание и было бы преподнесено через движение как субъект. Это движение, в том, как оно устроено, не может ему принадлежать; а после предполагания того исходного пункта оно и не может быть устроено иначе, оно может быть только внешним. И потому та предвосхищённость абсолютного как субъекта не только не есть действительность этого понятия, но делает её даже невозможной, ибо устанавливает субъект покоящимся исходным пунктом; действительность же его есть самодвижение.

²⁵ Т.е. того простого.

²⁶ Эквивалент «пребывание другим» (Anderssein) выбран вместо распространённого в русскоязычных переводах невменяемого эквивалента «инобытие». Последнее не только содержит мутное слово «бытие», но и заставляет читателя совершать мысленное насилие – подразумевать, что абсолютная субстанция (как дух) вообще может быть чем-то иным, не собой. Ибо говорится, что субстанция содержит в себе отрицательность, т.е. она сама таковая. Поэтому она может пребывать по-другому, дифференцированной в самой себе, но уж никак не иной. То есть, у Гегеля нигде нет «иного», «инобытия», «становления иным» и т.п. – значение таких терминов прямо противоречит основам его системы.

²⁷ Выражение «самость по себе» (das An-sich) образовано как существительное от выражения «пребывать самим по себе» (an sich sein). Оно означает фактически то же самое, что сущность (Wesen), только с тем оттенком, что она пребывает сама по себе. Не путать со словом «самость» (Selbst), употребляемом Гегелем в значении «способность пребывать самим по себе».

²⁸ Слово «созерцаемость» (Anschauung) означает «то, что созерцается». Это основное значение термина Anschauung, которое у нас везде переводится как «созерцание». Само же созерцание, как процесс, — это das Anschauen.

²⁹ Эквивалент «гармонизировать» (aufheben) выбран вместо распространённого эквивалента «снимать» как более естественный для понимания и прямо передающий авторский смысл. Он так же отражает то, что противоположное устраняется и вместе с тем сохраняется. Соответственно, вместо слова «снятие» будет использоваться слово «гармонизация». Русский философский язык должен быть чистым.