Полагаю полезным дополнить достаточно хорошо известные истории о быте блокадного Ленинграда известным в куда меньшей степени описанием жизни в столице.

Легенда: передовика с/х вызвали в Москву делиться опытом. Она естественным образом воспользовалась случаем заехать в гости к подружке, работавшей за станком мужа на оборонном предприятии. Время (примерно, без пристрастного анализа текста) — 1942, скорее — 1943 год.

---

[знакомство]

На другой день вечером, расспросив в гостинице, как мне доехать до дома Стешки, я отправилась к ней. Дом ее я нашла быстро, хотя и жила она от центра далеко. Звонок не работал, стала стучать. Скоро услышала тоненький детский голосок:

— Кто там?

— Степанида Ивановна здесь живет?

— Здесь, только мамы дома нет.

— А можно ее подождать?

— Не знаю.

Тут послышались шаги, и дверь открыла соседка.

— А кто вы такая есть? — спрашивает.

— Я подруга Стеши из ее деревни.

— Веди, Петя, тетю к себе, она в гости к вам.

Мальчик взял меня за руку и повел по длинному и узкому коридору, плохо освещенному маленькой электрической лампой.

Мы вошли в довольно большую чистенькую комнату. Вещи все были простыми, но от всего веяло какой-то теплотой и уютом. На стареньком диване сидела маленькая, лет трех, рыженькая девочка, очень похожая на Стешку, и заворачивала в тряпочки куклешку. Она с интересом посмотрела на меня и сказала:

— Здравствуйте, тетя.

Я поставила чемодан в угол, сняла пальто и подсела к девочке.

— Здравствуй, как тебя зовут?

— Катенька, а тебя?

— Тетя Даша. Я тебе подарки привезла.

— Какие? — тут же оживилась девочка.

— А мне привезли подарки? — спросил Петя.

Это был высоконький, худенький мальчик лет пяти-шести, очень бледный, с синяками под глазами. Он походил на Павла — темные волосенки и карие умные глаза.

— Конечно, и тебе привезла.

— А Васе и Степе?

Я вспомнила, что после смерти матери Стеша увезла братьев к себе в Москву.

— И им привезла.

Я открыла чемодан, достала оттуда пирог с картошкой — мать его специально для Стешки испекла, — ватрушки, свиное сало, каравай пшеничного хлеба. Я видела, с какой жадностью дети смотрели на все это, и поняла, что они голодны.

Дети ели, а я прибрала привезенные мной продукты — муку, гречиху и пшено на небольшой столик, стоящий в углу у двери.

— Дай молока, — просит Катя у Пети.

— Нельзя, — решительно отвечает мальчик, — мама не велела, это на утро.

Девочка покорилась, было видно, что она привыкла слушать Петю.

— А почему нельзя? — спросила я его.

— Мама на два дня получила. Катя уже выпила сегодняшнее.

— Как молока хочется! — вздохнула Катя.

— Ладно, дам, — смилостивился Петя, — тетя так много привезла всего, что на завтра хватит.

Он деловито полез в шкаф и достал пол-литровую бутылку с какой-то мутной серой жидкостью.

— Это что ж такое? — спросила я.

— Соевое молоко, что на карточки получаем, — пояснил Петя.

Он налил в чашку немного молока, слизнул капельку, что потекла по стенке чашки, и дал Кате, та начала медленно, со вкусом пить, а Петя бережно поставил бутылку в шкаф.

Катя посмотрела на меня, улыбнулась и протянула мне чашку:

— Попей, тетя, тоже! Вкус-но-е!

Я отхлебнула полглоточка, чтобы знать, что это за соевое молоко. Оно было невкусным, напоминало растворенное толокно, только хуже.

— Вкусно? — спросила Катя.

— Очень, — ответила я ей.

— И ты, Петя, отхлебни, только немножко, как тетя, — и Катя протянула Пете чашку.

— Не надо — мама не велела, — ответил Петя и отвернулся.

— А папа где, на фронте? — спросила я Петю.

— На фронте, письма пишет, а вчера мы поздравление получили, папе орден дали, он на фронте лучше всех бьет фашистов. А дядя Леша уже два ордена имеет, он танкист, у него самый большой танк на фронте, он писал нам.

— Это какой дядя Леша? — удивилась я и тут же думаю про себя: уж не Лешка ли Кудрявый?

— Как какой? Наш, — с гордостью отвечает Петя.

— Наш, — вторит за ним Катя.

— Он с папой на заводе работал, — добавил Петя, — а я, когда вырасту, тоже на завод пойду. На папин. Я на заводе был, меня папа туда водил.

— Так папа же у тебя на фронте?

— Это было давно, я еще маленьким был, до войны, но я все помню.

— А где Вася и Степа?

— На заводе, где мамка. Только они скоро придут. Им нельзя столько работать, сколько мамке, им еще мало лет.

И, действительно, ребята скоро пришли.

Оба вспомнили меня. Они сильно выросли за эти годы. Вася был высокий, тоненький, похожий на Стешку. Степан был моложе брата всего на один год, но гораздо ниже его ростом и выглядел он младше своих лет.

— Кем же ты работаешь на заводе? — спросила я Степу.

— За станком, а завод у нас военный, говорить ничего нельзя.

— За станком? Не врешь? Ты ж не дотянешься до него.

— Дотянется, — ответил за него Вася, — ему и Борьке ящики подставляют.

— А вам нравится на заводе работать? — спросила я ребят. Вася тут же откликнулся:

— Еще бы! Я выучусь и мастером буду.

— А мне не нравится, — говорит Степа. — Я как вырасту, так в деревню поеду. Лучше деревни ничего нет. Трактористом буду. Там поля, леса, речка. А птицы там какие, ловить их можно. Бегай себе и бегай.

Дети поужинали.

[обещание]

Меня вызвали в Москву, в ЦК ВЛКСМ. Предстояло обсудить вопросы социалистического соревнования женских тракторных бригад.

Теперь я захватила с собой целый чемодан продуктов для Стешки. Мы держали овец и настригли немало шерсти. Мать связала в подарок фронтовикам 8 пар теплых носков и варежек. Теперь она связала теплые носки для всей семьи Стеши, а для Катеньки еще и кофточку.

Я поехала к ним вечером. Вся семья была в сборе, — видимо, Стеша пришла недавно с завода, и все сидели за столом и ужинали. Спала одна Катенька. Ужин был очень скудный. Около каждого — по небольшому кусочку черного хлеба.

Как только я вошла в комнату, меня сразу охватило какое-то волнение, мне показалось, что сюда, в эту комнату, в эту семью, приползло несчастье.

Лицо у Стеши было бледное и строгое, глаза совсем темными, увидев меня, она страдальчески улыбнулась и встала. Петя бросился ко мне и стал обнимать мои колени, обрадовались мне и Вася со Степой. Стешка сказала сразу:

— Павел убит. Получили похоронную.

Петя, оторвавшись от моих колен и очень серьезно посмотрев на меня, поправил мать:

— Не убит, а пал смертью храбрых, защищая нашу Родину.

Дети не могут долго предаваться горю. Петя уже теребил меня и спрашивал:

— А что у тебя в чемодане? Ты не забыла, привезла мне молока от коровки? Ты ведь обещала.

— Привезла, Петечка, привезла, — ласкаю я его, а у самой слезы из глаз капают. Вот еще одна семья осиротела! И сколько таких. А может быть, завтра и мою семью ожидает такое горе.

Из сумки я достала литровую бутылку и налила Пете полную чашку молока. Он пил его мелкими глоточками, и на лице его было такое наслаждение, что даже Стешка улыбнулась и ласково погладила сына по голове. Тут Петя оторвался от чашки и протянул матери. Стешка не хотела пить, но сын заставил ее отхлебнуть. Так же настойчиво угощал он Васю и Степу, и я видела, как эти большие мальчишки отхлебывали молоко, осторожно, с наслаждением. Глоток коровьего молока был роскошью в те тяжелые годы!

---

Цит. по Д.М. Гармаш «Побеждает любовь» (#639520), биографическая справка.