Подполковник Цеханович о дружественном огне: "Офицер без связи - это преступник"

Тем, кто интересуется темой военных мемуаров, подполковник Борис Цеханович в представлении не нуждается.  Для тех кто не в курсе - артиллерист, 12 орденов и медалей, ветеран обеих чеченских (а также Афганистана, Абхазии), ходил почему-то в немецкой каске, снятой с убитого духа, посылал некомпетентных начальников любого ранга, если пороли откровенную чушь, подставляя жизни солдат, - и в то же время ценился компетентными.  А в 1995 его едва не расстрелял на месте командир соседнего полка за уничтожение бронетехники со множеством погибших, в котором, однако, виноват он не был. 

В общем, судя по всему, истинный вояка, чьи таланты раскрываются именно на поле боя, а не в интригах мирного времени.  Рекомендую почитать интересующимся темой (начать можно отсюда), а сейчас приведу пару отрывков на тему "дружественного огня", откуда видно, что никакой опыт и крутизна вооружения не спасут от серьезнейших ЧП, если не налажено взаимодействие, нет связи, а подразделения, когда начальство не видит, занимаются мародеркой, находясь при этом, естественно, там, где находиться не должны.  

---

1995 (на должности командира противотанковой батареи)

... 

Только вылез из машины, как на связь меня вызвал командир полка.

- «Лесник-53! Я, Альфа-01, Из квадрата «Монреаль 9,10,11» возможна атака твоих позиций боевиков силами: два танка, два БМП и два КАМАЗа с боевиками, до семидесяти человек, в направление «Лиссабон 2,3». Как понял меня? Посмотри на карту. Приём! Я, Альфа-01».

Я быстро развернул карту. Так «Монреаль 9,10,11» это позиции боевиков, а «Лиссабон 2,3» это уже окраины Чечен-Аула.

- «Лесник-53. Я, Альфа-01». – Вновь захрипела радиостанция, - «Я запросил соседей на наличие в этом районе их танков. Все ответили, что их танки находятся на позициях. Так что это духи. Занимай оборону, а я придумаю чем тебе помочь, но пока крутись сам. Как понял меня? Я, Альфа-01! Приём».

- «Альфа-01! Я, Лесник-53. Вас понял, предпринимаю все меры для отражения атаки. Приём».

- «Лесник-53! Я, Альфа-01. Понял, конец связи».

...

Лязгая гусеницами, к моему КНП подкатило БМП комендантского взвода. На месте механика-водителя за рычагами сидел начальник штаба полка подполковник Колесов и щерился в улыбке. На башне с автоматами в руках сидели командир взвода комендачей прапорщик Воронин и начальник штаба третьего батальона Генка Каракумов. Я заскочил на броню БМП и склонился к Колесову.

- Копытов! Меня прислал командир полка. Помощи тебе не будет, все кто свободен занимают оборону на КП и ТПУ полка, в районе ОП дивизионов. Так что приказ командира – стоять насмерть, а я проскочу сейчас в Гикаловский - проведу разведку. Тебе всё понятно?

- Да, понял, товарищ подполковник, - с досадой я сплюнул в сторону, - что вы все долбите насмерть, да насмерть. Что, не верите батарее? Да мы зубами в этот перекрёсток вцепились, тут духи только через наши трупы пройдут.

...

Прошло ещё пять томительных минут. И как это всегда бывает, когда ждёшь: всё-таки неожиданно послышался крик с перекрёстка наблюдателя. Крик, от которого во время Великой Отечественной войны, в души наших отцов и дедов заползал леденящий холодок страха – Танкиии!!!

Вот оно! Я сам от неожиданности покрылся холодным потом. Быстрым взглядом охватил расположение батареи. Кажется, этот крик слышали все. Отовсюду видел обращённые ко мне лица моих солдат и офицеров. Вот он, настал час, ради которого нас собрали всех вместе, учили и сейчас надеялись, что мы выполним то, ради чего предназначены. Всё это пронеслось у меня в голове и поставило всё на место. Ещё раз оглядел позицию батареи и подал команду:

- Приготовиться к бою!

- Жди моей команды, - бросил на ходу Коровину, а сам бежал уже на перекрёсток. У автобусной остановке суетились два наблюдателя со второго взвода и терпеливо ждали меня. Ещё не дождавшись, когда подбегу, начали тыкать и показывать руками на окраину Гикаловского. Я, не останавливаясь, начал смотреть туда, куда они показывали: - Так, окраина Гикаловского пуста, там ничего не видно. Выход дороги из села – тоже пусто. Где же танки? Ещё раз внимательней осмотреть окраину. Здесь нет танков, ещё левее – тоже нет. Ещё левее – ага…, вот они.

Несколько дальше левой окраины Гикаловского, со стороны Новых Промыслов в сторону стыка нашего полка и соседей двигались два танка и два БМП. До них, по моей прикидке, было два с половиной километра. КАМАЗов видно не было. В двухстах метрах, слева от меня, из расположения взводного опорного пункта 8ой роты застучали пулемёты, трассы очередей потянулись к танкам и БМП. Я повернулся к расположению батареи и призывно замахал рукой. В ответ послышался натужный рёв моторов, и к перекрёстку устремились 606 и 608 противотанковые установки, с ходу заняли позиции и изнутри машины начали подыматься пусковые установки. Вот они выдвинулись, захлопнулись люки боевого отделения, пусковые установки рысканули по курсу и замерли. Откинулись люки командиров машин и показались головы сержантов Некрасова и Ермакова. Я ещё раз бросил взгляд на танки. Они продолжали двигаться друг за другом, но огня не открывали. Пулемётные трассы пехоты не долетали до танков, бессильно падая на излёте на землю. Пару раз выстрелили пушки БМП, разрезая со свистом воздух снаряды, также не долетев до танков упали на землю. Я всё ещё надеялся, что со стороны танков и БМП в воздух взлетят зелёные ракеты, обозначающие что это идут наши. Но ракет всё не было и не было. Ещё несколько секунд можно было повременить с открытием огня. Меня мучил вопрос: - Где два КАМАЗа с боевиками? Может быть манёвр с танками отвлекающий? И сейчас из Гикаловского, когда мы втянемся в бой с танками, ломанутся КАМАЗы. Ведь им здесь одна минута ходу по асфальту и они на месте; сразу же с ходу попытаются взять перекрёсток.

Целый рой таких мыслей и вариантов дальнейших событий носился у меня в голове, а тут я с досадой ещё обратил внимание, что в азарте выскочил на перекрёсток без автомата и каски. На ремне болтался лишь пистолет.

Всё тянуть больше нельзя. Ещё метров триста и танки с БМП скроются за зелёнкой и будут недоступны для нашего огня, а там им прямой выход в тыл огневых позиций дивизионов, командного и тылового пункта полка. С одного из БМП сорвалась трасса пулемёта и потянулась в нашу сторону. ПОРА! Я поднял руку:

- «Шестой и Восьмой»! – Командиры машин повернули в мою сторону головы.

- По головному танку – Огонь! – Головы командиров скрылись в глубине машин. Загудели электромоторы пусковых установок, подправляя наводку. Танки в это время продолжали двигаться в прежнем направлении, зловеще поворачивая башни в разные стороны, но не стреляли. Послышалась стрельба в расположении соседнего полка. Они, наверно, тоже открыли огонь по колонне.

Справа послышался характерный звук пуска ракеты – это первым выстрелил Ермаков. Ракета как по струнке потянулась в сторону головного танка. Теперь слева послышался звук схода ракеты с направляющих, и вторая ракета устремилась туда же. За пару секунд до попадания первой ракеты, танк остановился и сразу же сдал на несколько метров назад и ракета разорвалась в том месте, где должен быть в этот момент танк. Наводчик второй машины подправил траекторию полёта ракеты с учётом манёвра танка. Но и танк не стоял на месте, он опять двинулся вперёд и вторая ракета разорвалась уже сзади танка.

Танки начали поворачивать башни в нашу сторону, стволами пушек выискивая цель; откуда по ним ведётся огонь. Опять Ермаков опередил 608-ю, ракета сорвалась и устремилась вперёд. В бинокль я напряжённо следил за полётом ракеты, которая становилась всё ближе и ближе к танку. Ещё чуть-чуть и я понял – Попали! Ракета вонзилась в пространство между катками, где в этом месте в танке располагался боезапас, мгновенно сдетонировшись. В том месте, где только что был головной танк, вспух багрово-огненный шар, который в какую-то секунду разросся до огромных размеров. Из шара, состоявшего из дым а и огня, вверх вылетела башня танка и, очерчивая в воздухе стволом большие круги, по плавной траектории упала в двухстах метрах от места взрыва, а на месте танка осталась большая дымящиеся воронка.

- Ура! Есть один! – Я подскочил к машине Ермакова и с восторгом хлопнул по его улыбающейся голове, которая появилась в люке. Он что-то прокричал, но я отвечать не стал. Я опять бежал на своё место между машинами и на ходу подавал следующую команду.

- «Шестой и Восьмой» по второму танку – Огонь!

Обе ракеты сорвались с направляющих с разницей в одну секунду и обе попали в танк. Бронированную машину как будто вышибло с траектории движения и она начала рыскать по курсу, а потом закрутилась на месте. Третья ракета прекратила её беспорядочные движения. Она остановилась и густо задымила.

Всё своё внимание я теперь сосредоточил на БМП, которая беспорядочно металась вдоль останков колонны и с её башни в нашу сторону срывались злые пулемётные очереди. Пока подавал команду на перенос огня на БМП, из-за арыка вынеслась противотанковая ракета. Это наконец-то запустили ракету восьмая рота. К нам несколько раз приходил оттуда солдат, и он получил несколько занятий от моих солдат по ведению огня ПТУРами. Но, конечно, за несколько занятий, да притом поверхностных, нельзя стать противотанкистом, не получив достаточных навыков по управлению ракетой. Вот и теперь ракета шла по траектории неуверенно, «рыскала» из стороны в сторону, потом сорвалась с траектории и круто ушла вверх, где и взорвалась.

Через минуту и мои открыли огонь по БМП, но так как она быстро перемещалась и маневрировала, то попали мы в неё только с четвёртой ракеты. Попали в корму, но баки с горючим не взорвались. Густо задымив, БМП закрутилось на месте, потом остановилась и через десять секунд задом стала пятится в сторону позиций боевиков. Огонь всё больше и больше разгорался на её корме и, проехав задом метров пятьдесят, БМП скрылось за кустами, а ещё через пятнадцать секунд оттуда вырвалось пламя взрыва и в небо полетели горящие обломки.

Всё! Бой был закончен. Один танк испарился во взрыве боезапаса. Второй продолжал густо дымить. Из кустов, где взорвалось БМП, вырывались полотнища пламяни, и время от времени от взрывов остатков боезапаса пламя густо вскидывалось дымом и густыми огненными искрами, а потом опадало. Куда делась второе БМП в горячке боя я не заметил. Ещё раз в бинокль просмотрел местность, ни КАМАЗов, ни второго БМП не было видно и опять перевёл свой взгляд на дымившийся танк. В бинокль отчётливо было видно, как два, непонятно откуда взявшихся, человека пытались достать кого-то третьего из башни. Из расположения восьмой роты послышался звук выстрела, и через поле в направлении танка устремилась ещё одна ракета. Было видно, что наводчик учёл предыдущую ошибку и ракета держалась на траектории более уверенно. Но, подлетая к танку, наводчик не сумел удержать её на курсе и ракета разорвалась, не долетев метров сто. Люди на броне ещё больше засуетились и в рывке сумели выдернуть кого-то из башни, спрыгнули и уволокли, до странности короткое тело, в ближайшие кусты. Запоздало стрекотнул пулемёт, но и он тут же прекратил стрельбу. Всё….! Бой был закончен. То, что не понятно куда делись КАМАЗы, БМП, меня уже мало волновало. Если они и предпринят повторную атаку, то мы и её отобьём. Главное было то, что мы – противотанкисты, прошли крещение боем, и прошли его с честью. И без потерь. Пьянящее чувство восторга и победы охватило меня.

- УРА…! – заорал я и обнял подбежавшего ко мне сержанта Ермакова.

- УРА…! – такие же радостные крики донеслись до нас и с позиций батареи. Я повернулся в их сторону. Над окопами взлетали каски, шапки и бойцы, радостно крича, махали нам руками. Радостные крики донеслись и с позиций 8-ой роты.

Я дал команду Ермакову и Некрасову отвести свои установки к командному пункту и перезарядится. Взмахом руки подозвал к себе командира второго взвода.

- Коровин! 607 сюда на позицию и поставь ещё свой БРДМ. Задача держать под наблюдением дорогу с Гикаловского. Пока неизвестно где два КАМАЗа с боевиками и БМП.

Только будьте внимательней, не подбейте БМП начальника штаба, если оно появится.

Отдав распоряжения, я тоже отправился в расположение своего КП. Там царило радостное возбуждение. Все тискали и обнимали Ермакова с Некрасовым. Когда появился я, все обступили и тоже начали меня поздравлять. Подошли с поздравлениями командиры взводов. Да это было непередаваемое ощущение радости и силы, казалось, что в этот момент мы можем выстоять в бою против всех боевиков Чечни.

Кирьянов подтащил к стулу, на который я сел, радиостанцию и подал мне тангенту.

- «Альфа 01! Я, Лесник 53! Приём».

- «Лесник 53! Я, Альфа 01! На приёме».

- «Альфа 01! В квадрате «Квебек 8,9» в 15:45 обнаружил колонну боевиков из двух танков и два БМП. Принял решение открыть огонь на уничтожение. В 15:53 бой закончил. Уничтожил два танка и одно БМП боевиков. Остальные отступили. Местонахождение двух КАМАЗов неизвестно. У нас потерь нет. Я, Лесник 53. Приём». – Все солдаты и офицеры придвинулись к радиостанции, ловя каждый звук из наушников.

- «Лесник 53! Я, Альфа 01»! Молодцы! Лесник53. Готовь наградные на всех участников боя. Пусть крутят дырочки под ордена. Ещё раз - Молодцы!

Я положил наушники радиостанции на стул. Обвёл радостные лица солдат.

- Алексей Иванович, давай сюда коньяк. Ермаков, Некрасов, где ваши водители? Ну-ка быстрее сюда с кружками, обмоем ваши ордена.

Через полминуты Кирьянов вытащил из землянки канистру с коньяком и тут же разлил по кружкам.

- Алексей Иванович! Много не наливай, грамм по сто не более. – Все разобрали кружки и выжидающе смотрели на меня.

- Товарищи офицеры, слушайте приказ. Старший лейтенант Кирьянов, самое позднее послезавтра, на Некрасова, Ермакова и водителей их машин оформить наградные на ордена Мужества. Командирам взводов, к этому сроку оформить наградные на солдат и сержантов с ваших взводов из следующего расчёта. Медаль «За отвагу» – один человек. Медаль Суворова – два человека. Кандидатуры представляемых к награждению на ваше усмотрение. Ну что ж, а теперь выпьем за победу и за будущие награды. – Все оживились, стали чокаться кружками и выпили.

- А теперь, товарищи офицеры - все по местам. Ещё пока неизвестно, где находятся два КАМАЗа с боевиками и БМП. Расслабляться нельзя.

...

Из-за поворота дороги показался БТР, медленно подъехал к нашему расположению и остановился в десяти метрах от меня. Судя по эмблеме, он был из соседнего полка и с него легко спрыгнул незнакомый, невысокого роста подполковник, а я поднялся, подошёл к нему и представился.

- Ты стрелял по танкам сейчас? – Спросил он.

- Да, я. А кто вы сами такой, товарищ подполковник?

- Я начальник штаба полка - ваш сосед слева. Покажи, откуда стрелял.

Мы молча прошли на перекрёсток, где я показал: откуда и куда мы стреляли. На месте подбитых танков и БМП уже находились несколько машин и суетились люди.

- Это, что уже ваши там трофеи собирают? - Повернул голову к подполковнику.

Начальник штаба сумрачно смотрел на меня. Выражение лица, напряжённые позы его

охранников и нездоровое любопытство, с которым они смотрели на меня, не понравились мне.

- Майор! Не трофеи мы собираем. Ты подбил наши танки и БМП и теперь мы там разбираемся кто погиб, а кто живой. – Устало проговорил офицер.

Я непонимающе смотрел на него, медленно и туго осмысливая полученную информацию. Ерунда какая-то: - Какие ваши танки? Мне мой командир передал по радиостанции, что ваши ответили, когда вас запрашивали – ваших танков там нет. Что это техника боевиков.

- И всё-таки, майор, это наши танки. Чёрт с ним, с этим железом, но там куча трупов.

От его слов и бесцветного голоса мгновенно взмок. Снял с головы шапку и отдал её подошедшему Кирьянову. Волосы были такими мокрыми, как будто я их только что полил водой. Сердце гулко забило. Вот откуда было предчувствие беды. В это время из-за дороги к нам подошёл командир восьмой роты и, услышав последние слова подполковника, с ходу задал на повышенном тоне вопрос: - А почему тогда ваши командиры в колонне не запустили зелёные ракеты, обозначая что свои? И чего они там делали? У вас передний край вон там, а танки шли со стороны духов и были на нейтральной полосе. Как вы это объясните?

Начальник штаба внезапно вспылил и запальчиво выкрикнул:

- Это я вам хочу задать вопрос. Танки шли левее. В нашем расположении. Так какого хрена вы со своей территории стреляли к нам? А вы что не знали, что ещё вчера утром мы заняли позиции на Новых Промыслах, которые вы считаете духовскими?

- Ты, подполковник, не ори здесь. Если ты начальник штаба полка, то ты должен быть несколько более грамотным, а не задавать здесь глупые вопросы. - Я тоже начал горячиться. - Согласно всем наставлениям и уставам, если я нахожусь на стыке двух частей или подразделений, в данном случаи как сейчас, то сектор огня моих противотанковых установок заходит за стык твоего полка и частично перекрывает сектор огня твоего крайнего к нам подразделения. А то, что вы заняли позиции там вчера, об этом вы должны были оповестить меня, как соседа по передку. Отработать вопросы взаимодействия. А я впервые слышу об этом.

Подполковник злобно заматерился и нервно заходил из стороны в сторону около меня, потом остановился передо мной:

- Да, вы пьяны, товарищ майор. Вы по пьянке расстреляли нашу колонну, с нашими солдатами и сейчас с вами бесполезно разговаривать. – Безапеляционно заявил офицер.

Такое заявление взбесило меня, и я, отказавшись от субординации, придвинул своё лицо к офицеру так резко, что он машинально откинул голову назад.

- Ты, подполковник, если нет других аргументов говори, да не забывайся. От тебя тоже не кипячённым молоком пахнет. Кто сколько выпил не тебе разбираться. Если хочешь разобраться, что тут произошло, то не хлопай губами, а то быстро вылетишь отсюда.

...

Через некоторое время ко мне снова подошёл мрачнее тучи начальник штаба, молча остановился около меня и закурил. Я вопросительно уставился на него. Он молча докурил сигарету и процедил сквозь зубы, не глядя на меня:

- Так…, пришла первая информация. В первом танке, где сдетонировала боеукладка погиб командир танкового батальона и два солдата. Все трое испарились от взрыва. Во втором танке командир роты – капитан. Ему кумулятивной струёй оторвало обе ноги, и он умер от болевого шока, когда его вытащили из танка.

Перед моим мысленным взглядом мгновенно всплыла картинка: два солдата выдёргивают какое-то короткое тело. Оказывается, это был командир роты.

- Майор, ты слышишь меня? – Донёсся до меня голос подполковника. Я опять начал слушать его, - Механик-водитель и наводчик танка в тяжёлом состоянии. Вот так, Майор!

- Так, четыре-два. Четыре убитых и два раненых. – Мгновенно пронеслось у меня в голове.

- А на БМП, есть пострадавшие или нет? – Охрипшим голосом спросил я.

- Через десять минут сообщат. – Буркнул начальник штаба и снова отошёл к БТР.

- Боря, ты не волнуйся, я молчать не буду, - донёсся до меня голос Соболева, - я им расскажу, как меня их БМП обстреляла…. Я им скажу что танки подбил я.

Я удивлённо и несколько отстранённо взглянул на командира роты: - Толя, ты что буровишь? Это мои ракеты подбили танки и БМП. Спасибо, конечно, за поддержку, но не надо брать на себя это. Я сам разберусь. - Всё это я проговорил, наблюдая за подполковником, который приближался к нам.

- Хреновые дела, майор. На подбитом БМП восемь убитых, остальные тяжело ранены. – В его голосе мелькнула тень сочувствия.

К этому я совсем не был готов. Двенадцать человек убито. Офицеры погибли, но они хоть пожили, остались дети. Но десять солдат, эти десять парней, которые ещё ничего не видели в этой жизни. А их родители, которые уже лишились своих детей, но узнают об этом только через несколько дней. А пока они смеются, ходят на работу и надеяться, что их дети живыми вернутся домой. Я опять взмок от пота. Мысли лихорадочно метались в голове: - Что делать? Что делать?

Из-за поворота дороги вывернул БТР нашего полка, на котором сидели несколько офицеров. Ко мне опять подошёл начальник штаба соседей, посмотрел в бинокль на место гибели танков, помолчал, а потом, не глядя на меня, тихо начал рассказывать:

- Жалко всех: солдат, и офицеров. Но больше всего мне жалко командира батальона, он был одним из уважаемым офицеров в полку. Но самое обидное, всю свою семейную жизнь он скитался по чужим квартирам и углам, снимал комнаты. За три дня до ухода полка в Чечню он наконец-то получил трёхкомнатную квартиру и до своего отъезда успел только перевезти туда вещи. Даже не успел переночевать там. Вся его семья была счастлива, особенно он. Часто мечтал, как вернётся с войны и будет жить в новой квартире. Что он сделает в первую очередь, а что во вторую. А теперь всё это будет делать одна его жена….

...

Неожиданно к нам подъехали ещё два БТРа, под завязку забитые солдатами, и с одного из них грузно слез командир соседнего полка полковник Грошев и подошёл к нам. Рядом с ним встал, чуть сзади, его телохранитель. Грошев сквозь зубы поздоровался с присутствующими и вперил в меня свой ненавидящий взгляд: - Этот…, что ли, герой? – Обратился с вопросом он к командиру. Не получив ответа, но поняв, что не ошибся, он снова стал сверлить меня взглядом и, медленно цедя слова сквозь зубы, заговорил.

– Сволочь. Ты хоть знаешь, кого ты убил? Ты не просто командира танкового батальона убил. Ты душу полка убил. Ты убил любимца не только офицерского коллектива, но его и солдаты любили. А командир роты; да у него чтобы ты знал, через месяц ребёнок должен родится. А солдаты! Что мне писать их родителям? Что пьяный офицер расстрелял нашу колонну.

Я стоял у стены автобусной остановки и смотрел прямо в рыжие от ярости глаза полковника. Говорить было нечего, оправдываться тоже не было смысла. Я стоял спокойно и готов был принять любое решение, которое примет командование. Хотя, до сих пор не чувствовал за собой никакой вины, но понимал, что за смерть офицеров и солдат кто-то должен понести ответственность и наверное это я.

А полковник, принимая общее молчание за поддержку, всё более распалялся: - Ты майор не жилец. Ты понял? Сейчас мой танковый батальон приедет сюда и в блин раскатает твою еба….тую батарею. Да, что я тут говорю? Жду свой батальон. Я сам сейчас тебя расстреляю. – Грошев в запале повернулся к здоровенному телохранителю, - Давай! Кончай его!

Телохранитель озадаченно посмотрел на своего командира и тот нетерпиливо и утвердительно мотнул ему головой. Солдат медленно снял с плеча автомат и перевёл предохранитель на одиночный огонь. Потом снова вопрошающе посмотрел на полковника и других офицеров, но увидев их непроницаемые лица, поднял автомат и прицелился мне в голову.

Теперь все - многочисленная охрана полковника, его телохранитель, командир полка и другие офицеры, затаив дыхание, с любопытством смотрели, ожидая от меня какой либо реакции на слова Грошева тем самым проверяя глубину и степень стойкости моего характера в этой непростой ситуации. Солдаты, наверняка, думали что я упаду на колени и, унизительно размазывая сопли и слюни по лицу, раззявив рот в крике буду упрашивать Грошева не убивать. Офицеры, в том числе Петров, полковник Кальнев и незнакомый подполковник-артиллерист смотрели оценивающе, как бы проверяя – Сумею ли я не уронить чести офицера? Не зря ли носил офицерские погоны? И достоин ли защиты и поддержки?

ВСЁ. Я стоял такой спокойный, что моё спокойствие, наверно, равнялась спокойствию кирпичной стенки за моей спиной и, замерев, внутренне сжавшись, ожидал выстрела. Охрана полковника даже приподнялась в нездоровом любопытстве в ожидании развязки.

Даже у Грошева, который стоял напротив меня, на лице появилась заинтересованность и любопытство.

- Сейчас меня убьют, - закрутился в голове вихрь мыслей, - убьют свои. Наверное, в этом есть своя логика после того, что случилось. Сейчас всё кончится и не станет ни меня, ни всех этих проблем. Скорей бы…. Давай…, Стреляй солдат!

Послышался сухой щелчок, это солдат пальцем предохранитель перевёл на автоматический огонь и снова поднял автомат. Ствол автомата опять уставился мне в голову, а потом опустился вниз и остановился на сердце.

Я ещё больше внутренне сжался, ожидая выстрела, но взгляда от солдата не отрывал. Тот опустил ствол автомата ниже и нацелился в живот: - Ну…, майор, давай проси прощение, ещё ведь не поздно…. Падай на колени - ПРОСИииии…..

- Хрен, тебе солдат. Стреляй! На колени не встану. – Этот обмен мыслями между мной и солдатом промчался как искра, как вихрь в степи и солдат с некоторой долей растерянности ещё раз взглянул на Грошева и тот снова утвердительно мотнул головой. Телохранитель решился и вскинул автомат. В это момент артиллерийский подполковник сделал быстрый шаг вперёд, коротко взмахнул рукой и сильно ударил солдата в челюсть с боку. От удара боец выронил из рук автомат и отлетел на пару метров в сторону, покатившись по земле, а командир полка и полковник Кальнев как по сигналу подскочили сзади к Грошеву и, мигом заломив ему руки за спину, потащили его в сторону. Подполковник же, резво подхватив выпавший автомат телохранителя, крутанулся на месте и дал длинную очередь над головами охранников Грошева, которые вскочили на БТРе: - Сидеть, сволочи. Это наши, офицерские разборки. Иначе кончу вас, - солдаты послушно сели, - руки вперёд, чтобы я их видел, - проревел подполковник и дал ещё одну очередь над головами.

Петров и Кальнев оттащили Грошева на десять метров в сторону и отпустили ему руки. Грошев вроде бы возмущённо дёрнулся на офицеров, но полковник Петров характерным жестом, «Ша…, мол» заткнул его и сам попёр: - Ты что, полковник. Только попробуй наехать на 324 полк, да мы вас тут и раздавим, Понял. Герои на хер нашлись. Ты же сам лично мне по радиосвязи сказал, что твои танки на месте, а сейчас хочешь всё свалить на майора. Не выйдет… Понял? Ты лучше подумай, что там твои танкисты делали. Ты, думаешь мы не знаем? Ошибаешься.

Подполковник с автоматом всё это время переводил автомат с одного БТРа на другой, держа под прицелом охрану Грошева. Обстановка всё больше и больше накалялась. Со стороны батареи, наверно, на выстрелы, прибежали Кирьянов и Карпук. Сразу же с ориентировались, и тоже взяли на прицел солдат Грошева.

Один только я стоял в этой суматохе абсолютно спокойный, но в глубине души понимая - так бесконечно долго не может продолжаться. Рано или поздно кто-то из солдат доберётся до оружия и чёрт его знает, что здесь произойдёт дальше. Грошев уже пришёл в себя, начиная огрызаться и бурно реагировать на всё происходящее и не знаю, чем бы всё это закончилось, но в самый пиковый момент, со стороны Гикаловского, к нам подъехали два БТРа командующего группировки Пуликовского. Ситуация тем самым разрядилась. Командующий спокойным взглядом окинул всех нас и пальцем поманил к себе Грошева, Петрова и Кальнева. Офицеры подошли и в течение пяти минут по очереди что-то докладывали командующему. Затем отошли к нам. Грошев с ненавистью посмотрел на меня и процедил сквозь зубы: - Тебе, майор, сегодня крупно повезло, но ты ещё пожалеешь о вчерашнем дне. Подполковник, отдайте солдату автомат, - командир полка злобно зыркнул на свою охрану и полез на БТР.

...

С тяжёлым настроением, я выехал в аэропорт Северный, где размещалась прокуратура. Вадим Сидоренко был старшим машины и всю дорогу пытался меня подбодрить, но это у него плохо получалось. В «Северном» мы заехали на стоянку для машин и, не слезая с БРДМа, я оглядел двухэтажное, приземистое здание прокуратуры из красного кирпича, в котором должна решиться моя судьба. Больше всего моё внимание привлекали зарешётченные окна подвалов, где располагались камеры арестованных. Вадим налил в кружки по сто пятьдесят грамм, выпили за удачу, закусили. Товарищ хотел пошутить, но получилось неудачно: - Иди, Боря – быстрее зайдёшь, раньше выйдешь…, - и осёкся, поняв двусмысленность шутки.

Миновав на входе часового, я вошёл в здание и нашёл кабинет своего следователя, задержался на секунду перед дверью, а потом решительно толкнул дверь и зашёл в помещение. Из-за стола поднялся знакомый мне капитан, правда, он уже был майором и прошёл мне навстречу, пожал руку и усадил за стол.

Пошутил насчёт немецкой каски и, видя моё хмурое выражение лица, сам принял официальный вид.

- Вызвал я вас, Борис Геннадьевич, для того чтобы ещё раз пройтись по некоторым эпизодам и окончательно принять решение по вам. – Такое начало не предвещало ничего хорошего и я не ошибся. Майор открыл моё дело и в течение полутора часов терзал меня вопросами, сравнивая мои ответы с предыдущими: мне приходилось напрягать свои мозги, чтобы вспомнить некоторые обстоятельства тех событий. Несколько успокаивало то, что он не вёл бланка допроса, а всё это проходило в рамках беседы. Закончив с вопросами, майор достал из стола отпечатанный листок, пробежался по нему глазами и, перевернув напечатанным вниз, положил его на стол.

- Ну что, гражданин Копытов, - слово «гражданин» неприятно резануло слух и сердце дало болезненный сбой. Я внутренне напрягся, но на моём лице не дрогнул ни один мускул. Хоть такую развязку в мыслях и гнал от себя, но внутренне был готов. Следователь постучал пальцем по бумажке, - сейчас мы подпишем вот эту бумагу и для вас закончится этот неприятный период жизни: начнётся новый, можно сказать с чистого листа.

Майор замолчал, пристально глядя на меня, потом позвонил по телефону и попросил кого-то зайти. В кабинет зашёл ещё один офицер, в котором узнал ещё одного прокурорского, приезжавшего к нам в тот раз с расследованием.

- Миша, майор Копытов чего-то не рад, на стол ничего не накрывает, - как бы удивлённо воскликнул следователь и сокрушённо развёл руками.

- Было бы за что, так за этим дело не постоит, - голос мой прозвучал хрипло и показался чужим.

Оба следователя засмеялись: - Ладно, Борис Геннадьевич, если что привёз, тащи сюда. Хорошее есть для тебя известие.

Я вышел на улицу и забрал с БРДМа пакет с водкой и закуску, которые прихватил на всякий случай. В кабинете всё это вывалил на стол. Второй следователь начал открывать водку и раскладывать закуску на столе, а мой встал из-за стола и торжественно прочитал указ президента России об амнистировании меня в честь 50-летия Победы.

- Всё, распишись о том, что согласен с амнистией, - палец прокурорского показал мне место, где нужно было поставить подпись и число ознакомления.

Я тупо посмотрел на текст указа, потом на улыбающиеся лица следователей и почувствовал, как во мне подымается волна возмущения, тяжело поднялся и потянулся через стол к прокурорскому: - И ты мне, майор, тут два часа парил мозги, вгоняя то в пот, то в холод, зная об амнистии. Ты что, сволочь, издевался надо мной?

- Ну.., ну…, ну…, Боря, чего ты так кипятишься, ну пошутил…, Такая у нас манера: показали тебе дно, куда ты мог упасть, а потом вытащили. Так сказать, наглядный урок - профилактикой называется. Но если ты с амнистией не согласен, то имеешь право отказаться от неё и доказывать свою невиновность самостоятельно. Хочу только немного добавить о результате расследования в соседнем полку: никто танкистов в Гикаловский не посылал, убыли они туда самостоятельно. А для чего – неизвестно. Ну что, подписываться под амнистией будешь?

- Нет уж, я вам не маршал Варенников, (маршал Советского Союза, за участие в ГКЧП привлечён к уголовной ответственности, от амнистии отказался и доказывал свою невиновность самостоятельно) отказываться не буду. Мне и так отрицательных впечатлений на всю жизнь хватит, - решительно пододвинул к себе указ и подписался под ним, потом подписал ещё пару бумаг для соблюдения формальностей, выпил со следователями и уехал из прокуратуры. 

---

1999 (на должности начальника артиллерии полка)

...Подул ветер и туман быстро поднялся над холмами и перед нами появилась красивая панорама: крутые склоны холмов с узкими долинами. Прямо под нами виднелась брошенная ферма, дальше ещё одна. Внимательно разглядев местность, слева и справа от нас, мы убедились, что место для КНП полка неудобно: много скрытых подходов, не видно вообще первого батальона и много полей невидимости. Оставив сапёров на месте, мы сели по машинам и по гребню холмов поехали вдоль позиций третьего батальона. Проехали метров триста, когда командир внезапно решил вернуться со мной обратно на КП третьего батальона, чтобы поставить задачу сапёрам, оставив зам. командира полка Тимохина и остальных около крайнего танка в расположении девятой роты. Туман наполовину рассеялся, открывая для наблюдения всё большее и большее пространство. Пока командир полка ставил сапёрам задачу, я в бинокль осматривал местность. Справа внизу, и дальше два километра из тумана стали проявляться группа зданий. Она находилась в полутора километрах впереди наших позиций, но туман не давал рассмотреть, что это такое. Я развернул карту и начал искать по ней эти здания.

– Духи! Духи! – Внезапно раздавшиеся крики оторвали меня от карты. За те 2 минуты, которые я рассматривал карту, туман резко поднялся вверх и теперь хорошо стало видно, что группа зданий – это МТФ. На ней стояло два БМП и кругом их рассыпалось до двух десятков вооружённых людей. Молочно-товарная ферма была на территории противника, и эти БМП могли быть только Радуевскими, о которых нам сообщили вчера на совещании.

Раздался выстрел из танковой пушки с того места, на котором остался зам. командира полка Тимохин, мы вскинули бинокли. Первый снаряд разорвался под БМП и, подлетев от взрыва вверх, она перевернулась. Второй снаряд попал в другое БМП, которое мгновенно взорвалось и загорелось, выкидывая в сторону чёрный дым. От БМП в разные стороны стали разбегаться вооружённые люди. Командир третьей миномётной батареи не растерялся, дал команду, и основной миномёт через минуту выстрелил. Тридцать секунд полётного времени, разрыв – четыреста метров недолёт. Лево двадцать. 

Так как это была практически полупрямая наводка, я прокричал на огневую позицию команду, опережая командира батареи: – Беляев! Батарее, дальше 400, правее 0-20, две мины беглый огонь!

– Принято – В ответ прокричал комбат и расчёты засуетились, послышались команды командиров миномётов, в ответ им откликнулись номера расчётов: – Осколочно-фугасной…, взрыватель осколочный…., заряд второй….

Этот слитный "Хор" команд мне всегда нравился и для настоящего артиллериста звучал как Музыка, Песня, которая подчёркивала обученность, слитность боевой работы огневиков и всегда была визитной карточкой работы СОБа.

Пока готовился огневой налёт миномётчиков, мы наблюдали в бинокль за суматохой на МТФ. БМП всё сильнее разгоралось, было хорошо видно, как внутри её периодически рвались боеприпасы, вооружённые люди суетились в отдалении от машин. А с другой стороны фермы чеченцы угоняли в холмы лошадей и баранов. Вдоль низких строений заполошно метались куры и индюки. Рядом с нами экипаж безуспешно пытался завести танк, чтобы тоже открыть огонь, но у них ничего не получалось.

Наконец послышалась команда Беляева: – Батарея залпом, наводчики натянуть шнуры, – даже в такой момент Беляев хотел показать хороший, единый залп, но команда "Огонь" не прозвучала. Вместо неё послышалось: – Стой! Прекратить стрельбу. Товарищ полковник там наши.

Командир недоумённо оторвался от бинокля: – Не может быть, там наших… Просто не может быть. 423 полк ещё не успел подойти с той стороны!

К нам подбежал ст. л-нт Беляев: – Мне только что передали по радиостанции, там БМП девятой мотострелковой роты.

Командир с немым вопросом повернулся к командиру батальона и майор Пресняков лишь с недоумением развёл руками: – Я, товарищ полковник, никого туда не посылал.

Командир потоптался на месте, удручённо покрутив головой из стороны в сторону: – Ладно, Владимир Васильевич, не расстраивайся, ты не виноват. Борис Геннадьевич, вон тоже чуть миномётами не накрыл. Ты оставайся здесь, танкистов подбодри, поддержи, они тоже не виноваты, поблагодари их – Метко стреляли. А я поехал в девятую роту, разбираться и искать место под КНП полка.

В расположении роты, вместо командира роты, ст. л-та Пяткина, к командиру подскочил с докладом командир взвода, но Сергеев прервал его доклад: – Где командир роты?

Взводный отвернул взгляд в сторону и нехотя промолвил: – Там…, на ферме….

– Сволочи, вы что творите? Чего вас туда понесло?

– Пока туман решили съездить туда, воды привезти, может дров. Не думали, что туман так быстро рассеется, поэтому никого не предупредили, – командир взвода виновато опустил голову. Тут всё было ясно. Пяткин, убедившись, в результате суточных наблюдений за фермой, что боевиков кроме мирных пастухов, по крайней мере, днём там нет, решил под покровом тумана, не сказав ни кому, выскочить туда – понятно, вода и дрова нужное дело, но и мясца раздобыть, ну конечно и похватать каких-нибудь трофеев. А потом, этаким "фетром", так небрежно и командиру батальона мяска подкинуть – мол, мы тоже "лыком не шиты".

...

Поступила первая информация, 2 убитых, четверо ранено, один из них чеченский пастух. Командир хотел было дать команду медикам – Вперёд, но мы уже увидели, что к МТФ помчалась санитарная МТЛБ, быстро загрузила раненых и стремительно умчалась в медицинскую роту. Разведчики рассыпались по ферме и начали её обыскивать, после чего они стали расстреливать баранов, пару телят, ловить кур и индюков – и всё это шустро грузилось на технику.

Сергеев, глядя на всё это, грязно выругался, но больше ничего не стал говорить. Всё это, конечно, несколько коробило, ведь рядом в БМП догорал их товарищ, но с другой стороны, война – войной, а кушать вкусно хочется всегда.

...

Вокруг перевязочной, обнесённой маскировочной сетью, суетились медики, один раненый лежал на столе перевязочной. Другим занимался сам начальник медицинской службы. Солдат лежал на скамье, весь в крови и из рваной раны хлестала кровь, начмед – сам в крови солдата руками зажимал артерию и пытался остановить обильное кровотечение, но это у него плохо получалось. Третий, легко раненый солдат, уже перевязанный сидел недалеко за столом, пил крепкий чай и беззвучно плакал, вытирая слёзы руками. Командир полка успокоив его, начал расспрашивать как было дело. А через несколько минут, подняв клубы пыли, подошла ещё одна БМП с раненным чеченским пастухом – лет 65. Ранен в голову. Он лежал на носилках и всё повторял: – Как мне повезло…, как мне повезло….

Что ему повезло – непонятно? То ли что быстро попал к врачам, то ли что не убили сразу, а только ранили. Драные старые штаны и такой же драный старый свитер, но на  руке его сверкали шикарные и дорогие японские часы. Подошло ещё одно МТЛБ, с которого слез ещё один контуженный и сняли носилки с убитым. Он был полностью обгоревший, голова расколота, мозги смешались с кровью, рядом лежала оторванная нога. Контуженный был в шоке: стоял перед нами неподвижно, глаза смотрели в одну точку, не воспринимая суматоху врачей вокруг него. Я помахал у него перед глазами, чтобы привлечь его внимание – реакция нулевая. Кто-то сунул ему в руку зажжённую сигарету, которую он механически взял. И также, не реагируя на окружающих, глядя куда-то вдаль начал курить. Легко раненый солдат бросил кружку чая, подбежал к контуженному обнял его, но тот этого даже не заметил, после чего солдат осел без сил в пыль у ног контуженного и заплакал.

Замполит полка, приехавший с последней партией раненых, шмыгнул носом: – Второго убитого достать пока невозможно, БМП раскалённая, нужно ждать пока она остынет.

...

На ЦБУ, куда я пришёл после обеда, уже сидел командир полка со своими заместителями, а через десять минут в палатке появился командир девятой роты старший лейтенант Пяткин и командир взвода.

Командир роты, остановившись перед командиром, начал рассказывать, что он выдвинулся на ферму, чтобы набрать воды и дров. Всех предупредил, но с танком, который стрелял связи не было и он не знал, что это свои находятся на ферме. Ротный замолчал и опустил голову под тяжёлым взглядом полковника.

Командир тяжело навис над невысоким и плотным Пяткиным – стоял и молчал. Было видно, что он едва сдерживает себя. После минутного молчания, Сергеев процедил сквозь зубы: – Ты, старший лейтенант, убийца. Понимаешь, что своим неумным решением ты убил двух солдат, ещё четверых вывел из строя, одна единица техники уничтожена, вторая ещё неясно, что с ней. Ты это понимаешь?

Командир полка всё-таки не сдержался и в полсилы ударил ротного по лицу, после чего вернулся к столу и устало опустился на стул: – Что с тобой делать? Под суд ведь тебя надо отдавать.

Игорь Геннадьевич в свою очередь рассказал, что от солдата, который сгорел в БМП, ничего не осталось. Он сгорел полностью – только пепел. Наступило тягостное молчания, нет трупа – нет акта опознания. Второй труп тоже не опознать, головы практически нет, личный номер отсутствует: улетел с головой куда-то. Совсем не пострадало второе БМП, перевёрнутую машину поставили на гусеницы, она завелась и своим ходом ушла в роту.

– Ладно, Пяткин, иди в роту, Жди решения.

Посовещавшись с заместителями полковник Сергеев принимает решение – ротного оставить на роте. Начальству доложить следующее: – Командир 9-й роты, не согласовав ни с кем, силами своей роты произвёл разведывательный поиск, был обстрелян и понёс потери.

---

...

Утром, когда я пришёл на ЦБУ, там царила лёгкая суматоха: ночью мимо позиций третьего батальона прошла достаточно большая колонна боевиков. Пехота, введённая уверенными действиями, приняла их за ВВэшников и пропустила мимо своих позиций. 

Главное, что их можно было легко уничтожить. Колдунов рвёт и мечет – ищет, кто виноват в этом. Попытались наехать на меня, но я быстро отъехал, сказав, что за ночь, к моему дежурному офицеру с третьего батальона не поступило ни какой информации или цели. После часа такого бардака, наконец-то разобрались, что колонна, которая прошла мимо третьего батальона действительно была ВВэшная и шла на свои новые позиции, так что разборки на этом закончились.