Фраг­мен­ты из книги «Ба­ланс» [*]

 

Текст книги Карл-​Хайнц ПАКЕ «БА­ЛАНС. Эко­но­ми­че­ский ана­лиз про­ек­та «Немец­кое един­ство» в пе­ре­во­де с немец­ко­го Игоря Шма­то­ва для пуб­ли­ка­ции  в «Вест­ни­ке Ев­ро­пы» лю­без­но предо­став­лен фон­дом Фри­дри­ха На­у­ман­на.

 

Несмот­ря на то, что книга К.Х. Паке из­да­на в Гер­ма­нии в 2009 г., экономико-​политический ана­лиз про­цес­са объ­еди­не­ния Гер­ма­нии по-​прежнему пред­став­ля­ет для нас огром­ный ин­те­рес. Преж­де всего по­то­му, что го­раз­до более труд­ные про­цес­сы со­зда­ния ры­ноч­ной эко­но­ми­ки в Рос­сии, про­хо­див­шие в те же годы под ру­ко­вод­ством Е.Т. Гай­да­ра и его ко­ман­ды ре­фор­ма­то­ров, не со­про­вож­да­лись хоть сколько-​нибудь срав­ни­мой долей эко­но­ми­че­ской под­держ­ки извне и кон­сен­су­сом об­ще­ства внут­ри стра­ны. Рос­сий­ский чи­та­тель этой книги все­гда будет иметь перед мыс­лен­ным взо­ром наш соб­ствен­ный ис­то­ри­че­ский кон­текст.

В.Яро­шен­ко, Ре­дак­тор жур­на­ла «Вест­ник Ев­ро­пы»

 

Отбор фраг­мен­тов для пуб­ли­ка­ции сде­лан ре­дак­ци­ей жур­на­ла. Со­кра­ще­ния в тек­сте обо­зна­че­ны<…>

 

 

 

ВЕ­ЛИ­КОЕ ЗА­БЛУЖ­ДЕ­НИЕ

 

9 но­яб­ря 1989 года рух­ну­ла Бер­лин­ская стена — со­бы­тие, озна­ме­но­вав­шее на­ступ­ле­ние быст­ро­го конца раз­де­ла немец­кой нации. Он про­су­ще­ство­вал еще всего лишь несколь­ко ме­ся­цев: эко­но­ми­че­ски до учре­жде­ния эко­но­ми­че­ско­го и ва­лют­но­го союза 1 июля 1990 года, по­ли­ти­че­ски — до немец­ко­го объ­еди­не­ния 3 ок­тяб­ря того же года. Раз­дел про­дол­жал­ся че­ты­ре де­ся­ти­ле­тия, почти три из ко­то­рых — после воз­ве­де­ния Бер­лин­ской стены в 1961 году — в усло­ви­ях почти пол­ной изо­ля­ции эко­но­ми­ки ГДР от ори­ен­ти­ро­ван­ной на рынок За­пад­ной Гер­ма­нии.

Объ­еди­не­ние стра­ны вы­зва­ло к жизни го­ря­чие споры о том, ка­ко­ва же была про­из­во­ди­тель­ность во­сточ­но­гер­ман­ской эко­но­ми­ки по срав­не­нию с за­пад­но­гер­ман­ской. Наука предо­ста­ви­ла в этих целях свои под­го­тов­лен­ные самым доб­ро­со­вест­ным об­ра­зом оце­ноч­ные дан­ные, при­чем со­про­во­див их на­зи­да­тель­ны­ми ин­струк­ци­я­ми по ис­поль­зо­ва­нию. Эти по­след­ние, как обыч­но бы­ва­ет, были про­игно­ри­ро­ва­ны. В ре­зуль­та­те вско­ре по­все­мест­но в ка­че­стве по­ка­за­те­ля уров­ня эко­но­ми­че­ско­го раз­ви­тия стали ис­поль­зо­вать срав­ни­тель­ные дан­ные про­из­во­ди­тель­но­сти труда на Во­сто­ке и За­па­де стра­ны. Со­глас­но боль­шин­ству этих дан­ных со­от­но­ше­ние про­из­во­ди­тель­но­сти труда со­став­ля­ло от од­но­го к трем до од­но­го к двум. То есть это озна­ча­ло, что один во­сточ­но­гер­ман­ский ра­бо­чий про­из­во­дит в час при­мер­но одну треть эко­но­ми­че­ской сто­и­мо­сти, со­здан­ной его за­пад­но­гер­ман­ским кол­ле­гой. Или по­ло­ви­ну. При­мер­но так зву­чал ди­а­гноз в год объ­еди­не­ния. Это был наи­важ­ней­ший раз­рыв между Во­сто­ком и За­па­дом, ко­то­рый сле­до­ва­ло пре­одо­леть в первую оче­редь.

Пред­став­лен­ные цифры в то время ши­ро­ко об­суж­да­лись в по­ли­ти­че­ских и об­ще­ствен­ных кру­гах, од­на­ко, без их более ос­но­ва­тель­но­го ана­ли­за. Они ока­зы­ва­ли какое-​то уди­ви­тель­ное пси­хо­ло­ги­че­ское воз­дей­ствие, по­рож­дая, как часто бы­ва­ет, когда речь идет о про­стых для по­ни­ма­ния циф­рах, сво­е­го рода ил­лю­зию ско­рой ре­а­ли­зу­е­мо­сти по­став­лен­ных задач. Само слово «раз­рыв» сразу же ас­со­ци­и­ро­ва­лось с неким точно из­ме­ря­е­мым от­ста­ва­ни­ем Во­сто­ка от За­па­да, пре­одо­ле­ние ко­то­ро­го за­ви­се­ло толь­ко от того, на­сколь­ко ре­ши­тель­ны­ми будут при­ни­ма­е­мые в этих целях меры. Вот все, что толь­ко и нужно для «немец­ко­го един­ства». Го­во­ри­ли: да, от­ста­ва­ние ве­ли­ко и сто­я­щая за­да­ча, тем самым, весь­ма слож­на, ведь, как бы там ни было, пред­сто­ит утро­ить или удво­ить во­сточ­но­гер­ман­скую про­из­во­ди­тель­ность труда. Од­на­ко с по­мо­щью но­вей­шей тех­ни­ки, на ос­но­ве улуч­шен­ной про­фес­си­о­наль­ной под­го­тов­ки, доб­ро­со­вест­но­го труда и вы­со­кой мо­ти­ва­ции, ко­то­рая есть у всех, ее как-​нибудь удаст­ся ре­шить. Во вся­ком слу­чае, в те­че­ние несколь­ких лет.

Так ду­ма­ли люди. И это было ве­ли­кое за­блуж­де­ние, ко­то­рое стало при­чи­ной горь­ких ил­лю­зий. Во­прос о том, можно ли было их из­бе­жать, оста­ет­ся от­кры­тым. Ве­ро­ят­но, что нет. В наши дни по­ли­ти­ки и об­ще­ствен­ность жадно тре­бу­ют по­ка­зать им цифры. И если бы наука от­ка­за­лась это сде­лать, такие цифры они по­лу­чи­ли бы из дру­гих рук, что имело бы еще худ­шие по­след­ствия. Хотя в слу­чае с «немец­ким един­ством» эти по­след­ствия были и без того хуже неку­да: мил­ли­о­ны во­сточ­но­гер­ман­ских ра­бо­чих и слу­жа­щих спу­стя всего лишь несколь­ко лет после объ­еди­не­ния были вы­нуж­де­ны кон­ста­ти­ро­вать, что мир живет по со­вер­шен­но дру­гим за­ко­нам, чем это ка­за­лось в 1990 году. Ил­лю­зия быст­рой ре­а­ли­зу­е­мо­сти про­ек­та скоро раз­ве­я­лась, по­се­яв на­стро­е­ния безыс­ход­но­сти, ко­то­рые и се­го­дня чув­ству­ют­ся среди части на­се­ле­ния Во­сто­ка стра­ны. Вер­нем­ся, од­на­ко, к ис­ход­ной си­ту­а­ции<…> ка­ко­во же в дей­стви­тель­но­сти было от­ста­ва­ние про­из­во­ди­тель­но­сти эко­но­ми­ки Во­сто­ка от эко­но­ми­ки За­па­да в 1990 году? Чест­ный ответ зву­чит так: мы этого не знаем. Более того: мы даже не можем этого знать. По­че­му? По­то­му что че­ты­ре де­ся­ти­ле­тия су­ще­ство­ва­ния Гер­ма­нии как раз­де­лен­ной нации при­ве­ли к таким из­ме­не­ни­ям, ре­зуль­та­ты ко­то­рых нель­зя пред­ста­вить в виде из­ме­ря­е­мых ста­ти­сти­че­ских ве­ли­чин. Чтобы по­нять это по про­ше­ствии вре­ме­ни, сле­ду­ет взять в руки сво­е­го рода эко­но­ми­че­скую под­зор­ную трубу и по­на­блю­дать с по­мо­щью за­мед­лен­ной­по­кад­ро­вой ки­но­съем­ки за раз­ви­ти­ем За­пад­ной и Во­сточ­ной Гер­ма­нии за­дол­го до и после раз­де­ла стра­ны на две части. При этом сна­ча­ла нам при­дет­ся от­пра­вить­ся в до­ста­точ­но от­да­лен­ное про­шлое, во вто­рую по­ло­ви­ну 20-х годов про­шло­го сто­ле­тия, в так на­зы­ва­е­мые «зо­ло­тые два­дца­тые» Вей­мар­ской рес­пуб­ли­ки, когда у руля ее внеш­ней по­ли­ти­ки стоял Гу­став Штре­зе­ман. Это был тот по­след­ний от­ре­зок ис­то­рии рейха, когда его Запад, бу­ду­щая Фе­де­ра­тив­ная рес­пуб­ли­ка, и его Во­сток, под ко­то­рым мы здесь по­ни­ма­ем бу­ду­щую ГДР, еще су­ще­ство­ва­ли в си­сте­ме нор­маль­ных ры­ноч­ных эко­но­ми­че­ских от­но­ше­ний как две части од­но­го еди­но­го на­ци­о­наль­но­го эко­но­ми­че­ско­го про­стран­ства.

Что мы видим через нашу под­зор­ную трубу? Мы видим на За­па­де и на Во­сто­ке две части эко­но­ми­ки, ко­то­рые тес­ней­шим об­ра­зом свя­за­ны между собой. Это две части стра­ны, сход­ные по сво­е­му эко­но­ми­че­ско­му по­тен­ци­а­лу и по уров­ню жизни на­се­ле­ния. На тер­ри­то­рии обеих из них на­хо­дят­ся силь­но раз­ви­тые ин­ду­стри­аль­ные рай­о­ны, про­мыш­лен­ные цен­тры ко­то­рых успеш­но участ­ву­ют в меж­ду­на­род­ной кон­ку­рент­ной борь­бе, такие как, на­при­мер, Рейнско-​Рурский и Рейнско-​Майнский ре­ги­о­ны на За­па­де и саксонско-​среднегерманское эко­но­ми­че­ское про­стран­ство на Во­сто­ке. В обеих ча­стях име­ют­ся также сель­ско­хо­зяй­ствен­ные рай­о­ны с го­раз­до более скром­ны­ми эко­но­ми­че­ски­ми до­сти­же­ни­я­ми, в част­но­сти, Во­сточ­ная Фри­слан­дия, Ай­фель и южная Ба­ва­рия на За­па­де и Альт­марк, Мек­лен­бург и Ла­у­зиц на Во­сто­ке. В сред­нем Запад слег­ка опе­ре­жа­ет Во­сток, точ­нее ска­зать, Северо-​Запад, то есть, преж­де всего, это тер­ри­то­рия со­вре­мен­но­го Се­вер­но­го Рейн-​Вестфалия, по­сколь­ку эко­но­ми­ка зна­чи­тель­ной частиЮго-​Запада и Ба­ва­рии имеет пре­иму­ще­ствен­но аг­рар­ную на­прав­лен­ность. Од­на­ко в целом раз­ни­ца эко­но­ми­че­ских по­тен­ци­а­лов и в уровне жизни неве­ли­ка. Важно также то, что эта раз­ни­ца яв­ля­ет­ся ре­зуль­та­том ис­то­ри­че­ско­го раз­ви­тия эко­но­ми­че­ских струк­тур в усло­ви­ях ры­ноч­но­го хо­зяй­ства. Она имеет такой же ха­рак­тер, как и се­го­дняш­ние раз­ли­чия между Гер­ма­ни­ей и Ав­стри­ей. Или между Гес­се­ном и Рейнланд-​Пфальцем. Это со­вер­шен­но нор­маль­ная си­ту­а­ция, ко­то­рая не вы­зы­ва­ет ни­ка­ко­го бес­по­кой­ства. Она, если хо­ти­те, имеет «есте­ствен­ный» ха­рак­тер. <…> Ми­ро­вой эко­но­ми­че­ский кри­зис с его дра­ма­ти­че­ским об­ва­лом про­из­вод­ства, годы на­циз­ма с его ко­манд­ны­ми ме­то­да­ми управ­ле­ния эко­но­ми­кой и кур­сом на ми­ли­та­ри­за­цию, Вто­рая ми­ро­вая война с ее ко­лос­саль­ны­ми раз­ру­ше­ни­я­ми, все эти со­бы­тия хотя и ме­ня­ли немец­кую эко­но­ми­ку, од­на­ко в целом со­хра­ня­ли ис­то­ри­че­ски сло­жив­ши­е­ся раз­ли­чия между За­па­дом и Во­сто­ком стра­ны. К на­ча­лу раз­де­ла Гер­ма­нии на ис­хо­де 1940-х годов Запад и Во­сток все еще на­хо­дят­ся в сход­ном по­ло­же­нии. И там, и тут оно от­ча­ян­ное, преж­де всего, вслед­ствие по­сле­во­ен­ной раз­ру­хи и огром­ных че­ло­ве­че­ских по­терь. Затем, од­на­ко, их пути рас­хо­дят­ся, при­чем самым ра­ди­каль­ным об­ра­зом. Запад стра­ны воз­вра­ща­ет­ся в ка­пи­та­ли­сти­че­ский мир ры­ноч­ной эко­но­ми­ки, ка­ко­вой она была в по­след­ний раз в Гер­ма­нии в 1920-е годы. Его эко­но­ми­ка ори­ен­ти­ру­ет­ся на сиг­на­лы рынка, в первую оче­редь, на стан­дар­ты ка­че­ства и цены, су­ще­ству­ю­щие на на­ци­о­наль­ных, ев­ро­пей­ских и ми­ро­вых рын­ках. Так она раз­ви­ва­ет­ся с этапа вос­ста­нов­ле­ния в ран­ние 1950-е годы вплоть до вос­со­еди­не­ния в 1990 году, то есть в те­че­ние чуть боль­ше че­ты­рех де­ся­ти­ле­тий. В ис­то­ри­че­ском срав­не­нии этот вре­мен­ной ин­тер­вал во всем мире был пе­ри­о­дом осо­бен­но зна­чи­тель­ных пе­ре­мен за счет быст­ро­го эко­но­ми­че­ско­го роста, ко­то­рый со­про­вож­дал­ся стре­ми­тель­ным тех­ни­че­ским про­грес­сом и ши­ро­кой ли­бе­ра­ли­за­ци­ей и гло­ба­ли­за­ци­ей рын­ков. Столь глу­бо­кой струк­тур­ной пе­ре­строй­ки не было много де­ся­ти­ле­тий.

<…> Прак­ти­че­ски каж­дое пред­при­я­тие, под­го­ня­е­мое ры­ноч­ной кон­ку­рен­ци­ей и тех­ни­че­ским про­грес­сом, пы­та­ет­ся сде­лать свою про­дук­цию хотя бы немно­го лучше, чем у кон­ку­рен­тов. Так про­ис­хо­дит уско­ре­ние про­цес­са по­яв­ле­ния на свет тех­ни­че­ских ин­но­ва­ций и со­зда­ния «то­вар­ных марок», ко­то­рые от­кры­ва­ют новые рынки или, по край­ней мере, ры­ноч­ные ниши, од­но­вре­мен­но рас­ши­ряя ста­рые. Воз­ни­ка­ет ши­ро­чай­ший спектр то­ва­ров и услуг раз­лич­но­го ка­че­ства и раз­лич­ных по ценам. И как бы по­хо­дя, на пред­при­я­ти­ях и в ком­па­ни­ях од­но­вре­мен­но за­рож­да­ет­ся нечто со­вер­шен­но иного рода, а имен­но: новое зна­ние. Объ­е­мы этого но­во­го зна­ния огром­ны, его не пре­по­да­ют ни в одной школе или ин­сти­ту­те. Это зна­ние рынка в самом ши­ро­ком смыс­ле слова. Речь идет о тех­ни­че­ских, ло­ги­сти­че­ских, тор­го­вых и юри­ди­че­ских про­из­вод­ствен­ных сек­ре­тах, све­де­ни­ях о путях рас­про­стра­не­ния и ка­на­лах сбыта, то есть обо всем том, что поз­во­ля­ет каж­до­му пред­при­я­тию успеш­но удер­жи­вать свои ры­ноч­ные по­зи­ции от их за­хва­та кон­ку­рен­та­ми. Кон­ку­рен­ция при­хо­дит из самой За­пад­ной Гер­ма­нии или из (за­пад­но­го) за­ру­бе­жья, что в прин­ци­пе не имеет зна­че­ния. Ра­зу­ме­ет­ся, кон­ку­рен­ты также учат­ся друг у друга. В ры­ноч­ной эко­но­ми­ке толь­ко очень немно­гие спе­ци­аль­ные зна­ния воз­мож­но ута­ить на дол­гое время. <…>Таким был эко­но­ми­че­ский мир за­пад­ных нем­цев на про­тя­же­нии че­ты­рех де­ся­ти­ле­тий су­ще­ство­ва­ния раз­де­лен­ной Гер­ма­нии.

В те же годы в Во­сточ­ной Гер­ма­нии он вы­гля­дит со­вер­шен­но иначе. В нем гос­под­ству­ет пла­но­вое хо­зяй­ство. Цены уста­нав­ли­ва­ют­ся не на рынке, а в ходе бю­ро­кра­ти­че­ских про­це­дур — почти без учета спро­са и пред­ло­же­ния. Зна­чи­тель­ная часть эко­но­ми­ки при­над­ле­жит го­су­дар­ству, преж­де всего, про­мыш­лен­ные пред­при­я­тия. Кон­ку­рен­ция между пред­при­я­ти­я­ми прак­ти­че­ски от­сут­ству­ет. Внеш­няя тор­гов­ля в более или менее зна­чи­мых объ­е­мах под­дер­жи­ва­ет­ся толь­ко с во­сточ­но­ев­ро­пей­ски­ми пла­но­вы­ми эко­но­ми­ка­ми. Она стро­го ре­гла­мен­ти­ро­ва­на, и ее струк­ту­ра опре­де­ля­ет­ся по­ли­ти­че­ски­ми со­об­ра­же­ни­я­ми. О каких-​либо тен­ден­ци­ях к ли­бе­ра­ли­за­ции и гло­ба­ли­за­ции не может быть и речи.

Се­го­дня никто все­рьез не оспа­ри­ва­ет тот факт, что это со­ци­а­ли­сти­че­ское пла­но­вое хо­зяй­ство было аб­со­лют­но неэф­фек­тив­ным. Без кон­ку­рен­ции между част­ны­ми ком­па­ни­я­ми и без ры­ноч­но­го це­но­об­ра­зо­ва­ния оно не имело ори­ен­ти­ров для того, чтобы эко­но­ми­че­ски пра­виль­но ис­поль­зо­вать ка­пи­тал и ра­бо­чую силу. В эко­но­ми­ке од­но­вре­мен­но гос­под­ство­ва­ли де­фи­цит и рас­то­чи­тель­ство. Ненуж­ные то­ва­ры в ненуж­ных ко­ли­че­ствах про­из­во­ди­лись там, где их не сле­до­ва­ло про­из­во­дить. Это блуж­да­ние го­су­дар­ствен­ной бю­ро­кра­тии в ко­лос­саль­ном уда­ле­нии от пра­виль­но­го курса было горь­кой и же­сто­кой ре­аль­но­стью для граж­дан стра­ны на про­тя­же­нии целых 40 лет. В ре­тро­спек­ти­ве оно про­из­во­дит ско­рее впе­чат­ле­ние гро­тес­ка, яв­ля­ясь се­го­дня ис­точ­ни­ком анек­до­тов из про­шло­го, ко­то­рые люди в Во­сточ­ной Гер­ма­нии охот­но рас­ска­зы­ва­ют друг друга на лет­них по­си­дел­ках у до­маш­не­го гриля.

Пре­кра­тить эти блуж­да­ния в 1990 году не со­ста­ви­ло боль­шо­го труда. Для этого по­тре­бо­ва­лось толь­ко от­пу­стить цены и вве­сти ста­биль­ную, поль­зу­ю­щу­ю­ся до­ве­ри­ем ва­лю­ту. Что и слу­чи­лось 1 июля 1990 года с со­зда­ни­ем эко­но­ми­че­ско­го и ва­лют­но­го союза, по своим непо­сред­ствен­ным по­след­стви­ям очень по­хо­жим на эко­но­ми­че­скую и ва­лют­ную ре­фор­му в За­пад­ной Гер­ма­нии в июне 1948 года. В ре­зуль­та­те о де­фи­ци­те и рас­то­чи­тель­стве почти уже боль­ше не вспо­ми­на­ли. Тем самым был дан стар­то­вый сиг­нал к на­ча­лу так на­зы­ва­е­мой транс­фор­ма­ции во­сточ­но­гер­ман­ской эко­но­ми­ки. Что же долж­но было про­изой­ти даль­ше? Эко­но­ми­сты и по­ли­ти­ки в то время были едины если и не в де­та­лях, то в глав­ном. Было необ­хо­ди­мо со­здать все те эле­мен­ты, из ко­то­рых скла­ды­ва­ет­ся нор­маль­но ра­бо­та­ю­щая ры­ноч­ная эко­но­ми­ка в вы­со­ко­раз­ви­той про­мыш­лен­ной стране.

То есть, в первую оче­редь, это част­ная соб­ствен­ность на пред­при­я­тия и ком­па­нии, со­вре­мен­ная пра­во­вая си­сте­ма и на­деж­ное го­су­дар­ствен­ное управ­ле­ние, хо­ро­шо раз­ви­тая сеть на­зем­но­го, вод­но­го и воз­душ­но­го транс­пор­та, все­о­хва­ты­ва­ю­щая си­сте­ма те­ле­ком­му­ни­ка­ци­он­ных свя­зей, фи­нан­со­вые услу­ги, предо­став­ля­е­мые сбе­ре­га­тель­ны­ми кас­са­ми, бан­ка­ми и стра­хо­вы­ми об­ще­ства­ми в любом угол­ке стра­ны. И, на­ко­нец, по­все­мест­но ка­пи­таль­но от­ре­мон­ти­ро­ван­ные го­ро­да и об­щи­ны, в ко­то­рых долж­ны быть со­зда­ны ком­форт­ные усло­вия про­жи­ва­ния для на­се­ле­ния и вся необ­хо­ди­мая ин­фра­струк­ту­ра для раз­ви­тия про­из­вод­ства. По­ми­мо этого тре­бо­ва­лось осу­ще­ствить все те ме­ро­при­я­тия и учре­дить все те ин­сти­ту­ты, ко­то­рые при­зва­ны обес­пе­чить пе­ре­да­чу зна­ний и про­фес­си­о­наль­ных на­вы­ков, необ­хо­ди­мых для ре­ше­ния задач в рам­ках ры­ноч­ной эко­но­ми­ки, то есть школы, спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ные цен­тры про­фес­си­о­наль­ной под­го­тов­ки и уни­вер­си­те­ты.

По­ла­га­ли, что эти ос­но­вы ры­ноч­ной эко­но­ми­ки поз­во­лят лик­ви­ди­ро­вать от­ста­ва­ние Во­сто­ка от За­па­да стра­ны. Пред­став­ля­лось вполне ло­гич­ным, что вы­со­ко­ква­ли­фи­ци­ро­ван­ные люди во­сточ­ной Гер­ма­нии могли бы ра­бо­тать при­леж­но и мо­ти­ви­ро­ван­но и в част­ных ком­па­ни­ях, на сверх­со­вре­мен­ном обо­ру­до­ва­нии и со сверх­со­вре­мен­ны­ми сред­ства­ми те­ле­ком­му­ни­ка­ции. При этом про­из­ве­ден­ные то­ва­ры и услу­ги они могли бы, поль­зу­ясь са­мы­ми со­вре­мен­ны­ми ви­да­ми транс­пор­та, по­став­лять в любые стра­ны мира. Чем бы в этом слу­чае Во­сток от­ли­чал­ся от За­па­да? От­ста­ва­ние от За­па­да в уровне эко­но­ми­че­ско­го раз­ви­тия было бы быст­ро све­де­но до ми­ни­му­ма, до того неболь­шо­го есте­ствен­но­го от­ста­ва­ния, ко­то­рое су­ще­ство­ва­ло еще в кай­зе­ров­ское время и в пе­ри­од между обе­и­ми ми­ро­вы­ми вой­на­ми.

При­мер­но таким был ди­а­гноз. Из него ис­хо­дил то­гдаш­ний канц­лер Гель­мут Коль, когда го­во­рил о про­цве­та­ю­щих зем­лях — вы­ра­же­ние, ко­то­рое впо­след­ствии мно­го­крат­но ци­ти­ро­ва­ли. Не на­зы­вая точ­ных вре­мен­ных па­ра­мет­ров, он и мно­гие дру­гие ве­ри­ли, что воз­рож­де­ние Во­сто­ка зай­мет не более несколь­ких лет. По­че­му бы и нет? Ведь речь шла о все­объ­ем­лю­щей про­грам­ме мо­дер­ни­за­ции, ре­а­ли­зо­вать ко­то­рую было необ­хо­ди­мо и воз­мож­но одним мощ­ным рыв­ком. В том же духе трак­то­ва­ли сло­жив­шу­ю­ся си­ту­а­цию в своем боль­шин­стве и те, кто был на­стро­ен более скеп­ти­че­ски, чем канц­лер. Хотя они и по­ла­га­ли, что ре­ше­ние про­бле­мы по­тре­бу­ет более дли­тель­но­го вре­ме­ни и обой­дет­ся до­ро­же, чем утвер­ждал канц­лер «немец­ко­го един­ства» в по­ли­ти­че­ски мо­ти­ви­ро­ван­ной эй­фо­рии своих вы­ступ­ле­ний. Но и они рас­смат­ри­ва­ли воз­рож­де­ние Во­сто­ка, преж­де всего, как ком­плекс­ную мо­дер­ни­за­цию ма­шин­но­го обо­ру­до­ва­ния, людей и стра­ны в целом. И это было глу­бо­кое за­блуж­де­ние. Хотя и вполне по­нят­ное. Ведь в Гер­ма­нии два­дца­то­го сто­ле­тия уже были про­ве­де­ны две ва­лют­ные ре­фор­мы, при этом обе ока­за­лись успеш­ны­ми. Ав­то­ром пер­вой из них в 1923 году был рейхс­канц­лер Гу­став­Штре­зе­ман; вто­рая ре­фор­ма про­шла в 1948 году в ок­ку­пи­ро­ван­ной За­пад­ной Гер­ма­нии под ру­ко­вод­ством со­юз­ни­че­ских вла­стей и Лю­дви­га Эр­хар­да, бу­ду­ще­го фе­де­раль­но­го ми­ни­стра эко­но­ми­ки, ко­то­ро­му уда­лось про­ве­сти в жизнь про­грам­му все­сто­рон­ней ли­бе­ра­ли­за­ции цен. Эта вто­рая эко­но­ми­че­ская и ва­лют­ная ре­фор­ма 1948 года по­слу­жи­ла про­об­ра­зом ре­фор­мы 1990 года. При этом мно­гие недо­оце­ни­ва­ли ко­рен­ное раз­ли­чие между За­пад­ной Гер­ма­ни­ей 1948 года и Во­сточ­ной Гер­ма­ни­ей 1990 года.

В чем же со­сто­я­ло это раз­ли­чие? Преж­де всего, в том, что к 1948 году за пле­ча­ми за­пад­но­гер­ман­ской эко­но­ми­ки были уже 15 лет су­ще­ство­ва­ния в усло­ви­ях на­цист­ско­го гос­под­ства, как в мир­ное, так и в во­ен­ное время, в те­че­ние ко­то­рых про­во­ди­лась национал-​социалистическая по­ли­ти­ка ав­тар­кии и при­ну­ди­тель­ной ми­ли­та­ри­за­ции. При этом, од­на­ко, толь­ко в 1936 году был вве­ден кон­троль над це­на­ми, а ого­су­дар­ствле­ние средств про­из­вод­ства ни­ко­гда за весь этот пе­ри­од не но­си­ло сколь-​либо зна­чи­мо­го ха­рак­те­ра. То есть, как бы же­сток и ан­ти­гу­ма­нен не был то­та­ли­тар­ный на­цист­ский режим, он почти не нанес ущер­ба су­ще­ство­вав­шей си­сте­ме ка­пи­та­лиз­ма и ры­ноч­но­го хо­зяй­ства. К этому сле­ду­ет до­ба­вить, что и ущерб от изо­ля­ции от ми­ро­вой эко­но­ми­ки так же не был осо­бен­но велик, по­сколь­ку 15 лет с 1933 по 1948 год и в осталь­ных про­мыш­лен­но раз­ви­тых стра­нах мира никак нель­зя на­звать пе­ри­о­дом ли­бе­ра­ли­за­ции и быст­ро­го эко­но­ми­че­ско­го роста. От­го­ра­жи­ва­ние от ми­ро­во­го рынка, на­вя­зан­ное национал-​социализмом, не имело по­это­му столь тя­же­лых по­след­ствий по срав­не­нию со­все­объ­ем­лю­щей изо­ля­ци­ей в ре­зуль­та­те утвер­жде­ния си­сте­мы пла­но­вой эко­но­ми­ки со­ци­а­лиз­ма.

Ко­ро­че го­во­ря, несмот­ря на раз­ру­ше­ния во­ен­ных лет в 1948 году можно было от­но­си­тель­но про­сто вос­ста­но­вить пре­ем­ствен­ность за­пад­но­гер­ман­ской эко­но­ми­ки с ее пред­ше­ствен­ни­цей со всеми ее силь­ны­ми сто­ро­на­ми. В Во­сточ­ной Гер­ма­нии об­раз­ца 1990 года после 40 лет пла­но­во­го хо­зяй­ства си­ту­а­ция была со­вер­шен­но иной. На­ря­ду с от­ста­ва­ни­ем в во­про­сах мо­дер­ни­за­ции име­лась одна зна­чи­тель­но более прин­ци­пи­аль­ная про­бле­ма — от­сут­ствие про­дук­ции, ко­то­рая могла бы вы­дер­жать меж­ду­на­род­ную кон­ку­рен­цию. Воз­мож­но, имен­но это и было наи­бо­лее ро­ко­вое по­след­ствие изо­ля­ции от ми­ро­вых рын­ков. <…> Во­сточ­ная Гер­ма­ния, как и вся Цен­траль­ная и Во­сточ­ная Ев­ро­па, на­чи­ная с 1990 года, дей­стви­тель­но столк­ну­лась с ис­то­ри­че­ски со­вер­шен­но новой про­бле­мой. Со­ци­а­ли­сти­че­ское эко­но­ми­че­ское про­стран­ство со­сто­я­ло из более или менее про­мыш­лен­но раз­ви­тых стран, по край­ней мере, в его ча­стях, рас­по­ло­жен­ных ближе к за­пад­ной Ев­ро­пе, ли­де­ра­ми ко­то­рых были ГДР и то­гдаш­няя Че­хо­сло­ва­кия. Со­от­вет­ству­ю­щим был и уро­вень тех­ни­че­ских зна­ний. Он был вы­со­ким, поз­во­ляя в по­сле­во­ен­ное время эко­но­ми­ке раз­ви­вать­ся даже в усло­ви­ях изо­ля­ции. В рам­ках ди­рек­тив­но­го пла­но­во­го хо­зяй­ства это раз­ви­тие, хотя и было ка­та­стро­фи­че­ски неэф­фек­тив­ным, тем не менее, со­про­вож­да­лось на ос­но­ве новых зна­ний опре­де­лен­ным тех­ни­че­ским про­грес­сом, ак­тив­но под­дер­жи­ва­е­мым и управ­ля­е­мым го­су­дар­ством, ре­зуль­та­ты ко­то­ро­го ре­а­ли­зо­вы­ва­лись в новых про­дук­тах. И на Во­сто­ке стра­ны со­зда­ва­лись новые ав­то­мо­би­ли, новая хи­ми­че­ская про­дук­ция, новое про­из­вод­ствен­ное обо­ру­до­ва­ние, новые элек­тро­тех­ни­че­ские при­бо­ры, и даже ком­пью­те­ры и из­де­лия мик­ро­элек­тро­ни­ки. Все эти из­де­лия и здесь были раз­ны­ми по цене и ка­че­ству, хотя эти раз­ли­чия и не были столь за­мет­ны, как на За­па­де. То есть воз­ник уди­ви­тель­ный па­рал­лель­ный мир про­дук­тов.

За­пад­ный немец, ока­зав­шись в ГДР, мог уви­деть его нево­ору­жен­ным гла­зом, хотя бы срав­нив об­ста­нов­ку част­ных квар­тир. Она была в целом зна­чи­тель­но скром­нее, чем у граж­дан на За­па­де, тем не менее, в ос­нов­ном со­сто­я­ла из всех тех ти­пич­ных пред­ме­тов, ко­то­рые можно было в то время ожи­да­е­мо уви­деть в любой про­мыш­лен­но раз­ви­той стране: ав­то­ма­ши­на, те­ле­ви­зор, хо­ло­диль­ник и так далее.

Од­на­ко, чем доль­ше про­дол­жа­лась изо­ля­ция от ми­ро­во­го рынка, тем более уди­ви­тель­ные осо­бен­но­сти об­на­ру­жи­ва­лись при та­ко­го рода срав­не­ни­ях.

<…>Уже в 1980-е годы на Во­сто­ке и За­па­де су­ще­ство­ва­ли два пол­но­стью от­де­лен­ные друг от друга мира про­дук­тов — один, изо­ли­ро­ван­ный от от­кры­то­го ми­ро­во­го рынка, и дру­гой, как одна из его со­став­ных ча­стей. При этом между обо­и­ми ми­ра­ми отсутствовалисколь-​либо при­год­ные ры­ноч­ные кри­те­рии срав­ни­мо­сти про­из­во­ди­мых в них сто­и­мо­стей — слиш­ком силь­но к тому вре­ме­ни они уда­ли­лись друг от друга. Ис­то­рия не знает дру­го­го при­ме­ра столь оче­вид­ных раз­ли­чий между двумя боль­ши­ми со­сед­ни­ми эко­но­ми­че­ски­ми про­стран­ства­ми, между двумя, вне вся­ко­го со­мне­ния, «про­мыш­лен­ны­ми стра­на­ми», при­над­ле­жа­щи­ми к одной и той же западно-​европейскойцивилизации, то­ва­ры и услу­ги ко­то­рых слу­жи­ли одним и тем же целям. При­чем толь­ко по­то­му, что на про­тя­же­нии чуть более че­ты­рех де­ся­ти­ле­тий они су­ще­ство­ва­ли обособ­лен­но друг от друга.

Вот в чем при­чи­на того, по­че­му на во­прос о срав­ни­мо­сти эко­но­ми­че­ских по­тен­ци­а­лов Во­сто­ка и За­па­да в 1990 году было столь слож­но дать опре­де­лен­ный ответ. При этом оцен­ка этого со­от­но­ше­ния как один к трем (или один к двум), ко­то­рая пред­ла­га­лась на­у­кой, пол­но­стью вво­ди­ла в за­блуж­де­ния. По­сколь­ку тот, кто рас­суж­да­ет об эко­но­ми­че­ском по­тен­ци­а­ле и о про­из­во­ди­тель­но­сти, обя­зан знать, что пред­став­ля­ют собой про­из­ве­ден­ные то­ва­ры и услу­ги по сто­и­мо­сти, ори­ен­ти­ру­ясь при этом на сво­бод­ный рынок, а слу­чае со­мне­ния, на ми­ро­вой рынок.

По этой при­чине нель­зя ра­зум­но объ­яс­нить, по­че­му про­из­во­ди­тель­ность труда ра­бо­че­го на за­во­де в Цвик­кау, где со­би­ра­ют ав­то­мо­биль «Тра­бант», со­став­ля­ет одну треть (или по­ло­ви­ну) от про­из­во­ди­тель­но­сти труда его кол­ле­ги на за­во­де Фолькс­ва­ген вВольф­с­бур­ге. По­сколь­ку для та­ко­го срав­не­ния нет ни­ка­ких общих кри­те­ри­ев, в част­но­сти, та­ко­го, как цена на «Тра­бант» на ми­ро­вом рынке. Это же от­но­сит­ся и к срав­ни­мо­сти про­из­во­ди­тель­но­сти труда ра­бо­че­го на за­во­де ис­кус­ствен­ных пласт­масс и син­те­ти­че­ско­го ка­у­чу­ка в Шко­пау с про­из­во­ди­тель­но­стью труда его кол­ле­ги на за­во­де БАСФ в Лю­двиг­сха­фене. В ГДР, да и в дру­гих со­ци­а­ли­сти­че­ских стра­нах Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пы на­ка­нуне пе­ре­хо­да к ры­ноч­ной эко­но­ми­ке в 1990 году, почти не было от­рас­лей про­мыш­лен­но­сти, ко­то­рые со­став­ля­ли бы ис­клю­че­ние из этого пра­ви­ла.

То есть во­прос о со­от­но­ше­нии эко­но­ми­че­ской про­из­во­ди­тель­но­сти Во­сто­ка и За­па­да стра­ны в 1990 году не имел от­ве­та. Соб­ствен­но го­во­ря, такой ответ и не тре­бо­вал­ся. По­сколь­ку су­ще­ство­ва­ло прак­ти­че­ски общее мне­ние о том, что во­сточ­но­гер­ман­ский ас­сор­ти­мент про­мыш­лен­ных из­де­лий в рам­ках новой си­сте­мы ры­ноч­ных от­но­ше­ний и без того под­ле­жал ра­ди­каль­но­му пе­ре­смот­ру. По­это­му было не столь важно, ка­ко­ва была ре­аль­ная «ры­ноч­ная сто­и­мость» этих про­дук­тов в тот мо­мент вре­ме­ни. Все пред­по­ла­га­ли, что она чрез­вы­чай­но мала для того, чтобы обес­пе­чи­вать необ­хо­ди­мую се­бе­сто­и­мость про­из­вод­ства. В этих усло­ви­ях во­прос об ис­чис­ле­нии от­ста­ва­ния про­из­во­ди­тель­но­сти труда ра­бо­чей силы на Во­сто­ке от За­па­да носил ско­рее чисто ака­де­ми­че­ский ха­рак­тер. Речь шла о том, чтобы дать от­ве­ты на сле­ду­ю­щие прак­ти­че­ские во­про­сы: каким об­ра­зом сле­ду­ет на­чать ра­ди­каль­ное об­нов­ле­ние про­из­вод­ствен­но­го ас­сор­ти­мен­та? Как обес­пе­чить успеш­ное вы­пол­не­ние этой за­да­чи? Сколь­ко вре­ме­ни на это по­тре­бу­ет­ся? Кто может ре­шить эту про­бле­му? Какие меры по­ли­ти­че­ской под­держ­ки сле­ду­ет в этой связи пред­при­нять?

Эти пра­виль­ные во­про­сы, если бы они были по­став­ле­ны свое­вре­мен­но, могли бы на­гляд­но по­ка­зать: ис­ход­ное по­ло­же­ние экс­тре­маль­но слож­ное, почти от­ча­ян­ное. По­че­му? По­то­му что дело идет о раз­ра­бот­ке и из­го­тов­ле­нии на во­сточ­но­гер­ман­ских пред­при­я­ти­ях новых про­дук­тов, ко­то­рые могли бы поль­зо­вать­ся дли­тель­ным и ста­биль­ным или даже рас­ту­щим спро­сом на немец­ком, ев­ро­пей­ском и ми­ро­вом рын­ках. И ре­шать эту за­да­чу нужно было в мире, эко­но­ми­че­ское един­ство ко­то­ро­го за че­ты­ре де­ся­ти­ле­тия под воз­дей­стви­ем ли­бе­ра­ли­за­ции и гло­ба­ли­за­ции резко воз­рос­ло, од­на­ко без уча­стия в этих про­цес­сах Во­сточ­ной Гер­ма­нии.<…>В этом мире пред­при­я­ти­ям в Во­сточ­ной Гер­ма­нии пред­сто­я­ло отыс­кать свое место под солн­цем — при­чем в усло­ви­ях уже давно иду­ще­го про­цес­са гло­ба­ли­за­ции, когда луч­шие места на рынке уже рас­пре­де­ле­ны, а новые места пока еще не про­смат­ри­ва­ют­ся. По­ис­ти­не гер­ку­ле­со­ва за­да­ча.

К со­жа­ле­нию, все эти во­про­сы тогда были по­став­ле­ны не со­всем так, как мы их толь­ко что сфор­му­ли­ро­ва­ли. По­это­му в об­ще­ствен­ной дис­кус­сии воз­рож­де­ние Во­сто­ка стра­ны отож­деств­ля­лось с все­объ­ем­лю­щей мо­дер­ни­за­ци­ей тех­но­ло­ги­че­ско­го обо­ру­до­ва­ния, че­ло­ве­че­ско­го по­тен­ци­а­ла и всей во­сточ­ной части стра­ны.

Необ­хо­ди­мость ис­кать идеи новых про­дук­тов и зна­ния для их про­дви­же­ния на ми­ро­вом рынке в по­ли­ти­че­ских де­ба­тах оста­ва­лась на зад­нем плане. И это при том, что в ряде про­мыш­лен­ных от­рас­лей эту про­бле­ма уже боль­ше нель­зя было не за­ме­чать.

 На­при­мер, в ав­то­мо­би­ле­стро­и­тель­ной про­мыш­лен­но­сти. Все знали, что на за­во­дах ГДР, про­из­во­дя­щих ав­то­ма­ши­ны марки «Варт­бург» в Ай­зе­на­хе и «Тра­бант» в Цви­кау, есть хо­ро­шо под­го­тов­лен­ные кадры спе­ци­а­ли­стов. За счет по­вы­ше­ния их ква­ли­фи­ка­ции и пе­ре­под­го­тов­ки они могли бы быст­ро при­об­ре­сти недо­ста­ю­щие им но­вей­шие тех­ни­че­ские зна­ния. Также там можно было бы уста­но­вить новое тех­но­ло­ги­че­ское обо­ру­до­ва­ние и по­стро­ить новые про­из­вод­ствен­ные цеха. При этом от­кры­тым все еще оста­вал­ся глав­ный во­прос: что сле­ду­ет там про­из­во­дить? Мо­дер­ни­зи­ро­ван­ные вер­сии ста­рых мо­де­лей, раз­ра­бот­ка ко­то­рых, по всей ве­ро­ят­но­сти, по­тре­бо­ва­ла бы мно­гие годы? Новый «Варт­бург» или новый «Тра­бант»? Су­ще­ство­вал ли во­об­ще сколь-​либо се­рьез­ный спрос на них на ми­ро­вой рынке, уже до­ста­точ­но на­сы­щен­ном раз­но­об­раз­ны­ми мо­де­ля­ми? И кто дол­жен был про­ве­сти и про­фи­нан­си­ро­вать рис­ко­ван­ные ис­сле­до­ва­ния и раз­ра­бот­ки в связи с со­зда­ни­ем таких новых мо­де­лей? Или, воз­мож­но, было бы лучше оста­вить ста­рые стан­дар­ты на бу­ду­щее для про­из­вод­ства со­вер­шен­но дру­гих мо­де­лей и сде­лать став­ку на ин­ве­сти­ции на Во­сто­ке за­пад­но­гер­ман­ских и за­ру­беж­ных ав­то­мо­биль­ных кон­цер­нов? Мы знаем: в кон­крет­ных слу­ча­ях был вы­бран имен­но этот путь. Опель и Фолькс­ва­ген со­зда­ли в Ай­зе­на­хе и Цви­кау новые со­вре­мен­ные про­из­вод­ствен­ные мощ­но­сти для своих уже су­ще­ству­ю­щих мо­дель­ных рядов. Это были в выс­шей сте­пе­ни впе­чат­ля­ю­щие по своим объ­е­мам ин­ве­сти­ции при уча­стии го­су­дар­ства, ко­то­рые спас­ли важ­ные ав­то­мо­би­ле­стро­и­тель­ные про­из­вод­ства и часть ра­бо­чих мест, хотя и с огром­ны­ми из­держ­ка­ми для на­ло­го­пла­тель­щи­ков. В об­ще­ствен­ных кру­гах такие меры спра­вед­ли­во по­лу­чи­ли вы­со­кую оцен­ку как очень успеш­ные.

При этом, од­на­ко, об­ра­ща­ет на себя вни­ма­ние, что почти никто не го­во­рил об аль­тер­на­ти­вах. Спе­ци­а­ли­сты, оче­вид­но, с са­мо­го на­ча­ла, при­дер­жи­ва­лись мне­ния, что про­дол­же­ние про­из­вод­ства ста­рых мо­де­лей из ГДР в мо­дер­ни­зи­ро­ван­ной вер­сии не за­слу­жи­ва­ет об­суж­де­ния. Од­на­ко, имен­но этот при­мер на­гляд­но по­ка­зы­ва­ет, на­сколь­ко труд­но было найти место под солн­цем ми­ро­во­го рынка для соб­ствен­ных во­сточ­но­гер­ман­ских  из­де­лий.

Уди­ви­тель­но, что нем­цам на Во­сто­ке и на За­па­де по­на­до­би­лись годы, чтобы осо­знать этот факт. Почему-​то все ве­ри­ли в немец­кий осо­бый путь.

Ве­ри­ли в то, что с по­мо­щью за­пад­но­го мира Во­сток стра­ны как-​нибудь за­во­ю­ет свое место в ми­ро­вой эко­но­ми­ке, при­чем минуя дли­тель­ные пе­ри­о­ды раз­ви­тия. При этом пер­вые при­ме­ры круп­ных ин­ве­сти­ций Опеля и Фолькс­ва­ге­на, ка­за­лось, толь­ко под­твер­жда­ют это мне­ние, хотя они, ско­рее, сви­де­тель­ство­ва­ли об об­рат­ном. Ведь в этих слу­ча­ях речь шла о ра­зо­вом им­пор­те ры­ноч­ных зна­ний, ко­то­рые на За­па­де на­кап­ли­ва­лись в те­че­ние де­ся­ти­ле­тий. Пол­но­стью от­кры­тым оста­вал­ся во­прос о том, на­сколь­ко этот им­порт был воз­мо­жен при­ме­ни­тель­но ко всей во­сточ­ной части Гер­ма­нии. А там, где он был невоз­мо­жен, пер­спек­ти­вы на пер­вых парах были не ра­дуж­ны­ми.

Вера в осо­бый немец­кий путь была также одной из при­чин недо­ста­точ­но­го вни­ма­ния, ко­то­рое немец­кая по­ли­ти­ка 1990-х годов уде­ля­ла эко­но­ми­че­ско­му раз­ви­тию в Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пе. Рас­про­стра­нен­ным было убеж­де­ние в том, что в Гер­ма­нии все пой­дет со­вер­шен­но по-​другому, то есть бла­го­да­ря неве­ро­ят­но быст­рым тем­пам мо­дер­ни­за­ции более ре­ши­тель­но и энер­гич­но. При этом иг­но­ри­ро­ва­лась боль­шая схо­жесть наших глав­ных вы­зо­вов с вы­зо­ва­ми в со­сед­них стра­нах Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пы. Ведь и там, (как, на­при­мер, в со­сед­ней Чехии, про­мыш­лен­но­го ре­ги­о­на с бо­га­ты­ми тра­ди­ци­я­ми) речь шла о по­ис­ках своей бу­ду­щей ниши в ми­ро­вой гло­баль­ной эко­но­ми­ке на ос­но­ве новых тех­но­ло­гий и про­дук­тов. И там речь шла о месте под солн­цем после че­ты­рех де­ся­ти­ле­тий изо­ля­ции.

<…> Кто же несет от­вет­ствен­ность за сло­жив­ше­е­ся ис­ход­ное по­ло­же­ние. Эта была огром­ная от­вет­ствен­ность, и не спра­ви­лись с ней, преж­де всего и глав­ным об­ра­зом, си­сте­ма пла­но­во­го хо­зяй­ства и ее ру­ко­во­ди­те­ли, то есть со­ци­а­ли­сти­че­ский ме­недж­мент в ши­ро­ком по­ли­ти­че­ском и эко­но­ми­че­ском зна­че­нии этого слова. Имен­но этот ме­недж­мент пре­пят­ство­вал до­ве­рив­шим­ся ему людям ис­поль­зо­вать свои та­лан­ты и спо­соб­но­сти, свои зна­ние и ква­ли­фи­ка­цию для того, чтобы раз­ра­ба­ты­вать и про­из­во­дить про­мыш­лен­ные про­дук­ты, ко­то­рые на от­кры­том ми­ро­вой рынке они могли бы про­да­вать по ценам, срав­ни­мым с це­на­ми на за­пад­ные из­де­лия <…>

С эко­но­ми­че­ской точки зре­ния сто­и­мость всей но­мен­кла­ту­ры про­дук­ции в ГДР но­си­ла ис­кус­ствен­ный ха­рак­тер и могла су­ще­ство­вать толь­ко под ва­ку­ум­ным кол­па­ком со­ци­а­ли­сти­че­ско­го раз­де­ле­ния труда. В тот самый мо­мент, когда этот кол­пак был снят, вы­явил­ся ис­тин­ный мас­штаб обес­це­ни­ва­ния про­из­во­ди­мых из­де­лий.

Уди­ви­тель­но то, что cо всей пря­мо­той об этой от­вет­ствен­но­сти со­ци­а­ли­сти­че­ско­го ме­недж­мен­та за по­след­ние два де­ся­ти­ле­тия го­во­ри­лось чрез­вы­чай­но редко. Даже в ходе вос­со­еди­не­ния в 1989-1990 годах. Ведь было со­вер­шен­но неслож­но про­сто по­ста­вить во­прос о том, ка­ко­ва цена всех тех из­де­лий, со­став­ля­ю­щих со­ци­а­ли­сти­че­ский мир про­дук­тов, на сво­бод­ном ми­ро­вом рынке, а затем на этой ос­но­ве рас­счи­тать еди­ни­цу сто­и­мо­сти, про­из­во­ди­мый ра­бо­чим и слу­жа­щим за одни час сво­е­го ра­бо­че­го вре­ме­ни на со­от­вет­ству­ю­щем пред­при­я­тии. Ре­зуль­та­ты были бы самые удру­ча­ю­щие. Но они сразу же поз­во­ли­ли бы уви­деть суть эко­но­ми­че­ской про­бле­мы.

При су­ще­ство­вав­шей но­мен­кла­ту­ре про­дук­ции и рас­по­ла­га­е­мом ка­пи­та­ле для ее про­из­вод­ства раз­мер за­ра­бот­ной платы мог быть толь­ко таким, каким он и был ре­аль­но в Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пе (но не в Во­сточ­ной Гер­ма­нии) на про­тя­же­нии мно­гих лет, со­став­ляя, воз­мож­но, одну де­ся­тую от за­ра­бот­ной платы на За­па­де, в луч­шем слу­чае — одну чет­вер­тую. Вот ос­нов­ная при­чи­на эко­но­ми­че­ской бес­хо­зяй­ствен­но­сти, от­вет­ствен­ность за ко­то­рую дол­жен нести ре­аль­но су­ще­ство­вав­ший со­ци­а­лизм.

В 1989-1990 годы об от­вет­ствен­но­сти за неудо­вле­тво­ри­тель­ное со­сто­я­ние эко­но­ми­ки, на самом деле, го­во­ри­лось не мало. Од­на­ко, как ни стран­но, в по­ли­ти­че­ских дис­кус­си­ях на пер­вом плане ока­за­лись, глав­ным об­ра­зом, во­про­сы непла­те­же­спо­соб­но­сти го­су­дар­ства и эко­но­ми­ки, а не со­сто­я­ния но­мен­кла­ту­ры про­дук­ции с точки зре­ния ми­ро­во­го рынка. В па­мя­ти до сих пор живы вос­по­ми­на­ния о том, с каким за­ме­ша­тель­ством де­пу­та­ты На­род­ной па­ла­ты ГДР вос­при­ня­ли за­яв­ле­ние о прак­ти­че­ском банк­рот­стве их го­су­дар­ства. По­тря­се­ние было столь ве­ли­ко, что у неко­то­рых из них на глаза на­вер­ну­лись слезы. Все они ви­ни­ли в этом со­ци­а­ли­сти­че­ский режим. С воз­му­ще­ни­ем вос­при­ня­ла это со­об­ще­ние об­ще­ствен­ность на За­па­де и на Во­сто­ке. И для этого у нее были все ос­но­ва­ния.

Тем не менее, от­вет­ствен­ность за банк­рот­ство го­су­дар­ства несо­из­ме­ри­ма со зна­чи­тель­но боль­шей виной, ко­то­рую можно сфор­му­ли­ро­вать так. Это со­ци­а­ли­сти­че­ское го­су­дар­ство вы­нуж­да­ло людей про­из­во­дить то­ва­ры, ко­то­рые на ми­ро­вом рынке никто не хотел по­ку­пать — кроме как по ценам, ко­то­рые не поз­во­ля­ли обес­пе­чить уро­вень жизни, до­стой­ный граж­дан про­мыш­лен­но раз­ви­той стра­ны. Ра­зу­ме­ет­ся, в ко­неч­ном счете, и го­су­дар­ствен­ное банк­рот­ство яви­лось кос­вен­ным след­стви­ем эко­но­ми­че­ской сла­бо­сти, а эта сла­бость, в свою оче­редь, была след­стви­ем того, что про­из­во­ди­мые то­ва­ры на рынке поль­зо­ва­лись очень огра­ни­чен­ным спро­сом. Од­на­ко почти никто не осо­зна­вал этих вза­и­мо­свя­зей.

В ре­зуль­та­те очень быст­ро воз­ник­ли и по­лу­чи­ли ши­ро­кое рас­про­стра­не­ние мифы и тео­рии за­го­во­ров, ко­то­рые да­ва­ли свой ответ на во­прос о ви­нов­ных в раз­ра­зив­шем­ся кри­зи­се эко­но­ми­ки.

 

 

ПРИ­ТЯ­ГА­ТЕЛЬ­НАЯ СИЛА ЗА­ПА­ДА

 

Па­де­ние Бер­лин­ской стены 9 но­яб­ря 1989 года яви­лось ве­ли­ко­леп­ной по­бе­дой сво­бо­ды. Она имела да­ле­ко иду­щие по­след­ствия — и по­ли­ти­че­ские и гу­ма­ни­тар­ные, но, преж­де всего, эко­но­ми­че­ские. Вне­зап­но для во­сточ­ных нем­цев от­кры­лась воз­мож­ность не толь­ко сво­бод­но по­се­щать за­пад­ную часть стра­ны, но и ра­бо­тать там и по­лу­чать за это день­ги. Почти все граж­дане ГДР стали немец­ки­ми граж­да­на­ми в со­от­вет­ствие с фе­де­раль­ным немец­ким Ос­нов­ным за­ко­ном и об­ре­ли, тем самым, такое ос­нов­ное право, как право на сво­бо­ду пе­ре­дви­же­ния по тер­ри­то­рии Гер­ма­нии. С са­мо­го на­ча­ла су­ще­ство­ва­ла еди­ная точка зре­ния, что это ос­нов­ное право не может быть огра­ни­че­но. Со­зда­ние новой стены — в любой форме в целях огра­ни­че­ния права на сво­бо­ду пе­ре­дви­же­ния — было непри­ем­ле­мо с по­ли­ти­че­ской и гу­ма­ни­тар­ной точек зре­ния. И это было спра­вед­ли­во.

Имен­но здесь мы на­хо­дим ту глу­бин­ную при­чи­ну, по ко­то­рой воз­рож­де­ние Во­сто­ка стра­ны неиз­беж­но долж­но было пойти иным путем, чем эко­но­ми­че­ское раз­ви­тие в Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пе. Оче­вид­но, что между Во­сточ­ной и За­пад­ной Гер­ма­ни­ей не су­ще­ство­ва­ло и не су­ще­ству­ет есте­ствен­ных труд­но­пре­одо­ли­мых пре­пят­ствий, ко­то­рые ме­ша­ли бы людям сво­бод­но пе­ре­ме­щать­ся из одной части стра­ны в дру­гую. Язы­ко­вые ба­рье­ры от­сут­ству­ют: все го­во­рят по-​немецки, хотя и на раз­лич­ных диа­лек­тах. Гео­гра­фи­че­ские рас­сто­я­ние неве­ли­ки: на тер­ри­то­рии быв­шей ГДР немно­го мест, ко­то­рые был бы уда­ле­ны от За­пад­ной Гер­ма­нии или от то­гдаш­не­го За­пад­но­го Бер­ли­на более чем на 200 ки­ло­мет­ров. <…>Почти каж­дый во­сточ­ный немец, если это поз­во­ля­ли ему лич­ные об­сто­я­тель­ства, те­перь срав­ни­вал свои пер­спек­ти­вы на рынке труда на За­па­де и на Во­сто­ке, преж­де всего, имея в виду шансы на по­лу­че­ние по­сто­ян­ной ра­бо­ты, а также воз­мож­но­сти хо­ро­ше­го за­ра­бот­ка. Эта си­ту­а­ция имеет столь много ас­пек­тов, что ее даже труд­но опи­сать кон­крет­но.

Пред­ста­вим себе, на­при­мер, мо­ло­до­го че­ло­ве­ка, ро­див­ше­го­ся в про­ме­жут­ке между 1950 и 1970 го­да­ми в Дрез­дене, Эр­фур­те или Маг­де­бур­ге, там вы­рос­ше­го, по­лу­чив­ше­го про­фес­сию и про­ра­бо­тав­ше­го там же до 1990 года. Этот мо­ло­дой че­ло­век стро­ит планы на бу­ду­щее. За про­шед­шие годы он кое-​чему на­учил­ся, и он охот­но остал­ся бы в род­ном го­ро­де и про­дол­жил там свою тру­до­вую де­я­тель­ность, тем более, что в этом го­ро­де у него жена или воз­люб­лен­ная, ко­то­рая, за­ме­тим, также ду­ма­ет о своей даль­ней­шей судь­бе. Чтобы остать­ся в род­ном го­ро­де он даже готов со­гла­сить­ся на более низ­ко­опла­чи­ва­е­мую ра­бо­ту, чем на За­па­де стра­ны, а на ко­рот­кое время даже на очень низ­ко­опла­чи­ва­е­мую. В сред­не­сроч­ной и дол­го­сроч­ной пер­спек­ти­ве эта раз­ни­ца, од­на­ко, долж­на быть не слиш­ком боль­шой, иначе он про­сто со­бе­рет свои вещи и уедет из го­ро­да.

Что же кон­крет­но под­ра­зу­ме­ва­ет­ся под вы­ра­же­ни­ем «долж­на быть не слиш­ком боль­шой»? Ка­ко­ва может быть мак­си­маль­но при­ем­ле­мая раз­ни­ца между уров­ня­ми за­ра­бот­ной платы на Во­сто­ке и на За­па­де, при ко­то­рой наш мо­ло­дой че­ло­век оста­нет­ся дома и не уедет на Запад стра­ны? Этого мы не знаем, и спе­ку­ли­ро­вать на эту тему можно до бес­ко­неч­но­сти. По­сколь­ку каж­дый ра­бот­ник, ра­зу­ме­ет­ся, имеет соб­ствен­ное пред­став­ле­ние о том, когда и при каких кон­крет­ных усло­ви­ях для него будет смысл упа­ко­вать че­мо­дан и пе­ре­ехать на Запад.

Тем не менее, опыт по­ка­зы­ва­ет, что едва ли воз­мож­но будет удер­жать на­ше­го мо­ло­до­го че­ло­ве­ка (его по­дру­гу) от та­ко­го ре­ше­ния, если он в те­че­ние дли­тель­но­го вре­ме­ни будет по­лу­чать на Во­сто­ке за­ра­бот­ную плату, со­став­ля­ю­щую одну де­ся­тую или одну пятую или даже одну треть от зар­пла­ты на За­па­де. Но со­хра­не­ние имен­но та­ко­го раз­ры­ва в уров­нях за­ра­бот­ной платы между За­па­дом и Во­сто­ком, при­чем в те­че­ние дли­тель­но­го вре­ме­ни, было бы за­про­грам­ми­ро­ва­но, если бы Во­сточ­ная Гер­ма­ния пошла по пути Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пы. Там до сих пор раз­мер за­ра­бот­ной платы, по­лу­ча­е­мой за срав­ни­мую ра­бо­ту, почти нигде не пре­вы­ша­ет одной трети немец­ко­го уров­ня. И это \спу­стя два де­ся­ти­ле­тия после па­де­ния же­лез­но­го за­на­ве­са!

Не вы­зы­ва­ет со­мне­ния, что такая за­ра­бот­ная плата быст­ро при­ве­ла бы к мас­со­во­му от­то­ку на­се­ле­ния из Во­сточ­ной Гер­ма­нии. Такая пер­спек­ти­ва по­бу­ди­ла бы почти всю ква­ли­фи­ци­ро­ван­ную ра­бо­чую силу пе­ре­ехать из во­сточ­ной части стра­ны в за­пад­ную, при том, что бла­го­да­ря сво­бо­де пе­ре­дви­же­ния вли­я­ние фак­то­ров, сдер­жи­ва­ю­щих мо­биль­ность на­се­ле­ния, было све­де­но до ми­ни­му­ма. Имен­но по этой при­чине с са­мо­го на­ча­ла было ясно, что со­хра­нить су­ще­ству­ю­щие и со­здать новые ра­бо­чие места в Во­сточ­ной Гер­ма­нии будет в прин­ци­пе воз­мож­но толь­ко в том слу­чае, если там и на более или менее дли­тель­ную пер­спек­ти­ву удаст­ся обес­пе­чить опре­де­лен­ный ми­ни­маль­ный уро­вень за­ра­бот­ной платы. При­чем со­вер­шен­но неза­ви­си­мо от того, будут или не будут на­ста­и­вать на этом пред­ста­ви­те­ли тру­до­вых кол­лек­ти­вов и проф­со­ю­зы.

Каким дол­жен быть этот ми­ни­маль­ный уро­вень за­ра­бот­ной платы, ра­зу­ме­ет­ся, никто из­на­чаль­но не знал. Об­ра­ща­ет на себя вни­ма­ние, что и до на­сто­я­ще­го вре­ме­ни в эко­но­ми­ке между За­па­дом и Во­сто­ком стра­ны про­дол­жа­ет со­хра­нять­ся зна­чи­тель­ная раз­ни­ца в уров­нях за­ра­бот­ной платы. За срав­ни­мую ра­бо­ту и се­го­дня на Во­сто­ке пла­тят не более 70 про­цен­тов от того, что при­ня­то пла­тить на За­па­де. Таким об­ра­зом, раз­рыв в уров­нях за­ра­бот­ной платы между За­па­дом и Во­сто­ком зна­чи­тель­но боль­ше, чем между дру­ги­ми ре­ги­о­на­ми внут­ри Гер­ма­нии (на­при­мер, между Се­ве­ром и Югом), но он зна­чи­тель­но мень­ше, чем между Гер­ма­ни­ей (не имеет зна­че­ния, идет ли речь о За­па­де или Во­сто­ке стра­ны!) и стра­на­ми Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пы.

В прин­ци­пе это со­вер­шен­но нор­маль­но. В эко­но­ми­че­ской ис­то­рии до на­сто­я­ще­го вре­ме­ни не было пре­це­ден­тов, когда в про­мыш­лен­но раз­ви­той стране с та­ки­ми же незна­чи­тель­ны­ми пре­пят­стви­я­ми для мо­биль­но­сти на­се­ле­ния, как в вос­со­еди­нив­шей­ся Гер­ма­нии, раз­рыв в уров­нях за­ра­бот­ной платы мог со­став­лять один к де­ся­ти или один к трем.

Это от­но­сит­ся даже к клас­си­че­ским ры­ноч­ным эко­но­ми­кам, таким, как, на­при­мер, Со­еди­нен­ные Штаты. Там на про­тя­же­нии де­ся­ти­ле­тий су­ще­ство­ва­ла се­рьез­ная дис­про­пор­ция в эко­но­ми­че­ском раз­ви­тии между ур­ба­ни­зи­ро­ван­ным Северо-​востоком и ста­рым аг­рар­ным Югом. До сих пор между этими круп­ны­ми тер­ри­то­ри­аль­ны­ми еди­ни­ца­ми имеет место до­ста­точ­но ста­биль­ная раз­ни­ца в уров­нях опла­ты труда. При­ме­ча­тель­но, что, слу­чай­но или нет, эта раз­ни­ца ме­ня­ет­ся при­мер­но в том же со­от­но­ше­нии, что и на­сто­я­щая раз­ни­ца в уров­нях за­ра­бот­ной платы между немец­ким За­па­дом и Во­сто­ком. Но при этом ни­ко­гда, несмот­ря на все струк­тур­ные про­бле­мы, опла­та труда на ста­ром Юге Со­еди­нен­ных Шта­тов ни ска­ты­вал­ся до су­ще­ствен­но более низ­ко­го уров­ня Мек­си­ки или стран Ка­риб­ско­го бас­сей­на.

Оче­вид­но, сво­бо­да пе­ре­дви­же­ния при низ­ких ба­рье­рах мо­биль­но­сти сама за­бо­тит­ся об опре­де­лен­ном вы­рав­ни­ва­нии уров­ней опла­ты труда между ре­ги­о­на­ми, нерав­но­мер­но раз­ви­ты­ми в про­мыш­лен­ном от­но­ше­нии. В США, на­чи­ная с Граж­дан­ской войны в 19 сто­ле­тии, такое вы­рав­ни­ва­ние обес­пе­чи­ва­ла при­тя­га­тель­ная сила Се­ве­ра, в Гер­ма­нии после 1990 года — при­тя­га­тель­ная сила За­па­да стра­ны. Уди­ви­тель­но, что вли­я­ние мо­биль­но­сти и ее по­след­ствия для вос­со­еди­нив­шей­ся Гер­ма­нии вплоть до се­го­дняш­не­го дня не осо­зна­ны в их пол­ном объ­е­ме. Хотя с точки зре­ния здра­во­го смыс­ла они вполне по­нят­ны. Кто все­рьез ду­ма­ет, что ква­ли­фи­ци­ро­ван­ная ра­бо­чая сила на­столь­ко мало мо­биль­на, что она в те­че­ние дли­тель­но­го вре­ме­ни будет со­глас­на на за­ра­бот­ную плату, ска­жем, на две трети мень­шую той, ко­то­рую она может по­лу­чить на рас­сто­я­нии в 200 ки­ло­мет­ров в том же самом язы­ко­вом и куль­тур­ном про­стран­стве? Оче­вид­но, что никто. Но если это так, то тогда после 1990 года у нас ни разу не было ре­аль­но­го шанса встать на во­сточ­но­ев­ро­пей­ский путь раз­ви­тия. Рань­ше или позже он при­вел бы к ко­лос­саль­но­му эко­но­ми­че­ско­му обес­кров­ли­ва­нию.

 

 

НА­ЦИ­О­НАЛЬ­НАЯ ЗА­ДА­ЧА

 

Таким об­ра­зом, по­ли­ти­че­ская цель с са­мо­го на­ча­ла была четко опре­де­ле­на как на­ци­о­наль­ная за­да­ча под на­зва­ни­ем «воз­рож­де­ние Во­сто­ка». На Во­сто­ке при со­блю­де­нии усло­вий ры­ноч­ной эко­но­ми­ки в крат­чай­шие сроки име­лось в виду со­здать мак­си­маль­но воз­мож­ное ко­ли­че­ство ра­бо­чих мест, что от­кры­ло бы людям пер­спек­ти­вы по­лу­че­ния ста­биль­ной и хо­ро­шо опла­чи­ва­е­мой ра­бо­ты. Толь­ко так можно было предот­вра­тить угро­зу мас­со­во­го от­то­ка на­се­ле­ния с Во­сто­ка.

Эта цель в целом была под­дер­жа­на по­ли­ти­че­ским ис­теб­лиш­мен­том и ши­ро­кой об­ще­ствен­но­стью. То есть эта цель имела аб­со­лют­ный при­о­ри­тет. Без учета этого об­сто­я­тель­ства мно­гое из того, что про­изо­шло в по­сле­ду­ю­щие годы, будет невоз­мож­но по­нять и объ­яс­нить. По этой при­чине с са­мо­го на­ча­ла очень важно осо­знать, что эта цель по своей сути была на самом деле не эко­но­ми­че­ской, а по­ли­ти­че­ской. С чисто эко­но­ми­че­ской точки зре­ния все­гда су­ще­ство­ва­ла аль­тер­на­ти­ва, ко­то­рую можно сфор­му­ли­ро­вать как «рас­ши­ре­ние За­па­да» вме­сто «воз­рож­де­ния Во­сто­ка». Осу­ществ­ле­ние аль­тер­на­тив­но­го ва­ри­ан­та пред­по­ла­га­ло бы мас­со­вую ми­гра­цию с Во­сто­ка на Запад. При этом вполне ве­ро­ят­но, что такая мас­со­вая ми­гра­ция в об­ще­эко­но­ми­че­ском от­но­ше­нии была бы более де­ше­вым ре­ше­ни­ем. Про­стой ход мыс­лей по­ка­зы­ва­ет, по­че­му.

<…> Но разве с чисто эко­но­ми­че­ской точки зре­ния не было бы вполне ра­зум­но по­ду­мать о том, чтобы про­сто до­пу­стить ми­гра­цию с Во­сто­ка на Запад и даже, воз­мож­но, ока­зать ей со­дей­ствие? Разве в этом слу­чае во­сточ­ные немцы не смог­ли бы про­сто вклю­чить­ся в си­сте­му раз­де­ле­ния труда, уже су­ще­ству­ю­щую на За­па­де, с ее со­вре­мен­ны­ми ма­ши­на­ми, со­вре­мен­ны­ми тех­но­ло­ги­я­ми и со­вре­мен­ны­ми про­дук­та­ми? Зачем нужно было на Во­сто­ке непре­мен­но за­но­во и при боль­ших за­тра­тах со­зда­вать со­вре­мен­ную эко­но­ми­ку? Разве нель­зя было по­лу­чить же­ла­е­мые ре­зуль­та­ты по более низ­кой цене на За­па­де?

Тем более, что в Гер­ма­нии даже имел­ся ис­то­ри­че­ский при­мер со­вер­шен­но бес­кон­фликт­ной ин­те­гра­ции нем­цев, на­силь­ствен­но пе­ре­ме­щен­ных в стра­ну из Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пы в 1950 е годы. Тогда речь шла о де­ся­ти мил­ли­о­нах нем­цев при общем на­се­ле­ние За­пад­ной Гер­ма­нии при­мер­но в 50 мил­ли­о­нов че­ло­век, то есть о его уве­ли­че­ние на 20 про­цен­тов. После 1990 года это были бы, воз­мож­но, 15 мил­ли­о­нов во­сточ­ных нем­цев при на­се­ле­нии За­пад­ной Гер­ма­нии в 64 мил­ли­о­на че­ло­век, что озна­ча­ет его при­рост не более чем на 25 про­цен­тов. То есть в про­цент­ном от­но­ше­нии на­се­ле­ние стра­ны уве­ли­чи­лось бы не на­мно­го боль­ше, чем сразу же после окон­ча­ни­яВ­то­рой ми­ро­вой войны.

При этом новая ми­гра­ция была бы более про­дол­жи­тель­ной по вре­ме­ни, чем мас­со­вый при­езд бе­жен­цев с Во­сто­ка тогда, а новые пе­ре­се­лен­цы ока­за­лись бы в об­ще­стве, несрав­ни­мо более обес­пе­чен­ном, чем оно было на пол­ве­ка рань­ше. Прав­да, на это можно воз­ра­зить, что в 1950-е годы слу­чи­лось за­пад­но­гер­ман­ское эко­но­ми­че­ское чудо, ко­то­рое ре­ша­ю­щим об­ра­зом об­лег­чи­ло ин­те­гра­цию на­силь­ствен­но пе­ре­ме­щен­ных граж­дан. С дру­гой сто­ро­ны, в этой же связи воз­ни­ка­ет во­прос о том, не были ли имен­но пе­ре­се­лен­цы той ква­ли­фи­ци­ро­ван­ной и мо­биль­ной ра­бо­чей силой, бла­го­да­ря ко­то­рой за­пад­но­гер­ман­ское эко­но­ми­че­ское чудо толь­ко и стало воз­мож­ным. И разве нель­зя было ис­клю­чить по­вто­ре­ния за­пад­но­гер­ман­ско­го эко­но­ми­че­ско­го чуда после 1990 года имен­но бла­го­да­ря ми­гра­ции ква­ли­фи­ци­ро­ван­ной и мо­биль­ной ра­бо­чей силы с Во­сто­ка?

Это во­про­сы, спо­рить по ко­то­рым можно до бес­ко­неч­но­сти. С чисто эко­но­ми­че­ской точки зре­ния все они имеют смысл. Они от­нюдь не празд­ны. По­сколь­ку нель­зя за­бы­вать о том, что вме­сте с этими людь­ми на Запад стра­ны были бы пе­ре­не­се­ны их про­фес­си­о­наль­ные на­вы­ки и спрос на то­ва­ры, как это было при ми­гра­ции по­сле­во­ен­ных лет. Да, од­но­вре­мен­но уро­вень за­ра­бот­ной платы на За­па­де стал бы ниже, и уве­ли­чи­лись бы цены, по край­ней мере, вре­мен­но. Но, тем самым, воз­ник­ли бы силь­ные сти­му­лы для рас­ши­ре­ния про­из­вод­ствен­ных мощ­но­стей в За­пад­ной Гер­ма­нии: след­стви­ем этих про­цес­сов был бы бум в стро­и­тель­стве, в сфере ин­но­ва­ций и в деле общей мо­дер­ни­за­ции эко­но­ми­ки. Вме­сто «воз­рож­де­ния Во­сто­ка» мы имели бы «рас­ши­ре­ние За­па­да», то есть точно также как и в 1950-е годы, но толь­ко на зна­чи­тель­но более вы­со­ком уровне бла­го­со­сто­я­ния и тех­но­ло­ги­че­ско­го раз­ви­тия. Про­мыш­лен­ные цен­тры За­па­да стра­ны в од­но­ча­сье пре­вра­ти­лись бы в тер­ри­то­рию ми­гра­ци­он­но­го при­то­ка, как это было после об­ра­зо­ва­ния Фе­де­ра­тив­ной рес­пуб­ли­ки, а также на опре­де­лен­ном этапе су­ще­ство­ва­ния кай­зе­ров­ской им­пе­рии.

Так это могло бы вы­гля­деть. Как уже было ска­за­но, в эко­но­ми­че­ском от­но­ше­нии такой ва­ри­ант раз­ви­тия со­бы­тий был бы вполне до­пу­стим. В эко­но­ми­че­ской науке у него даже есть свое на­зва­ние — пас­сив­ная са­на­ция. Од­на­ко, как ни стран­но, он имеет мало об­ще­го с ре­аль­ной жиз­нью. В свое время он прак­ти­че­ски даже не об­суж­дал­ся. За­да­дим­ся­во­про­сом: по какой же при­чине? Не по­то­му, что эко­но­ми­че­ски он не имел смыс­ла, а по­то­му, что ни с по­ли­ти­че­ской, ни с ис­то­ри­че­ской точки зре­ния он не впи­сы­вал­ся в си­сте­му сло­жив­ших­ся в то время пред­став­ле­ний. Как от­кро­вен­но ци­нич­ная была бы вос­при­ня­та идея от­ка­за (в эко­но­ми­че­ском смыс­ле) от почти одной трети тер­ри­то­рии вос­со­еди­нив­шей­ся Гер­ма­нии с от­ве­де­ни­ем ей роли сво­е­го рода пост­со­ци­а­ли­сти­че­ско­го­при­род­но­го за­по­вед­ни­ка. Ре­ги­о­на с пол­но­стью за­бы­тым слав­ным про­мыш­лен­ным про­шлым и при его со­хра­не­нии в ка­че­стве ту­ри­сти­че­ско­го био­то­па, зе­ле­но­го рая для пен­си­о­не­ров и более или менее пло­до­род­но­го края для сель­ско­хо­зяй­ствен­ных нужд. Прак­ти­че­ски ни­ко­му из участ­ни­ков дис­кус­сий того вре­ме­ни мысль о пас­сив­ной са­на­ции во­сточ­ной части стра­ны про­сто не могла прий­ти в го­ло­ву. Хотя и до­пус­ка­лось опре­де­лен­ное пе­ре­рас­пре­де­ле­ние на­се­ле­ния на во­сто­ке Гер­ма­нии, в част­но­сти, его пе­ре­ме­ще­ние из сель­ско­хо­зяй­ствен­ных об­ла­стей в го­род­ские аг­ло­ме­ра­ции или из уми­ра­ю­щих ста­рых про­мыш­лен­ных рай­о­нов в новые про­из­вод­ствен­ные цен­тры. Так же счи­та­лось при­ем­ле­мой оста­точ­ная ми­гра­ция с Во­сто­ка на Запад, но не как мас­со­вое­о­без­лю­ди­ва­ние в ре­зуль­та­те от­то­ка боль­шей части ква­ли­фи­ци­ро­ван­но­го и мо­биль­но­го на­се­ле­ния.

Ко­ро­че го­во­ря, на­ци­о­наль­ный про­ект од­но­знач­но был опре­де­лен как «воз­рож­де­ние Во­сто­ка», а не как «рас­ши­ре­ние За­па­да». При этом при­чи­ны та­ко­го ре­ше­ния но­си­ли, в первую оче­редь, ис­то­ри­че­ский и по­ли­ти­че­ский, а не эко­но­ми­че­ской ха­рак­тер.

Еще живы были вос­по­ми­на­ния о том, что до Вто­рой ми­ро­вой войны Во­сток стра­ны на самом деле яв­лял­ся про­мыш­лен­но раз­ви­тым ре­ги­о­ном. Экс­пер­ты пом­ни­ли, что еще в 1936 году эко­но­ми­че­ский про­дукт, про­из­ве­ден­ный на душу на­се­ле­ния на тер­ри­то­рии, став­шей впо­след­ствии со­вет­ской ок­ку­па­ци­он­ной зоной, а затем ГДР, на 20 про­цен­тов пре­вос­хо­дил ана­ло­гич­ный по­ка­за­тель в фран­цуз­ской или аме­ри­кан­ской ок­ку­па­ци­он­ной зоне в Южной и Юго-​Западной Гер­ма­нии и был всего лишь на 10 про­цен­тов мень­ше этого по­ка­за­те­ля в бри­тан­ской ок­ку­па­ци­он­ной зоне с та­ки­ми мощ­ны­ми в то время ин­ду­стри­аль­ны­ми цен­тра­ми в Рейнско-​Рурской об­ла­сти. Ши­ро­кой об­ще­ствен­но­сти хотя и не были из­вест­ны точ­ные цифры, но общее пред­став­ле­ние на этот счет она, тем не менее, имела.

 <…>Имен­но этот факт ока­зал ре­ша­ю­щее вли­я­ние на исход по­ли­ти­че­ской дис­кус­сии и на со­дер­жа­ние при­ня­тых в ее ре­зуль­та­те мер, вплоть до уста­нов­ле­ния за­пад­но­гер­ман­ски­ми зем­ля­ми шеф­ства над, в ос­нов­ном, со­сед­ни­ми во­сточ­но­гер­ман­ски­ми.

«Во входе волен я, а вы­хо­дить обя­зан там, где вошел», го­во­рит Ме­фи­сто­фель в «Фа­у­сте» Гете. Эти слова как ни­ка­кие дру­гие под­хо­дят для опи­са­ния «воз­рож­де­ния Во­сто­ка» как на­ци­о­наль­ной за­да­чи. После при­ня­тия ре­ше­ния в поль­зу «воз­рож­де­ния Во­сто­ка» мно­гие из по­сле­ду­ю­щих наи­бо­лее зна­чи­мых по­ли­ти­че­ских мер уже были про­дик­то­ва­ны неумо­ли­мой ло­ги­кой, Нам пред­сто­ит уви­деть, как и по­че­му это про­ис­хо­ди­ло.

 

 

ВА­ЛЮТ­НЫЙ СОЮЗ

 

В на­ча­ле был ва­лют­ный союз. Уже 1 июля 1990 года, то есть за три ме­ся­ца до го­су­дар­ствен­но­го вос­со­еди­не­ния, в еще су­ще­ству­ю­щей ГДР была вве­де­на немец­кая марка. Для мно­гих скеп­ти­ков в во­про­се объ­еди­не­ния Гер­ма­нии ва­лют­ный союз яв­ля­ет­ся сво­е­го рода пер­во­род­ным гре­хом, от ко­то­ро­го средне-​и во­сточ­но­гер­ман­ская эко­но­ми­ка в по­сле­ду­ю­щее время так и не смог­ла из­ба­вить­ся.

В по­ли­ти­че­ском от­но­ше­нии идея ва­лют­но­го союза воз­ник­ла под дав­ле­ни­ем сло­жив­ших­ся об­сто­я­тельств. Со­бы­тия раз­ви­ва­лись стре­ми­тель­но, во вся­ком слу­чае, по срав­не­нию с при­выч­ной ско­ро­стью при­ня­тия по­ли­ти­че­ских ре­ше­ний. Па­де­ние Бер­лин­ской стены 9 но­яб­ря 1989 года и ре­ше­ние фе­де­раль­но­го пра­ви­тель­ства от 7 фев­ра­ля 1990 года пред­ло­жить пра­ви­тель­ству ГДР ва­лют­ный союз, раз­де­ля­ют всего лишь три ме­ся­ца, на­пол­нен­ных ин­тен­сив­ны­ми об­ще­ствен­ны­ми дис­кус­си­я­ми о том, что сле­ду­ет пред­при­нять, чтобы эф­фек­тив­но про­ти­во­дей­ство­вать пол­но­му кол­лап­су эко­но­ми­ки ГДР. А этот кол­лапс уже сту­чал­ся в дверь: еже­днев­но ГДР по­ки­да­ло до 3 000 че­ло­век, дис­ци­пли­на и про­из­во­ди­тель­ность труда на пред­при­я­ти­ях упали до ми­ни­му­ма, Ханс Мо­д­ров, за­ни­мав­ший в то время долж­ность пред­се­да­те­ля пра­ви­тель­ства, даже за­го­во­рил о дра­ма­ти­че­ском раз­ру­ше­нии го­су­дар­ствен­но­сти. Все вся­ко­го со­мне­ния, о це­ле­на­прав­лен­ном, упо­ря­до­чен­ном про­из­вод­стве боль­ше не могло быть и речи. Гос­под­ство­вал хаос, и этого уже никто не от­ри­цал.

После пер­вых сво­бод­ных вы­бо­ров в Па­ла­ту на­род­ных де­пу­та­тов 18 марта 1990 года в те­че­ние двух ме­ся­цев между обо­и­ми немец­ки­ми пра­ви­тель­ства — Гель­му­та Коля иЛо­та­ра де Ме­зье­ра — шли пе­ре­го­во­ры о ва­лют­ном союзе. 18 мая 1990 года со­сто­я­лось под­пи­са­ние го­су­дар­ствен­но­го до­го­во­ра о со­зда­нии с 1 июля 1990 года «сов­мест­но­го эко­но­ми­че­ско­го, ва­лют­но­го и со­ци­аль­но­го союза». В се­ре­дине года он, дей­стви­тель­но, был со­здан.

Немец­кий фе­де­раль­ный банк вывел во­сточ­ную марку из об­ра­ще­ния, за­ме­нив ее на немец­кую марку как в на­лич­ном, так и без­на­лич­ном обо­ро­те. Банк в выс­шей сте­пе­ни про­фес­си­о­наль­но вы­пол­нил эту огром­ную ор­га­ни­за­ци­он­ную за­да­чу, спла­ни­ро­вав всю ра­бо­ту с во­ен­ной точ­но­стью, прак­ти­че­ски без оши­бок и сбоев. За что он с пол­ным на то ос­но­ва­ни­ем снис­кал по­хва­лу самой ши­ро­кой об­ще­ствен­но­сти. Крат­ко обо­зна­чим ос­нов­ные па­ра­мет­ры об­ме­на: за­ра­бот­ная плата ра­бо­чих и слу­жа­щих, пен­сии, дру­гие со­ци­аль­ные по­со­бия, а также аренд­ная плата за жилье были пе­ре­ве­де­ны на немец­кую марку в со­от­но­ше­нии один к од­но­му; дол­го­вые обя­за­тель­ства и де­неж­ные сбе­ре­же­ния — в раз­лич­ном со­от­но­ше­нии от од­но­го к од­но­му, от двух к од­но­му или трех к од­но­му. Перед при­ня­ти­ем по­ли­ти­че­ско­го ре­ше­ния со­сто­я­лось все­сто­рон­нее об­суж­де­ний всех «за» и «про­тив» ва­лют­но­го союза. <…> Сто­рон­ни­ки ви­де­ли на­сто­я­тель­ную необ­хо­ди­мость дать граж­да­нам ГДР ясную пер­спек­ти­ву в сфере де­неж­ных от­но­ше­ний как ос­но­ву для при­ня­тия всех по­сле­ду­ю­щих эко­но­ми­че­ских ре­ше­ний. С их точки зре­ния, это можно было сде­лать толь­ко в том слу­чае, если Фе­де­ра­тив­ная Рес­пуб­ли­ка Гер­ма­нии при­мет на себя обя­зан­ность предо­ста­вить граж­да­нам на Во­сто­ке стра­ны га­ран­тию де­неж­но­го обес­пе­че­ния, од­но­знач­но сфор­му­ли­ро­ван­ную по­ли­ти­че­ски и не до­пус­ка­ю­щую пе­ре­смот­ра на прак­ти­ке. Толь­ко тогда во­об­ще по­яв­лял­ся шанс на то, чтобы на ос­но­ве по­сле­ду­ю­щих мер предот­вра­тить мас­со­вый исход боль­шей части граж­дан из ГДР. Так как, го­во­ря про­стым язы­ком, хотя ста­биль­ные день­ги — это еще не все, од­на­ко без ста­биль­ных денег все осталь­ное не имеет смыс­ла. Толь­ко со ста­биль­ны­ми день­га­ми можно было со­здать такие ра­моч­ные усло­вия, ко­то­рые поз­во­ли­ли бы при­ни­мать ра­зум­ные по­сле­ду­ю­щие ос­но­во­по­ла­га­ю­щие ре­ше­ния в сфере эко­но­ми­че­ской по­ли­ти­ки. Речь шла о вну­ша­ю­щем до­ве­рие акте по­ли­ти­че­ско­го са­мо­огра­ни­че­ния, со­вер­ша­е­мом с по­мо­щью вы­со­ко­ав­то­ри­тет­но­го цен­траль­но­го банка, в бла­го­на­деж­но­сти и се­рьез­но­сти ко­то­ро­го — после че­ты­рех де­ся­ти­ле­тий бес­при­мер­ной ста­биль­но­сти немец­кой марки — не было ни­ка­ких со­мне­ний. С пе­ре­да­чей этой на­ци­о­наль­ной за­да­чи в руки Немец­ко­го фе­де­раль­но­го банка за­ко­но­да­тель мог и был обя­зан ис­поль­зо­вать свою самую силь­ную по­ли­ти­че­скую ко­зыр­ную карту и, тем самым, со­здать пред­по­сыл­ки для всех по­сле­ду­ю­щих дей­ствий. Та­ко­ва в общих чер­тах была ар­гу­мен­та­ция.<…> Ее можно на­звать по­ли­ти­че­ски окра­шен­ной, тем более, что почти вся она, если до­ду­мать ее до конца, ука­зы­ва­ла на необ­хо­ди­мость пол­но­го, то есть го­су­дар­ствен­но­го вос­со­еди­не­ния. Ведь есте­ствен­но вряд можно было пред­ста­вить, что все за­кон­чит­ся про­стой пе­ре­да­чей от­вет­ствен­но­сти цен­траль­но­му банку, если по­всю­ду в Во­сточ­ной Гер­ма­нии в об­ра­ще­нии ока­жет­ся немец­кая марка. <…>Для пра­виль­ной оцен­ки ва­лют­но­го союза необ­хо­ди­мо еще раз тща­тель­но рас­смот­реть эту ар­гу­мен­та­цию. Это тем более важно, что такой взгляд на вещи ши­ро­ко рас­про­стра­нен и се­го­дня, при­чем в со­вер­шен­но раз­лич­ны­х­по­ли­ти­че­ских кру­гах — от экономистов-​рыночников до да­ле­ких от эко­но­ми­ки ин­тел­лек­ту­а­лов и де­я­те­лей куль­ту­ры.

О чем же на самом деле шла речь? У кого есть соб­ствен­ная ва­лю­та, тот в прин­ци­пе имеет сво­бо­ду вы­бо­ра между тремя воз­мож­но­стя­ми. Он может огра­ни­чить кон­вер­ти­ру­е­мость ва­лю­ты с по­мо­щью го­су­дар­ствен­но­го кон­тро­ля над хож­де­ни­ем ва­лю­ты. Или от­пу­стить курс своей ва­лю­ты «в сво­бод­ное пла­ва­ние» («free floating»), по­ста­вив его в за­ви­си­мость от сво­бод­ный игры ры­ноч­ных сил на меж­ду­на­род­ных рын­ках ка­пи­та­ла и то­ва­ров. Или, на­ко­нец, при­вя­зать кон­вер­ти­ру­е­мую ва­лю­ту к дру­гой якор­ной ва­лю­те, оста­вив при этом для себя от­кры­той опцию время от вре­ме­ни про­во­дить де­валь­ва­цию или ре­валь­ва­цию своей ва­лю­ты по от­но­ше­нию ко всем дру­гим ми­ро­вым ва­лю­там в за­ви­си­мо­сти от об­ще­эко­но­ми­че­ской по­треб­но­сти.

Имен­но от этих трех воз­мож­но­стей — и толь­ко от них — от­ка­за­лись при со­зда­нии ва­лют­но­го союза. По­это­му воз­ни­ка­ет боль­шой во­прос: какую цен­ность на самом деле имели эти три воз­мож­но­сти?

<…>Су­ще­ство­ва­ние цен­траль­но­го банка ГДР «на со­дер­жа­нии» было бы со­вер­шен­но немыс­ли­мо и с по­ли­ти­че­ской точки зре­ния. Немец­кий фе­де­раль­ный банк дол­жен был бы — как и в ходе ва­лют­ной ре­фор­мы — взять на себя ко­лос­саль­ную от­вет­ствен­ность, не по­лу­чив од­но­вре­мен­но пол­но­го кон­тро­ля над си­сте­мой де­неж­но­го обес­пе­че­ния в ГДР. Тем самым была бы от­кры­та дверь для нере­ша­е­мо­го кон­флик­та в те­перь уже общем доме. То есть или со всей се­рьез­но­стью вести дело к де­неж­ной ста­биль­но­сти и в этом слу­чае при необ­хо­ди­мо­сти пойти на де­валь­ва­цию во­сточ­ной марки или по­сле­до­ва­тель­но за­щи­щать курс во­сточ­но­гер­ман­ской марки, эк­ви­ва­лент­ный курсу марки ФРГ, что по­ста­ви­ло бы под удар де­неж­ную ста­биль­ность в За­пад­ной и Во­сточ­ной Гер­ма­нии. Такой кон­фликт также пре­вра­тил бы Фе­де­ра­тив­ную рес­пуб­ли­ку в арену бу­ду­щих оже­сто­чен­ных по­ли­ти­че­ских сра­же­ний. Ко­ро­че го­во­ря: это был бы ре­цепт, при­год­ный толь­ко для того, чтобы по­до­рвать на­деж­ность банка. Но имен­но этого и уда­лось из­бе­жать, пред­ло­жив про­зрач­ное ре­ше­ние во­про­са в рам­ках ва­лют­но­го союза.

<…>Как бы там ни было, в 1990 году ГДР, из­ба­вив­шись от ва­ку­ум­но­го кол­па­ка со­ци­а­лиз­ма, ока­за­лась перед необ­хо­ди­мо­стью то­таль­ной пе­ре­оцен­ки своей про­мыш­лен­ной про­дук­ции на ми­ро­вом рынке. При этом эта пе­ре­оцен­ка могла быть сде­ла­на толь­ко в сто­ро­ну умень­ше­ния ее сто­и­мо­сти. А это, в свою оче­редь, озна­ча­ло бы зна­чи­тель­ное сни­же­ние уров­ня за­ра­бот­ной платы, пе­ре­счи­тан­ной на немец­кую марку. По­сколь­ку мо­биль­ность ра­бо­чей силы пре­пят­ство­ва­ла ее адап­та­ции к более низ­кой опла­те труда, то про­из­вод­ство со­от­вет­ству­ю­щих то­ва­ров про­сто бы пре­кра­ти­лось. По этой при­чине чи­стой ил­лю­зи­ей было бы внеш­не­эко­но­ми­че­ское рав­но­ве­сие при об­мен­ном курсе и уровне за­ра­бот­ной платы, ко­то­рые могли бы удер­жать людей на Во­сто­ке стра­ны. Здесь мы вновь стал­ки­ва­ем­ся с ос­нов­ной эко­но­ми­че­ской про­бле­мой, воз­ник­шей вслед­ствие па­де­ния Бер­лин­ской стены. С от­кры­ти­ем гра­ни­цы во­сточ­но­гер­ман­ская ра­бо­чая сила об­ре­ла мо­биль­ность. При этом как бы по­хо­дя, она также раз­ру­ши­ла воз­мож­ность для обес­пе­че­ния кон­ку­рен­то­спо­соб­но­сти — бла­го­да­ря более низ­кой внеш­ней сто­и­мо­сти соб­ствен­ной ва­лю­ты — тех про­дук­тов, ко­то­рые, ко­то­рые они сами из­го­тав­ли­ва­ли в ГДР. Граж­дане ГДР те­перь пе­ре­счи­ты­ва­ли свою за­ра­бот­ную плату, но­ми­ни­ро­ван­ную в во­сточ­но­гер­ман­ских мар­ках, на немец­кую марку, тем более, что зна­чи­тель­ную часть то­ва­ров, ко­то­рые они хо­те­ли по­треб­лять сами, про­из­во­ди­лась на За­па­де стра­ны и долж­на была быть опла­че­на в немец­ких мар­ках. Ре­ак­ци­ей на слиш­ком силь­ное умень­ше­ние вы­ра­жен­но­го в немец­кой марке сто­и­мост­но­го со­дер­жа­ния за­ра­бот­ной платы, но­ми­ни­ро­ван­ной в во­сточ­но­гер­ман­ских мар­ках, была бы в ре­зуль­та­те де­валь­ва­ции ва­лю­ты ми­гра­ция ра­бо­чей силы на Запад.

То есть де­валь­ва­ция как ин­стру­мент вос­ста­нов­ле­ния кон­ку­рен­то­спо­соб­но­сти ока­зал­ся бы со­вер­шен­но непри­год­ным — в силу та­ко­го фак­то­ра, как об­ре­тен­ная сво­бо­да пе­ре­дви­же­ния. По­это­му цена пол­но­го от­ка­за от такой меры была бы не слиш­ком вы­со­ка. <…>

Ко мно­гим при­ме­ча­тель­ным осо­бен­но­стям бур­ных ме­ся­цев после па­де­ния стены от­но­сит­ся та, что даже наи­бо­лее хо­ро­шо под­го­тов­лен­ные на­блю­да­те­ли не уви­де­ли или не за­хо­те­ли уви­деть эти вза­и­мо­свя­зи.

Так 9 фев­ра­ля 1990 года экс­перт­ный совет на­пра­вил в адрес фе­де­раль­но­го канц­ле­ра пись­мо с на­сто­я­тель­ным предо­сте­ре­же­ни­ем от за­клю­че­ния ва­лют­но­го союза. Среди про­чих ар­гу­мен­тов был и такой: един­ство ва­лю­ты сразу же вы­явит се­рьез­ную раз­ни­цу в уров­нях жизни на Во­сто­ке и на За­па­де. Став­шая явной, эта раз­ни­ца по­ро­дит ожи­да­ния на их вы­рав­ни­ва­ние, ко­то­рые, в про­тив­ном слу­чае, оче­вид­но, не воз­ник­ли бы и ко­то­рые да­ле­ко вы­хо­дят за рамки воз­мож­но­го, учи­ты­вая су­ще­ству­ю­щую про­из­во­ди­тель­ность труда на Во­сто­ке. Такая точка зре­ния, ко­то­рая до­жи­ла до наших дней, сме­ши­ва­ет при­чи­ну и след­ствие. Так как по­ни­ма­ние этой раз­ни­цы, ко­то­рое, по мне­нию экс­перт­но­го со­ве­та, яв­ля­ет­ся след­стви­ем ва­лют­но­го союза, су­ще­ство­ва­ло еще за­дол­го до па­де­ния Бер­лин­ской стены. Ведь каж­дый во­сточ­ный немец мог без труда под­счи­тать в уме, что озна­ча­ет его за­ра­бот­ная плата в во­сточ­ных мар­ках в пе­ре­сче­те на за­пад­ную марку. И имен­но на ос­но­ве этого по­ни­ма­ния он мог при­ни­мать свои ре­ше­ния — ис­кать ра­бо­ту на За­па­де стра­ны, тре­бо­вать более вы­со­кую за­ра­бот­ную плату на Во­сто­ке и т.д. Вве­де­ние немец­кой марки в этом от­но­ше­нии почти ни­че­го не из­ме­ни­ло. Одним сло­вом, эта про­бле­ма уже су­ще­ство­ва­ла, и речь шла толь­ко о том, как ин­тер­пре­ти­ро­вать ее по­ли­ти­че­ски. <…>

 

 

ДУ­ХОВ­НОЙ ЭЛИТЕ  НЕ ПО­НРА­ВИЛ­СЯ  ВА­ЛЮТ­НЫЙ СОЮЗ

 

«Бе­лен­дорф, 29.6.90. За­го­ло­вок для еще не на­пи­сан­ной по­ле­ми­че­ской ста­тьи «Вы­год­ная по­куп­ка под на­зва­ни­ем ГДР», при этом сле­ду­ет при­знать, что се­ве­ро­гер­ман­ское вы­ра­же­ние «вы­год­ная по­куп­ка» как ни одно дру­гое ха­рак­те­ри­зу­ет со­вре­мен­ную безы­дей­ную мен­таль­ность ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го рва­че­ства». Это ци­та­та из книги «По пути из Гер­ма­нии в Гер­ма­нию. Днев­ник 1990» Гюн­те­ра Грас­са,опуб­ли­ко­ван­ной в ян­ва­ре 2009 года. Из при­ве­ден­но­го от­рыв­ка ста­но­вит­ся по­нят­ным, как боль­шой пи­са­тель и ла­у­ре­ат Но­бе­лев­ской пре­мии оце­ни­ва­ет ва­лют­ный союза ко вре­ме­ни на­ча­ла об­ме­на денег: как нео­ко­ло­ни­а­лист­ский за­хват за­пад­но­гер­ман­ским ка­пи­та­лиз­мом ГДР. Здесь Гюн­тер Грасс вы­ра­зил то, о чем тогда ду­ма­ли и все еще про­дол­жа­ют ду­мать мно­гие ин­тел­лек­ту­а­лы. Этот ра­ди­каль­ный при­го­вор, если со­по­ста­вить его с фак­та­ми, соб­ствен­но го­во­ря, несо­сто­я­те­лен, как эко­но­ми­че­ски, так и по­ли­ти­че­ски. Его место — среди мифов. Но как этот миф воз­ник? И по­че­му он оста­ет­ся столь живым до на­сто­я­ще­го вре­ме­ни? Ответ не имеет ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к эко­но­ми­ке, но ис­клю­чи­тель­но к гер­ман­ско­му духу и его иде­а­ли­сти­че­ской склон­но­сти быть ото­рван­ным от ре­аль­но­сти. С па­де­ни­ем Бер­лин­ской стены целый класс немец­ких ин­тел­лек­ту­а­лов ока­зал­ся перед лицом фак­тов, ко­то­рые про­ти­во­ре­чи­ли их соб­ствен­ной кар­тине мира. Неожи­дан­но по­яви­лись мно­гие ты­ся­чи людей, ко­то­рые были го­то­вы от­вер­нуть­ся от своей ро­ди­ны, чтобы за­но­во обу­стро­ить соб­ствен­ную судь­бу и судь­бу своих семей, при­чем сде­лать это на За­па­де. Как и пе­ре­се­лен­цы, ко­то­рые в 19 веке со­бра­ли свои по­жит­ки и от­пра­ви­лись в Аме­ри­ку — не из любви к Аме­ри­ке, а по­то­му, что не имели ни­ка­ких жиз­нен­ных пер­спек­тив у себя дома. Это была самая эле­мен­тар­ная форма ис­поль­зо­вать сво­бо­ду, ту самую сво­бо­ду, ко­то­рая и те­перь про­кла­ды­ва­ла себе до­ро­гу, вы­сво­бож­дая огром­ную энер­гию.

Эта была со­вер­шен­но новая для нем­цев си­ту­а­ция. В те­че­ние немно­гих недель в небы­тие ка­ну­ли все тща­тель­но про­ри­со­ван­ные со­об­ра­же­ния по по­во­ду раз­лич­но­го рода стра­те­гий осто­рож­ной, по­этап­ной адап­та­ции. Про­стран­ство для по­ли­ти­че­ско­го ма­нев­ра было суже­но до пре­де­ла. Более того, в новой си­ту­а­ции все иде­а­ли­сти­че­ские умо­за­клю­че­ния утра­ти­ли свое обос­но­ва­ние. Это был трав­ми­ру­ю­щий опыт для ду­хов­ной элиты, при­вык­шей в ка­че­стве мо­раль­ной ин­стан­ции к по­все­мест­но­му са­мо­му се­рьез­но­му от­но­ше­нию к себе со сто­ро­ны об­ще­ствен­но­сти. Так было и на Во­сто­ке и на За­па­де, по­сколь­ку и там и тут чи­стая идея в од­но­ча­сье обес­це­ни­лась. Ре­аль­ность от­бро­си­ла ее на обо­чи­ну. Это об­сто­я­тель­ство объ­яс­ня­ет раз­дра­жен­ную то­наль­ность «Днев­ни­ка» Гюн­те­ра­Грас­са каж­дый раз, когда он го­во­рит о немец­ком един­стве. При чте­нии чув­ству­ет­ся до­са­да на­став­ни­ка нации ввиду неиз­беж­но­сти на­дви­га­ю­щих­ся со­бы­тий. И его нескры­ва­е­мое раз­дра­же­ние в связи с тем, что даже Вилли Брандт, его ста­рый друг и по­ли­ти­че­ский со­рат­ник, по всем су­ще­ствен­ным пунк­там со­гла­сен с канц­ле­ром Гель­му­том Колем и ми­ни­стром ино­стран­ных дел Гансом-​Дитрихом Ген­ше­ром.

От этого шока от столк­но­ве­ния с ре­аль­но­стью толь­ко один ма­лень­кий шаг до упре­ка в нео­ко­ло­ни­а­лиз­ме. Ведь как иначе можно с этой точки зре­ния оха­рак­те­ри­зо­вать вве­де­ние немец­кой марки, если не как под­го­тов­ку вне­зап­но­го за­хва­та сла­бо­го Во­сто­ка силь­ным За­па­дом? Толь­ко как со­блаз­не­ние людей, чтобы по­ме­шать им идти своим соб­ствен­ным путем в рам­ках соб­ствен­ной эко­но­ми­че­ской си­сте­мы, путем между ка­пи­та­лиз­мом и со­ци­а­лиз­мом. Лишь немно­гие ин­тел­лек­ту­а­лы, в первую оче­редь, Мо­ни­ка Марон иХель­га Шу­берт, ре­ши­тель­но вы­сту­пи­ли про­тив этой точки зре­ния. Они спра­вед­ли­во ука­за­ли на то, что ва­лют­ный союз был со­здан толь­ко по­то­му, что люди в Во­сточ­ной Гер­ма­нии от­ка­зы­ва­лись в оче­ред­ной раз быть объ­ек­том для экс­пе­ри­мен­тов с неоче­вид­ным ис­хо­дом. Люди ис­поль­зо­ва­ли свою сво­бо­ду. Они хо­те­ли по­лу­чить то, что уже имеют дру­гие, и ни­че­го сверх того. И по­ли­ти­ки не могли не от­ре­а­ги­ро­вать на эти на­стро­е­ния.

С уче­том ре­аль­но­стей жизни это было, оче­вид­но, умное ре­ше­ние. По­сколь­ку по­ли­ти­ки, при­няв от­вет­ствен­ность за ва­лют­ный союз, на самом деле вы­зва­ли на себя огонь всех тех недо­воль­ных, ко­то­рые же­ла­ли по­лу­чить более вы­год­ный эко­но­ми­че­ские ре­зуль­тат, хотя при этом были не в со­сто­я­нии сами по­ка­зать, каким об­ра­зом этот ре­зуль­тат можно было до­стичь на прак­ти­ке. Вина по­ли­ти­ков была дей­стви­тель­но очень ве­ли­ка. Зна­ме­ни­тые слова Гель­му­та Коля, ска­зан­ные им по по­во­ду со­зда­ния ва­лют­но­го союза, о том, что на Во­сто­ке воз­ник­нут «цве­ту­щие ланд­шаф­ты», воз­мож­но, при­нес­ли ему много го­ло­сов из­би­ра­те­лей на пред­сто­я­щих тогда пер­вых об­ще­гер­ман­ских вы­бо­рах в бун­дес­таг. Они также вы­зва­ли силь­ный всплеск энер­гии и эй­фо­рии, по­сколь­ку все­ли­ли в людей веру в то, что в их ра­бо­те есть цель, кон­ту­ры ко­то­рой уже обо­зна­чи­лись на го­ри­зон­те. Од­на­ко в дол­го­сроч­ной пер­спек­ти­ве эти на­стро­е­ния обер­ну­лись бу­ме­ран­гом, так как уже спу­стя немно­го лет стало оче­вид­но: на­ча­тый про­цесс эко­но­ми­че­ских пре­об­ра­зо­ва­ний носит во много раз более глу­бо­кий и слож­ный ха­рак­тер, чем пред­став­ле­ние о нем как о про­цес­се рас­цве­та­ю­щих ланд­шаф­тов. Мно­гие разо­ча­ро­ва­ния людей в более позд­нее время, несо­мнен­но, ко­ре­ни­лись в этих несбыв­ших­ся ожи­да­ни­ях.

Од­на­ко вер­нем­ся к хро­но­ло­гии со­бы­тий. С из­бра­ни­ем новой На­род­ной па­ла­ты ГДР 18 марта 1990 года были со­зда­ны по­ли­ти­че­ские рамки для ва­лют­но­го союза. <…>Осо­бое вни­ма­ние в ходе по­ли­ти­че­ских де­ба­тов было уде­ле­но пе­ре­ход­но­му курсу между во­сточ­но­гер­ман­ской и за­пад­но­гер­ман­ской мар­кой.

При этом, что есте­ствен­но, на пе­ред­ний план вы­дви­ну­лась про­бле­ма рас­пре­де­ле­ния де­неж­ной массы. Глав­ным об­ра­зом это ка­са­лось во­про­са о том, будут ли и каким об­ра­зом на ос­но­ве пе­ре­ход­но­го курса со­хра­не­ны на­коп­ле­ния граж­дан ГДР как часть ре­зуль­та­тов их тру­до­вой де­я­тель­но­сти за про­шед­шие годы. Почти не удив­ля­ет, что имен­но по этому во­про­су про­изо­шло рез­кое по­ли­ти­че­ское раз­ме­же­ва­ния среди тех, чьи ин­те­ре­сы он за­тра­ги­вал в наи­боль­шей мере.

Пра­ви­тель­ство ГДР как ад­во­кат своих граж­дан вы­ска­зы­ва­лось в поль­зу пе­ре­ход­но­го курса в со­от­но­ше­нии один к од­но­му, фе­де­раль­ное ми­ни­стер­ство фи­нан­сов и фе­де­раль­ный банк за более низ­кую оцен­ку сто­и­мо­сти во­сточ­но­гер­ман­ской марки. Ре­зуль­та­том явил­ся по­ли­ти­че­ский ком­про­мисс: все те­ку­щие вы­пла­ты и пла­те­жи, как-​то: за­ра­бот­ная плата ра­бо­чих и слу­жа­щих, пен­сии, арен­да жилья и т.д., если речь шла о дей­ству­ю­щих до­го­во­рах, были но­ми­ни­ро­ва­ны в немец­кой марке по курсу один к од­но­му; все де­неж­ные на­коп­ле­ния и дол­го­вые обя­за­тель­ства — в за­ви­си­мо­сти от их раз­ме­ра, вида и вре­ме­ни воз­ник­но­ве­ния — по курсу от од­но­го к од­но­му, двух к од­но­му или трех к од­но­му. В целом же сред­ний рас­счи­тан­ный пе­ре­ход­ный курс со­ста­вил 1,8 к од­но­му.

Можно ли на­звать этот ком­про­мисс хо­ро­шим? В по­ли­ти­че­ском смыс­ле ответ будет «да», по­сколь­ку дис­кус­сия на За­па­де и Во­сто­ке о воз­мож­ном вли­я­нии ком­про­мис­са по во­про­су о рас­пре­де­ле­нии быст­ро по­все­мест­но сошла на нет и в по­сле­ду­ю­щее время боль­ше почти не воз­ни­ка­ла — вер­ный при­знак того, что ни одна из сто­рон не счи­та­ла, что оста­лась в на­кла­де. В эко­но­ми­че­ском смыс­ле во­прос, есте­ствен­но, носил су­ще­ствен­но более слож­ный ха­рак­тер. В первую оче­редь, речь шла о том, не при­ве­дет ли вы­рос­шая де­неж­ная масса в немец­ких мар­ках к це­но­вой ин­фля­ции и каким об­ра­зом эко­но­ми­ка на Во­сто­ке стра­ны су­ме­ет адап­ти­ро­вать­ся к новой среде.

Что ка­са­ет­ся ин­фля­ци­он­ных тен­ден­ций, то очень скоро опа­се­ния на этот счет рас­се­я­лись. Новая де­неж­ная масса в немец­ких мар­ках, хотя и ока­за­лась несколь­ко боль­ше ожи­да­е­мой, по­сколь­ку раз­мер на­коп­ле­ния в во­сточ­но­гер­ман­ских мар­ках был недо­оце­нен, од­на­ко фе­де­раль­но­му банку, не при­ла­гая боль­ших уси­лий, уда­лось в по­сле­ду­ю­щее время смяг­чить остро­ту про­бле­мы с по­мо­щью ин­стру­мен­тов де­неж­ной по­ли­ти­ки.

То есть в этом от­но­ше­нии об­мен­ный курс 1,8 к од­но­му никак нель­зя на­звать ве­ли­ко­душ­ным же­стом, о чем мно­гие го­во­ри­ли. Он явил­ся в зна­чи­тель­ной мере также при­зна­ни­ем стрем­ле­ния во­сточ­но­гер­ман­ско­го на­се­ле­ния на про­тя­же­нии мно­гих лет от­кла­ды­вать день­ги, что и от­ра­зи­ли их на­коп­ле­ния в во­сточ­но­гер­ман­ской марке. Их сто­и­мость по мер­кам ми­ро­во­го рынка была бы су­ще­ствен­но ниже, по­сколь­ку во­сточ­но­гер­ман­ская ва­лю­та при вве­де­нии кон­вер­ти­ру­е­мо­сти, несо­мнен­но, была бы оце­не­на по зна­чи­тель­но более низ­ко­му курсу. Од­на­ко в пе­ре­сче­те на ре­аль­ные по­тре­би­тель­ские то­ва­ры, ко­то­рые сбе­ре­га­те­ли хо­те­ли бы при­об­ре­сти, со­зда­вая свои де­неж­ные на­коп­ле­ния, сто­и­мость этих на­коп­ле­ний вну­ша­ла ува­же­ние.

<…> И тем не менее, ва­лют­ный союз во­об­ще не был вос­при­нят ши­ро­ки­ми сло­я­ми на­се­ле­ния как успех. Это, од­на­ко, объ­яс­ня­ет­ся со­вер­шен­но иными об­сто­я­тель­ства­ми. Во­сточ­но­гер­ман­ская эко­но­ми­ка быст­ры­ми тем­па­ми дви­га­лась в на­прав­ле­нии кри­зи­са. С пер­во­го по вто­рое по­лу­го­дие 1990 года объем про­мыш­лен­но­го про­из­вод­ства со­кра­тил­ся вдвое, резко вы­рос­ла без­ра­бо­ти­ца, уве­ли­чи­лось ко­ли­че­ство ра­бот­ни­ков, пе­ре­ве­ден­ных на непол­ную ра­бо­чую неде­лю. Пры­жок в ле­дя­ную воду кон­ку­рент­ной борь­бы одним махом об­на­жил прак­ти­че­ски все про­бле­мы про­мыш­лен­но­сти. Все эти про­цес­сы раз­ви­ва­лись с такой ско­ро­стью, ко­то­рой в ис­то­рии про­мыш­лен­но раз­ви­тых наций не было и, воз­мож­но, боль­ше ни­ко­гда не будет. <…>

Опыт непо­сред­ствен­но­го зна­ком­ства во­сточ­но­гер­ман­ско­го на­се­ле­ния с новой для них ры­ноч­ной эко­но­ми­кой ока­зал­ся весь­ма бо­лез­нен­ным. Он был пол­но­стью про­ти­во­по­ло­жен опыту стар­ше­го по­ко­ле­ния за­пад­ных нем­цев во вто­рой по­ло­вине 1948 года после на­ча­ла в июне того же года ва­лют­ной и эко­но­ми­че­ской ре­фор­мы. В 1948 году за­пад­ные немцы стали сви­де­те­ля­ми мощ­но­го подъ­ема, сво­е­го рода чуда после че­ре­ды лет во­ен­ных и по­сле­во­ен­ных ли­ше­ний. В то время как во­сточ­ные немцы ис­пы­та­ли то­таль­ный рас­пад при­выч­но­го для них ин­ду­стри­аль­но­го мира. Ра­зу­ме­ет­ся, им было ясно, что про­дол­жать жить по-​старому нель­зя, од­на­ко, прак­ти­че­ски никто из них не пред­став­лял себе столь сво­бод­но­го па­де­ния вниз. При этом глав­ное ис­пы­та­ние — соб­ствен­но са­на­ция их пред­при­я­тий — еще было впе­ре­ди. В се­ре­дине 1991 года Кар­лОт­то Пель до­сроч­но за­вер­шил свою де­я­тель­ность на посту пре­зи­ден­та Немец­ко­го фе­де­раль­но­го банка. 19 марта 1991 года, вы­сту­пая перед чле­на­ми эко­но­ми­че­ско­го и ва­лют­но­го ко­ми­те­та Ев­ро­пей­ско­го пар­ла­мен­та, он на­звал по­след­ствия ва­лют­но­го союза «ка­та­стро­фой».

<…> В 1948 году целое по­ко­ле­ние за­пад­ных нем­цев од­но­мо­мент­но пре­вра­ти­лось в эмо­ци­о­наль­ных дру­зей ры­ноч­ной эко­но­ми­ки, неза­ви­си­мо от того, что под­ска­зы­вал им соб­ствен­ный разум. От ли­бе­раль­ных при­вер­жен­цев прин­ци­па лич­ной от­вет­ствен­но­сти, ко­то­рые ви­де­ли в про­ис­хо­дя­щем под­твер­жде­ние сво­е­го соб­ствен­но­го оп­ти­миз­ма и оп­ти­миз­ма Лю­дви­га Эр­хар­да, до социалистов-​скептиков, вне­зап­но об­на­ру­жив­ших бур­ную де­я­тель­ность на пред­при­я­ти­ях и в ма­га­зи­нах. Со­всем иную кар­ти­ну явил 1990 год в Во­сточ­ной Гер­ма­нии: раз­вал про­мыш­лен­но­сти стал при­чи­ной глу­бо­ко­го эмо­ци­о­наль­но­го непри­я­тия ры­ноч­ной эко­но­ми­ки мно­ги­ми во­сточ­ны­ми нем­ца­ми, опять-​таки неза­ви­си­мо от того, что под­ска­зы­вал им соб­ствен­ный разум. И в дан­ном слу­чае эти чув­ства были ха­рак­тер­ны не толь­ко для за­пис­ных со­ци­а­ли­стов, но и для ли­бе­раль­но и кон­сер­ва­тив­но на­стро­ен­ных граж­дан. Об этих на­стро­е­ни­ях хо­ро­шо сви­де­тель­ству­ют опро­сы об­ще­ствен­но­го мне­ния, в том числе, по­след­не­го вре­ме­ни.

Был ли крах неми­ну­ем? Никто не может знать этого, но пред­став­ля­ет­ся весь­ма труд­ным делом при­ду­мать аль­тер­на­ти­вы, ко­то­рые при­ве­ли бы к иному ре­зуль­та­ту. Даже се­го­дня можно часто слы­шать утвер­жде­ние, что выбор об­мен­но­го курса один к од­но­му при пе­ре­сче­те за­ра­бот­ной платы (и цен) является-​де опре­де­ля­ю­щей при­чи­ной столь силь­но­го па­де­ния во­сточ­но­гер­ман­ской эко­но­ми­ки.

В част­но­сти, быв­ший фе­де­раль­ный канц­лер Гель­мут Шмидт, под­во­дя итоги про­цес­са немец­ко­го объ­еди­не­ния, за­явил по смыс­лу сле­ду­ю­щее: «да» ва­лют­но­му союзу, но при более низ­кой оцен­ке сто­и­мо­сти во­сточ­но­гер­ман­ской марки по от­но­ше­нию к марке ФРГ с тем, чтобы со­хра­нить на Во­сто­ке низ­кие про­из­вод­ствен­ные из­держ­ки.

Од­на­ко такая мера при­ве­ла бы к тому, что после со­зда­ния эко­но­ми­че­ско­го и ва­лют­но­го союза за­ра­бот­ная плата на Во­сто­ке была бы су­ще­ствен­но ниже чем на одну треть уров­ня за­пад­но­гер­ман­ской, ко­то­рый при пе­ре­хо­де на еди­ную ва­лю­ту по курсу один к од­но­му был при­нят как ис­ход­ный. Дру­ги­ми сло­ва­ми, воз­мож­но, тогда это была бы одна ше­стая (при со­от­но­ше­нии два к од­но­му) часть за­ра­бот­ной платы на За­па­де, или даже еще мень­ше. Но в этом слу­чае, оче­вид­но, про­изо­шло бы сле­ду­ю­щее: внут­ри вос­со­еди­нив­шей­ся Гер­ма­нии воз­ник­ла бы та самая волна ми­гра­ции на Запад, ко­то­рая под­ня­лась бы и без ва­лют­но­го союза при низ­кой оцен­ке сто­и­мо­сти во­сточ­но­гер­ман­ской марки. Или за­ра­бот­ная плата быст­ро уста­но­ви­лась бы на том же уровне, на каком она ока­за­лась при об­мен­ном курсе один к од­но­му.<…>То есть ре­а­ли­сти­че­ской аль­тер­на­ти­вы, ко­то­рая могла бы предот­вра­тить эко­но­ми­че­ский кол­лапс, не су­ще­ство­ва­ло и к вы­бран­но­му об­мен­но­му курсу. Ра­зу­ме­ет­ся, за ис­клю­че­ни­ем огра­ни­че­ний на сво­бо­ду пе­ре­дви­же­ния, что озна­ча­ло бы отказ от эко­но­ми­че­ско­го и ва­лют­но­го союза и, в ко­неч­ном итоге, от немец­ко­го един­ства.

<…>В Во­сточ­ной Гер­ма­нии вся си­ту­а­ция под­тал­ки­ва­ла к быст­ро­му при­ня­тию мер, при­чем в усло­ви­ях, ко­то­рые никак не могли быть ре­зуль­та­том сво­бод­но­го вы­бо­ра. Несмот­ря на весь ужас про­мыш­лен­но­го кол­лап­са, все-​таки со­хра­ня­лись ожи­да­ния того, что, воз­мож­но, в ско­ром вре­ме­ни про­изой­дут какие-​то фун­да­мен­таль­ные пе­ре­ме­ны. И по­это­му сто­и­ло, ве­ро­ят­но, остать­ся дома и вклю­чить­ся в на­чав­шу­ю­ся ра­бо­ту по воз­рож­де­нию Во­сто­ка.

 

 

ПО­ПЕ­ЧИ­ТЕЛЬ­СКИЙ  ПРИ­ВА­ТИ­ЗА­ЦИ­ОН­НЫЙ СОВЕТ

 

Сле­ду­ю­щим шагом после со­зда­ния ва­лют­но­го союза стала так на­зы­ва­е­маятранс­фор­ма­ция во­сточ­но­гер­ман­ской эко­но­ми­ки. В общем — неудач­ное вы­ра­же­ние, по­сколь­ку имеет силь­ное тех­ни­че­ское зву­ча­ние. Оно слиш­ком на­по­ми­на­ет «кон­вер­сию», то есть пе­ре­вод во­ен­ных за­во­дов на из­го­тов­ле­ние граж­дан­ской про­дук­ции. На самом деле, речь шла об ис­клю­чи­тель­но эко­но­ми­че­ской про­бле­ме. Пред­сто­я­ло пре­вра­тить пла­но­вую эко­но­ми­ку в ры­ноч­ное хо­зяй­ство. Самая пер­вая и про­стая за­да­ча за­клю­ча­лась при этом в при­ва­ти­за­ции го­су­дар­ствен­ной соб­ствен­но­сти, и в вос­со­еди­нив­шей­ся Гер­ма­нии она была воз­ло­же­на на По­пе­чи­тель­ский при­ва­ти­за­ци­он­ный совет.

Совет был со­здан еще в на­ча­ле 1990 года как на­де­лен­ное пра­ва­ми юри­ди­че­ско­го лица объ­еди­не­ние на­род­ных пред­при­я­тий ГДР, сво­е­го рода хол­дин­го­вая ком­па­ния. Но толь­ко 17 июня 1990 года, когда был при­нят закон о при­ва­ти­за­ции и ре­ор­га­ни­за­ции го­су­дар­ствен­но­го иму­ще­ства (закон о до­ве­ри­тель­ном управ­ле­нии), перед со­ве­том была по­став­ле­но кон­крет­ная за­да­ча, а имен­но: «в крат­чай­шие сроки и в мак­си­маль­но ши­ро­ких мас­шта­бах на ос­но­ве при­ва­ти­за­ции пре­кра­тить пред­при­ни­ма­тель­скую де­я­тель­ность го­су­дар­ства». Таким было по­ли­ти­че­ское по­ру­че­ние. Оно в прин­ци­пе ка­са­лось всех быв­ших на­род­ных пред­при­я­тий, пред­став­ляв­ших в пол­ном смыс­ле слово самый ши­ро­кий спектр про­из­вод­ствен­ных на­прав­ле­ний: от круп­ных про­мыш­лен­ных за­во­дов до аптек, ор­га­ни­за­ций роз­нич­ной тор­гов­ли и тор­го­вых цен­тров, го­сти­ниц и пред­при­я­тий об­ще­ствен­но­го пи­та­ния.

И этим спи­сок от­нюдь не ис­чер­пы­вал­ся. При этом су­ще­ство­ва­ло пол­ное сов­па­де­ние мне­ний по по­во­ду пред­при­я­тий сферы об­слу­жи­ва­ния — все они под­ле­жа­ли при­ва­ти­за­ции в крат­чай­шие сроки, по­сколь­ку, как пра­ви­ло, речь в этом слу­чае шла об объ­ек­тах недви­жи­мо­сти и зе­мель­ных участ­ках, ко­то­рые можно было до­ста­точ­но быст­ро про­дать или, по край­ней мере, сдать в арен­ду. Эта часть ра­бо­ты Со­ве­та была, на самом деле, в ос­нов­ном вы­пол­не­на уже в 1992 году. Как и ожи­да­лось, в ходе при­ва­ти­за­ции этих пред­при­я­тий почти не было со­кра­ще­ния ра­бо­чих мест. Част­ные пред­при­я­тия сферы услуг были во вре­ме­на ГДР, что об­ще­из­вест­но, па­сын­ка­ми со­ци­а­ли­сти­че­ско­го пла­ни­ро­ва­ния. То есть можно было рас­счи­ты­вать на то, что их число не толь­ко не умень­шит­ся, но даже воз­рас­тет. Так и слу­чи­лось.

Со­вер­шен­но иной была си­ту­а­ция в про­мыш­лен­но­сти. Имен­но эта часть при­ва­ти­за­ции в рам­ках де­я­тель­но­сти Со­ве­та с са­мо­го на­ча­ла вы­зы­ва­ла самые бур­ные дис­кус­сии. Осо­бен­но ак­тив­но об­суж­да­лись аль­тер­на­ти­вы «при­ва­ти­за­ции до са­на­ции» и «са­на­ция до при­ва­ти­за­ции». Сто­рон­ни­ки пер­во­оче­ред­но­сти при­ва­ти­за­ции ар­гу­мен­ти­ро­ва­ли свою по­зи­цию тем, что са­на­ция яв­ля­ет­ся за­да­чей бу­ду­ще­го част­но­го вла­дель­ца, по­сколь­ку толь­ко он (не По­пе­чи­тель­ский при­ва­ти­за­ци­он­ный совет!) будет в со­сто­я­нии раз­ра­бо­тать устой­чи­вые мо­де­ли пред­при­ни­ма­тель­ской де­я­тель­но­сти. Имен­но они пред­ше­ству­ют при­ня­тию ре­ше­ния о по­куп­ке и о воз­мож­ной цене при­об­ре­те­ния, при этом планы са­на­ции в обя­за­тель­ном по­ряд­ке яв­ля­ют­ся со­став­ной ча­стью со­дер­жа­ния таких мо­де­лей и кон­цеп­ций. Совет же, как го­су­дар­ствен­ный хол­динг, со­вер­шен­но непри­го­ден для этих целей, а слиш­ком дли­тель­ный про­цесс са­на­ции под го­су­дар­ствен­ным над­зо­ром таит в себе опас­ность чрез­мер­но­го за­тя­ги­ва­ния при­ва­ти­за­ции и уси­ле­ния по­ли­ти­че­ско­го дав­ле­ния со сто­ро­ны пред­ста­ви­те­лей ре­ги­о­наль­ных ин­те­ре­сов, ко­то­рые хо­те­ли бы как можно долго со­хра­нять нерен­та­бель­ные ра­бо­чие места за счет на­ло­го­пла­тель­щи­ков. Про­тив­ни­ки пер­во­оче­ред­но­сти при­ва­ти­за­ции воз­ра­жа­ли на это, что без са­на­ции под эги­дой Со­ве­та пред­при­я­тия труд­но будет про­дать, по край­ней мере, по ра­зум­ной цене. Риск за­тя­ги­ва­ния про­це­ду­ры при­ва­ти­за­ции, на­про­тив, не столь велик. Так опыт при­ва­ти­за­ции в Ве­ли­ко­бри­та­нии в 1980е годы по­ка­зал, на­сколь­ко важно под­го­то­вить к про­да­же объ­ек­ты ка­пи­та­ло­вло­же­ния. То есть, об­раз­но го­во­ря, неве­ста долж­ны быть кра­си­вой и на­ряд­ной, преж­де чем идти под венец. Дис­кус­сия при­ня­ла за­тяж­ной ха­рак­тер. Борь­ба раз­вер­ну­лась, по су­ще­ству, между эко­но­ми­ста­ми и буржуазно-​либеральными по­ли­ти­ка­ми, вы­сту­пав­ши­ми за быст­рую при­ва­ти­за­цию, с одной сто­ро­ны, и сто­рон­ни­ка­ми го­су­дар­ствен­ной са­на­ции в лице социал-​демократов, со­ци­а­ли­стов и проф­со­юз­ных ли­де­ров, с дру­гой. При этом сле­ду­ет от­ме­тить, что вы­ска­зы­ва­е­мые мне­ния от­ли­ча­лись боль­шим раз­но­об­ра­зи­ем ню­ан­сов. Осо­бен­но бро­са­лось в глаза раз­ли­чие в мо­ти­вах, дви­га­ю­щих участ­ни­ка­ми дис­кус­сии: от нескры­ва­е­мых лоб­бист­ских ин­те­ре­сов до чи­сто­го удо­воль­ствия от на­уч­но­го спора, по­сколь­ку сама его тема пред­став­ля­ло собой «соч­ное паст­би­ще» для «вскарм­ли­ва­ния» при­чуд­ли­вых тео­ре­ти­че­ских мо­де­лей эко­но­ми­стов, пра­во­ве­дов и по­ли­то­ло­гов. И дей­стви­тель­но: когда еще у науки име­лась дру­гая такая воз­мож­ность в виду сроч­ных за­про­сов прак­ти­ки со­вер­шен­но по-​новому по­дой­ти к осмыс­ле­нию наи­бо­лее важ­ных мер со­зда­ния новой эко­но­ми­че­ской струк­ту­ры? На­прав­ле­ние прак­ти­че­ских дей­ствий По­пе­чи­тель­ско­го при­ва­ти­за­ци­он­но­го со­ве­та было опре­де­ле­но со­вер­шен­но ясно — на ско­рей­шую при­ва­ти­за­цию. Вплоть до ро­спус­ка Со­ве­та в конце 1994 года, то есть менее чем за пять лет ра­бо­ты, он про­дал почти все пред­при­я­тия, ко­то­рые были пе­ре­да­ны в сферу его от­вет­ствен­но­сти и ко­то­рые он счи­тал го­то­вы­ми к при­ва­ти­за­ции. Это были 8 500 ком­па­ний, в ко­то­рых на мо­мент при­ва­ти­за­ции тру­ди­лись че­ты­ре мил­ли­о­на ра­бот­ни­ков. В ре­зуль­та­те дроб­ле­ния ко­ли­че­ство пред­при­я­тий затем воз­рос­ло почти до 14 000, из них 3 700 (26 про­цен­тов) были впо­след­ствии лик­ви­ди­ро­ва­ны. При­ва­ти­за­ция поз­во­ли­ла при­влечь ин­ве­сти­ции на сумму в 211 мил­ли­ар­дов немец­ких марок; было со­зда­но 1,5 мил­ли­о­на ра­бо­чих мест, то есть за­тра­ты на одно ра­бо­чее место со­ста­ви­ли, при­мер­но, 140 000 немец­ких марок. В конце 1994 года в ве­де­нии Со­ве­та на­хо­ди­лись чуть более 400 пред­при­я­тий, ко­то­рые в прин­ци­пе могли быть при­ва­ти­зи­ро­ва­ны, но на тот мо­мент все еще не были про­да­ны. Ра­бо­та Со­ве­та была про­дол­же­на организациями-​преемницами, глав­ным об­ра­зом, фе­де­раль­ным ве­дом­ством по спе­ци­аль­ным во­про­сам вос­со­еди­не­ния как от­вет­ствен­ным за про­мыш­лен­ность. В част­но­сти, в ве­де­ние этого ве­дом­ства были пе­ре­да­ны 20 круп­ных пред­при­я­тий, каж­дое с чис­лом за­ня­тых в более 1000 ра­бот­ни­ков. При­ва­ти­за­ция неко­то­рых из них ока­за­лось чрез­вы­чай­но труд­ным делом, и при­ня­тие ре­ше­ния об их бу­ду­щей судь­бе пре­вра­ти­лось в ост­рый по­ли­ти­че­ский во­прос в со­от­вет­ству­ю­щих ре­ги­о­нах. Но и они в своем боль­шин­стве были при­ва­ти­зи­ро­ва­ны в по­сле­ду­ю­щее время.<…> Так вы­гля­дит чи­стый «тру­до­вой ба­ланс» По­пе­чи­тель­ско­го при­ва­ти­за­ци­он­но­го со­ве­та. Он впе­чат­ля­ет, по край­ней мере, в том, что ка­са­ет­ся ско­ро­сти и объ­е­ма при­ва­ти­за­ции. Этот тру­до­вой ба­ланс осо­бен­но впе­чат­ля­ющ, если при­нять во вни­ма­ние, что даже на пике своей де­я­тель­но­сти в штате Со­ве­та было не более 3000 со­труд­ни­ков. Ве­ро­ят­но, что про­де­лан­ное Со­ве­том было самой мас­штаб­ной и ком­пакт­ной при­ва­ти­за­ци­ей за всю пред­ше­ству­ю­щую ис­то­рию про­мыш­лен­но­го раз­ви­тия, ана­ло­гов ко­то­рой, воз­мож­но, не будет и в бу­ду­щем. По­это­му уже в се­ре­дине 1990х годов, по край­ней мере, одним из мно­гих преж­них опа­се­ний стало мень­ше: в Во­сточ­ной Гер­ма­нии не воз­ник­ло «чер­ной дыры» в бюд­же­те вслед­ствие дол­го­сроч­ных го­су­дар­ствен­ных суб­вен­ций на под­дер­жа­ние нерен­та­бель­ных про­из­водств, ко­то­рые про­дол­жа­ли бы ра­бо­тать, так как этого тре­бо­ва­ла об­ще­ствен­ность.<…>

Здесь мы вновь стал­ки­ва­ем­ся с про­яв­ле­ни­ем ос­но­во­по­ла­га­ю­щей осо­бен­но­сти фе­но­ме­на немец­ко­го един­ства. С па­де­ни­ем Бер­лин­ской стены, с со­зда­ни­ем эко­но­ми­че­ско­го и ва­лют­но­го союза, а также с по­ли­ти­че­ским вос­со­еди­не­ни­ем, в том числе, и для пред­при­ни­ма­те­лей стало со­вер­шен­но оче­вид­ным, что раз­ни­ца в уров­нях за­ра­бот­ной платы между Во­сто­ком и За­па­дом один к трем не со­хра­нит­ся на­дол­го. Про­сто все этого ожи­да­ли, и с этими ожи­да­ни­я­ми ни­че­го нель­зя было по­де­лать. При этом было со­вер­шен­но без­раз­лич­но, на­сколь­ко в про­цент­ном от­но­ше­нии уве­ли­чит­ся за­ра­бот­ная плата на под­ле­жа­щих при­ва­ти­за­ции пред­при­я­ти­ях. По­сколь­ку при­рост даже до одной трети от за­ра­бот­ной платы За­па­да все еще остав­лял бы боль­шой люфт для ее даль­ней­ше­го под­тя­ги­ва­ния к за­пад­но­гер­ман­ско­му уров­ню. Ведь у ин­ве­сто­ров оста­ва­лась прин­ци­пи­аль­ная воз­мож­ность от­ка­зать­ся от член­ства в объ­еди­не­нии ра­бо­то­да­те­лей и са­мо­сто­я­тель­но до­го­во­рить­ся о раз­ме­ре за­ра­бот­ной платы и ее струк­ту­ре на кон­крет­ном пред­при­я­тии или в рам­ках от­дель­ных тру­до­вых до­го­во­ров. Так это и про­изо­шло в по­сле­ду­ю­щее время, более того, воз­мож­но мно­гие пред­при­ни­ма­те­ли с са­мо­го на­ча­ла так и со­би­ра­лись по­сту­пить. В ре­зуль­та­те, в ко­неч­ном счете, это при­ве­ло к фак­ти­че­ской лик­ви­да­ции тер­ри­то­ри­аль­ных та­риф­ных со­гла­ше­ний в Во­сточ­ной Гер­ма­нии. Это об­сто­я­тель­ство ча­стич­но объ­яс­ня­ет тот факт, что и се­го­дня уро­вень за­ра­бот­ной платы в во­сточ­но­гер­ман­ской про­мыш­лен­но­сти почти на одну треть ниже ее уров­ня в За­пад­ной Гер­ма­нии.

Все вме­сте взя­тое, это, в част­но­сти, сви­де­тель­ству­ет о том, что в дли­тель­ной пер­спек­ти­ве рас­че­ты проф­со­ю­зов никак не оправ­да­лись. Им не уда­лось за счет быст­ро­го уве­ли­че­ния за­ра­бот­ной платы стать на дол­гое время вли­я­тель­ной силой в Во­сточ­ной Гер­ма­нии. На­про­тив, новые ин­ве­сто­ры сво­и­ми дей­стви­я­ми все боль­ше уси­ли­ва­ли на ме­стах тягу «идти своим путем». А пер­со­нал пред­при­я­тий волей-​неволей под­дер­жи­вал их, по­сколь­ку си­ту­а­ция на рынке труда оста­ва­лась тя­же­лой. На­ем­ные ра­бот­ни­ки шли на все, чтобы со­хра­нить свои ра­бо­чие места, в том числе, от­ка­зы­ва­ясь от чрез­мер­ных тре­бо­ва­ний по­вы­ше­ния за­ра­бот­ной платы после того, как ре­струк­ту­ри­ро­ван­ные пред­при­я­тия вновь стали за­во­е­вы­вать по­зи­ции на рынке. При­зы­вы проф­со­юз­ных ор­га­ни­за­ций с За­па­да стра­ны дей­ство­вать более ре­ши­тель­но на Во­сто­ке почти не по­лу­ча­ли от­кли­ка. <…>

Если же го­во­рить об эко­но­ми­че­ском раз­ви­тии Во­сточ­ной Гер­ма­нии и Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пы в целом, то это ско­рее еди­нич­ные слу­чаи. Чаще речь идет о клас­си­че­ских пря­мых ин­ве­сти­ци­ях за­пад­ных ком­па­ний, ко­то­рые це­ле­на­прав­лен­но ло­ка­ли­зу­ют про­из­вод­ство своих давно со­здан­ных экс­порт­ных то­вар­ных брен­дов на Во­сто­ке, чтобы ис­поль­зо­вать более низ­кие за­тра­ты на опла­ту труда и бли­зость важ­ных рын­ков сбыта. <…> Од­на­ко, пря­мые ин­ве­сти­ции огра­ни­че­ны, что хо­ро­шо видно осо­бен­но на при­ме­ре Во­сточ­ной Гер­ма­нии. Они могут дать зна­чи­тель­ный рост про­из­во­ди­тель­но­сти, но не могут вы­ве­сти ее на за­пад­но­гер­ман­ский уро­вень, по­сколь­ку сна­ча­ла воз­ни­ка­ют «уда­лен­ные сбо­роч­ные про­из­вод­ства», а не новые про­мыш­лен­ные цен­тры с соб­ствен­ной ин­но­ва­ци­он­ной ди­на­ми­кой и с наи­выс­шей про­из­во­ди­тель­но­стью. Воз­мож­но, что в Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пе воз­мож­но­сти пря­мо­го ин­ве­сти­ро­ва­ния и того мень­ше: до на­сто­я­ще­го вре­ме­ни не было слу­чая, чтобы за­пад­ные ком­па­нии пе­ре­во­ди­ли свои под­раз­де­ле­ния, ре­аль­но вы­пол­ня­ю­щие цен­траль­ные управ­лен­че­ские или научно-​исследовательские функ­ции, в во­сточ­но­ев­ро­пей­ские стра­ны. Эта си­ту­а­ция не из­ме­нит­ся и в бу­ду­щем. То, что не ра­бо­та­ет в рам­ках еди­но­го немец­ко­го куль­тур­но­го про­стран­ства (Запад и Во­сток), едва ли будет ра­бо­тать за его пре­де­ла­ми.

 

 

БА­ЛАНС

 

Во­сточ­ная Гер­ма­ния, и Цен­траль­ная и Во­сточ­ная Ев­ро­па давно всту­пи­ли на от­но­си­тель­но лег­кий путь вос­ста­нов­ле­ния тех­но­ло­ги­че­ско­го уров­ня своей эко­но­ми­ки, поз­во­ля­ю­ще­го участ­во­вать в кон­ку­рент­ной борь­бе на ми­ро­вых рын­ках. И, ви­ди­мо, боль­ших ре­зуль­та­тов, чем те, ко­то­рые уже до­стиг­ну­ты, на этом пути не будет. О том, на­сколь­ко быст­рый им­порт зна­ний ре­аль­но помог со­кра­тить их от­ста­ва­ние по про­из­во­ди­тель­но­сти, можно су­дить по сте­пе­ни все еще оста­ю­ще­го­ся раз­ры­ва в ее уров­нях.

Во вся­ком слу­чае, в от­но­ше­нии к Во­сточ­ной Гер­ма­нии это оче­вид­но. Но, как пред­став­ля­ет­ся, это также оче­вид­но и в от­но­ше­нии Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пы: прак­ти­че­ские все пост­со­ци­а­ли­сти­че­ские страны-​члены ЕС, осо­бен­но, Чехия, Поль­ша, Вен­грия, Сло­ва­кия и Сло­ве­ния, с на­ча­ла 1990х годов в своей эко­но­ми­че­ской по­ли­ти­ке це­ле­на­прав­лен­но ори­ен­ти­ро­ва­лись на при­вле­че­ние пря­мых ин­ве­сти­ций. <…> Од­на­ко в бу­ду­щем они не будут на дли­тель­ную пер­спек­ти­ву яв­лять­ся глав­ным ис­точ­ни­ком эко­но­ми­че­ско­го про­грес­са, на ко­то­рый может рас­счи­ты­вать пост­со­ци­а­ли­сти­че­ский­Во­сток, чтобы вновь об­ре­сти тех­но­ло­ги­че­скую спо­соб­ность на рав­ных кон­ку­ри­ро­вать на рынке с За­па­дом, ко­то­рую он утра­тил за че­ты­ре де­ся­ти­ле­тия гос­под­ства со­ци­а­ли­сти­че­ско­го пла­но­во­го хо­зяй­ства. Та­ко­вым — нор­маль­ным — ис­точ­ни­ком долж­но стать нечто иное. В боль­шин­стве от­рас­лей про­мыш­лен­но­сти этих стран их раз­ви­тие долж­на опре­де­лять соб­ствен­ная тех­ни­че­ски ком­пе­тент­ная пред­при­ни­ма­тель­ская де­я­тель­ность, ори­ен­ти­ро­ван­ная на ми­ро­вой рынок.

Ви­ди­мо, имен­но здесь на­хо­дит­ся самое узкое место, что, в ко­неч­ном счете, также яв­ля­ет­ся от­да­лен­ным по­след­стви­ем со­ци­а­ли­сти­че­ско­го пла­но­во­го хо­зяй­ства. На Во­сто­ке Гер­ма­нии этот вывод осо­бен­но оче­ви­ден. С конца 1940-х годов и по на­сто­я­щее время на­се­ле­ние Во­сточ­ной Гер­ма­нии за счет ми­гра­ция умень­ши­лось при­мер­но на пять мил­ли­о­нов че­ло­век — три мил­ли­о­на че­ло­век по­ки­ну­ли стра­ну до стро­и­тель­ства Бер­лин­ской стены, один мил­ли­он в смут­ное время с 1989 до 1991 год и еще один мил­ли­он в по­сле­ду­ю­щее время. Вне вся­ко­го со­мне­ния, среди уехав­ших было нема­ло та­лант­ли­вых и тех­ни­че­ски ода­рен­ных пред­при­ни­ма­те­лей, в первую оче­редь, среди тех, кто со­ста­вил первую волну эми­гра­ции до со­ору­же­ния стены. Было бы на­ив­но по­ла­гать, что этот фак­тор не имел ни­ка­ких по­след­ствий для ин­но­ва­ци­он­но­го по­тен­ци­а­ла ре­ги­о­на. <…>

Одним сло­вом: ба­ланс соб­ствен­но­го ин­но­ва­ци­он­но­го по­тен­ци­а­ла в Во­сточ­ной Гер­ма­нии и в Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пе пока оста­ет­ся неудо­вле­тво­ри­тель­ным. Это, ве­ро­ят­но, тот наи­боль­ший дол­го­вре­мен­ный гло­баль­ный ущерб, ко­то­рый на­нес­ла пла­но­вая эко­но­ми­ка. По­сколь­ку имен­но пла­но­вая эко­но­ми­ка раз­ру­ши­ла тан­дем ком­мер­че­ско­го и тех­ни­че­ско­го в про­мыш­лен­ном про­из­вод­стве и, тем самым, за че­ты­ре де­ся­ти­ле­тия ка­та­стро­фи­че­ские обед­ни­ла — по ры­ноч­ным оцен­кам — ас­сор­ти­мент про­из­во­ди­мой про­дук­ции Во­сто­ка стра­ны. Нет ни­ка­ких со­мне­ний в том, что без раз­де­ла Гер­ма­нии сред­не­гер­ман­ский про­мыш­лен­ный тре­уголь­ник Дрез­ден — Эр­фурт — Маг­де­бург с цен­тром во­круг го­ро­дов Галле и Лейп­циг в ры­ноч­ных усло­ви­ях при­нял бы на рав­ных усло­ви­ях уча­стие в про­мыш­лен­ной кон­ку­рен­ции ре­ги­о­нов. Если немно­го по­фан­та­зи­ро­вать, то можно даже пред­ста­вить, что ди­вер­си­фи­ци­ро­ван­ная про­мыш­лен­ная струк­ту­ра Сред­ней Гер­ма­нии обес­пе­чи­ла бы ему устой­чи­вое место где-​то по­се­ре­дине в рей­тин­ге ре­ги­о­нов — ве­ро­ят­но, после земли Баден-​Вюртемберг, но перед зем­лей Се­вер­ный Рейн-​Вестфалия.

Ущерб, на­не­сен­ный со­ци­а­лиз­мом, таким об­ра­зом, очень велик, что ста­но­вит­ся еще более оче­вид­но на фоне гло­ба­ли­за­ции, то есть в усло­ви­ях обост­рив­шей­ся борь­бы про­мыш­лен­ных тер­ри­то­рий за дви­жи­мый ка­пи­тал. Пред­при­ни­ма­те­ли го­раз­до боль­ше, чем в про­шлом, учи­ты­ва­ют воз­мож­ность ре­ги­о­наль­но­го раз­де­ле­ния про­из­вод­ствен­ных про­цес­сов и це­по­чек со­зда­ния новой сто­и­мо­сти, ру­ко­вод­ству­ясь стро­го эко­но­ми­че­ски­ми со­об­ра­же­ни­я­ми. <…>Та­ко­вы общие со­об­ра­же­ния в кон­тек­сте за­тро­ну­той нами про­бле­мы. Дей­стви­тель­но, труд­но усо­мнить­ся в том, что ин­те­гра­ция Во­сточ­ной Гер­ма­нии и Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пы в си­сте­му ми­ро­во­го раз­де­ле­ния труда после 1990 года была бы су­ще­ствен­но слож­нее в мире, в ко­то­ром на­ци­о­наль­ные гра­ни­цы сдер­жи­ва­ют по­движ­ность ка­пи­та­ла. Пря­мые меж­ду­на­род­ные ин­ве­сти­ции иг­ра­ли и про­дол­жа­ют иг­рать важ­ную роль — как на во­сто­ке Гер­ма­нии, так и на во­сто­ке Ев­ро­пы. Од­на­ко до­ста­точ­но быст­ро вы­яс­ни­лось, все пост­со­ци­а­ли­сти­че­ское про­стран­ство Ев­ро­пы было от­нюдь не един­ствен­ным новым участ­ни­ком в ми­ро­вой эко­но­ми­ке. Дру­гие ре­ги­о­ны с несрав­ни­мо боль­шим на­се­ле­ни­ем и су­ще­ствен­но более низ­ки­ми из­держ­ка­ми по опла­те труда, в первую оче­редь, Китай и Индия, при­мер­но в то же время при­сту­пи­ли к ли­бе­ра­ли­за­ции своих эко­но­мик, со­ста­вив се­рьез­ную кон­ку­рен­цию за ин­ве­сти­ции. По­это­му ба­ланс пря­мых ин­ве­сти­ций на Во­сто­ке стра­ны, если со­по­ста­вить фак­ти­че­ские цифры с ожи­да­ни­я­ми, вы­гля­дит до­ста­точ­но скром­но, осо­бен­но на фоне ин­ве­сти­ци­он­но­го бума в Китае, на­чав­ше­го­ся в 1990е годы. <…> По­мощь от гло­ба­ли­за­ции, таким об­ра­зом, носит огра­ни­чен­ный ха­рак­тер, когда дело идет об уси­ле­нии ин­но­ва­ци­он­но­го по­тен­ци­а­ла ре­ги­о­на. Его ослаб­ле­ние в то же время — это симп­том того, что дан­ная про­мыш­лен­ная тер­ри­то­рия в кон­ку­рен­ции про­мыш­лен­ных тер­ри­то­рий утра­ти­ла часть своей преж­ней при­вле­ка­тель­но­сти. Воз­мож­но, что здесь мы имеем дело с одной из наи­бо­лее тра­ги­че­ских осо­бен­но­стей эко­но­ми­че­ской ис­то­рии Во­сточ­ной Гер­ма­нии и Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пы. Нигде в свое время так много не го­во­ри­ли о тех­ни­че­ском зна­нии как о дви­жу­щей силе об­ще­ствен­но­го про­грес­са, как в стра­нах со­ци­а­ли­сти­че­ско­го Во­сто­ка. Нигде раз­лич­ные учеб­ные за­ве­де­ния — от тех­ни­че­ских уни­вер­си­те­тов до, как их се­го­дня на­зы­ва­ют, выс­ших тех­ни­че­ских школ и профессионально-​технических учи­лищ — не вы­пус­ка­ли столь­ко хо­ро­шо под­го­тов­лен­ных ин­же­нер­ных кад­ров. Нигде в об­ще­об­ра­зо­ва­тель­ных шко­лах не уде­ля­лось столь много вни­ма­ния изу­че­нию основ ма­те­ма­ти­ки и есте­ствен­ных наук, часто в со­че­та­нии с про­из­вод­ствен­ной прак­ти­кой на про­мыш­лен­ных пред­при­я­ти­ях. Нигде в про­грам­мах обу­че­ния не от­во­ди­лось столь мало места дис­ци­пли­нам, столь лю­би­мым да­ле­кой от эко­но­ми­ки об­ра­зо­ван­ной ин­тел­ли­ген­ции (ино­стран­ные языки, ли­те­ра­ту­ра, ис­то­рия ан­тич­но­сти) при од­но­вре­мен­но под­чер­ки­ва­нии важ­но­сти пре­по­да­ва­ния якобы со­вре­мен­ных тех­ни­че­ских и есте­ствен­но­на­уч­ных аль­тер­на­тив, свя­зан­ных с про­мыш­лен­ным про­из­вод­ством. И, несмот­ря на все это, в ре­ги­оне ощу­ща­ет­ся недо­ста­ток ин­но­ва­ци­он­но­го по­тен­ци­а­ла. Ре­ги­он, что оче­вид­но,ис­пы­ты­ва­ет нема­лые про­бле­мы, чтобы в кон­ку­рент­ной борь­бе про­мыш­лен­ных тер­ри­то­рий стать новой фаб­ри­кой зна­ния.

Вспо­ми­ная об этом, еще боль­ше осо­зна­ешь, на­сколь­ко мощ­ный раз­ру­ши­тель­ный заряд несли в себе раз­дел Гер­ма­нии и 40 лет пла­но­вой эко­но­ми­ки. Каж­дый, кто хо­ро­шо знает Во­сточ­ную Гер­ма­нию, по­сто­ян­но со­вер­шен­но кон­крет­но чув­ству­ет тра­гизм, в том числе че­ло­ве­че­ский, сло­жив­шей­ся си­ту­а­ции. В первую оче­редь это ка­са­ет­ся клю­че­вых про­мыш­лен­ных ре­ги­о­нов Сред­ней Гер­ма­нии.

Имен­но по­то­му, что со­ци­а­лизм от­ста­и­вал аб­со­лют­ный при­о­ри­тет тех­ни­ки в эко­но­ми­ке и в об­ще­стве в целом, там от­но­ше­ние к ин­же­нер­но­му ис­кус­ству до сих пор со­хра­ня­ет очень глу­бо­кий эмо­ци­о­наль­ный ха­рак­тер, го­раз­до более силь­ный, чем в дру­гих ча­стях Гер­ма­нии. Про­мыш­лен­ная ис­то­рия Сред­ней Гер­ма­нии как бы про­дол­жа­ет жить в го­ло­вах и серд­цах его жи­те­лей. Там очень высок уро­вень лич­ной под­держ­ки всех ини­ци­а­тив, ка­са­ю­щих­ся со­хра­не­ния про­мыш­лен­ных па­мят­ни­ков, ко­то­рых на тер­ри­то­рии ре­ги­о­на предо­ста­точ­но. Обо­рот­ной сто­ро­ной этой эмо­ци­о­наль­ной при­вя­зан­но­сти к тех­ни­ке, оче­вид­но, яв­ля­ет­ся силь­ное внут­рен­нее неже­ла­ние трез­во оце­нить про­изо­шед­шее после 1990-го года как то, чем оно, в ко­неч­ном счете, было в дей­стви­тель­но­сти: как неиз­беж­ное при­зна­ние всех тех на­ко­пив­ших­ся оши­бок, ко­то­рые необ­хо­ди­мо от­не­сти на счет со­ци­а­ли­сти­че­ско­го пла­но­во­го хо­зяй­ства. Го­раз­до удоб­нее ис­кать более про­стые объ­яс­не­ния, тем более, если они к тому же ука­зы­ва­ют на легко узна­ва­е­мый образ врага. В его роли вы­сту­па­ет, в ос­нов­ном, По­пе­чи­тель­ский при­ва­ти­за­ци­он­ный совет как от­дель­но взя­тый ин­сти­тут, а также, на­ря­ду с ним, ры­ноч­ная эко­но­ми­ка как си­сте­ма в целом.

К этому необ­хо­ди­мо от­но­сить­ся с по­ни­ма­ни­ем: ведь неве­ро­ят­но со­блаз­ни­тель­но спи­сать рез­кое па­де­ние цен и ры­ноч­но­го спро­са на то­ва­ры ГДР после 1990 года и кол­лапс про­мыш­лен­но­сти вме­сте с ее научно-​исследовательским по­тен­ци­а­лом на про­ис­ки та­ин­ствен­ных ка­пи­та­ли­сти­че­ских за­го­вор­щи­ков. То есть у вас сразу же по­яв­ля­ют­ся ви­нов­ни­ки, ко­то­рые все еще на­хо­дят­ся рядом с вами и с ко­то­рых можно спро­сить. В то время как со­ци­а­ли­сти­че­ское пла­но­вое хо­зяй­ство уже при­над­ле­жит ис­то­рии, а ру­гать­ся на то, что давно оста­лось в про­шлом, успо­ка­и­ва­ет го­раз­до мень­ше, чем жа­ло­вать­ся на на­сто­я­щее. При этом воз­ни­ка­ют но­сталь­ги­че­ские пред­став­ле­ния о про­шлом, от ко­то­рых все труд­нее из­ба­вить­ся, несмот­ря на ощу­ти­мый рост про­мыш­лен­но­сти за по­след­ние годы.

С этими пред­став­ле­ни­я­ми часто встре­ча­ешь­ся, осо­бен­но, об­ща­ясь с пред­ста­ви­те­ля­ми по­ко­ле­ния ста­рых ин­же­не­ров, ко­то­рые во вре­ме­на ГДР от­ве­ча­ли за тех­ни­че­ское со­сто­я­ние про­из­вод­ства, при этом, к слову ска­зать, аб­со­лют­но вне вся­кой за­ви­си­мо­сти от их то­гдаш­них по­ли­ти­че­ский убеж­де­ний. В из­вест­ном смыс­ле про­ект «Немец­кое един­ство» лишил их жиз­нен­ной цели. Их чув­ства по-​человечески можно по­нять, но это не зна­чит, что не сле­ду­ет с на­уч­ны­ми ар­гу­мен­та­ми на руках про­ти­во­сто­ять их оши­боч­ным взгля­дам на новый окру­жа­ю­щий мир. По­сколь­ку эти взгля­ды могут воз­ро­дить ста­рую ле­ген­ду об ударе ножом в спину, один из ва­ри­ан­тов тео­рии за­го­во­ра, осо­бен­но тогда, когда она по­лу­ча­ет кос­вен­ную под­держ­ку со сто­ро­ны таких ма­сте­ров ху­до­же­ствен­но­го слова, да­ле­ких от про­блем эко­но­ми­ки, как ла­у­ре­ат Но­бе­лев­ской пре­мии по ли­те­ра­ту­ре пи­са­тель Гюн­тер Грасс.

Но факт оста­ет­ся фак­том: имен­но по­ли­ти­че­ское ру­ко­вод­ство ГДР, ис­по­ве­до­вав­шее идеи со­ци­а­ли­сти­че­ско­го пла­но­во­го хо­зяй­ства, разо­рва­ло связь между пред­при­ни­ма­тель­ством и тех­ни­кой. Тем самым оно раз­ру­ши­ло ис­точ­ник ин­но­ва­ций, ори­ен­ти­ро­ван­ных на рынок. Оно со­вер­ши­ло это со­зна­тель­но и пред­на­ме­рен­но, хотя, воз­мож­но, не по­ни­мая ка­та­стро­фи­че­ских по­след­ствий со­де­ян­но­го. Од­на­ко ис­то­рия по­ка­за­ла, что эти по­след­ствия, на самом деле, ока­за­лись ка­та­стро­фи­че­ски­ми. Без связи пред­при­ни­ма­тель­ства и тех­ни­ки даже у вы­со­ко ци­ви­ли­зо­ван­но­го об­ще­ства с ква­ли­фи­ци­ро­ван­ны­ми кад­ра­ми спе­ци­а­ли­стов и все­мир­но при­знан­ной ин­же­нер­ной на­у­кой не было ни од­но­го шанса со­хра­нить кон­так­ты с ми­ро­вым рын­ком. Ни одно по­ко­ле­ние людей, было, тем самым, ли­ше­но воз­мож­но­сти таким об­ра­зом ис­поль­зо­вать свои непо­вто­ри­мость, мо­ти­ва­цию и твор­че­ские спо­соб­но­сти, чтобы со­здать в со­от­вет­ствии с за­ко­на­ми рынка, а не пар­тий­ной бю­ро­кра­тии до­пол­ни­тель­ную сто­и­мость, ко­то­рая в те­че­ние дли­тель­но­го вре­ме­ни дей­стви­тель­но была бы вос­тре­бо­ва­на ми­ро­вой эко­но­ми­кой. При­мер­но также об­сто­я­ло дело и в дру­гих со­ци­а­ли­сти­че­ских стра­нах, если они, как Чехия, имели вы­со­ко­раз­ви­тую про­мыш­лен­ность. В эко­но­ми­че­ской ис­то­рии это был уни­каль­ный акт раз­ру­ше­ния, по­след­ствия ко­то­ро­го об­на­ру­жи­лись после 1990 года — в Во­сточ­ной Гер­ма­нии очень быст­ро в ходе осу­ществ­ле­ния про­ек­та «Немец­кое един­ство», в дру­гих стра­нах Цен­траль­ной и Во­сточ­ной Ев­ро­пы - где-​то рань­ше, где-​то позже.

При­ме­ча­тель­но, что зна­че­ние этого акта раз­ру­ше­ния в Гер­ма­нии все еще не осо­знан­но в пол­ном мас­шта­бе. Воз­мож­но, при­чи­на в том, что се­го­дня про­сто пока еще нет же­ла­ния вспом­нить, как вы­со­ка была цена, ко­то­рую по­тре­бо­ва­ла за это ис­то­рия. Ведь пси­хо­ло­ги­че­ски очень тя­же­ло при­знать от­да­лен­ные по­след­ствия соб­ствен­ных дей­ствий, со­вер­шен­ных ранее, если нет про­стых ре­ше­ний для устра­не­ния этих по­след­ствий. Но, про­дол­жая иг­но­ри­ро­вать эту вы­со­кую цену, нель­зя из­ме­рить, чего стоит про­ект «Немец­кое един­ство», при­чем не толь­ко в по­ли­ти­че­ском и гу­ма­ни­тар­ном от­но­ше­нии, но и в эко­но­ми­че­ском. Ведь толь­ко на фоне огром­но­го ис­то­ри­че­ско­го ущер­ба можно ра­зум­но оце­нить то, что было до­стиг­ну­то за по­след­ние два де­ся­ти­ле­тия. В про­тив­ном слу­чае в эко­но­ми­че­ском ба­лан­се оста­нет­ся толь­ко ста­тья из­дер­жек, а это дей­стви­тель­но будет ис­ка­жен­ная кар­ти­на ре­аль­но­сти.

 

 

ЦЕНА ВО­ПРО­СА

 

После всех этих мно­го­чис­лен­ных про­стран­ных рас­суж­де­ний вер­нем­ся к на­ше­му ис­ход­но­му во­про­су, ко­то­рый зву­чит: сколь­ко стоит про­ект «Немец­кое един­ство»? Мы уже уви­де­ли, на­сколь­ко тя­же­лы­ми ока­за­лись от­да­лен­ные по­след­ствия со­ци­а­лиз­ма, го­раз­до более тя­же­лы­ми, чем мно­гие пред­по­ла­га­ли с са­мо­го на­ча­ла. По­сколь­ку были уни­что­же­ны зна­ния рынка, и их нель­зя было вос­ста­но­вить про­сто за счет за­ме­ны одной об­ще­ствен­ной си­сте­мы на дру­гую, как мы это се­го­дня видим. Гло­ба­ли­за­ция, воз­мож­но, по­вы­си­ла шансы вер­нуть­ся на рынок, но при этом ско­рее со­хра­ни­ла фаб­ри­ки тех­ни­че­ских зна­ний на тра­ди­ци­он­ных ме­стах, чем спо­соб­ство­ва­ла их пе­ре­ме­ще­нию в дру­гие ре­ги­о­ны. Если учесть все это в нашем ба­лан­се, то от­ста­ва­ние Во­сто­ка от За­па­да по про­из­во­ди­тель­но­сти труда в 20–30 про­цен­тов (в за­ви­си­мо­сти от ме­то­дов из­ме­ре­ния) после двух де­ся­ти­ле­тий ре­а­ли­за­ции про­ек­та «Немец­кое един­ство» не по­ка­жет­ся пло­хим ре­зуль­та­том. Осо­бен­но в срав­не­нии с Цен­траль­ной Ев­ро­пой, где это от­ста­ва­ние, также по по­нят­ным при­чи­нам, оста­ет­ся зна­чи­тель­но боль­ше. Воз­рож­де­ние Во­сто­ка стра­ны по­это­му, по сути, яв­ля­ет­ся боль­шим ис­то­ри­че­ским до­сти­же­ни­ем. Ра­зу­ме­ет­ся, вполне до­пу­сти­мо меч­тать о луч­шем и более пре­крас­ном мире, в ко­то­ром Во­сток Гер­ма­нии, эко­но­ми­ка ко­то­ро­го уже до­стиг­ла ин­но­ва­ци­он­ных вер­шин и про­цве­та­ния и как маг­нит ото­всю­ду при­тя­ги­ва­ет людей. Но мечта оста­ет­ся не более чем меч­той. По­сколь­ку после 40 лет са­мо­изо­ля­ции от ми­ро­во­го рынка было чрез­вы­чай­но слож­но во­об­ще вско­чить на про­ез­жа­ю­щий ско­рост­ной поезд гло­ба­ли­за­ции. А за­нять в нем место в ва­гоне пер­во­го клас­са было про­сто невоз­мож­но. То, чего уда­лось до­стичь, это место по­се­ре­дине — немно­го по­за­ди бла­го­по­луч­но­го За­па­да стра­ны, но зна­чи­тель­но опе­ре­жая то­ва­ри­щей по несча­стью из со­ци­а­ли­сти­че­ско­го про­шло­го в Цен­траль­ной Ев­ро­пе. Хо­ро­ший уда­лен­ный сбо­роч­ный цех За­па­да. Пока не боль­ше, но и не мень­ше этого.

 

Пе­ре­вод с немец­ко­го Игоря Шма­то­ва