На­вер­ху. Бой под Кле­ще­ев­кой, лето 2023

Са­ни­та­ру нра­ви­лась пе­ре­до­вая, каким-​то спря­тан­ным угол­ком своей души чув­ство­вал род­ствен­ность, он вни­ма­тель­но раз­гля­ды­вал, за­по­ми­нал, срав­ни­вал. Ха­о­тич­ные бо­е­при­па­сы, ямы, за­ва­лен­ные окопы, про­во­ло­ка, кучки дерь­ма, ам­ми­ач­ный запах сса­ни­ны - как у него в жизни, да и порой на душе. Те­перь, про­жив почти пол­ве­ка, он узнал, что пе­ре­до­вая внешне по­хо­жа на по­ли­гон ТБО, на свал­ку. Свал­ку - в том числе и людей. Жут­кое место, хо­чет­ся его по­ско­рей по­ки­нуть. Но при­тя­га­тель­ное. Своей страш­ной прав­дой, во­ен­ным муж­ским ас­ке­тиз­мом, об­на­жен­но­стью душ и кра­со­той, кра­со­той на­сто­я­ще­го. Кра­со­той чут­ко­го ноч­но­го оди­но­че­ства, когда сто­ишь «на гла­зах», с ка­ла­шом, пе­ре­ве­ден­ным на ав­то­ма­ти­че­ский огонь, под чер­ным звезд­ным небом, раз­го­ва­ри­вая без­звуч­но - то с Боль­шой Мед­ве­ди­цей, то с Ве­не­рой, столь бли­ста­тель­ной на черно-​бархатном укра­ин­ском небе. Кра­со­той рас­свет­но­го ту­ма­на, ко­то­рый в любое мгно­ве­ние может на­чать пле­вать­ся в тебя смер­тью. Кра­со­той острия. Непе­ре­да­ва­е­мой и неве­ро­ят­но огром­ной кра­со­той муж­чин, еду­щих с ним в «бу­хан­ке» на пе­ре­до­вую, на «ноль». Все вы­ез­жа­ют про­сты­ми, обыч­ны­ми му­жи­ка­ми, во­ен­ны­ми— в пыль­ной броне, в кас­ках, в раз­груз­ках. В мир­ной жизни мно­гих из них во­об­ще при­ня­ли бы за мар­ги­на­лов — не хва­та­ет зубов, недву­смыс­лен­ные та­ту­и­ров­ки, го­во­ря­щие о непро­стом жиз­нен­ном пути. И са­ни­тар на­блю­дал, как подъ­ез­жая ближе к «нулю» — муж­чи­ны в ма­шине пре­об­ра­жа­ют­ся, ста­но­вят­ся уди­ви­тель­но кра­си­вы­ми, в своей со­сре­до­то­чен­но­сти и со­бран­но­сти. Все за­мол­ка­ют и по­гру­жа­ют­ся в се­ре­дин­ку себя. В ко­че­рыж­ку. Молча курят, молча смот­рят в су­мер­ки или тем­но­ту за окош­ком, при­выч­но при­дер­жи­вая ав­то­мат между колен. Без слов пе­ре­да­ют окур­ки, тем, кто у окон — вы­бро­сить. Вы­ез­жа­ли с му­зы­кой, но, подъ­ез­жая ближе к пе­ред­ку, во­ди­тель — Химон, му­зы­ку глу­шил. Чтобы слу­шать и мол­чать. Мол­чать о глав­ном, об очень важ­ном. Каж­дый из них, по неве­до­мо­му вы­бо­ру, сей­час готов пред­стать перед Веч­но­стью. В любой мо­мент. Имен­но в эти ми­ну­ты с че­ло­ве­ка сле­та­ет все на­нос­ное, вся ше­лу­ха мира. И са­ни­тар ловил себя на мысли, пе­ре­во­дя взгляд с од­но­го на дру­го­го: — «Я счаст­ли­вый че­ло­век, я счаст­лив быть с ними в эти — вроде бы страш­ные для жи­тей­ско­го че­ло­ве­ка мо­мен­ты». И са­мо­на­де­ян­но думал: — «Неуже­ли я сей­час так же кра­сив, как эти до­стой­ные люди, воины, муж­чи­ны…?» За пол­ве­ка он много где бывал и много что видел, но — такое толь­ко на войне.

Ему нра­ви­лось смот­реть на ра­бо­ту ар­тил­ле­рии. Страш­ное и ве­ли­че­ствен­ное зре­ли­ще — если по­па­да­ние в дом, внизу, невда­ле­ке. Вот и сей­час. Он смот­рел. Сна­ча­ла в ти­шине раз­рыв - под­ле­та­ет, рас­па­да­ясь, крыша, тро­ти­ло­вый чер­ный дым, крас­ное в нем. Через две-​три се­кун­ды уда­ря­ет звук. По­хо­жий на треск рву­ще­го­ся, ло­па­ю­ще­го­ся бре­зен­та, очень злой звук. К ве­че­ру стало из­вест­но, что преж­де, чем он до са­ни­та­ра дошел, на со­бе­се­до­ва­ние к Петру Ионо­ви­чу от­ле­те­ли чет­ве­ро, уне­сен­ные пря­мым по скла­ду БК в этом доме. В прах пре­вра­тил­ся и дом, что стро­и­ли де­ся­ти­ле­ти­я­ми - вкла­ды­вая жизни и души.

Са­ни­тар на сбор­ном пунк­те, в Ро­сто­ве, взял по­зыв­ной «Ме­зень» — в этом слове, ему ка­за­лось, со­бра­на вся суть рус­ско­го се­ве­ра. Бу­дучи ко­рен­ным моск­ви­чом, он любил Север, когда бывал там — узна­вал его, как будто про­шлую жизнь про­жил среди этого ас­ке­тич­но­го лета и бе­ло­го без­мол­вия зимы. В шести бук­вах — и звон мо­ро­за, и вен­зе­ля по­мор­ско­го го­во­ра, мяг­кость лет­не­го солн­ца, боль­шой воды. Ме­зень — от­сыл­ка к древ­ней ста­рине, Ав­ва­ку­мов­ским вре­ме­нам. Ни­ко­гда там он не был, ни на реке, ни в го­ро­де - но все­гда меч­тал по­бы­вать. Мно­гим слож­но было за­пом­нить этот то­по­ним и по­зыв­ной са­ни­та­ра — кто на­зы­вал Мезим - ап­те­ка жеж, кто ко­рот­ко - Мезя.

Са­ни­тар с круж­кой чая и си­га­ре­той стоял, смот­рел на село, об­ло­ко­тив­шись на под­окон­ник ам­бра­зу­ры дота, укре­прай­он пе­ре­да­ли ушед­шие Ва­г­не­ра — боль­шой кро­вью от­бив­шие его у хох­лов. Дот на­хо­дил­ся на краю об­ры­ва, над клад­би­щем, из него как на ла­до­ни была видна Кле­ще­ев­ка, за ней поля, пер­пен­ди­ку­ляр­ные по­сад­ки, несколь­ко тер­ри­ко­нов, и на го­ри­зон­те, трубы Свет­ло­дар­ска. Между собой эта по­зи­ция на­зва­лась «еди­нич­ка», «ко­пей­ка», или даже - «Ла­сточ­ки­но гнез­до», за свою схо­жесть ло­ка­ции с крым­ским па­мят­ни­ком ар­хи­тек­ту­ры. За ам­бра­зу­рой, в несколь­ких де­сят­ках сан­ти­мет­ров от го­ло­вы са­ни­та­ра тор­чал неразо­рвав­ший­ся тан­ко­вый сна­ряд — за­стряв­ший между ар­ми­ру­ю­щей сет­кой и бе­то­ном, ви­ди­мо со вре­мен штур­ма укре­па Ва­г­не­ра­ми. Таких иг­ру­шек тут не бо­я­лись — их было много, раз­бро­сан­ных по­всю­ду, от­но­си­лись к ним фи­ло­соф­ски, как к ло­те­рее — может рва­нуть, а может и не, пе­ре­ша­ги­ва­ли через них, как в мир­ной жизни пе­ре­ша­ги­ва­ют через кир­пич, ва­ля­ю­щий­ся на земле, или через ка­на­ли­за­ци­он­ный люк. С неко­то­рым опас­ли­вым ува­же­ни­ем. Ме­зень не об­ра­щал вни­ма­ния на тре­бо­ва­ния за­крыть бро­няш­ку - а то, мол, неро­вен час, рядом ляжет и оскол­ка­ми по­се­чет. Ему ка­за­лось, что он в кино. Ам­бра­зу­ра — экран в обе сто­ро­ны. Кино про войну, где он иг­ра­ет роль. Глав­но­го героя про­ис­хо­дя­ще­го. Да по­то­му, что он так решил — глав­ный герой же до конца не уми­ра­ет, вот по­это­му он и глав­ный. По­то­му что — не умрет здесь. Так решил, так чуял. Так проще. А герой или со­всем не герой — время по­ка­жет, тут это дело де­ся­тое.

Село почти все про­смат­ри­ва­лось из бун­ке­ра, надо было толь­ко вы­та­щить свер­ну­тое оде­я­ло — оно за­кры­ва­ло ос­нов­ную, на­прав­лен­ную на Кле­ще­ев­ку, ам­бра­зу­ру. Вы­би­тую, по­хо­же, бол­ван­кой при взя­тии Ва­г­не­ра­ми этого укре­па. Сама бро­не­створ­ка, тол­щи­ной ме­тал­ла сан­ти­мет­ров в восемь-​десять, вы­гну­тая страш­ным им­пуль­сом, ва­ля­лась слева от вы­хо­да из бун­ке­ра, по окопу.

В тот день утром на ра­дей­ку при­шла ко­ман­да: - «Всем сто­ять по бо­е­вой, ожи­да­ет­ся накат, воз­мож­но не один. Ве­ро­ят­ность про­са­чи­ва­ния про­тив­ни­ка ма­лы­ми груп­па­ми. Уси­лить бди­тель­ность.» На­чи­нал­ся жар­кий, июнь­ский денек — солн­це вы­со­ко, ни об­лач­ка.

Немно­го враз­вал­ку — все уже бы­ва­лые, боль­ше ме­ся­ца не пе­ред­ке, об­ла­чи­лись по бо­е­вой, немед­лен­но начав течь и по­теть в броне и в цифре, вы­ста­ви­ли до­пол­ни­тель­ные «глаза» - то есть про­сто кто-​то все время вы­хо­дил к сто­я­ще­му в до­зо­ре по­ку­рить, не остав­ляя его, по воз­мож­но­сти, од­но­го. Про­ве­ри­ли и пе­ре­про­ве­ри­ли БК, на­би­ли все сво­бод­ные ма­га­зи­ны, за­би­ли еще пару ко­ро­бов двух­со­ток све­жи­ми пу­ле­мет­ны­ми лен­та­ми, по­ло­жи­ли по­бли­же гра­на­ты и «ка­ран­да­ши» для РПГ. Много шу­ти­ли, вспо­ми­на­ли какие-​то ве­се­лые и лихие ис­то­рии из про­шло­го, пили чай, пили кофе, и ка­жет­ся ку­ри­ли си­га­ры, ко­то­рые при­сла­ли Ме­зе­ни дру­зья из Моск­вы. Встре­ча­ли и про­во­жа­ли го­стей, за­хо­дя­щих со своей водой, вода на­вер­ху в де­фи­ци­те, в гости ходят со своей, это пра­ви­ло хо­ро­ше­го тона — как в мир­ной жизни с уго­ще­ни­ем к чаю. В общем, вели себя как обыч­но, но немно­го более со­бра­но, так все­гда в ми­ну­ты на­пря­же­ния - нор­маль­ным людям в ненор­маль­ной си­ту­а­ции хо­чет­ся жить обыч­ной жиз­нью, и если на это есть мо­раль­ные силы и здо­ро­вье — надо жить. В бун­ке­ре оби­та­ло трое: пу­ле­мет­чик - Змей, че­ло­век с ред­ким ко­ли­че­ством оп­ти­миз­ма, с непро­стым жиз­нен­ным путем — че­ты­ре ходки, ре­ци­ди­вист со ста­жем, жи­ву­щий в мир­ной жизни под неусып­ным кон­тро­лем ор­га­нов пра­во­по­ряд­ка, пат­ри­от и про­сто хо­ро­ший до глу­би­ны души че­ло­век. Руся - та­та­рин из Ка­за­ни — немно­го­слов­ный и по­сто­ян­но недо­вер­чи­во, как будто на­смеш­ли­во, гля­дя­щий слег­ка во­сточ­ны­ми гла­за­ми на все про­ис­хо­дя­щее — будь то за­ду­шев­ные раз­го­во­ры о пре­врат­но­стях бытия, или раз­го­во­ры о воз­мож­ном от­ступ­ле­нии в слу­чае по­те­ри по­зи­ций. До дем­бе­ля ему оста­ва­лось чуть боль­ше неде­ли. И Ме­зень — стрелок-​санитар, мно­гие почему-​то ду­ма­ли, что он на­сто­я­щий док­тор, ви­ди­мо по­то­му, что умел де­лать уколы, имел в ап­теч­ке гра­дус­ник и ходил с муд­ры­ми щщами и несколь­ки­ми кре­сти­ка­ми от ап­те­чек на броне. Неко­то­рые даже, про­яв­ляя осве­дом­лен­ность о мос­ков­ских мед­ву­зах, спра­ши­ва­ли какой мед он за­кан­чи­вал — пер­вый, вто­рой, или тре­тий. Тогда са­ни­та­ру при­хо­ди­лось при­зна­вать­ся, что он во­об­ще не док­тор, что по об­ра­зо­ва­нию — геолог-​нефтяник. В ожи­да­нии, он еще раз тща­тель­но пе­ре­трях­нул и про­ве­рил свой са­ни­тар­ский рюк­зак, набил его по­плот­нее бин­та­ми, обез­бо­ла­ми, тур­ни­ке­та­ми и жгу­та­ми, сунул, на вся­кий, еще и ма­га­зин с бро­не­бой­ны­ми. В общем-​то ни­че­го более се­рьез­но­го, кроме как пе­ре­вя­зать Ме­зень не умел де­лать, вер­нее его этому учили — но прак­ти­ки не было, да и не уве­рен он был, что смо­жет эти зна­ния при­ме­нить в об­ста­нов­ке «пи@д@реза». Так про­шел день, на вечер опять ко­ман­да в радио: - «Сто­ять по пол­ной бо­е­вой, уси­лить бди­тель­ность», по­вто­ри­лась. Вот и ночь, жар­кая июнь­ская ночь, звон­кая ци­ка­да­ми. Ти­ши­на — лишь где-​то у со­се­дей по флан­гам пе­ри­о­ди­че­ски по­стре­ли­ва­ют несколь­ко ав­то­ма­тов, их звуки все уже на­учи­лись от­ли­чать, но ни пу­ле­ме­ты, ни раз­ры­вов гра­нат не слыш­но. Про­сто про­стре­лы. Про­фи­лак­ти­че­ские, ско­рее всего. Бес­по­ко­я­щий огонь.

Часов в один­на­дцать ве­че­ра, уже по се­ро­сти, на­ча­лось какое-​то дви­же­ние, но неожи­дан­но — с нашей сто­ро­ны. На­ча­ли про­хо­дить незна­ко­мые, не из их ба­та­льо­на, во­ен­ные, или из их — но при долж­но­стях — зам­ком­ба­та по бо­е­вой, раз­вед­ка, и еще кто-​то из штаба. Те, ко­то­рых до этого было тут не ви­дать. Снизу стали под­тя­ги­вать­ся мол­ча­ли­вые ма­лень­кие груп­пы весь­ма хму­рых и уста­лых бой­цов. Ста­но­ви­лось по­нят­но, что накат ско­рее всего будет с нашей сто­ро­ны. И вот уже почти по тем­но­те, силь­но после за­ка­та — к ним в гору по­тя­ну­лись несколь­ко де­сят­ков штур­мо­ви­ков. За­зву­ча­ло, от кого-​то из вечно осве­дом­лен­ных — под­хо­дит «ШТОРМ-​Z”. Зеки ми­но­бо­ро­ны - «зетки», как они сами себя име­но­ва­ли, и со­от­вет­ствен­но так все на­зы­ва­ли их. Из тем­но­ты по­яв­ля­лись до край­но­сти устав­шие, плохо сна­ря­жен­ные — в самой про­стой броне «мо­но­лит», в касках-​колпаках об­раз­ца 1960 или 68 года, об­ши­тых за­щит­ной тря­поч­кой, со шты­ко­вы­ми ло­па­та­ми на де­ре­вян­ных че­рен­ках, из ма­га­зи­на «са­до­вод», с вы­стре­ла­ми к РПГ в по­ли­про­пи­ле­но­вых белых меш­ках, хо­ро­шо вид­ных в тем­но­те, да и про­сто дико неудоб­ных к пе­ре­нос­ке. Удру­ча­ю­ще тя­же­лое зре­ли­ще. После подъ­ема на гору они все стра­да­ли от жажды и одыш­ки, про­си­ли пить, но и на по­зи­ции воды было со­всем в обрез — вы­да­ли им пол­то­раш­ку на всех, и то из са­ни­тар­ных за­па­сов, кто-​то из сбе­гал на со­сед­нюю по­зи­цию и при­нес еще столь­ко же. Стар­ший у них был некто «Бурый», очень стран­но вы­гля­дев­ший, по­хо­же, что зло­упо­треб­ля­ю­щий — пе­ри­о­ди­че­ски бле­вал, пил воду и опять бле­вал, ино­гда за­ли­пал с по­лу­за­кры­ты­ми гла­за­ми. Пы­тал­ся, оправ­ды­вать­ся боль­ным же­луд­ком, но глаза, а точ­нее зрач­ки, раз­ме­ром с точку, неесте­ствен­ные для по­лу­тьмы — вы­да­ва­ли чет­кую кар­тин­ку. Орал он на зеток, как орут на скот: - «Вста­вай, жир­ная сука, или я тебе ногу про­стре­лю! Я тебя уже пре­ду­пре­ждал!», «Что усел­ся, подъ­ем гнида, я тебе щас че­люсть сло­маю…!» - не видя этого в целом, слу­шая все эти звуки из­нут­ри бун­ке­ра, про­ис­хо­дя­щее Ме­зе­ни ка­за­лось жут­ким и омер­зи­тель­но непри­ем­ле­мым, как в пло­хом филь­ме про войну, сня­тым режиссером-​чернушником из де­вя­но­стых. Он не знал, что не прой­дет и пол­су­ток, как сам будет мо­ти­ви­ро­вать - матом и угро­за­ми, на­прав­ляя ав­то­мат на за­сев­ших в оце­пе­не­нии в норе троих зеток - на по­мощь в эва­ку­а­ции ра­нен­но­го, за­мо­ти­ви­ро­вать же смог толь­ко од­но­го из трех. Но сей­час, как в прочем-​то и потом - в его слу­чае, за­мор­до­ван­ные зетки, ка­за­лось, не очень-​то на сво­е­го стар­ше­го вни­ма­ние и об­ра­ща­ли. Тупо си­де­ли, ску­чив­шись в окопе бок о бок, об­ре­чен­но как-​то, что на­вер­ное, по­нят­но — по­ло­ви­на из них к по­лу­дню по­гиб­нет. Смер­тью храб­рых, и - как при­дет­ся. По­пы­та­лись вкрат­це объ­яс­нять штур­мам опас­ность ску­чи­ва­ния на пе­ре­до­вой, они слабо при­слу­ши­ва­лись, но немно­го рас­сре­до­то­чи­лись по окопу — от ту­по­го обес­си­ли­ва­ния, и, воз­мож­но, от по­ни­ма­ния того, что сбро­шен­ный с птич­ки ВОГ, «поль­ка» или 82-я едва ли яв­ля­ют­ся боль­шим злом и опас­но­стью, чем то, что ждало их в бли­жай­шие часы. От­сю­да зетку - ра­нен­но­го или уби­то­го — хотя бы вы­не­сут. А там куда они шли — либо в один конец, либо до сле­ду­ю­ще­го боя, если в этот раз от­пет­ля­ешь от кост­ля­вой. «Од­но­ра­зо­вые», как неко­то­рые из них го­во­ри­ли сами про себя. Про­бе­жал, на­сколь­ко это воз­мож­но — про­бе­жать по ноч­ной тран­шее, по­сыль­ный от стар­ше­го с ко­ман­дой: - «Дви­га­ем­ся по окопу впра­во, до до­ро­ги, там встре­тят.» В ти­шине, каш­ляя и впол­го­ло­са ма­те­рясь, под­ня­лись и дви­ну­ли себя мимо бун­ке­ра, дви­ну­лись. Это было что-​то из живых ил­лю­стра­ций древ­не­гре­че­ских мифов про цар­ство Аида, театр теней. Про­хо­ди­ли мимо тени, уже не со­всем люди. Смер­тель­но устав­шие — не толь­ко се­го­дняш­ним днем, а такое впе­чат­ле­ние, что всем жиз­нен­ным путем, ко­то­рый при­вел их в эту точку во вре­ме­ни и про­стран­стве. Немно­го утих­ло, штур­мы ушли по окопу в сто­ро­ну, ближе к са­мо­му пе­ред­не­му краю, на­кап­ли­ва­ясь в на­зна­чен­ном месте, на краю по­сад­ки.

В два ночи са­ни­та­ра «на гла­зах» сме­нил Руся, и по­про­щав­шись - до встре­чи со своей лю­би­мой Боль­шой Мед­ве­ди­цей на южном чер­ном небе, Ме­зень пошел от­би­вать­ся спать. Нель­зя ведь сутки без сна. Но сон не шел. Какое-​то стран­ное воз­буж­де­ние ви­та­ло в воз­ду­хе. Пе­ри­о­ди­че­ски укры крыли ми­но­ме­та­ми, более внят­но ухала «ствол­ка», наша сто­ро­на от­ве­ча­ла, так же ле­ни­во — но это давно не ме­ша­ло спать, спать ме­ша­ло общее, да и лич­ное са­ни­тар­ское пред­чуствие. Что-​то на­ме­ча­лось рез­кое, го­ря­чее, острое. Встал, за­ва­рил двой­ной до­ши­рак, до­пол­нил несколь­ки­ми ко­леч­ка­ми сы­ро­коп­че­ной гу­ма­ни­тар­ной кол­ба­сы. После тра­пезы немно­го по­пу­стил нер­вяк и уда­лось уснуть. Часов пол­пя­то­го — пинок в по­дош­ву. В си­ту­а­ци­ях воз­мож­но­го рез­ко­го из­ме­не­ния об­ста­нов­ки Ме­зень спал в обуви, лишь рас­шну­ро­вав бо­тин­ки, чтобы ноги немно­го от­ды­ха­ли. Про­драл глаза - Змей стоит и еще кто-​то с ним.

- Ме­зень, подъ­ем, тебя со штур­ма­ми, по­хо­же впе­ред. Через 5 малых тебя ждут у бун­ке­ра Бугра.

Сон, и без того такой ко­рот­кий, как рукой сняло. Тело просну­лось, а го­ло­ва еще ват­ная. Так. Со­брал­ся! Ме­зень по­тряс го­ло­вой, выпил воды, плес­нул немно­го на ла­донь, рас­тер по давно не мы­то­му лицу. Ожив­ший от воды сухой пот за­щи­пал глаза. Идти пол­то­ры ми­ну­ты. Надел броню, каску, зачем-​то от­крыл и тупо за­гля­нул в са­ни­тар­ский рюк­зак, за­крыл. Снял с за­ряд­ки фо­на­ри­ки, за­ки­нул, и один на броню. Си­га­рет набил пачек пять — во все кар­ма­ны и в по­яс­ную сумку. Если бы брал «Тэшку» - от­вра­ти­тель­ные си­га­ре­ты, ко­то­рые вы­да­ва­ли в любых ко­ли­че­ствах на скла­де у Ры­же­го стар­ши­ны, то хва­ти­ло бы и двух пачек. А вот гу­ма­ни­тар­ный мос­ков­ский Кэмел ку­рил­ся осо­бен­но хо­ро­шо и вкус­но. Его все лю­би­ли — да и во­круг одни стрел­ки, стрел­ко­вая ж рота.

Ав­то­мат из угла, до­слал па­трон, на предо­хра­ни­тель. До­ку­мен­ты, те­ле­фон — все свое носил с собой, хоть мно­гие и не со­ве­то­ва­ли. Было некое суе­ве­рие — если сдал до­ку­мен­ты перед вы­хо­дом на по­зи­ции, то, вроде как в один конец пой­дешь. Суе­ве­рие, ко­неч­но. Но, все же — как моск­вич из де­вя­но­стых, он при­вык пас­порт все­гда дер­жать при себе.

По­смот­рел на часы — как дей­ствие, чтобы за­нять глаза и руки, а не как ин­те­рес к тому, сколь­ко же, и вправ­ду, сей­час вре­ме­ни? Это было не важно.

- Змей, а где Руся?

- Его еще час назад в ту же сто­ро­ну, по по­ру­че­ни­ям и по ко­ор­ди­на­ции, к нашим штаб­ным.

- Ага. Ты один что ли здесь оста­ешь­ся?

- Да.

- Чот стре­м­но одному-​то, не?

- Да хер они прой­дут!

Змей с ре­ши­тель­ным видом вы­ста­вил пу­ле­мет на се­ре­ди­ну бун­ке­ра. Всем видом пред­став­ляя из себя пол­ную и окон­ча­тель­ную го­тов­ность для на­ча­ла рас­стре­лять хотя бы пару из сто­я­щих рядом ко­ро­бов с лен­та­ми. А там — как пой­дет. Может ствол ме­нять, может по­зи­цию, а может и ко­стюм - на цин­ко­вый мун­дир.

По­же­ла­ли, как можно более оп­ти­ми­стич­но друг-​другу хо­ро­ше­го дня.

Вышел из бун­ке­ра. По­сто­ял, по­мол­чал. И дви­нул — туда же, куда и штур­мы. Впра­во по окопу. Уже было почти свет­ло, лег­кий туман. Шел со­сре­до­то­чен­но, с мо­лит­вой внут­ри, с об­ра­ще­ни­ем ко всем Выс­шим, к пред­кам и по­том­кам. У бун­ке­ра Бугра уже со­бра­лось несколь­ко че­ло­век, во главе с Котом - с этой груп­пой са­ни­тар дол­жен был идти в на­зна­чен­ную точку. Кот был очень на­пря­жен — Ме­зень не часто его видал до этого, не близ­ко зна­ко­мы, чтобы раз­ли­чать со­сто­я­ния, но на­пря­же­ние было в нем самом и во­круг. Это потом са­ни­тар уже узна­ет, узна­ет и уви­дит во­очию — неко­то­рые люди чув­ству­ют близ­кую смерть. На них на­па­да­ет необъ­яс­ни­мая тре­во­га и воз­буж­де­ние. И че­ло­век не по­ни­ма­ет — что с ним, по­че­му тря­сет, и не может ду­мать цель­но. Это чуйка. Че­ло­век уже почти там - где нет бо­лез­ни, нужды и воз­ды­ха­ния. Но еще — здесь, где всего этого в из­быт­ке.

Кого-​то ждали. Как все со­бра­лись, пе­ре­ку­ри­ли и дви­ну­ли даль­ше. Не спеша, пе­ре­беж­ка­ми с пе­ре­лёж­ка­ми, до­бра­лись до на­зна­чен­ной им со вто­рым са­ни­та­ром, бы­ва­лым и цельно-​спокойным Бай­ке­ром, точки ожи­да­ния даль­ней­ших дей­ствий. За­лег­ли. Кот с еще кем-​то из бой­цов дви­ну­ли даль­ше, на КНП, к Кусту, кор­рек­ти­ро­вать об­ста­нов­ку на «танц­пло­щад­ке». Кусту и Коту оста­ва­лось несколь­ко часов зем­ной жизни. Они по­гиб­нут и сго­рят пол­но­стью на КНП — пря­мой при­лет. Их опо­зна­ют по же­то­нам и фраг­мен­там че­ре­пов. До­стой­ная смерть.

Когда са­ни­та­ры толь­ко шли, му­зы­ка войны уже вовсю про­гре­ва­лась. Но, бук­валь­но, как улег­лись в по­сад­ке — на­ча­лось по-​взрослому. Ра­бо­тать на­ча­ли всем — и наши, и не наши. Все про­мельк­ну­ли перед ними, все по­бы­ва­ли тут. И ствол­ка, и ми­но­ме­ты, и стрел­кот­ня неути­ха­ю­щая, и какое-​то ре­ак­тив­ное же­ле­зо — зна­то­ки потом го­во­ри­ли, что даже какой-​то укро­ли­так от­ра­бо­тал НА­Ра­ми, их про­тив­ный ше­лест и трес­ку­чие раз­ры­вы Ме­зень вы­де­лил особо из об­ще­го ор­кест­ра боя. Мет­рах в пят­на­дца­ти впе­ред по по­сад­ке лежал пу­ле­мет­ный рас­чет, ре­зерв­ный, мол­чал. В де­ся­ти — Бай­кер. В общем — место было на­деж­ное. Под при­кры­ти­ем де­ре­ва, пу­ле­ме­та, да и са­ни­тар под боком. Так как-​то ве­се­лее жить, даже в столь рас­пре­крас­ных ме­стах, куда их всех за­бро­си­ла во­ен­ная до­ро­га, на ко­то­рую они вышли сами — по зову серд­ца, по зову пред­ков, по же­ла­нию ис­пы­тать себя, до­ка­зать себе - что ты не хуже своих пра­щу­ров, ко­то­рые умели хо­дить по этой до­ро­ге.

- Кто же знает на­пе­ред труд­ный путь стрел­ко­вых рот?

- Кто до ближ­ней дой­дет пе­ре­пра­вы, кто до самой По­бе­ды дой­дет… - в го­ло­ве са­ни­та­ра , как на ре­пи­те, кру­ти­лись строч­ки, хрип­лым го­ло­сом Ка­ра­чен­цо­ва.

Сколь­ко ле­жа­ли под об­стре­лом в по­сад­ке — не по­нят­но было, час ли чоль, три ли.. Очень транс­фор­ми­ру­ет­ся по­ня­тие вре­ме­ни в такие мо­мен­ты. Ме­зень раз­гля­ды­вал в раз­ду­мьи де­ре­во рядом с собой:

- Хо­ро­шее де­ре­во. Но уж слиш­ком тя­же­лое, тут в по­сад­ках, такие редки. Если сей­час сло­ма­ет­ся и упа­дет кому-​нибудь на го­ло­ву — будет страш­но боль­но… Нет, на­вер­ное даже не боль­но — оно до тебя до­ле­те­ло, и тебя уже нет в живых… А если при­да­ви­ло? Страш­но тя­же­лая мысль. Не вся­ко­му под силу. Сей­час бы хо­лод­но­го хе­ре­са… Нет, херес кис­лый, от него из­жо­га, - са­ни­тар боль­ше любил порт­вейн, крым­ский, слад­кий. Хотя, к на­чи­на­ю­щей­ся жаре — лучше пива.

- Ме­зень! Ме­зень! - раз­дал­ся голос Бай­ке­ра.

- Да.

- Ку­рить есть?

- Да. - Ме­зень бро­сил под­полз­ше­му пачку.

- Ого! Ка­мель?! Тро­фей­ные?

- Нет, со­юз­ни­че­ские, - от­ве­тил Ме­зень, обо­зна­чив общее зна­ние бес­смерт­но­го «Место встре­чи из­ме­нить нель­зя»

- Уже не со­юз­ни­че­ские. Но еще и не тро­фей­ные, - отбил пас Бай­кер.

- Что, ску­ча­ешь? Страш­но?

- Есть такое. Лежу, слу­шаю, жду, думаю, мо­люсь, - на­вскид­ку на­ки­дал Ме­зень соб­ствен­ных мыс­лей.

- Это пра­виль­но. Мо­лить­ся надо. Огра­да нам — Бог един, да за­зно­буш­ка Ф-1, - сриф­мо­вал Бай­кер.

- Мо­лит­вы зна­ешь?

- Ну так, немно­го.

- 90-й Пса­лом зна­ешь?

- Да, на­изусть, - Ме­зень вы­учил его в осен­них на­ви­га­ци­ях в Охот­ском и Ба­рен­це­вом морях, где очень близ­ка ле­дя­ная, ре­ву­щая смерть, да и мо­лит­ва тоже. Он шест­на­дцать лет жизни отдал морю.

Бай­кер одоб­ри­тель­но кряк­нул, и с ин­те­ре­сом по­смот­рел. Ме­зень пред­ло­жил пяток таб­ле­ток фе­но­тро­пи­ла, по­ни­мая, что Бай­кер, ско­рее всего, тоже сутки не спал. Про­бор­мо­тав что-​то типа: - «Ух-ты! Со сту­ден­че­ства их не ел!», Бай­кер с бла­го­дар­но­стью при­нял, убрал в кар­ман.

За­ку­ри­ли, лежа в по­лу­то­ра мет­рах друг от друга. Мол­ча­ли. До­ку­рив, перед тем как уполз­ти, Бай­кер по­смот­рев дол­гим взгля­дом в лицо са­ни­та­ра, по­мол­чал, и выдал на про­ща­ние:

- Мо­лись. Так вы­жи­вешь. Толь­ко Он здесь ре­ша­ет, - по­ка­зал гла­за­ми вверх, в си­не­ву утрен­не­го неба над урод­ли­вы­ми кро­на­ми полукустов-​полудеревьев, из ко­то­рых со­сто­ят почти все по­сад­ки на Дон­бас­се.

Потом са­ни­тар курил, уже в оди­но­че­стве, по две-​три под­ряд, почему-​то.

Над ним повис дрон, близ­кое отвратительно-​монотонное жуж­жа­ние ко­то­ро­го обыч­но не сулит ни­че­го доб­ро­го и свет­ло­го. Либо кор­рек­ти­ру­ет, гад, либо чего ненуж­ное сей­час сбро­сит. А может и со­че­тать. Но, ви­ди­мо, де­ре­во было не толь­ко опас­но­стью, но и спа­се­ни­ем — в дан­ном слу­чае. Кро­ной за­кры­ва­ло воз­мож­ность или бро­сить точно, или же ясно раз­гля­деть не ше­ве­ля­щу­ю­ся фи­гу­ру, ле­жа­щую лицом вниз. Кисти рук были сло­же­ны под грудь, сдви­ну­той кас­кой за­крыл кусок ро­зо­вой шеи. Жмур вроде. Жуж­жа­щая веч­ность за­кон­чи­лась — дрон с про­тив­ным зву­ком ушел вбок, куда-​то на­ис­кось. Вы­смат­ри­вать новые пей­за­жи и на­тюр­мор­ты. На­тюр­мор­ты — са­ни­тар почему-​то ма­ши­наль­но по­ду­мал, вспом­нил, что пе­ре­вод этого слова - «мерт­вая при­ро­да», как это по смыс­лу близ­ко к про­ис­хо­дя­ще­му! Дрон легко мог сде­лать за се­кун­ды из порт­ре­та — на­тюр­морт.

Опять ку­рить. Пару глот­ков теп­лой воды. И опять ку­рить — чтобы за­нять время дей­стви­ем.

При­бе­жал по­сыль­ный с рас­по­ря­же­ни­ем са­ни­та­рам дви­нуть­ся на по­зи­ции, каж­до­му на свою. Раз­де­ли­ли с Бай­ке­ром. Опыт­ным, на­деж­ным и спо­кой­ным. В мо­мен­те Ме­зень немно­го даже при­уныл. Для него это был пер­вый по­доб­ный замес. И ра­бо­тать пред­сто­я­ло в од­но­го. Стрел­ков­ка, бе­гот­ня, арта с обеих сто­рон на­ва­ли­ва­ет, ста­ра­ет­ся. По пя­та­ку — диа­мет­ром мет­ров три­ста - пять­сот. Су­ет­но как-​то. И гром­ко.

С по­сыль­ным до­бе­жал до на­зна­чен­ной по­зи­ции. По окопу — на­пра­во. Вот оно, бун­кер - ! И на­стро­е­ние - улуч­ши­лось. Не в яме во­ро­чать­ся, чай. Или в во­рон­ке какой.

Вва­лил­ся под землю, в бетон. Тут уже была пара бой­цов, не за­дей­ство­ван­ных в штур­ме. Была го­рел­ка, вода и за­вар­ка, сахар. На граж­дан­ке Ме­зень пил толь­ко зе­ле­ный и без са­ха­ра, тут же шел толь­ко чер­ный и слад­кий. Выпил чаю, раз­ло­жил ап­те­ку, шприцы-​ножницы, до­стал и по­ло­жил об­рат­но в ап­теч­ку такой неумест­ный тут гра­дус­ник, под­го­то­вил свет, за­пас­ной свет, при­го­то­вил­ся к по­ступ­ле­нию ра­нен­ных. В вис­ках сту­ча­ло, ад­ре­на­лин пёр.

- «Все­выш­ний Боже! Ма­туш­ка Бо­го­ро­ди­ца! Свя­ти­тель Лука! Окор­ми­те! Пра­дед Ан­дрей — под­со­би, ты ж был во­ен­врач! Толь­ко бы ни­че­го та­ко­го, что я не смог бы удер­жать! По­жа­луй­ста — не надо ра­не­ний в живот, го­ло­ву. Пусть во­об­ще — толь­ко паль­цы по­ца­ра­пан­ные. Силь­ные небес, пред­ки и по­том­ки, по­мо­ги­те!»

Но, судя по на­ка­лу боя, пред­сто­я­ло вся­кое. Вяз­кое, тя­гу­чее ожи­да­ние. По непо­нят­ным при­чи­нам все шу­ти­ли. По по­нят­ным — ку­ри­ли одну от одной, слу­ша­ли бой, слу­ша­ли радио, вы­гля­ды­ва­ли.

Пошли пер­вые ра­нен­ные. Лег­кий, лег­кий, сред­ний, тя­же­лый. Как от раз­мин­ки к спар­рин­гу, а потом - и к мор­до­бою без пра­вил.

Лег­кий, зетка, пер­вый за­ско­чил — в ноге несколь­ко оскол­ков, обез­бо­лил, за­ткнул ге­мо­ста­ти­ком, под­мо­тал, по­ка­зал на­прав­ле­ние на эва­ку­а­цию, но тот за­бил­ся в даль­ний угол и за­мы­шил­ся. Пусть сидит, места много, может потом по­ти­ше будет, дви­нет. Зетки во­об­ще — при любой воз­мож­но­сти ста­ра­лись по­тя­нуть время, по­быть вдали от соб­ствен­ных по­ряд­ков. Го­во­рят, что между штур­ма­ми их оби­та­ние было не очень. Кто рас­ска­зы­вал, что по вы­хо­де с пе­ред­ка у них от­би­ра­ют ору­жие и сго­ня­ют под охра­ну, кто-​то го­во­рил, что даже в гос­пи­та­ле их дер­жат в от­дель­ных па­ла­тах, с ре­шет­ка­ми. Много вся­ких слу­хов хо­ди­ло про этот род войск. А внешне — самые обыч­ные му­жи­ки, из ко­стей и плоти, может, про­сто более мол­ча­ли­вые и угрю­мые, но то такое — от­пе­ча­ток жиз­нен­но­го пути, ско­рее.

Еще один лег­кий — пред­пле­чье, и что-​то около шеи. Ме­лочь, тоже хо­дя­чий, под­мо­тал, об­ко­лол, от­пра­вил на «еди­нич­ку», от­ту­да по­ка­жут куда трех­со­то­му дви­нуть, об­бам­бу­чен­ный про­ме­до­лом ушел в дру­гую сто­ро­ну от эва­ку­а­ции, в сто­ро­ну боя почему-​то дви­нул — при­шлось по­сы­лать бойца вдо­гон, чтоб раз­вер­нул.

В резко рас­пах­нув­шу­ю­ся дверь за­ско­чи­ли бойцы, со­об­щи­ли, что пря­мое по­па­да­ние в КНП, Кот с Ку­стом — 200, на месте. Еще кому-​то вы­нес­ло ниж­нюю че­люсть — Бай­кер за­нял­ся. Осталь­ные кон­ту­же­ны. Через несколь­ко минут за­шед­ший кто-​то, ска­зал, что и Бай­кер — 300, на эва­ку­а­цию тоже.

Сред­ний — брат Капер, пу­ле­мет­чик, вва­ли­лись с бра­том Шу­ри­ном. Ме­зень знал их давно, по фрон­то­вым мер­кам — два ме­ся­ца, на одной по­зи­ции в Кре­мен­ной жили, в со­сед­них блин­да­жах. Оба чер­ные от боя, но Капер под ко­по­тью бледно-​серый, от по­те­ри крови и боли - у него вы­не­сен оскол­ком пра­вый ло­коть. Тур­ни­кет, обез­бол, ге­мо­ста­тик, бинт, лан­гет­ка, бинт из на­тов­ской тро­фей­ной ап­те­ки. Обез­бол. Пе­ре­жи­вал Ме­зень прямо вслух: - «Дер­жись, бра­тик, с рукой по­ря­док будет, спа­сем — мо­ло­дой мужик, сорок с неболь­шим всего, пра­вая рука..» Из тем­но­ты бун­ке­ра под­ска­за­ли, что Капер — левша, по­лег­ча­ло немно­го. Капер молча, под­дер­жи­вая рва­ную пра­вую руку, как мла­ден­ца - левой, скри­пит зу­ба­ми, немно­го потух от про­ме­до­ла, пепельно-​серый.

Об­стрел уси­лил­ся, на эва­ку­а­цию — не ва­ри­ант сей­час вы­го­нять, люди пе­ри­о­ди­че­ски за­ска­ки­ва­ют, уплот­ня­ем­ся. Мель­ком мысль — как в марш­рут­ке в час пик, кто-​то даже стоит в неудо­бье, но вы­хо­дить нель­зя, надо ехать. «Ее-​деем даль­ше» — в го­ло­ве са­ни­та­ра про­ско­чил мотив из «ма­лы­ша­ри­ков», ко­то­рых лю­би­ли смот­реть его млад­шие дети.

Чуть не на ощупь са­ни­тар про­вел ре­ви­зию остав­шей­ся пе­ре­вяз­ки — почти рюк­зак бин­тов, тур­ни­ке­тов, жгу­тов и про­че­го — ушел. Начал со­би­рать у бой­цов лиш­ние ИППш­ки, по­тро­шить блин­даж­ную ап­те­ку - зна­ко­мый гра­нат­ный ящик, под­пи­сан­ный Ме­зе­нью же, со­бран­ный им для этой по­зи­ции — еще с де­ся­ток бин­тов и ИПП есть. При­дви­нул ближе, от­ме­тил в угол­ке го­ло­вы. Как ре­зерв. Все ра­нен­ные про­сят пить, воды нет. Про­сто — нет. Остро вспом­ни­лись кадры из филь­мов про войну — пол­ный по­ле­вой гос­пи­таль в под­ва­ле или в ка­та­ком­бах, ра­нен­ные про­сят пить, са­ни­тар­ка чуть не пла­чет, сама со спек­ши­ми­ся гу­ба­ми, умо­ля­ет их по­тер­петь. По­че­му в дет­стве так тро­га­ли эти кадры — до слез? Мы что-​то чув­ству­ем из про­шло­го? Или пред­чув­ству­ем свое бу­ду­щее? Са­ни­тар, даже бу­дучи уже взрос­лым, все­гда смот­рел эти мо­мен­ты со сжав­шим­ся серд­цем и влаж­ны­ми гла­за­ми.

Тя­же­лый, зетка - из Штор­ма Z, вче­раш­ний зека— когда его при­во­лок­ли в укры­тие, и так бит­ком за­би­тое ра­нен­ны­ми, по­ло­жи­ли на пол, при входе — дру­го­го места уже не было, кло­чья спра­ва снизу — вы­нес­ло близ­ким раз­ры­вом кость ниже ко­ле­на и выше щи­ко­лот­ки, ступ­ня в бо­тин­ке ви­се­ла на ош­мет­ках мяса икры и лос­ку­тах кожи. По­вы­ше ко­ле­на криво за­тя­нут жгут. Через ош­мет­ки мяса зетка «вы­те­кал» и надо было бод­рень­ко сде­лать куль­тю. Но как — мог ли он, со­всем не док­тор, даже ни разу не мед­брат, ре­зать жи­во­го че­ло­ве­ка??? Вот так — по соб­ствен­но­му ра­зу­ме­нию? В оше­лом­ле­нии от пред­сто­я­щей за­да­чи са­ни­тар задал вслух во­прос: - «А могу ли я от­ре­зать ему ногу?»

Тем­но­та бун­ке­ра ото­зва­лась сразу несколь­ки­ми го­ло­са­ми: - «Мо­жешь. Мо­жешь! Здесь все мо­жешь, брат.» Ну что ж. Тогда ра­бо­та­ем. Пе­ре­кре­стил­ся. Вслух 90-й Пса­лом и ре­зать, мо­тать, прямо на полу, едва ли не на­о­щупь: - «Живый в по­мо­щи Выш­ня­го в крове Бога небес­но­го во­дво­рит­ся...» - мо­лит­ва по­ли­лась как живая вода, сама. Мол­ча­ние по­вис­ло пол­ное - сквозь звуки близ­ко­го боя, толь­ко ко­ман­ды са­ни­та­ра, в пе­ре­ры­вах между негром­ки­ми, мо­но­тон­ны­ми, про­ник­но­вен­ны­ми стро­ка­ми псал­мов. И от­зы­вы на рез­кие ко­ман­ды.

- Ногу выше ему под­ни­ми­те!

- Так?

- Нет, не дер­жи­те, не на весу — гра­нат­ный ящик, вон — на бок ставь, и ногу на него! Чтобы ко­ле­но на весу было.

- Свет, еще света!

На­ло­жил пра­виль­но жгут — выше, к паху, над ко­ле­ном про­дуб­ли­ро­вал тур­ни­ке­том — так са­ни­та­ру по­ка­за­лось, что будет на­деж­нее.

Пе­ре­да­ли вто­рой фо­на­рик, такой же де­ше­вый ки­тай­ский паль­чик, как и пер­вый.

Ра­нен­ный почти не был обез­бо­лен — по­ло­ви­ну про­ме­до­ла вто­ро­пях вы­ли­ли мимо, еще до того, как при­во­лок­ли. Са­ни­тар вко­лол нефо­пам, двой­ной ке­то­рол. При­сту­пил.

- Воды... Воды дайте! — по­про­сил ра­нен­ный.

- Эй, вода оста­лась? Или вы, ох­ряп­ки, всё чаем вы­хле­ста­ли?

Ме­зень обвел блин­даж­ную те­мень гла­за­ми, вы­це­пив бойца у входа, от­пра­вил на­верх — найти воды… Толь­ко боец вы­бе­жал из бун­ке­ра, как откуда-​то из тем­но­ты рука пе­ре­да­ла треть пол­то­раш­ки дра­го­цен­ной влаги. На­по­и­ли. Пару глот­ков дали Ка­пе­ру, си­дев­ше­му с по­ник­шей го­ло­вой. Са­ни­тар глот­нул и сам. Все во­круг хо­те­ли пить. Но — никто боль­ше не при­тро­нул­ся к остат­кам воды.

- И фо­то­гра­фию до­стань­те, бра­ти­ки, в кар­мане, на груди. Род­ных хочу ви­деть, по­хо­ду от­хо­жу….жену, деток, - про­хри­пел ра­нен­ный. Ме­зень вскользь, кус­ком не за­ня­то­го об­ста­нов­кой со­зна­ния понял, что ра­нен­ный в смер­тель­ной опас­но­сти хочет ви­деть Лю­бовь. Да, имен­но - Лю­бовь. Как будто даже свет­лее стало в этом по­ни­ма­нии. Уди­ви­тель­но. Зетка. Из угрю­мых, мол­ча­ли­вых и от­ре­шен­ных. С лю­бо­пыт­ством по­гля­дел на про­ся­ще­го, но лицо было за­кры­то об­рат­ной сто­ро­ной ма­лю­сень­ко­го фото, со склад­кой по­се­ре­дине. Боец из лег­ко­ра­нен­ных дер­жал фо­то­гра­фию перед гла­за­ми тя­же­ло­го. Вто­рым фо­на­ри­ком све­тил на семью. Ме­зень не стал спо­рить с ушед­шим на это за­пас­ным фо­на­рем. Это была ана­сте­зия. Сол­дат с фото в одной руке и фо­на­рем в дру­гой — ана­сте­зио­лог, окоп­но­го роз­ли­ва.

У Ме­зе­ни вклю­чил­ся какой-​то режим от­стра­нен­но­сти, как будто в еще не со­здан­ном жанре ин­тер­ак­тив­но­го в кино, или очень ре­аль­ной ком­пью­тер­ной игре. Одна часть со­зна­ния была за­ня­та ра­бо­той, если можно так было на­звать то, что он делал. А дру­гая — со­зер­ца­ни­ем, при­чем до­воль­но спо­кой­ным, удив­лен­ным и даже неко­то­рым лю­бо­ва­ни­ем. Жиз­нью. Смер­тью. Лю­бо­вью и кра­со­той. Да, даже там — в этом ку­соч­ке ада было много кра­со­ты. Кра­со­ты жаж­ду­щих пить людей, но не тро­га­ю­щих по­след­нюю влагу. Кра­со­ты вза­и­мо­по­мо­щи. Кра­со­ты Людей.

Бы­ва­лые бойцы, ско­рее всего тоже впер­вые ви­де­ли, как режут жи­во­го че­ло­ве­ка. Нож­ни­цы из на­бо­ра, вы­дан­но­го нач­ме­дом Ват­со­ном — хо­ро­ши, ухва­ти­стые и чет­кие. Быст­ро. От­по­рол шта­ни­ну по тур­ни­кет. Даль­ше плоть, го­ря­чая, скольз­кая. Очень темно, фо­на­рик, на­прав­ля­е­мый рукой Шу­ри­на вы­хва­ты­ва­ет даже не всю кар­тин­ку реза — мно­гое в тенях. Нога в бо­тин­ке оста­ет­ся в руках окоп­но­го нехи­рур­га, став­ше­го им по необ­хо­ди­мо­сти, по си­ту­а­ции. От­ре­шен­но, делая пару шагов вы­став­ля­ет ее за дверь. Ста­вит ак­ку­рат­но, на по­дош­ву. У при­стен­ка. На сту­пень­ку. Почему-​то по­ду­ма­лось — как вы­пи­тую бу­тыл­ку на под­окон­ник, или под стол. За­крыл дверь. Кто-​то молча по­ло­жил же­лез­ные плиты от ста­ро­го бро­не­жи­ле­та на вен­ти­ля­ци­он­ные про­ду­хи внизу двери — от оскол­ков сна­ру­жи, ино­гда за­ле­та­ло от сбро­сов с птиц. Са­ни­тар, вер­нув­шись к ра­нен­но­му через се­кун­ды — от­стриг, ухва­тив в левый кулак су­хо­жи­лия и еще какую-​то ботву, ви­ся­щую ниже про­шло­го реза. Па­рень толь­ко глухо по­ста­ны­вал, всхли­пы­вал, и смот­рел на семью. В го­ряч­ке, са­ни­тар даже не по­смот­рел на это фото, хотя на об­рат­ной сто­роне потом на­пи­сал мар­ке­ром ко­ли­че­ство и на­зва­ния уко­лов, ко­то­рые были в ра­нен­ном, время на­ло­же­ния жгута. А ведь надо было. Надо было всего лишь пе­ре­вер­нуть и по­смот­реть на фото. Надо. Там были те, кто знал про Лю­бовь. Ту лю­бовь, ко­то­рая не ищет сво­е­го, не пре­воз­но­сит­ся, не ли­це­ме­рит… Ту самую Лю­бовь, ко­то­рую так важно чув­ство­вать на смерт­ном одре.

На­вер­ху, в ле­со­пол­ке, уже вовсю щел­кал близ­кий стрел­ко­вый бой. По­сто­ян­но, рядом, или пря­мые - ло­жи­лись мины, после пря­мо­го в за­глуб­лен­ный бун­кер, в нем под­ни­ма­лась пыль, яркий луч от фо­на­ри­ка ста­но­вил­ся гуще. Мимо укры­тия но­си­лись какие-​то незна­ко­мые бойцы, в окопе перед бун­ке­ром раз­бит и горит ге­не­ра­тор, рвет­ся скла­ди­ро­ван­ный неда­ле­ко БК, кар­тин­ка в целом нерв­ная. Счет, как будто - на ми­ну­ты.

Ра­бо­тал вра­жий танк, страш­ны­ми, рез­ки­ми стеж­ка­ми, раз в 8-10 се­кунд. Не ва­ри­ант вы­со­вы­вать­ся — да и в бун­кер очень он четко метил, вдоль окопа вса­дил, вспа­хал со страш­ным уда­ром — все же энер­гия у тан­ко­во­го при­ле­та жут­кая, пу­га­ю­щая. Это тебе не рас­слаб­лен­ная, ле­ни­вая мина. Но — в бе­тоне и пе­ре­кры­ты грун­том. На­счи­та­ли около два­дца­ти тан­ко­вых при­ле­тов, вы­ка­ши­вал по­сад­ку.

Немно­го стих­ло. Тан­чик рас­стре­лял БК, и ви­ди­мо, ушел — либо на пе­ре­за­ряд­ку, либо пе­ре­став­лять­ся. Ра­бо­тал пу­ле­мет вдоль по­сад­ки, со сто­ро­ны про­тив­ни­ка, ра­бо­та­ли ми­но­ме­ты, АГС— но это хоть и непри­ят­но, но не столь без­аль­тер­на­тив­но, как тан­ко­вые стеж­ки, рез­кие, как смер­тель­ный бич. Ме­зень вы­гнал хо­дя­чих на точку эва­ку­а­ции, объ­яс­нив марш­рут по око­пам, неко­то­рым на­зна­чил со­про­вож­де­ние.

Надо вы­но­сить парня, тя­же­ло­го, без ноги. Со­бра­ли груп­пу. Кто-​то вы­звал­ся сам. В кого-​то при­шлось ткнуть паль­цем: - «Ты!». Раз­ве­до­сы, укры­вав­ши­е­ся в бун­ке­ре от ог­не­во­го на­ле­та, при­кры­ва­ют отход эва­ко­груп­пы — вы­ста­ви­ли ПКМ, на­ча­ли ра­бо­тать в сто­ро­ну пу­ле­ме­та про­тив­ни­ка. Вышли — шесть че­ло­век и ра­нен­ный между ними, на носилках-​сетке.

На­ле­во по раз­би­то­му окопу, близ­ко. Сквозь остат­ки по­сад­ки, го­ря­щий ге­не­ра­тор. Дошли. Даль­ше от­крыт­ка — мет­ров две­сти. Пе­ре­кре­сти­лись, вы­прыг­ну­ли на­верх. Пошли уста­лым, из по­след­них сил, но - га­ло­пом. Хрипя и вы­пле­вы­вая про­ку­рен­ные брон­хи. Непри­ят­но бе­гать в эва­ко­груп­пе — мед­лен­ная груп­по­вая цель. Глав­ное — не оста­нав­ли­вать­ся. Трех­со­тый с такой силой вце­пил­ся в за­пя­стья дер­жа­щих но­сил­ки, что у бой­цов руки неметь на­ча­ли. То ли он так по­мочь пы­тал­ся бой­цам, несу­щим его - то ли бо­ял­ся, что его бро­сят.

От­крыт­ка кон­чи­лась — сва­ли­лись в по­би­тый, ме­ста­ми осы­пав­ший­ся окоп, ближе к кром­ке по­сад­ки. Тор­ча­щая про­во­ло­ка и по­ло­ман­ные доски - как новое ис­пы­та­ние. Но­сил­ки цеп­ля­ют­ся, одеж­да, броня. Еще рывок. В по­сад­ке встре­ча­ют нач­ме­да - Ват­со­на. Еще рывок, в по­лу­об­мо­ро­ке, жгу­чий пот в глаза, на жаре, в броне, в тя­же­лен­ных кас­ках — нач­мед бегом вы­во­дит на точку эва­ку­а­ции, к ма­шине. Сгру­зи­ли тя­же­ло­го в пе­ре­воз­ку в со­зна­нии, на­по­и­ли водой, по­пи­ли сами. Ме­зень сел рядом с ним в бу­хан­ке. Ра­нен­ный го­во­рил что-​то про­ник­но­вен­ное, бла­го­дар­ное. Са­ни­тар тупо сидел. Не было сил вы­лез­ти. Нет — фи­зи­че­ские были, что там — один шаг. Это было как вы­лез­ти из вол­шеб­ной ко­лес­ни­цы, ко­то­рая сей­час по­мчит в места обе­то­ван­ные, где нет этого над­ры­ва, ле­тя­щей земли, ме­тал­ла. Туда, где тень, вода, где почти ти­ши­на. Ват­сон, хоть и по­ни­мал, что Ме­зе­ни очень хо­чет­ся хотя бы про­сто по­си­деть еще, или уехать с ними, но на­стой­чи­во по­про­сил на выход, нель­зя ждать пока при­ле­тит. Ма­ши­ну на­вер­ня­ка уже сри­со­ва­ли с птицы. Са­ни­тар, в каком-​то оце­пе­не­нии ждал — а вдруг и его возь­мут? Как ре­бе­ноч­ка из дет­до­ма доб­рые ро­ди­те­ли. И уве­зут из этого ада. Но, с огром­ной внут­рен­ней тос­кой, вышел. Зачем-​то. Надо быть здесь. А туда сей­час — толь­ко 300. Даже 200 — потом, когда утих­нет. А может и со­всем после, когда най­дут.

Когда уже вы­ско­чи­ли с эва­ко­груп­пой, от­пра­ви­ли тя­же­ло­го — ле­жа­ли у до­ро­ги, под ряд­ком то­по­лей, на окра­ине окра­и­ны Кле­ще­ев­ки, те вы­сел­ки, что около клад­би­ща. Ку­ри­ли, что-​то орали — все глу­ше­ные. Жук, по­пав­ший на КНП вме­сте с Ку­стом и Котом под пря­мой при­лет, с чер­ным лицом, как за­ве­ден­ный орал одну и ту же фразу

- Как так — все 200, а на мне ни ца­ра­пи­ны! Как так!? Все 200, а я — вот! Вот я! - и раз­во­дил ру­ка­ми, как будто кон­фе­ран­сье на сцене, пред­став­ля­ясь.

Один из груп­пы от­ды­шал­ся, пару минут смот­рел в небо.

- Вот ты, моск­вич, даже в этой си­ту­а­ции со­лом­ку по­сте­лил. Уж ки­пя­ток, мясо, ан эво как!

- Про что речь? - спу­стя пол­ми­ну­ты задал во­прос Ме­зень. Он не сразу понял, что это к нему.

- А ты по­че­му у всех спро­сил — можно ли ногу от­ре­зать? Чтобы потом от­вет­ствен­ность с себя снять, коль спро­сят — пошто жи­во­му че­ло­ве­ку ноги ре­жешь за­про­сто? А так ска­жешь — я со спро­сом. И ведь под­твер­дят. Моск­вич, одно слово. В крови это у вас, от­пет­лять и съе­хать.

Ме­зень обес­си­лен­но лежал на спине, курил. Какое-​то время не от­ве­чал. Потом по­вер­нул­ся на бок, к вы­дав­ше­му эту речь.

- Как ты з@@бал мо­ро­сить, брат­ка. Еще про моск­ви­чей ска­жешь, и тебе ногу от­ре­жу. Ты видел, я могу. И вы­став­лю в бо­тин­ке, чтоб сто­я­ла, го­стей встре­ча­ла. Сэко­но­мишь потом на ва­лен­ках, ура­лец — они ж новые на одну ногу? Пару купил — сразу два ком­плек­та, - кто-​то из слы­шав­ших шут­ли­вую пе­ре­бран­ку, взор­жал ко­рот­ким смеш­ком.

- Да нет, брат моск­вич. Это я так… Я на самом деле про дру­гое. Спа­си­бо тебе, да и не от меня од­но­го — за­ста­вил ты нас по­ве­рить, что в Москве еще есть живые люди. До­ро­го­го стоит. Дай воды. И си­га­рет­ку свою, мос­ков­скую.

Ме­зень до­стал и пе­ре­дал мятую пачку кэме­ла, по­след­нюю из пяти, рас­пи­хан­ных утром по кар­ма­нам — в ней было на до­ныш­ке, си­га­ре­ты че­ты­ре. После без­во­дья бун­ке­ра, крос­са по от­крыт­ке и пе­ре­се­чен­ке, на­пив­шись про­хлад­ной во­ди­цы так - что текло под го­ря­чую броню, ку­ри­лось вкус­но.

От­ды­ша­лись, все в стрес­се, все кон­ту­же­ны в раз­ной сте­пе­ни. Лица чер­ные, коп­че­ные и резко-​осунувшиеся, на­ча­ли рас­хо­дить­ся по по­зи­ци­ям.

Сам при­кон­ту­жен­ный, Ме­зень повел Жука, кон­ту­жен­но­го по­силь­нее его, на ноль, непо­нят­но зачем. Слабо со­об­ра­жа­ли. Не шли, ско­рее, а влек­лись, все время что-​то орали — про то, что ну его на фиг такую войну; что где ар­тил­ле­рия, по­че­му не гасят огонь про­тив­ни­ка — ни танк, ни пу­ле­мет. До­го­ва­ри­ва­лись ухо­дить домой, на 500. Не об­ра­щая вни­ма­ние на вы­хо­ды, при­ле­ты, даже не сле­ди­ли за небом, на пред­мет дро­нов. В ки­ло­мет­ре от уга­са­ю­ще­го боя было твер­дое ощу­ще­ние, что они в глу­бо­ком тылу, прак­ти­че­ски на ку­рор­те.

По до­ро­ге, по­хо­дя, Ме­зень об­ко­лол ра­нен­ных, чужих каких-​то, встреч­ных ушлых зеток, в виш­не­вом гу­стом са­доч­ке под клад­би­щем, ко­то­рые вы­чис­лив в про­хо­дя­щем са­ни­та­ра по мно­го­чис­лен­ным кре­стам на броне и рюк­за­ке, по­про­си­ли уко­лоть, но преж­де - по­ин­те­ре­со­ва­лись, а какой у него обез­бол, и с по­ни­ма­ни­ем дела, вы­бра­ли тра­ма­дол. Губа не дура. Ке­то­рол не шты­рит. Са­ни­тар вко­лол им у плечи по две ам­пу­лы — не сни­мая гим­на­сте­рок, через ткань — никто не был про­тив.

На нуле, сдав Жука на эва­ку­а­цию — под­ле­те­ла бу­хан­ка с роты, на­пил­ся воды и взял в пу­стой уже рюк­зак несколь­ко пол­то­ра­шек. По­си­дел в по­гре­бе, в про­хла­де. Решил идти назад. Пси­хо­ван­ное же­ла­ние уйти на 500 про­шло. Пока есть силы — надо идти.

На об­рат­ном пути, уже один, за­гля­нул в за­рос­ли вишни, в ко­то­рых недав­но колол тра­ма­до­лом, зетки опи­ат­но жму­ри­лись и ку­ри­ли. Лег­кие оско­лоч­ные, по ко­неч­но­стям. Они ждали ко­роб­ку эва­ку­а­ции. Богу смер­ти, на заре, перед ата­кой, они ска­за­ли: - «Не се­го­дня!», и он их услы­шал.

Воз­вра­щал­ся. На пол­до­ро­ги к своей по­зи­ции, к «еди­нич­ке», Ме­зень свер­нул на клад­би­ще. Почти не раз­би­тое по­па­да­ни­я­ми, те­ни­стый ост­ро­вок. Зашел по­глуб­же, лег на спину про­меж огра­док. Смот­рел в небо. Было неве­ро­ят­но тя­же­ло, как плита на грудь, тя­же­ло после пе­ре­жи­то­го в этот день, от осо­зна­ния того, что нет ни­ка­ких сил под­ни­мать­ся опять на эту гору. «Элои! Элои! лама са­вах­фа­ни!» Почему-​то за­ры­дал. С су­до­рож­ны­ми всхли­па­ми, под­вы­ва­ни­ем, с тряс­кой. В этот же мо­мент вспом­нил, как дед, про­шед­ший всю войну, рас­ска­зы­вал, что люди после атаки часто пла­чут — не от жа­ло­сти, не от стра­ха. Про­сто пла­чут. Ино­гда их рвет. Ви­ди­мо — так за­ве­де­но в че­ло­ве­че­ском житии. Про­дол­жа­лось не долго. Несколь­ко минут бук­валь­но. По­пу­сти­ло. Раз­вид­не­лось и стало спо­кой­нее. Ис­чез­ло да­вя­ще­щее чув­ство, ко­то­рое слож­но опи­сать при­выч­ны­ми сло­ва­ми. Стресс? - мало. Не то.

Ра­дей­ка ожила и по­зва­ла го­ло­сом Змея.

- Ме­зень — Змею! Ме­зень, Ме­зень — Змею!

- На связи.

- Ты где, брат­ка?

- На клад­би­ще.

- Уже? - то ли по­шу­тил, то ли все­рьез по­ин­те­ре­со­вал­ся Змей, -​Живой? Под­ни­ма­ешь­ся?

- Нет. Боль­ше к вам не пойду. На­во­е­вал­ся, идите на хер с та­ки­ми муль­ти­ка­ми! - в рации на ко­рот­ко под­вис­ла ти­ши­на.

- Саня, док, под­ни­май­ся. Нам без тебя никак. - Змей об­ра­тил­ся к са­ни­та­ру по имени.

Ме­зень вы­клю­чил рацию. За­ку­рил. В несколь­ко за­тя­жек всо­сал по­след­нюю си­га­ре­ту.

Через пол­ми­ну­ты вклю­чил ра­дей­ку.

- Змей — Ме­зе­ни! Змей — Ме­зе­ни!

- Змей на связи!

- Иду. Си­га­ре­ты кон­чи­лись. Ставь­те чай­ник.

И он пошел. На­верх. Через каж­дые два­дцать шагов ло­жил­ся на пару минут. Потом вста­вал и шел еще два­дцать. На по­след­нем пе­ре­хо­де, из бун­ке­ра вы­бе­жа­ли на­встре­чу, пе­ре­хва­ти­ли рюк­зак с водой, ав­то­мат. За руку пе­ре­дер­ну­ли через бруст­вер. Род­ные. До­ро­гие. Кра­си­вые люди.