Про Японию, Китай и позднесоветскую мифологию

Если кто помнит 1980 годы, то помнит и то, с каким восхищением тогда относились к Японии. В том смысле, что эта страна тогда считалась самым передовым бастионом техники и технологии. Круче США. Точнее сказать, США в то время были «блаженным Валинором», миром, в котором господствует Идеал Свободного Рынка, а значит – есть все, что только можно пожелать. (От жвачки до стриптиза – в общем, весь «диапазон желаний» советского обыватели 1984-89 года.) В общем, тем самым «потребительским Раем», образ который так старательно выстраивают маркетологи всего мира, но который в позднем СССР возник сам-собой. А Япония – это именно технологическое совершенство, мир, в котором жить, может, не очень хотелось бы и, но продукцией которого можно только восхищаться.

В общем, если бы в 1980 годах у нас знали бы понятие «киберпанк», то данная страна обозначалась бы именно этим словом. В том смысле, что она виделась, как огромное количество самой совершенной техники, занимающей практически все свободное место – и теряющиеся в этой технике японцы. Нет, разумеется, и последних очень и очень уважали: в позднесоветском представлении обитатели Острова Восходящего Солнца мыслились, как невероятно квалифицированные специалисты, и одновременно – как невероятно исполнительные работники, способные с утра и до ночи проводить на месте своего труда. (Слово «кароси» в то время так же не знали, но, в общем, смысл этого явления был понятен.) Но самостоятельное значение японцам – как тем же американцам или европейцам с их «великой культурой» -в общем-то, не придавали. (О реальной жизни обитателей «Страны Восходящего Солнца» в позднем СССР знали немного, да и знать, в общем-то, не старались.)

И главным по отношение к ним было, разумеется, то, что этим самым «роботоподобным» суперисполнителям обыкновенно противоставлялись местные «раздолбаи». С очевидным рефреном: вон эти узкоглазые на своем крошечном острове чего построили. А мы со всеми своими богатствами до сих пор в говне живем. Разумеется, про то, что японские острова – отнюдь не крошечные атоллы, затерянные в океане, что они имеют почти все необходимые ресурсы, включая уголь и лес, и что там еще в XV веке получали урожаи, недостижимые на 99% территории СССР даже в веке ХХ (из-за климатических особенностей) – не то, чтобы не говорилось, но даже не задумывалось. Равно как не задумывалось про логистику, а главное – про то, благодаря чему Япония смогла пробиться на рынки ведущих мировых держав.

Впрочем, нет: как раз с этим было все в порядке. Точнее – в том самом извращенном, до предела искаженном порядке, которым только и могло быть общественное сознание времен «Темной долины». В том смысле, что позднесоветский человек делал «на примере Японии» одно очень важное утверждение. А именно: он заявлял, что передовое положение данной державы было возможно только потому, что она проиграла Вторую Мировую войну.Да, именно так. Разумеется, сюда примешивались еще более ранние мифы про «эскадру коммодора Перри» и про «реставрацию Мейдзи», которые существовали в российском обществе еще с дореволюционных времен. (О данном феномене надо говорить отдельно.) Но основной акцент был сделан именно на событиях 1940 годов, связанных с превращением из «фашисткой страны» (потому, что была союзниками фашистов) в передовое западное государство.

Отсюда, разумеется, делался очевидный вывод: выигрывать в войнах не нужно. (Если не наоборот.) В том смысле, что вон, Япония, проиграла – и превратила свое отсталое хозяйство в «конфетку». (Угу, отсталое, способное построить десяток эскадренных авианосцев и суперлинкор «Ямато»!) Ну, а неявно, разумеется, отсюда делался стандартный для 1980 годов вывод типа «если бы сдались, то пили бы баварское». (Точнее сказать, этот вывод был сделан гораздо раньше, «японский пример» же его только подтверждал.)

Впрочем, о последнем так же надо писать отдельную тему. Тут же можно только еще раз указать на то, что, в любом случае, японское государство воспринималось в указанный период как нечто «техническо-кибернетическое», способное производить в промышленных масштабах любые «чудеса». По сравнению с которыми все, что «делалось у нас», отдавало очевидной кустарщиной и лапотностью. Однако был в данной картине «мир», который стоял  еще «ниже» на лестнице ценностей, чем «убогий совок». Эти миром был Китай. Про который позднесоветский человек так же имел множество мифов – но совершенно противоположных, нежели при Японию. Например, считалось, что китайцы работают «за плошку риса». (Этот миф оказался самым живучим – последние его упоминания относятся к началу 2010 годов.) А так же – что китайцы существуют в условиях «жесткой диктатуры». («Рыночные реформы Дэна Сяопина - которые как раз в 1980 годы шли полным ходом – в общественное сознание постсоветского пространства войдут только через десять лет.)

Ну, и так, по мелочи – начиная с пресловутого «уничтожения воробьев» (благодаря Высоцкому навсегда вошедшего в постсоветскую культуру), и заканчивая пресловутой «площадью Тяньяньмэнь». (Последняя, понятно, «появилась» тут после 1989 года.) И вообще, «китаец, имеющий цветной телевизор, считается богачом!» (Почему именно цветной телевизор? Думаю, потому, что в СССР как раз в 1980 годы наступил бум замены черно белых аппаратов на цветные.) И, разумеется, самое главное во всей этой «прикладной мифологии» состояло в том, что китайская нищета однозначно связывалась  с «коммунистической природой» данной страны. Более того – не просто с «коммунистической природой», но с «агрессивной коммунистической природой», не прошедшей через процесс кастрации. В смысле – десталинизации. («Демаонизации».) Ну, в самом деле, что это такое: «кровавый терран» сделал 80% хорошего и 20% плохого! И это вместо того, чтобы платить и каяться, каяться и платить!

То есть, по отношению к  Японии-Китаю в позднесоветском общественном сознании просматривалась очевидная дихотомия. Где с одной стороны было государство, всецело сдавшееся на милость «благородной демократии» и получившей от этой милости сполна. А с другой – «упертые сталинисты» (именно сталинисты, не маоисты), которые выступили против всего цивилизованного мира, ну и довыступались до чашки риса в день. (Еще раз: о реформах Дэна в позднем СССР не то, чтобы не слышали, но не задумывались.) Ну, а выводы отсюда были, разумеется, однозначные: надо сдаваться, если только подобная возможность будет. Поскольку только после этого станут доступными разного рода «плюшки» в виде передовых западных технологий. И одновременно – удастся избавиться от самых «темных элементов прошлого» в виде армии и ВПК (ага, США скажите), а так же спецслужб. (Зловещего Кей-Джи-Бай, которое тенью нависал над несчастной страной.) Ну, и разумеется, хорошая оккупационная армия – как на Окинаве – есть лучшая гарантия высокого уровня жизни и экономического успеха.

Ну, а о том, что было потом, думаю, говорить не надо – поскольку все прекрасно все знают. И единственное, что тут можно добавить, так это то, что – несмотря на случившееся – «японский миф» успешно пережил 1990-2000 годы. Другое дело, что он несколько «модифицировался» - скажем, оккупационную армию в качестве «источника японского успеха» в это время сменила некая «национально-ориентированная политика», а так же «дзайбацу-концерны». (Которые связывались с формировавшимися в это время на постсоветском пространстве олигархическими кланами.) Но, в любом случае, Япония оставалась для обитателей бывшего СССР «единственной незападной страной, вошедшей в состав Запада».

Правда, с Китаем – точнее, с его образом – перемены были посерьезнее. В том смысле, что, во-первых указанные выше «реформы Дэна Сяопина», наконец-то, дошли до умов «лучших людей» убитой сверхдержавы. (В качестве подтверждения того, что «рынок – это абсолютное благо».) А, во-вторых, китайская экономика в указанный момент стала уже очевидно подниматься над «общемировой массой». И хотя «страшилки про чашку риса» все еще были в ходу, однако так просто отмахиваться от «китайского феномена» стало уже невозможным. Поэтому «маонистско-сталинисткая основа Китая» была потихоньку отправлена в утиль, а на смену ей выведена новая концепция «неояпонского типа». Дескать, Запад всецело возлюбил Китай – несмотря на всю его «маоинисткость» - и предоставляет ему технологии за дешевый труд. Разумеется, об оккупационной армии – а точнее, о ее отсутствии в указанном государстве – никто не заикался. Однако, в любом случае, подчеркивалось, что «КНР идет в кильватере за Западом» и измениться это положение не может.

Ну, а затем… затем случилось очень много всего интересного. А главное – невозможного в плане представлений условного 1988 года. Начиная с аварии на Фукусиме, где эта самая «кибернетически-роботизированная Япония», Япония с ее высочайшей технической культурой, вдруг устроила у себя настоящий «Чернобыль». (На самом деле, фукисимская авария более серьезна, но сути это не меняет.) В том смысле, что, практически на пустом месте, создала ядерную аварию и при этом оказалась перед ней бессильна. Да, именно так: не полезли пресловутые роботы-киборги устранять утечки и ошибки, как это можно было подумать, глядя на пресловутые анимэ. Вместо этого «лучшие работники на Земле» тупо смотрели, как выходит в аварийный режим один реактор за другим, и единственное, что делали – так это щедро поливали их океанской водой. (Ну, а что – океан есть большая помойка, он и в миллион раз большую радиацию переживет с легкостью.)

Впрочем, Фукусима, сама по себе, могла бы быть просто частным случаем. Но удары по образу «прекрасного киберграда» посыпались один за другим. Например, за 2010 годы была, фактически, ликвидирована такая суперотрасль, как «японская электроника». (И заодно –вся бытовая техника.) Напомню, что это была одна из важнейших частей «японского мифа», на которую пускали слюни позднесоветские обыватели. И вдруг все эти Sony-Panaconic неожиданно исчезли из «наших» магазинов, будучи замененными… разного рода китайскими названиями. Которые, кстати, никто и не запоминает, поскольку оказалось, что «имя фирмы» ничего не значит. Ну, и как вишенка на торте – вдруг оказалось, что японская экономика давно уже находится в жесткой рецессии. (Как не удивительно – но, фактически, с 1998 года.) И как разрешить данный кризис – не знает никто.

В смысле – не знает в ситуации, при которой практически все серьезные политические и экономические решения формируются при влиянии той самой «оккупационной армии». Для коей, понятное дело, главными выступают интересы оккупанта, а не оккупируемого. Поэтому-то японские руководители с необычайной смелостью выступают только за «возврат северных территорий». А вот «вякнуть» чего-то против господствующей экономической системы, тесно связанной с экономикой США они не могут. (Скажем, в плане серьезной девальвации йены, что привело бы к резкому росту конкурентноспособности японских товаров.) Более того – Япония оказывается чуть ли не единственным государством, которое наращивает покупку очевидно не обеспеченных ничем «долговых обязателств» своего оккупанта.

Ну, а Китай, напротив оказался чуть ли не единственным государством в мире, способным пережить тот же 2020 год с экономическим ростом. Да и вообще, его товары по всему миру практически вытеснили товары всех остальных производителей. А ведь как еще лет десять назад американцы давили на КНР в плане «ревальвации юаня» - в смысле, завышения его курса! Но – в отличие от «Страны Ямато» - Китай тут не прогнулся. Равно – как не прогнулся в условиях агрессивных торговых войн последних лет. А все потому, что оккупационной армии тут нет – скорее, наоборот: китайские вооруженные силы с каждым днем становятся все более серьезным фактором мировой политики.

И, в целом – да и не в целом – оказалось, что все позднесоветские мифы не просто неверно объясняют ситуацию. А объясняют ее совершенно противоположным реальности образом. Впрочем, это-то сейчас никаким секретом не является.

P.S. Кстати, что-то мне подсказывает, что в ближайшее десятилетии мы увидим похожее крушение «германского мифа». Но об этом, понятное дело, надо будет говорить уже отдельно…