Валентин Катасонов: Дефляция, эта болезнь стагнирующего капитализма, добралась до Китая

Ресурс китайской модели экономики близок к исчерпанию

Обычно слова «инфляция» и «дефляция» воспринимают как обозначения роста цен и падения цен. Однако это лишь симптомы болезни, а не сама болезнь. Сущностью инфляции и дефляции является нарушение баланса между денежной и товарной массами в экономике.

Если смотреть на инфляцию и дефляцию с позиции предпринимателей, банкиров и отвечающих за экономику чиновников, для них более страшным зверем является дефляция. Классический цикл капиталистической экономики состоит из четырех фаз: 1) экономический спад (кризис); 2) стагнация (рецессия); 3) оживление; 4) подъем. Во второй фазе яркое выражение находит дефляция. Резко сократившийся платежеспособный спрос вынуждает товаропроизводителей снижать цены, иногда даже ниже издержек производства. С таким падением цен ассоциируются безработица, нищета, банкротства и т. п. А на третьей и четвертой фазах цикла цены растут, может возникнуть инфляция.

Эта схема сегодня становится все более далекой от реальной картины. Наглядно это продемонстрировала Япония, которая на протяжении двух десятилетий борется с дефляцией. Борьба идет с переменным успехом. Иногда динамика цен чуть-чуть поднимается над нулевой отметкой, затем опять уходит в минус. Перманентная дефляция в Японии наблюдалась на фоне таких неприятных явлений, как низкая загрузка производственных мощностей, высокая безработица, низкий уровень инвестиций в производство, чисто символические приросты ВВП. В 1991 году Япония на пике своего «экономического чуда» имела долю в мировом ВВП (рассчитанную по паритету покупательной способности иены), равную 9,1%. В 2017 году эта доля упала до 4,2%.

Япония стала первопроходцем применения сверхмягкой денежно-кредитной политики для борьбы с дефляцией и сопровождающими ее экономическими неприятностями. Банк Японии начал наращивать денежную эмиссию и понижать ключевую ставку. А ему помогало казначейство Японии, которое заимствовало деньги у Центробанка и наращивало государственный долг. Сегодняшняя Япония – ближайшее будущее других западных (и не только западных) экономик, которые пошли по пути Страны восходящего солнца. В январе 2016 года Банк Японии впервые установил ключевую ставку ниже нуля – минус 0,1%. Позднее он опустил ее еще ниже – до минус 0,4%. Примечательно, что валюта баланса Банка Японии (величина активов) уже давно перешагнула планку в 100% ВВП. Другим центробанкам до Банка Японии пока далеко. Вот самые свежие данные по этому показателю ведущих центробанков мира (на 1 октября 2020 года, % ВВП): Банк Японии – 126,1; Европейский центральный банк (ЕЦБ) – 55,3; Народный банк Китая (НБК) – 34,7; ФРС США – 32,9.

Отличается Япония и величиной государственного долга. Он в относительном выражении, наверное, самый высокий в мире. Вот данные о величине государственного долга по отношению к ВВП на конец 2019 года (%): Япония – 237; США – 107; страны еврозоны – 77,6; Великобритания – 80,7.

Следуя примеру Банка Японии, ФРС США в разгар финансового кризиса 2007-2009 гг. опустила ключевую ставку до планки 0-0,25%. На этом уровне она находится и сегодня. В США есть сторонники дальнейшего понижения ключевой ставки, увода ее в отрицательную зону. Обоснования такой политики сводятся к тому, что, мол, Америке угрожает дефляция.

ЕЦБ опустил ключевую ставку в 2016 году до нуля и держит её на этом уровне. А Национальный банк Швейцарии удерживает ключевую ставку в глубоком минусе – 0,75%.

Уже не приходится говорить о том, что активы и ФРС, и ЕЦБ выросли многократно за время с начала финансового кризиса 2007-2009 гг. по ноябрь этого года (трлн. долл.): у ФРС – с 0,8 до 7,2; ЕЦБ – с 1,5 до 8,1. Такое наращивание проводилось под флагом «количественных смягчений».

Денежные власти США и Западной Европы, оправдывая свою сверхмягкую политику, нередко ссылаются на опыт Японии, не замечая того, что Японии так и не удалось побороть дефляцию и вывести экономику из депрессии. Не удается это и ФРС США, и ЕЦБ. По той простой причине, что громадная масса дешевых (почти бесплатных) денег, сходящих с печатных станков центробанков, пролетает мимо реального сектора экономики и товарных рынков, не оживляя их. Деньги устремляются на финансовые рынки, где бушует инфляция, даже гиперинфляция и надуваются пузыри.

Денежные власти это понимают, но делают вид, что они борются с дефляцией. Такая борьба напоминает попытку бегущего человека обогнать собственную тень. Лозунг борьбы с дефляцией нужен для того, чтобы помогать спекулянтам надувать пузыри на биржевых площадках, а через пузыри управлять многими процессами общественной жизни.

Эта денежно-кредитная политика обрекает реальную экономику на перманентную стагнацию. Мы ее и наблюдаем на протяжении десяти лет с момента окончания финансового кризиса 2007-2009 гг. Лошадиные дозы денежных наркотиков перестали действовать, и с конца 2019 года экономика из состояния депрессии опять стала переходить в рецессию. Этот факт замаскировала в 2020 году «пандемия» коронавируса. Глубочайший кризис в экономике списали на COVID-19, хотя причиной его является преступная денежно-кредитная политика ведущих центробанков.

А вообще, события последнего десятилетия в мире экономики свидетельствуют не просто об очередном кризисе капиталистической модели, а о смерти этой модели, о начавшемся ее превращении в посткапиталистическую модель.

Обычно дефляция ассоциируется с экономиками ведущих стран Запада, но вот неожиданно пришла новость: дефляция зафиксирована в Китае. Вообще, в новейшей истории Китая был момент, когда происходило снижение индекса розничных товарных цен – в 2009 году. Затем на протяжении более десяти лет в Китае наблюдалась умеренная инфляция, уровень которой заранее планировался и поддерживался сильной рукой НБК. Запад с завистью смотрел на Китай, где имела место умеренная инфляция при достаточно высокой ключевой ставке Центробанка. В первой половине 2010-х годов она находилась в диапазоне 5-6%, а во второй несколько опустилась, гуляя в диапазоне 4-5%. И лишь в 2020 году она опустилась ниже планки в 4%, составляя 3,85%. Правда, на фоне нулевых или отрицательных ставок ведущих центробанков стран «золотого миллиарда» это очень хороший показатель.

НБК пользовался таким инструментом, как «количественные смягчения», тщательно избегая употреблять сам термин. Накануне финансового кризиса 2007-2009 гг. активы НБК равнялись 1,6 трлн. долл.; в ноябре 2020 года они составили уже 6,8 трлн. долл. Рост за период 2007-2020 годы в 4,25 раза.

И вот неожиданно на фоне относительного ценового благополучия китайской экономики как гром среди ясного неба прозвучала новость: индекс потребительских цен (CPI) в ноябре упал в годовом выражении на 0,5%. Об этом 9 декабря сообщило Государственное статистическое управление КНР. Иначе говоря, дефляция. Ситуация, на первый взгляд, парадоксальная. Ведь с точки зрения макроэкономики ситуация в Китае лучше, чем в странах Запада. По итогам 2020 года МВФ прогнозирует снижение ВВП на 4,3%, по странам Еврозоны – на 8,3%. А в Китае ожидается увеличение ВВП на 1,9%. При прочих равных условиях при таком раскладе в Китае не должно бы наблюдаться снижение индексов цен.

Главную причину возникшей угрозы дефляции эксперты видят в валютной сфере. А именно в непривычном росте валютного курса юаня. Поскольку во многих товарах, обращающихся на внутреннем рынке страны, имеется импортная составляющая, выраженные в юанях цены перестали расти и даже стали снижаться. Китай долгие годы занимался сознательным снижением курса юаня для повышения конкурентоспособности китайских товаров на мировом рынке. Прошлый год китайская экономика завершила с инфляцией в 2,9%, а в текущем году власти ставили в план ее ускорение до 3,5%. В январе 2020 года индекс цен вырос на 5,4% (превышение целевого показателя почти в 1,5 раза), но с лета индекс стал намного ниже целевого показателя на фоне резкого укрепления юаня, снижающего цены на импорт. В прошлом месяце пришла очередная новость о юане: 18 ноября курс составил 6,54 единицы китайской валюты за 1 доллар США. Китайская валюта обновила максимумы и вышла на уровни 30-месячной давности. Эксперты отметили, что масла в огонь добавили новости о победе на выборах в США Джо Байдена, в отношении которого Пекин питает определенные надежды.

Укрепление юаня по отношению к доллару США – заслуга не Пекина, а Вашингтона. Я уже писал, что ведущие центробанки включили на полную мощность свои печатные станки и втянулись в негласное соревнование: кто сумеет обесценить свою валюту по отношению к валютам конкурентов. Сейчас ЕЦБ, Банк Японии, Банк Англии, Народный банк Китая проигрывают это состязание Федеральному резерву. Думаю, что с учетом растущего курса юаня и реально наметившейся угрозы дефляции НБК может ускорить работу своего печатного станка. Кроме того, Китай может продолжить наращивание своих валютных, в том числе долларовых, резервов, что тоже способствует снижению валютного курса юаня.

Долгое время шли разговоры о том, что Китай начнет постепенную дедолларизацию своей экономики. И что он ее уже начал, о чем свидетельствовали некоторые снижения объемов международных резервов Китая. В частности, Пекин сокращал портфель американских казначейских бумаг. Некоторые усматривали в этом начало войны против американского доллара, но китайская статистика последних месяцев опровергает эту версию. Так, в ноябре валютные резервы ЦБ КНР выросли рекордно за 7 лет – на 50 млрд долларов, а их общий объем достиг максимума с августа 2016 года – 3,15 трлн долларов.

А что касается дефляции в Китае, питательная почва для нее имеется. И связывать ее лишь с укреплением юаня нельзя. Корни китайской дефляции лежат в той модели экономики, которую в Китае выбрали примерно сорок лет назад. Это не «социализм с китайской спецификой», это капитализм с китайской спецификой, или разновидность государственного капитализма с очень жестким партийно-государственным управлением. «Китайская специфика» капитализма обеспечивала ему высокую динамику на протяжении последних десятилетий, но её ресурс близок к исчерпанию. В ближайшее время китайская экономика может войти в состояние перманентной депрессии, отличительной чертой которой является дефляция.