Как Европа 1990 года относилась к объединению Германии.

Это только кажется, что вся Европа приветствовала слияние-аннексию Западной и Восточной Германий и демократический выбор немцев.

Кратко: европейские лидеры дружно давили на Горбачева, чтоб тот не дал Колю объединить Германию, и даже войска готовили...                                                                                                                                                                                                               

В этой истории присутствовало огромное количество факторов, в т.ч. и экономических и политических, да и вопрос престижа: британцам, например, казалось, что признание объединения Германии выведет их из числа "наций-победительниц" во Второй Мировой войне.

За несколько месяцев до крушения Берлинской стены, Тэтчер просто напросто позвонила Горбачёву (ИНОСМИ)и напрямую сообщила, что ни Британия, ни Европа никогда не примут "объединения Германии" и что "монстр не должен быть возрождён".

Это прямая цитата с сайта "Фонда Маргарет Тэтчер" — что самое удивительное, в той же беседе она попросила советского генсека не допустить развала Варшавского пакта и "нестабильности в Восточной Европе", так как "Британия не заинтересована в этом".

Также она попросила Горбачева "что не хотела бы поспешного освобождения стран Восточной Европы от коммунизма и что, по ее мнению, это освобождение должно проходить спокойно и постепенно, без нарушения существующего порядка и бурных эксцессов" (радио Свобода). Но это больше характеризует генсека КПСС Горбачеве, который обсуждал с премьером Великобритании освобождение стран Европы от коммунизма.

Горбачёву она вообще рассказала прямо в лицо, как тому следует себя вести: "Вы поздравляете каждую страну Восточного Блока с демократическими преобразованиями — при условии, что Блок остаётся на своём месте. Это всех устроит и не создаст беспорядка."

"Мы не хотим объединения Германии" — примерно в то же время заявила она президенту Франции Миттерану — "поскольку это означает хаос и передел границ в Европе, а это будет угрожать нашей безопасности". (РИА)

Вообще, создаётся ощущение, что британцы больше всего боялись "хаоса и беспорядка" и жутко ценили, когда все вещи остаются на своих местах.

Через месяц после падения Берлинской стены к англичанам присоединились французы. Жак Аттали, советник Миттерана, вылетел в Лондон на консультацию с Тэтчер — с порога она закричала ему в лицо, что "мы дважды разгромили Германию, а они всё возвращаются и возвращаются!"

Аттали признался английской премьерше, что "кажется, СССР не будет препятствовать созданию единой Германии, это всё вызывает во Франции ужасную панику".  

Тэтчер немедленно начала действовать. Она позвонила премьеру Италии Джулио Андреотти и объяснила ему всё — про немецкую проблему, немецкий национальный характер, размеры и выгодное расположение объединённой страны в центре Европы. Разговор закончился констатацией факта — "мы боимся Германии, она подомнёт под себя экономику Европы, она будет разрушать, а не скреплять европейское единство".

Троица быстро рассчитала (The Irish Times), что "экономика новой Германии будет больше, чем у Франции, Испании и Италии вместе взятых", а поскольку у страха глаза велики — что Германия "пользуясь экономической мощью, будет настаивать на расширении своих границ".

Тэтчер нашла довоенную карту Германии и повесила её на стену — смотрите, христианские демократы Гельмута Коля потребуют себе польские земли, их не устроит граница по Одеру и Нейссе!(Вики). Европа на пороге новой войны! Коль станет "немецким бульдозером (DW) в мирной Европе"!

Самое интересное, что Коль действительно 14 марта 1990 года намекнул, что немцев не устраивает польская граница — и что немцы могут вернуть границу 1937 года, "силой, если потребуется".

В крайнем случае, Коль был согласен на компенсацию за переселение немцев после войны. Дипломатический шторм был такой силы, что ФРГ мгновенно переменила позицию и 14 ноября 1990 года поспешила подписать договор с поляками об отсутствии взаимных претензий.

За год до этого, 21 ноября 1989 года М. С. Горбачёв одобрил публикацию Гельмутом Колем программы "Десять Шагов по Преодолению Разделения в Германии и Европе". Западные державы были фантастически встревожены -- Советский Союз не собирался останавливать процесс объединения!

Формально процесс реюнификации по прежнему требовал согласия всех четырёх держав-победительниц: Великобритании, Франции, Советского Союза и США, которые всё так же формально "контролировали немецкую государственность" согласно послевоенным соглашениям.

Как позднее напишет "Financial Times", остальная Европа относилась к единой Германии как к кусочку льда, засунутому за шиворот. Миттеран, понимая, что у его страны нет шансов на что-то повлиять, уныло шутил, что "настолько любит Германию, что хотел бы оставить их побольше — например, две". Впрочем говорят, что это фраза принадлежит премьеру Италии Дж.Андреотти, хотя это не столь важно.

Премьер-министр Нидерландов Рууд Любберс вообще задавался (ссылка на книгу) вопросом, "имеет ли право на самоопределение народ, развязавший две мировые войны?"

Бельгийцы были озабочены конкуренцией с экономикой новой Германии и искали консультаций с Маргарет Тэтчер.

В конце концов, в марте 1990 года Тэтчер собрала историков и дипломатов в Чекерс-хаусе и отчеканила: "Немцы опасны. Великобритания и Франция должны быть едины перед германской угрозой. Объединение не должно состояться раньше 1995 года, а вообще желательно, чтобы оно произошло значительно позже. Проблемы немцев это проблемы немцев. Мы — державы, которые победили Германию!"

На саммите НАТО в Страсбурге в том же 1990 Тэтчер устроила истерику, заявив, что "Британия и Франция не хотят объединения немцев, даже если это в конце концов и неизбежно, потому что немцы заберут себе Венгрию, Польшу и Чехословакию, оставив нам для торговли только Грецию, Румынию и Болгарию".

Вопрос с позицией Тэтчер решился только под серьёзнейшим нажимом государственного департамента США. 

В ответ на фразу "мы не допустим объединения двух Германий, даже если это будет стоить англичанам обрыва всех связей с немецким народом", американцы намекнули на окончание "особых отношений" в плане ядерного зонтика и торговых операций между Вашингтоном и Лондоном.

Как писал американский посол на родину, "это всё чистое безумие, и вся Европа кипит, это просто восстание европейцев против германской государственности".

Дело решилось явочным порядком — пока Миттеран и Тэтчер решали, как заявить протест, государственность Восточной Германии рушилась и сыпалась, курс восточногерманской марки летел в пропасть, а через несуществующую уже Стену мигрировали массы людей. Лондон и Париж понимали, что для удержания ГДР им придётся вложить в экономику восточных немцев примерно ДВА ТРИЛЛИОНА марок — все четыре державы-победительницы не могли себе этого позволить.

Летом 1990 года Форин-оффис официально заявил (Financial Times) бушевавшей премьерше, что "единственным путём приостановки текущего процесса аннексии Восточной Германии Западной Германией является ввод англо-французского контингента войск".

Великим державам в последний раз предлагалось остановить немцев прямым военным вмешательством. Разумеется, этот безумный вариант даже рассматривать никто и не стал.

Маргарет предлагала Горбачёву дипломатическую помощь в том, чтобы советские гарнизоны остались на немецкой земле — но разламывавшийся на части советский гигант и свои-то окраины контролировать не мог, тем более уж немецкие земли. Британия хотела, чтобы Союз грохнул кулаком — и с ужасом ждала перемен, которые проистекали из паралича и слабости Москвы. А может быть Тэтчер втягивала СССР в конфликт.

Позднее Тэтчер связалась с последним премьером Восточной Германии Лотаром де Мезье.
Разговор был коротким, председатель Совета Министров ГДР рассказал Тэтчер, что и Буш и Горбачёв за новую Германию, и что, при всём уважении, премьеров Франции и Италии никто слушать не будет. Тэтчер повесила трубку.

Второго октября того же года дипломат в Бонне Паулина Невилл-Джонс коротко информировала Тэтчер о том, что "сегодня Восточная Германия перестанет существовать как государство".
В записках Паулины отмечается, что премьер ответила, что "с новым восточным соседом будет сложно и опасно договариваться — мы можем противопоставить немцам не больше, чем десятифунтовый терьер стофунтовому мастиффу. Но что сделано, то сделано.".

----------------------------------

В настоящее время ВВП Германии примерно на треть превышает британский.
В 2020 году британцы покинули Европейский Союз, в то время как немецкая экономика доминирует в нём и является самым крупным чистым донором Союза.

Сейчас считается, что объединению Германий поспособствовал экономический кризис в ГДР и благорасположение к объединению и США и Советского Союза, позиции же европейских союзников не принимались в расчёт.