Насколько оправдано использование сомнительных исторических фактов и фейков в современной пропаганде

Очень многие люди, причем    прекрасно образованные и с высоким уровнем интеллекта,  при обсуждении убийства Кирова до сих пор оперируют как бы несомненными фактами: жена Николаева Мильда Драуле была «красавицей» (с) с «прекрасным цветом  лица» (с) и с «роскошными золотистыми волосами» (с).

Иначе затруднительно воспринимать версию от том, что этот убогий  человечек-шпиндик лишил жизни «нашего Мироныча» (с) за преступную интимную связь того со своей супругой.

Хорошо, давайте посмотрим на её фотографии,  размещенные повсюду – от книг до интернета – и практически везде увидим вот эту парсуну:

1. В молодости:

2. В более зрелом возрасте:

Что тут можно сказать: на красавицу вряд ли потянет, роскошной копны волос тоже не видно, но они вполне могут быть золотистыми.

И еще несколько месяцев назад  только  в одном источнике (см. И -1) мы имели возможность лицезреть принципиально другое лицо Мильды:

Серая мышка с усталым и чем-то потревоженным лицом, что вполне коррелирует с данными о её непростой семейной жизни, тяготами быта, отсутствием серьезной помощи дома от  мужа, проблемах со здоровьем   эт цетера.

И тут же, рядом,  смотрим на фото её сестры Ольги Драуле – жены Романа Кулишера.

Занавес!

Прим. Несколько месяцев назад лично с одним приятелем перерыли весь тырнет на предмет обнаружения аутентичного фото с возрастной Мильдой, но нигде не нашли. А сейчас есть в Вики. Причем в том же формате, что я выкладывал в статье "Не было в Смольном голой Мильды Драуле в накинутом черном пальто! Её там вообще не было …": льщу себя надеждой, что кто-то из афтершоковцев посодействовал. :) Тем не менее  все остальные фото Ольги имеют имя Мильды и сейчас. 

Так и хочется воспроизвести обидную формулировку гиганта мысли и непревзойденного гения подмостков Богданки Титомирчика насчет пипла … но лучше всё-таки сокровенное от Нашего Всего: "Мы ленивы и нелюбопытны" (с).  Который на самом деле пахал, как дай бог каждому. :)

Надо всё-таки больше полагаться на здравый смысл и логику. 

Эти соображения подтолкнули меня критически рассмотреть заметку ув. Сергея Васильева   "Мученики сталинского произвола" генерал-комиссара Волкогонова»:

Николай Бухарин, которого Ленин называл "самым талантливым большевиком", автор знаменитый фразы: "В революции побеждает тот, кто первым проломит другому череп". Чудо, а не человек. Гуманист с Большой буквы "Г". 

Итальянский исследователь Джузеппе Боффа: «Бухарин доверительно сказал своему другу, швейцарскому коммунисту и секретарю Коминтерна Жюлю Эмбер-Дро, что он готов пойти на блок со старыми оппозиционерами и согласился бы на использование против Сталина террористических методов».

Про него можно рассказывать бесконечно долго. Он и сам про себя столько всего рассказал... Товарищи по партии его таки и прозвали: "Коля Балаболкин".  Для меня Коля закончился вот на этой фразе (в стенограмме она звучит не так, но смысл передан правильно):  (…)

Какой-то Боффа знает от какого-то Эмбера-Дро, которому как на духу исповедался Балаболкин …

Хорошо, тогда ничуть не хуже представленного: 

Из заключительного слова И. В. Сталина:

— Чего они (Зиновьевцы П.П) хотят? Они хотят крови Бухарина! Не будет им крови Бухарина! (бурные продолжительные аплодисменты). Бухарчик — наш теоретик!

Т.е. местами Балаболкин, а местами любезный сердцам Бухарчик. 

Далее о гедонизме и сибаритстве «старых большевиков», завершившихся закошмариванием мерзавцев, как врагов народа:

Пройдёмся дальше по этим лицам "комиссаров в пыльных шлемах", "настоящих большевиков-ленинцев", "пострадавших от сталинского произвола":

5 августа 1924 года секретарь ВЦИК Енукидзе направил Сталину, тогда еще совсем не единоличному правителю, справку о расходовании средств на отдых "особо ответственных товарищей".

Из документа с грифом "Сов. секретно. Лично" и примечанием "Без номера и без копии" следовало, что в предыдущем 1923 году на отдых и лечение главы Коминтерна и ленинградской парторганизации Григория Зиновьева было потрачено 10 990 рублей, председателя Реввоенсовета Льва Троцкого 12930 рублей.

"Червонный" нэповский рубль в 1924 году равнялся 2,2 тогдашним или примерно 33 современным долларам.

"Это не полные сведения,- писал Енукидзе. - Кроме того, деньги выдаются и т. Рыковым [главой правительства СССР] из сумм СНК [Совета Народных Комиссаров]". Помимо кавказских и крымских курортов, вожди регулярно отдыхали и за границей, особенно в дружественной веймарской Германии и Латвии.

В 1924 году Рыков получил на эти цели три тысячи (примерно 45 тысяч современных) долларов, секретарь ЦК Вячеслав Молотов 1213 долларов и 1500 латвийских рублей, председатель Госплана Александр Цюрупа (который в фильме "Ленин в 18-м году" падал на заседании Совнаркома в голодный обморок) - 977 долларов.

Ну, есть и другие мнения  о моральном облике гада Рыкова: 

Я лично знаю Рыкова очень мало. Но то, что я знаю о нем, говорит за то, что это лично честный человек. И это я могу доказать тем известным мне фактом, что в то время, когда громадное большинство советских деятелей, не стесняясь пользоваться своим привилегированным положением, утопали и утопают в роскоши и обжорстве, Рыков, страдая многими болезнями, просто недоедал. И вот когда я был в Ревеле в качестве уполномоченного Наркомвнешторга, один из моих друзей - с гордостью скажу, что это был Красин, к которому Рыков относился, как я выше сказал, крайне враждебно и который просил меня не выдавать его - обратился ко мне с просьбой послать Рыкову разных питательных продуктов. По словам Красина, Рыков был болен чем-то вроде цинги, осложненной ревматизмом, малокровием и крайне нуждался в усиленном питании… Но Рыков не хотел пользоваться своим положением (в то время был жив Ленин, ценивший Рыкова, Ленин, который и сам заслуживал бы обвинения в "правом уклоне" - вспомним введение нэпа) и предпочитал поголадывать, хотя по своим болезням имел право на улучшенное питание… Я знаю, что о Рыкове говорят как об алкоголике. Но странно то, что я за все время моей советской службы слыхал кучу рассказов о роскошной жизни, кутежах и оргиях разных советских чиновников, но никогда ни от кого не слыхал, чтобы среди них упоминалось имя Рыкова…

Может, это неправда? Не исключено. Однако  вот  этот же современник о Радомысльском: 

Все мы были измучены этим грузом «для надобности Коминтерна». Все сбились с ног, бегали, писались бумаги, посылались телеграммы… И дорогое время нескольких человек тратилось в угоду Зиновьеву… его брюху… Фенькеви лично руководил перегрузкой. Когда все было, наконец, окончено, он явился дать мне отчет. Он был мрачен и раздражен.

– А что это за груз? – спросил я вскользь.

– Извините, Георгий Александрович, – я не могу спокойно об этом говорить… Столько всяких передряг, столько гадостей, жалоб, кляуз… и из-за чего?.. Противно, тьфу, этакая гадость!.. Все это предметы для стола и тела «товарища» Зиновьева, – с озлоблением произнес он это имя. – «Ответственный груз», ха-ха-ха!.. Всех подняли на ноги, вас, всю администрацию железной дороги, министра, мы все скакали, все дела забросили… Как же, помилуйте! У Зиновьева, у этого паршивого Гришки, царскому повару (Зиновьев, по слухам, принял к себе на службу бывшего царского повара) не хватает разных деликатесов, трюфелей и черт знает чего еще для стола его барина… Ананасы, мандарины, бананы, разные фрукты в сахаре, сардинки… А там народ голодает, обовшивел… армия в рогожевых шинелях… А мы должны ублажать толстое брюхо ожиревшего на советских хлебах Зиновьева… Гадость!.. Извините, не могу сдержаться… А потом еще драгоценное белье для Лилиной и всяких других «содкомок», духи, мыла, всякие инструменты для маникюра, кружева и черт его знает что… Ха, «ответственный груз», – передразнил он Сливкина и отплюнулся. – Народные деньги, куда они идут! Поверите, мне было стыдно, когда грузили эти товары, сгореть хотелось! Не знаю, откуда, но все знали, какие это грузы… Обыватели, простые обыватели смеялись. И зло смеялись – люди говорили не стесняясь: «Смотрите, куда советские тратят деньги голодных крестьян и рабочих… ха-ха-ха, небось Гришка Зиновьев их лопает да на своих девок тратит…» (…)

Потом в свое время, на обратном пути в Петербург, Зиновьев снова остановился в Ревеле. Он вез с собою какое-то колоссальное количество «ответственного» груза «для надобностей Коминтерна». Я не помню точно, но у меня осталось в памяти, что груз состоял из 75 громадных ящиков, в которых находились апельсины, мандарины, бананы, консервы, мыла, духи… но я не бакалейный и не галантерейный торговец, чтобы помнить всю спецификацию этого награбленного у русского мужика товара… Мои сотрудники снова должны были хлопотать, чтобы нагрузить и отправить весь этот груз… для брюха Зиновьева и его «содкомов»…  (…)

Ну, и потом, разве это криминал  -  направлять на лечение? Вот, например, здесь что – преступление?

«Хорошо, что Вы цепко взялись за дело и двинули его вперед», — писал он Ежову 10 сентября [1934г.]. Высказав свои замечания о проекте организации музея Ленина, Сталин добавил: «Теперь главное. Вам надо поскорее уходить в отпуск — в один из курортов СССР или за границу, как хотите, или как скажут врачи. Как можно скорее в отпуск, если не хотите, чтобы я поднял большой шум»[669]. 

Прим. 19 сентября 1935г. Политбюро приняло решение о предоставлении Ежову с 1 октября двухмесячного отпуска и направлении его в сопроводждении жены за границу для лечения. На эти цели было ассигновано 3 тыс. руб. в инвалюте. Рассылая постановление для  голосования, Каганович сделал на проекте приписку: «Членам ПБ. От т.Сталина в письме т.Ежову было указано о необходимости пойти ему в отпуск».

И еще:

На здоровье столь нужного ему в будущем Ежова Сталин решил не экономить, и наложил на письмо Лечсанупра резолюцию: «Отпустить т. Ежова с женой, дать им пока что 3000 рублей золотом под отчет. Отправить немедля. Срок отпуска три месяца. И. Сталин». Политбюро дружно проголосовало за это предложение и 17 июля 1934 года оно было принято^{134}.(…) 

Для поездки в Италию требовались еще деньги, и Политбюро, вняв тревогам Некунде, 26 августа приняло решение: «Выдать т. Ежову Н.И. дополнительно 1000 рублей золотом для окончания лечения. Запретить т. Ежову выезд в СССР до окончания отпуска»^{135}.

Неплохо, однако,  заботились о мощном, но слегка притомившемся и чуть приболевшем Батырке. :)

Опять же из заметки Сергея: 

Чтобы так активно жить, надо хорошо питаться! И "комиссары в пыльных шлемах" ни в чем себе не отказывали. Павка Корчагин обзавидовался бы. Можете самостоятельно почитать материалы Специальной комиссии Муранова при ЦК РКП ( б) и Президиуме ВЦИК  про обеспечение товарищей вождей во время гражданской войны.

А я  процитирую невестку товарища Каменева, подчеркнув, что время ее жизнеописаний приходится аккурат на голод, который обрушился на СССР в начале тридцатых:

"Вышла я замуж в июне 1929 г. Сказочная жизнь, сказочная... Квартира на Манежной площади... Шесть комнат... Я ездила за обедами... Везли в судках - не остывало, это же близко от Кремля, а машине нашей - везде зеленый свет. Обеды были на двоих, но девять человек были сыты этими обедами. К обедам давалось всегда полкило масла и полкило черной икры. Можно было взять гастрономию, сладости, спиртное. Вот такие рыбины. Чудные отбивные..." , - вспоминала невестка Каменева Галина Кравченко.

Ну, ведь тогда шикарные квартиры выделялись сугубо   сугубо высокопоставленным лицам, правда, не только за какие-то  заслуги, но и за несомненные  достоинства. Например, рядовым дежурным инженерам-турбинистам заводских электростанций (по другой версии, инженерам котлочистки):

Обо всем этом подробно повествуется в мемуарном сочинении дочери Якова Иосифовича и Юлии Исааковны — кандидата филологических наук Галины Яковлевны Джугашвили. Вполне понятно, что Сталин не мог быть в восторге от новой жены сына, к какой бы национальности она ни принадлежала. (..) Вскоре «молодые» получили уютную двухкомнатную квартирку недалеко от Садового кольца… Когда же наметилось мое появление, переехали снова, и на сей раз уже в огромную четырехкомнатную квартиру на улице Грановского" (в «правительственном» доме). Кстати сказать, Светлана Иосифовна, противореча своему же собственному утверждению о том, что бракосочетание Якова Иосифовича с Юлией Мельцер "вызвало недовольство отца", сообщает в той же своей книге, что «Яша» жил с новой женой и на «спецдаче» в подмосковном Зубалове, где регулярно бывал Сталин (цит. соч., с. 140).

А что, разве только враги народа «вкусно ели и мягко спали» (с)? И сразу же после их уконтропупивания среди руководящих коммунистов по приказу Вождя всех народов  тут же воцарились  суровая диета и непоказная  аскеза, они переоделись в домотканые рубища и препоясали чресла верёвками?

Что же, тогда продолжим цитировать автора (Ларису Васильеву), рассказавшего нам о Галине Кравченко:

С конца сороковых, живя в Москве, моя семья оказалась в сфере спецжизни. Вспоминается: было два главных спецузла — ЦК КПСС и Совет Министров.

Привилегии: конверты с деньгами — прибавкой к зарплате; спецпитание — кремлевский распределитель продуктов; поликлиника на улице Сивцев Вражек и больница на улице Грановского. Позднее открылись корпуса больницы в Кунцеве, расположенной в живописном лесу на окраине Москвы. Правительственные и околоправительственные дачи позволили кремлевским семьям по будням и праздникам дышать чистым воздухом. Спецателье Кремля было в Малом Черкасском переулке. В разных частях страны, в Подмосковье и на известных курортах, строились и вводились в строй дачи, санатории и дома отдыха специального кремлевского назначения. Контингент спецлюдей увеличивался. (…) Обычно она брала «сухие пайки». На неделю или на две, чтобы не ездить лишний раз. «Сухие» отличались от «мокрых». Последние выглядели настоящим обедом, примерно на троих человек: суп или борщ, котлеты, тушеное мясо или печенка и непременный компот. Удобнее всего было везти «мокрый паек» в судках, но, разумеется, лишь при условии машины — в городском транспорте суп и компот расплескивались.

Один «сухой паек» состоял из нескольких банок консервов хорошего качества, куска колбасы типа сервелат, граммов четырехсот севрюги горячего копчения, коробки отличного печенья, коробки прекрасных конфет. Иногда вместо севрюги — баночка красной или черной икры. Все — отечественного производства.

Я сравнила этот обед конца сороковых — начала пятидесятых с обедом конца двадцатых — начала тридцатых годов, о котором рассказывала мне Галина Сергеевна Кравченко, сноха Каменева:  (…)

Очевидная разница. Возможно, в двадцатых-тридцатых с продуктами было полегче? Не в этом дело. Галина Сергеевна объяснила мне разницу так: «Распределитель продуктов делился на две части: одна для людей Кремля, высших чинов, другая для среднего состава. Для высших был даже отдельный цех, где пекли хлеб».

Моя семья принадлежала к средней категории  (…)

Любопытно: в конце 90-х пошли воспоминания тех, кто, по их собственному определению, «были двадцатыми» во властных списках. Читаю свидетельства Натальи, дочери прибрежневского идеолога, секретаря ЦК КПСС Михаила Зимянина, в ее очерке об «острове коммунизма». Она сообщает много пикантных подробностей спецбыта конца семидесятых: жизнь на правительственной даче, чья тишина напоминала ей обиталище сомнамбул, спецбазы, спецателье, спецполиклиники, где мастерицы, заказчицы, медсестры и врачи, жены и дочери вождей совместно занимались натурообменом. В спецраспределителе продуктов подарит Зимянина продавщице красивую оправу для очков, купленную недорого в спецполиклинике, и та в ответ «живо подбирает джинсы точно по размеру и нужного оттенка, которые ты покупаешь с какой-нибудь французской заколкой на пружине или дезодорантом в придачу. Дезодорант даришь девушке в поликлинике, которая продала тебе оправу, заодно заходишь к кожнику — даришь французский крем из лавки, а кожник выписывает тебе шесть баночек какого хочешь крема местной ручной выделки — с лимонным маслом, бергамотовым, розовым, соком петрушки „Свежесть“ и т. д. Везешь кремы в лавочку, присовокупляя что-нибудь из очаровательных деликатесов типа клюквы в сахаре… за это тебе выкладывают итальянские домашние тапочки…» и т. д. (…)

Все это я говорю не в укор Зимяниной, напротив, с благодарностью: она откровенно раскрыла себя на фоне уходящего времени и с наивностью, свойственной далеко не всем кремлевским детям, поведала всему миру, как в родильном доме, ожидая своего часа, получила известие о том, что отца назначили на высокую должность, и как все изменилось: ее перевели в отдельную палату, поставили персональный телефон, «и вот уже я перестала думать о своем будущем любимом ребенке(?), а только и мечтала, какие куплю себе джинсы, „лапшу“, косметику и сапоги на высоких каблуках. Как же легко человека сбить с толку, с высоких и чистых помыслов, запудрить мозги жратвой и шмотками».

Но вот были в те суровые времена и другие люди. Например, типа человека с «холодным умом и горячим сердцем – Феликса Эдмундовича Дзержинского: 

Сейчас уместно привести один эпизод из жизни главного чекиста, председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского. Его сестра рассказывала о странном на взгляд простого человека в условиях голодного 1919 г. поступке брата. Придя в гости, худой и изможденный председатель ВЧК выбросил приготовленное специального для него дорогое и редкое угощение — оладьи — в форточку. Произошло это после того, как он узнал, что лакомство приготовлено из купленной у мешочников муки. «Я с ними (мешочниками, спекулянтами. — А. Д.) день и ночь сражаюсь, а ты...», — в сердцах бросил Феликс Эдмундович.32

Еще:

Питался он здесь же, тем, что давали чекистам. Ничего особенного себе не позволял. Не считал возможным хоть что-то особенное получать в период дефицита продовольствия в стране. Характерно воспоминание А. С. Мессинга: «Однажды в первый год Советской власти в Москве, на Сретенке, она встретилась с Юлианом Лещинским, и они вместе зашли в какое-то кафе. Хозяин этого кафе, услышав их польскую речь, разговорился с ними и угостил очень вкусными пирожными, что по тому времени было невероятной роскошью. Уходя, Лещинский захватил с собой несколько пирожных и отнес их на Лубянку,11, Дзержинскому, желая его попотчевать. Но кончилось это большим конфузом. Дзержинский категорически отказался есть пирожные, заявив:

— Как вы могли подумать, что сейчас, когда кругом люди голодают, я буду лакомиться пирожными!

Лещинский потом признавался, что чуть не сгорел со стыда».

Хотя потом можно сколько угодно гадать, ехал  Железный Лях в Швейцарию готовить германскую революцию, проведать жену и  сына или просто поглазеть на красоты швейцарской природы и архитектуры.

При этом не секрет, что советские привилегии носили временный, по факту эфемерный характер: сегодня есть вроде бы всё, а завтра после потери должности по случаю провинности   - ничего или почти ничего.

Вот яркий пример из той же Ларисы Васильевой:

— Есть. Рада Хрущева с Аджубеем. У них ведь никогда не было своей дачи — всегда правительственные. Дача стоит семь тысяч. Аджубей готов — он продал энциклопедию «Британика» и может платить.

Вот вам и кремлевские привилегии. Вот вам и «несметные богатства нахапавших коммунистов». Хорошо еще, что в лучшие времена Рада с мужем могли позволить себе иметь «Британику», чтобы в худшие расплатиться ею за дачу. (…)

Вот поэтому Лариса Васильева пришла к нехитрому выводу: 

Не видела бы я в кремлевских и околокремлевских привилегиях ничего плохого — они, наверно, должны быть у власть предержащих, и они, при бирочной их жалкости и временности, выглядели бы честнее новорусских дворцов, выстроенных на нетрудовые доходы, — если бы атмосфера закрытости, завеса тайны, условия секретности и запретности не придавали им особого значения, вызывая обостренное чувство несправедливости у того народа, которому эти люди как бы слуги. (…)

Политические же обвинения в планировании убийств, диверсий, терактов и вредительства рассматривать нет никакого смысла, зная мастерское  умение чекистов подавать начальству желаемую информацию. Доказательств, кроме трёпа, нет никаких, одни лишь «показания» и «признания» во всех смертных грехах, чего хватало только лишь для кое-как слепленных вышеназванными  умельцами фабрикаций.

По мне так в отличие от пропаганды на  темы современности таковая в сфере истории должна вестись с учетом взглядов и «про,  и «контра».

А насчет кино с Лениным есть такой апокриф (непонятно  только, просталинский или антисталинский): 

ИВС, выходя из кинозала после просмотра фильма о гражданской войне, сказал: "Всё не так было,  а фильм хороший".

 

Использованные источники: