Подвиги русских воинов в странах кавказских

(Отрывок из Тифлисских Ведомостей). 

Едучи из Елисаветполя в Шушу, на большой дороге, при подошве каменистого пригорка стоит замок, обнесенный кругом высокою каменною стеною с 6-ю круглыми башнями; — близ замка находится небольшой каменный дорбаз (Азиатское строение с округленными потолком и крышею, в роде купола. Образ построения дорбазов делает их прохладными для лета.), возле которого бьет ключ чистой, но не весьма здоровой воды, — этот ключ называется Шах-Булах, а от него и замок носит это же название. — Около замка находятся развалины домов и 18 лавок. — Замок построен из нетесаных камней; внутри его находится несколько жилых покоев, закоптившихся и полуразрушенных; в них обитают казаки и Чапарханы (Род ямщиков.). В нескольких шагах от развалин, на прелестной равнине красуется дубовый лесок, отрада путешественника, утомленного палящим зноем солнца.   - Предание говорит, что замок Шах-Булах построен Шахом Надиром, по завоевании им Карабага; в последствие времени жили в нем Карабагские Ханы.

При осмотре комнат в замке, сопутник мой Прапорщик Мелик Вани указал одну, в которой некогда обитал герой Закавказский: Котляревский. — Тут я вспомнил, что Мелик Вани был свидетелем одного богатырского подвига, совершенного героем Котляревским, под командою Полковника Карягина, и попросил его рассказать об оном все что ему известно. — Мелик с радостию согласился исполнить мое желание, и севши возле родника, начал следующий рассказ:

Чрез несколько месяцев после добровольного признания Ибрагим-Ханом верховной власти Императора Российского над Карабагским Ханством, Аббас-Мирза с бесчисленным множеством войск вторгнулся в пределы Карабага. Полковник Карягин, Маиор Котляревский с 600 человек солдат 17-го Егерьского полка (Что ныне Эриванский Карабинерный) и двумя орудиями, идучи в Шушу, встретились с Аббас-Мирзою в урочище, называемом Кара-Агач-Баба. Русские укрепились на Татарском кладбище, бывшем на Кургане; Персияне окружили их со всех сторон. Четверо суток Русские храбро защищались против полчищ Персидских, у которых впрочем не было ни одной пушки. Наконец Персияне отрезали воду от  Русского отряда. Жажда, голод, палящий зной и раны, полученные Карягиным, Котляревским и большею частию солдат, заставили Командира решишься на отчаянный подвиг. Котляревский предложил, чтобы в эту же ночь, если можно тайно, буде нельзя то напролом, сквозь Персидские войска идти в Шах-Булах. — Предложение это было принято единогласно. Зарядив орудия картечью, отряд, состоявший только из 150 человек, выступил в поход; солдаты повезли на себе орудия, ибо на оставшихся трех лошадях ехали раненные: Карягин, Котляревский и 1 офицер; других раненных несли на руках. — Я был их проводником, и пользуясь темнотою ночи и знанием местностей, миновал было главный отряд, как вдруг нечаянно встретился нам неприятельский объезд. — Началось сражение. — Выстрелы встревожили Персидский лагерь и мы скоро окружены были неприятелем. Темнота ночи и отчаянная храбрость солдат спасли нас от меча неприятельского: мы пробились сквозь тысячи сабель и ускользнули от Персиян, которые впрочем и не посмели нас преследовать. — Аббас-Мирза, угадывая наше намерение и желая подкрепить небольшой свой гарнизон, бывший в Шах-Булахе, и состоявший из 400 человек, послал сына Ибрагим-Хана Абул-Фет-Хана на помощь в Шах-Булах, но сей не заблагорассудил идти туда и воротился обратно.

Перед рассветом мы были уже у самых стен Шах-Булаха. Беспечные Персияне спали; пушечные выстрелы их разбудили. Предложение о  сдаче они отвергли, и Русские решились взять замок штурмом. Удачный выстрел ядром отворил ворота замка. Оробевшие Персияне бросались с стен,— кто не успел спастись бегством, погиб от штыков Русских. Замок был взят, и мы в нем заперлись.

С рассветом окружили Шах-Булах войска Аббас-Мирзы и, тщетно делавши приступ к замку, решились осадою принудить Русских к сдаче.

Между тем, отряд наш терпел величайший недостаток в продовольствии, ибо, по взятии замка, съестных припасов было найдено весьма немного, и солдаты принуждены были питаться мясом лошадей, найденных в крепости. — Бедственное положение гарнизона возбудило во мне решимость идти в селение Касанет, отстоящее от Шах-Булаха верстах в 20, где находился мой дом, и где я надеялся найти хлеба. Ночью вышедши из Шах-Булаха, я благополучно прошел сквозь Персидские войска и достиг своего жилища. В селении жителей не было, кроме моего отца и брата. Сего последнего я послал в Елисаветполь дать знать Князю Цицианову о положении нашего отряда, а сам принялся с отцом молоть пшеницу, и к ночи напек 40 больших хлебов, набрал чесноку и других овощей, и к рассвету все это принес в Шах-Булах. — Карягин и Котляревский разделили этот скудной запас между солдатами, взяв для себя порцию ровно с ними. — Удачный опыт в доставке мною провианта побудил Начальника послать со мною  в следующую ночь 1 офицера и 50 человек солдат с двумя лошадьми, дабы запастись большим количеством провианта. Мы вышли из крепости ночью, прокрались мимо осаждающих, не быв ими примечены, и уже в некотором отдалении от лагеря Персидского встретили неприятельский объезд, который весь истребили, и к рассвету благополучно достигли селение Касанет, где отец мой Мелик Арютин, уже смолол остальную муку, из которой напекли хлебов, накормили солдат, а остальное количество, положив в мешки отправились в крепость Джирмун, в которой скрывались Ханские Армяне. — В Джирмуне я купил у Армян за 60 червонцев 13 штук рогатого скота и в окрестных селениях отыскал несколько вина, фруктов, кислого молока, овощей и два котла, все это навьючив на быков, прибыл ночью с отрядом в крепость. Персияне не прежде нас приметили, как тогда, когда мы были уже у ворога Шах-Булаха.

Аббас-Мирза, видя невозможность взять силою замка, удалился в крепость Аскаран, оставив около Шах-Булаха 8000 войска. — После 13-ти дневной осады, Аббас-Мирза прислал своего Мирзу-Ростома предложить Русским вступить в его службу, обещая им важные награды; предложение это было отвергнуто, а испрошено перемирие на 4 дня. В это время Аббас-Мирза присылал Русским разной провизии и дичи застреленной его руками, также лекарей для лечения раненых. — На третий день перемирия, Шах-Зада прислал к нам  Наджав-Кули-Хана, сказать, что Ганжа взята Персиянами, и что нам ничего не остается делать, как сдаться. - Полковник Карягин и Котляревский сказали ему, что требование Шах-Зады будет завтра исполнено, и Наджав-Кули-Хан с восторгом отправился к Шах-Заде.

В эту же ночь Русские решились выйти из крепости. Оставив 50 человек солдат, дабы делать оклики и не подать причины думать Персиянам о нашем выступлении, мы тихонько вывезли орудия и раненых, и когда они несколько отдалились, я снова приблизился к замку и дал знак остальным солдатам выходить: они исполнили это, и весьма скоро присоединились к первому отряду.

Едва успели мы соединиться, как встретили несколько конных Персиян, которые при первом нашем выстреле обратились в бегство и дали знать своему Сардарю, который не мог нас настичь, ибо не знал по которой мы пошли дороге. На пути нам встретилась канава, чрез которую не возможно было перевести орудий и не было лесу, из чего бы можно было сделать мост. Четыре солдата добровольно согласились лечь в канаву, и чрез них перевезли орудия, - двое из них умерли, а двое остались живы. Чрез несколько часов мы достигли селения Касанет и расположились в садах отдыхать. Утром, едва Маиор Котляревский с раненными, успел удалиться в крепость Мухрата, настиг нас Аббас-Мирза с войском. Началось упорнее сражение, во время которого Персияне успели  было завладеть орудиями, но скоро Русские штыками взяли их обратно. Полковник Карягин, видя невозможность держаться в садах, и не находя в том надобности, решился идти к крепости Мухрата. Аббас-Мирза, узнавши об этом, послал 20,000 человек войска занять сию крепость, но Котляревский с ранеными солдатами там бывший, отразил их нападение. Вечером и Карягин с своим отрядом прибыл в Мухрата, сражаясь на каждом шагу с Персиянами, которые, видя все свои усилия тщетными, возвратились в селение Касапет и остановились в садах.

На другой день Аббас Мирза, оставив в урочище Каро-Керпи (чертов мост) 2000 человек, сам удалился в Аскеран. - В течение двух недель я доставлял Русским провиант, по истечении сего времени, брат мой возвратился из Ганжи и привез известие от Князя Цицианова, который приказал нам ожидать его в Мухрата. Днем и ночью я на кургане с юнкером Ладинским (бывший после того Командиром 7-го, ныне Эриванского Карабинерного полка) сторожили проход Князя Цицианова на реке Тертер. Скоро мы увидели знамена Русские. Князь прислал сказать, чтобы мы соединились с ним по проходе его на реке Мардагирт; что в точности и было исполнено. Ночью вывел я Русских из Мухрата и до света соединил их с войсками Главнокомандующего. — Полковник Карягин с ранеными отправился в Ганжу, а Котляревский, не смотря на раны, остался  в отряде, и снова громил полчища Персидские. Князь благодарил меня в самых лестных выражениях, и в последствии времени я был награжден чином Прапорщика, золотою медалью и пожизненным пенсионом по 200 руб. серебром в год.

Князь Цицианов поручил мне проводить раненых до Елисаветполя, где я удостоился получить от Полковника Карягина аттестат.“ — Тут Мелик-Вани вынул из папаха аттестат, тщательно завернутый в бумагу, и я прочитал следующее:

“Аттестат сей дан Елисаветпольскому жителю Аванесу Юзбаше в том, что во время экспедиции моей в прошлом году против Персиян, он был всегда при мне, показывал отличную храбрость в сражении, 19-го числа Июня бывшем, в продолжение четырехсуточной атаки отряда, мне вверенного, многочисленнейшим неприятелем, под предводительством Аббас-Мирзы сына Баба-Ханова, близ крепости Аскерана, в ретираде на пробой сквозь неприятеля к крепости Шах-Булахской и при взятии оной штурмом. Находясь же в сей крепости, когда отряд, будучи окружен неприятелем, и не могши ни отколь иметь доставки провианта, претерпевал сильный голод, так что употреблял в пищу лошадей, он Аванес Юзбаша, из единого усердия и ревности к службе Его Императорского Величества, вызвался доставить некоторое число хлеба и скота, и был послан с  командою, для сего отправленною в деревни, проведя оную туда и обратно без всякого вреда, доставил хлеб и скот, коим поддержал совершенно истощенный голодом отряд; потом, когда я принужден, оставя сию крепость для спасения людей, вновь сильный недостаток в хлебе чувствовавших и блокадою от многочисленного неприятеля угрожаемых, ретироваться и искать безопасного убежища для остатка малочисленного отряда, имевшего тогда половину раненых людей, он, водимый неограниченным рвением и усердием, без всякой награды, вызвался опять провести до крепости Мухрата, в горах находящейся, исполнил то наилучшим образом, доставя самое безопасное и неприятелю неприступное место, без чего ни одного проводника, ни одного человека, который бы знал положение тех мест, отряд от наступавшего неприятеля в сражении, (в коем он еще оказал храбрость), неминуемо должен бы погибнуть. Наконец, по нахождении в той крепости, в добавок сих великих опытов чрезвычайного усердия его, он, при недостатках хлеба, доставлял по возможности от себя безденежно, и после того провел вновь отряд к соединению с войсками, под начальством Е. С. Главнокомандующего Г. Генерала от Инфантерии и Кавалера Князя Цицианова, для отражения неприятеля следовавшего. В доказательство таковых знаков отличных услуг его Аванеса Юзбаши, оказанных им без  всякого награждения, но с единой ревности и усердия к службе, истинно обязанным нахожу себя дать ему сей за подписанием моим и приложением герба моего печати. — Благополучная крепость Елисаветполь. Марта 1-го дня 1806 года. Подлинный подписал:

Его Императорского Величества Великого Государя моего Полковник, 17 Егерского полка Шеф, и орденов 'Св. Анны 2 и Св. Велик. и побед. Георгия 4 классов Кавалер Карягин."

— Молодец Юзбаша! Ты стоишь быть Русским офицером, сказал пожилой солдат, живущий в Шах-Булахе, выслушав сей аттестат. Я сам помню батюшку Петра Степановича, бил с ним бусурманов на Араксе, в Асдандузе и под Ленкораном, нехристь бежала со страхом от одного имени его. —

Незабвенная война 1812 года, во время которой Котляревский разил врагов России в Азии, кажется, была причиною, что имя сего героя наши соотечественники не вспоминают вместе с именем Задунайского, Рымникского, Смоленского; ибо тогда внимание всех было обращено на спасение отечества.... Но за то сыны Кавказа помнят грозного победителя Персиян и Турок. — Спросите любого Татарина и Армянина Карабахского о Котляревском, и каждый с восторгом скажет: “как не знать сари Маиора Петра Степановича, это чох рамид адам, какого мы отроду не видали, и о подобных ему от наших дедов не слыхали!" И после сего начнут наперерыв вас расспрашивать: жив ли он,  где живет и почему не едет к ним? Увы! - битва Ленкоранская, кажется, навсегда отвлекла нашего героя от бранных подвигов.—

Пусть имя сего героя не гремело в газетах и напыщенных одах (которые скорее своих героев предаются забвению, не смотря что пишутся для бессмертия, для потомства); но за то слава его дойдет до позднейшего потомства в изустных преданиях народных, и правдивая История, без сомнения, назначит ему достойное место в летописях Кавказа.— Таковые памятники прочнее пышных мавзолеев и газетных возгласов.