Нас создало советское телевидение

Недавно меня пригласили принять участие в очень умной и хорошей телепрограмме на канале «Культура». Темой программы был «закат Европы». Гуляя по Мосфильму, припорошенному желто-красными листьями, я думал о закате, но не Европы, а самого телевидения. Происходит нечто большее, чем просто «смена носителей». Меняется сам тип культуры, а, стало быть, и общества, и государства.

В 1989 году я приехал из далекого предгорного села в Ленинград. У нас в общежитии не было телевизора. Это было нормально. Потому что общежитие, временное пристанище, почти казарма, а телевизор — это очаг, дом, семья. Моя подруга снимала квартиру рядом с Никольском собором. В ее квартире тоже не было телевизора, но это был вызов, эпатаж. Вместо просмотра телевизора она читала Гете на языке оригинала. Сейчас я живу в Санкт-Петербурге. В 2019 году у меня дома нет телевизора. И у многих моих знакомых нет. Это стало снова нормально. Может, потому, что наши квартиры стали казармами, но в каком-то ином, экзистенциальном смысле. 

«Теле-видение», «смотрение на расстоянии» никуда не ушло. Напротив, культура становится все менее и менее текстовой, все более и более визуальной. Телевизор «ушел» в интернет, в видеоблоги. Популярные каналы в интернете уже не просто соперничают, но и затыкают за пояс телеканалы по количеству зрителей и просмотров. И это не обязательно знак деградации. Не только блоги о «красоте» и «путешествиях» привлекают зрительское внимание. Лекция серьезного историка Алексея Исаева про Смоленское сражение Великой отечественной войны — более 240 тысяч просмотров. У Дмитрия Пучкова полтора миллиона подписчиков. Его программы смотрят по сто, двести, четыреста тысяч человек. И это не короткие музыкальные клипы и не смешные «видосики про животных». Это часовые или двухчасовые очень вдумчивые и кропотливые разборы не самых модных тем в истории, политике, культуре, с приглашенными гостями, не всегда медийно раскрученными. Поэтому сказать, что «аудитория в интернете деградирует» — значит, просто выстрелить в небо. Ничего не сказать. Потому что и деградирует, и не деградирует. Какая-то часть аудитории, наоборот, развивается и растет над собой. 

В чем же беда и опасность? Ведь беда и опасность обязательно есть. Обязательно присутствует в каждом социальном явлении. А интеллектуал всегда осторожный пессимист. Мы должны увидеть оборотную сторону. Мы не можем быть наивными и радоваться: ах, как хорошо! Интернет снял цензуру. Интернет позволил всем людям высказываться. Интернет создал возможность каждому найти себе каналы по интересам и по настроению. Счастье-то какое!

Мы не можем остановить объективные процессы и запретить интернет мы не можем. И не нужно запрещать интернет. Но понимать, что происходит, мы должны, чтобы выработать новую культурную стратегию, которая будет работать в новой информационной среде. Потому что старой информационной среды (газеты—журналы—телевидение) не то чтобы больше нет, но у нее нет будущего. Это еще не зима, не полная гибель, не заморозка эпохи печатного слова и эфирного телевидения, но уже ясная, отчетливая осень. Наша культурная стратегия должна быть нацелена в завтра, а она, кажется, нацелена во вчерашний день, в короткое Indian Summer телевидение, что исчезнет со скорыми первыми заморозками.

Первая, квалификационная, проблема состоит в том, что уровень видео-культуры с переходом от эфирного телевидения к видеоблогам в интернете катастрофически упал. На телевидении работают профессионалы, огромное внимание уделяется пространству, свету, звуку. Далее, обработка: режиссура, звукорежиссура. Много сил и средств тратится для того, чтобы конечный продукт был отличного качества. В блогах все проще. Конечно, современные блоги редко делаются «на коленке» и то, что «видеоблог можно делать совсем без денег, просто снимая себя на камеру телефона» — это сказочки. Лучшие интернет-каналы тратят большие деньги на студии, технику, операторов, графику. Но, как правило, у телевидения все же больше возможностей. У центрального телевидения. Думаю, интернет-каналы выходят на уровень хороших телеканалов второго ряда, региональных, кабельных. Но с центральными телеканалами им не сравниться ни по бюджету, ни по профессионализму. 

Однако эта проблема, хотя она и приходит первой на ум, вовсе не критичная. Технологии прогрессируют и все лучшее качество съемки можно обеспечить все более доступными средствами; профессионалы тоже мигрируют из телевизора в интернет; телепрограммы с огромным бюджетом проигрывают соревнование с малобюджетными блогерами, если последние поднимают острые темы и лучше «попадают» в аудиторию.

Есть вторая проблема, которая является главной. Аудитория не возвышается, не деградирует, с упадком телевидения она перестает существовать. Больше нет никакой единой аудитории, никакого единого адресата, к которому можно было бы адресовать послание. Население разбилось на десятки и сотни аудиторий, которые все меньше и меньше пересекаются. Видеохостинг, накапливая сведения о моих предпочтениях, составляет для меня ленту предложения интернет-каналов и видеоблогов. В этой ленте будут «мои» каналы, а иных каналов просто никогда не будет возникать. Я не буду знать, что смотрят иные, не близкие мне по взглядам и вкусам люди, а они не будут видеть мои передачи. Мы будем жить словно в разных мирах. Постепенно у нас будут формироваться не только разные взгляды, но и разные способы их выражения. Довольно скоро мы перестанем понимать друг друга на уровне синтаксиса, а затем и на уровне понятий. Мы, люди, живущие в одной стране и говорящие как бы на одном языке. Интернет, который якобы должен был соединить людей всего мира в единое «всечеловечество» на самом деле разделяет жителей даже одной страны, города или дома, относя их к разным непересекающимся множествам, targetgroups.

До недавнего времени оставалась надежда: реклама. Интернет показывал одни и те же рекламные ролики всем и везде. Нас объединял просмотр рекламы, создавал единое пространство, систему образов, метафор, возможность взаимопонимания. Ныне нет. Таргетирование рекламы привело к тому, что разным аудиториям показывают разные рекламные клипы, и я, белый гетеросексуальный пожилой мужчина-ипотечник из мегаполиса никогда не узнаю, что рекламируют юным феминисткам-зоозащитницам из Северной Осетии. Если вдруг мы встретимся, и они попробуют установить со мной коммуникацию с помощью популярного в их среде «мема», ничего не получится, я не пойму — мне этот «мем» будет не знаком.  

Это смешно. Не смешно однако то, что и свои тексты, статьи и книги, я буду писать так, что меня смогут понимать лишь такие же как я, говорящие на моем языке, моими «мемами», белые гетеросексуальные пожилые мужчины-ипотечники. Это моя проблема, потому что моя «аудитория» стремительно сокращается до моего собственного гендера, возраста, социальной страты, приверженцев тех же, что и я, политических и диетических предпочтений. Ибо разрушается единый мир и единый язык. Но мои проблемы — чепуха, ерунда и мелочь, по сравнению с проблемами государства, в котором разрушается единое информационное пространство. 

Мы еще вспомним добрым словом умирающее телевидение. Поблагодарим его за то, что оно создало нацию и язык. Это не преувеличение. Умберто Эко объяснил, что итальянское телевидение, приняв единые стандарты языка в телевещании, впервые в истории создало унифицированный итальянский язык и, как следствие, итальянскую нацию. То же самое или примерно то же самое мы можем сказать о любой нации и о любой стране.

Единый литературный русский язык был внедрен в нашу культуру советским телевидением, с его маниакальной заботой о культуре речи, ныне понимаемой как «цензура». Российское телевидение кривое, косое, продажное и ангажированное, тем не менее, как-то скрепляло российскую социально-политическую общность. Здесь можно посмеяться над словом «скрепы», но от того, что на похороны приглашены комики, работающие в жанре «стенд-ап», похороны не становятся веселым концертом. 

Далее должна быть какая-то мораль или вывод, или предложено какое-то решение проблемы. Но ничего не будет. Шоу закончено. Конец эфира. Настроечная таблица.