После того, как Николая «подержали» в «информационной блокаде», у неомонархистов наступает второй акт «революции» - обманным путём выманить царя из Могилёва, чтобы заставить отречься от престола. Здесь неомонархисты сами себе противоречат: с одной стороны они признают, что обстановка в Петрограде катастрофичная, поскольку начался открытый разгром самодержавия и образование новых органов власти (Советы рабочих депутатов), а с другой стороны утверждают, что выезжать из Ставки не было никакой необходимости. Это противоречие - результат попытки неомонархистов спасти репутацию Николая II, как политического и государственного деятеля. Необдуманные и весьма недальновидные, и глупые действия последнего Романова, выразившиеся в отказе от компромисса с буржуазией, в опрометчивой попытке проехать через охваченный революцией железнодорожный узел Петрограда, в самоустранении от руководства контрреволюционными силами, только усугубляли и без того критическое положение самодержавия.
Выманить царя из Ставки!?
В действительности, 27 февраля в Ставку стекается разнообразная информация о революции в Петрограде и эта информация не всегда правдива, иногда противоречива, но всегда об одном - в столице революция.
На наш взгляд, самая верная и объективная информация исходила от Александры Фёдоровны. Утром в 11 часов 12 минут царица сообщала мужу:
«Революция вчера приняла ужасающие размеры. Знаю, что присоединились и другие части. Известия хуже, чем когда бы то ни было. Аликс».
Днём в 13 часов 03 минуты ещё одна депеша:
«Уступки необходимы. Стачки продолжаются. Много войск перешло на сторону революции. Аликс».
Вечером в 21 час 50 минут Аликс вновь шлёт царю телеграмму:
«Лили провела у нас день и ночь — не было ни колясок, ни моторов. Окружной Суд горит. Аликс»[20].
Должностные лица, в отличие от императрицы, не всегда были на высоте в оценке ситуации и честности перед императором.
27 февраля в 12 часов 10 минут Хабалов направил следующую телеграмму:
«Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу, что 26 февраля рота эвакуированных запасного баталиона лейб-гвардии Павловского полка объявила командиру роты, что она не будет стрелять в народ. Рота обезоружена и арестована. Дознание производится. Командир баталиона полковник Экстен ранен неизвестным из толпы. Сегодня 27 февраля учебная команда запасного баталиона лейб-гвардии Волынского полка отказалась выходить против бунтующих, вследствие чего начальник её застрелился, затем вместе с ротой эвакуированных того же баталиона направилась частью к расположению лейб-гвардии Литовского и частью лейб-гвардии Преображенского баталионов, где к ним присоединилась рота эвакуированных последнего баталиона. Принимаю все меры, которые мне доступны, для подавления бунта. Полагаю необходимым прислать немедленно надежные части с фронта. Генерал-лейтенант Хабалов»[21].
Из текста телеграммы видно, где Хабалов доводит до царя неверную, а где даёт достоверную информацию. Рассказывая об аресте всей роты павловцев, Хабалов врёт, пытаясь представить свою деятельность более энергичной и решительной, чем она была на самом деле. В случае с «ранением» Экстена (которого в действительности убили) и «самоубийством» Лашкевича (которого застрелили «волынцы»), Хабалов бессмысленно дезинформирует монарха. Тем не менее, телеграмма даёт представление Ставке о критической ситуации в столице. Хабалов прямо называет это «бунтом», просит «немедленной» помощи верными войсками с фронта и докладывает, что меры к подавлению «бунта» принимает только те, которые ему доступны, то есть не достаточные для ликвидации восстания. Через 10 минут, в 12 часов 20 минут, депеша была получена Ставкой.
Телеграмма от Родзянки была отправлена через 30 минут после хабаловской, в 12 часов 40 минут:
«Занятия Государственной Думы указом вашего величества прерваны до апреля. Последний оплот порядка устранён. Правительство совершенно бессильно подавить беспорядок. На войска гарнизона надежды нет. Запасные баталионы гвардейских полков охвачены бунтом. Убивают офицеров. Примкнув к толпе и народному движению, они направляются к дому министерства внутренних дел и Государственной Думе. Гражданская война началась и разгорается. Повелите немедленно призвать новую власть на началах, доложенных мною вашему величеству во вчерашней телеграмме. Повелите в отмену вашего высочайшего указа вновь созвать законодательные палаты. Возвестите безотлагательно эти меры высочайшим манифестом. Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец, и крушение России, а с ней и династии неминуемо. От имени всей России прошу ваше величество об исполнении изложенного. Час, решающий судьбу вашу и родины, настал. Завтра может быть уже поздно. Председатель Государственной Думы Родзянко.»[22]
Родзянко, вслед за Хабаловым, докладывает царю, что в столице «бунт», гарнизон не надёжен, убивают офицеров. Родзянко констатирует бессилие правительства подавить революцию репрессивными мерами и предлагает политические решения кризиса. Телеграмма была направлена, судя по всему, непосредственно перед собранием в полуциркульном зале, когда стало очевидно, что на лицо не просто «бунт» отдельной роты или батальона, а восстание, принимающие угрожающие размеры и, несмотря на это, Родзянко не ставит ультиматумов, не требует, а всего лишь настойчиво просит. В этом вся суть монархической (либеральной) буржуазии, которая не видела иного государственного устройства, чем монархия. Им нужен был монархический строй, но только подчиненный их интересам; им нужна была пресловутая преемственность власти (так называемая «легитимность»); им нужно было добровольное согласие Николая II на передачу власти буржуазии при сохранении фасада самодержавия. Максимум на что способны были «заговорщики» — это смена лица монархии. Упрямого Николая заменить на лояльного Михаила.
В 13 часов 15 минут военный министр Беляев шлёт короткую телеграмму в Ставку:
«Начавшиеся с утра в некоторых войсковых частях волнения твёрдо и энергично подавляются оставшимися верными своему долгу ротами и баталионами. Сейчас не удалось ещё подавить бунт, но твёрдо уверен в скором наступлении спокойствия, для достижения коего принимаются беспощадные меры. Власти сохраняют полное спокойствие. 196. Беляев.»[23]
В этой телеграмме министра больше дезинформации, чем правды; министр скорее преуменьшает масштабы революции, чем объективно информирует царя. Единственно верное обстоятельство, доведённое до монарха это то, что «не удалось ещё подавить бунт». В остальном Беляев пытается выдать желаемое за действительное, нанося тем самым вред организации контрреволюционных мер Ставки.
Следующая депеша пришла в Ставку в 19 часов 35 минут от того же Беляева, но уже совсем в другой тональности:
«Положение в Петрограде становится весьма серьёзным. Военный мятеж немногими оставшимися верными долгу частями погасить пока не удаётся; напротив того, многие части постепенно присоединяются к мятежникам. Начались пожары, бороться с ними нет средств. Необходимо спешное прибытие действительно надёжных частей, при том в достаточном количестве, для одновременных действий в различных частях города. 197. Беляев.»[24]
Заметим, что такую телеграмму военный министр имел основания давать сразу, а не спустя 6 часов.
Следом Беляев уведомил Ставку о принятых решениях:
«Совет Министров признал необходимым объявить Петроград на осадном положении. В виду проявленной генералом Хабаловым растерянности, назначил в помощь ему генерала Занкевича, так как генерал Чебыкин отсутствует. 198. Беляев»[25].
По поводу этих двух телеграмм №197 и №198 в «Красном архиве» есть сноска, что этим же днём, 27 февраля обе телеграммы были указаны Николаю II в письменном докладе Алексеева.
Получив информацию о революции в Петрограде, последний царь не изменил своего решения доехать на поезде сквозь петроградский железнодорожный узел до Царского Села. Кроме того, Николай II, вопреки лживым домыслам православных иерархов и неомонархистов вовсе не проявил гуманность и любовь к русскому народу, напротив, он принял решение подавить революцию войсками. В 19 часов 06 минут Николай отправил телеграмму своей жене, в которой сообщил ей о немедленном выступлении конной гвардии из Новгорода в Петроград, после чего добавил: «Бог даст, беспорядки в войсках скоро будут прекращены»[26]. А позже ответил своему брату Михаилу на его предложение о компромиссе с гос.думой, что никаких переговоров не будет, а вместо компромисса Николай посылает в Петроград войска и нового командующего Петроградском военным округом - генерала Иванова[27].
Генералы-«революционеры» за работой
Если читатель, начитавшийся неомонархических книжек и наслушавшийся «лекций» попов, думает, что коварные генералы-изменники после того, как «вынудили» Николая II покинуть Ставку, начали интенсивную подготовку к насильственному отречению царя от престола, то такой читатель будет сильно удивлён настоящей работой генералов. Генералы действительно начали интенсивную работу, но цель работы заключалась не в отречении царя от престола, а в сохранении власти Николая Последнего, и в организации подавления революции силой. Не случайно, что деятельность генералов 27 февраля и следующего 28 февраля неомонархисты предпочитают замалчивать.
Около восьми часов вечера генерал Алексеев вызвал к аппарату начальника штаба Северного фронта генерала Данилова[28] и сообщил, что царь назначил главнокомандующим Петроградским военным округом генерал-адъютанта Иванова. В связи с этим, Северному фронту с «возможной поспешностью» необходимо снять и отправить в Петроград два полка кавалерии, два пехотных полка и одну пулемётную команду непосредственно для батальона георгиевских кавалеров[29]. Полки должны быть подобраны из самых «прочных» и «надёжных», генералы также должны быть «прочными» и «надёжными», «распорядительными и смелыми помощниками» генералу Иванову.
Алексеев подчеркнул, что «обстоятельства требуют скорого прибытия войск» и просил сделать соответствующие распоряжения. Сам генерал Иванов «ускоренно» отправляется 28 февраля с батальоном георгиевских кавалеров. С Западного фронта снимается и направляется в Петроград такая же группа войск. На прощание Алексеев ещё раз обратил внимание Данилова:
«Минута грозная, и нужно сделать всё для ускорения прибытия прочных войск. В этом заключается вопрос нашего дальнейшего будущего»[30].
К половине одиннадцатого вечера Ставка окончательно определилась с численностью и составом карательных войск. Алексеев отправляет военному министру Беляеву следующую телеграмму:
«По высочайшему повелению главнокомандующим Петроградского военного округа назначается генерал-адъютант Иванов с чрезвычайными полномочиями. Двадцать восьмого февраля вместе с генерал-адъютантом Ивановым в Петроград высылаются из ставки три роты георгиевского баталиона. От северного фронта высылаются бригада 15-ой кавалерийской дивизии и бригада пехоты. От западного фронта высылаются одна бригада Уральской казачьей дивизии или одна бригада второй кавалерийской дивизии и одна бригада пехоты. Прошу срочно сформировать для генерал-адъютанта Иванова штаб из чинов главного управления генерального штаба, главного штаба и штаба округа. От западного и северного фронтов, кроме того, будет назначено по одной кольтовской пулемётной команде. Срочно телеграфируйте, вызвана ли вами из Павловска гвардейская запасная батарея. 27 февраля 1917 года. 1789. Генерал Алексеев.»[31]
Двумя часами позже генерал Алексеев направил похожую телеграмму председателю правительства князю Голицыну[32].
Военный министр Беляев в полночь ответил Алексееву:
«1789. Из Царского Села вызваны небольшие части двух гвардейских запасных полков и, по просьбе свиты генерала Гротена, более войск из Царского Села вызывать не предположено. Батарея была вызвана из Петергофа, но грузиться в поезд для следования в Петроград отказалась. Так как батареи обоих училищ не имеют снарядов, артиллерийский огонь сегодня не применялся. 199. Беляев.»[33]
В половине двенадцатого ночи за подписью самого Николая II из Ставки уходит телеграмма премьер-министру князю Голицыну, в которой ему сообщается о карательной экспедиции генерала Иванова; о предоставлении Голицыну всех необходимых прав по «гражданскому управлению» и запрет на любые перемены в составе правительства[34].
Начальник штаба Северного фронта генерал Данилов телеграфировал генералу Алексееву в начале первого часа ночи 28 февраля о подробном составе двух бригад для карательной экспедиции. Первый эшелон с 67-ым пехотным полком планировалось отправить около двух часов ночи с расчетным временем прибытия в Петроград через 18 часов.
Ближе к полуночи генерал Алексеев разослал всем командующим фронтами распоряжение о том, чтобы они предприняли все меры по защите железных дорог от революции[35].
Северный фронт отреагировал оперативно. Так, командир 42 корпуса направил из Выборга роту с пулемётным взводом для «восстановления нарушенного у Финляндского вокзала... движения»[36]. Командующий Северным фронтом генерал Рузский 28 февраля распорядился сформировать в каждой армии команды «в составе двух рот с 4 пулемётами и соответствующей железнодорожной командой» для немедленных карательных действий на стратегических участках железных дорог[37].
Когда уже все необходимые распоряжения Ставкой были сделаны, в час ночи 28 февраля, была принята телеграмма от Хабалова:
«Прошу доложить его императорскому величеству, что исполнить повеление о восстановлении порядка в столице не мог. Большинство частей одни за другими изменили своему долгу, отказываясь сражаться против мятежников. Другие части побратались с мятежниками и обратили своё оружие против верных его величеству войск. Оставшиеся верными долгу весь день боролись против мятежников, понеся большие потери. К вечеру мятежники овладели большею частью столицы. Верными присяге остаются небольшие части разных полков, стянутые у Зимнего дворца под начальством генерал-майора Занкевича, с коим буду продолжать борьбу. Генерал-лейтенант Хабалов.»[38]
Вероятно, эта телеграмма только усилила действия генералов по раскачиванию маховика мобилизации контрреволюционной группировки войск.
* * *
Итак, Ставка во главе с Николаем II, получив тревожные вести о восстании в столице, встала на путь военного подавления революции. Все предложения о мирном, политическом «умиротворении» восставшего Петрограда Николай II решительно отмёл.
Новоиспечённый военный диктатор генерал от артиллерии Николай Иудович Иванов был вызван царем около 22 часов 27 февраля. Николай II сообщил Иванову, что в связи с начавшимся в Петрограде «брожением среди войск и рабочих», он назначается главнокомандующим Петроградского военного округа и в помощь ему будут сняты с фронта и направлены в столицу некоторые части пехоты и кавалерии. Задача, которую получил генерал Иванов, была изложена в предписании №3716 от 27 февраля 1917 года за подписью генерала Алексеева:
«Государь император повелел назначить ваше высокопревосходительство главнокомандующим в Петрограде для водворения полного порядка в столице и её окрестностях. Командующий войсками округа вместе с сим переходит в ваше подчинение»[39].
Генерал Иванов около 2-3 часов ночи 28 февраля вновь зашёл к царю и доложил ему, что решил с ходу не заходить в Петроград, а сосредоточить войска в Царском Селе, выяснить обстановку, а уже затем действовать. В дополнение к этому, Иванов испросил у Николая II возможность сноситься с министрами напрямую, минуя Ставку. Император одобрил все его предложения, а по поводу взаимоотношений с министрами распорядился, «чтобы все министры исполняли требования главнокомандующего Петроградским военным округом беспрекословно»[40].
Попами и неомонархистами старательно распространяется миф о том, что Николай II, оказывается, остановил карательные действия генерала Иванова, «чтобы избежать кровопролития»! Последний царь никогда не испытывал чувства сострадания к простому народу, он доказал это и в последние дни своего царствования. Именно его безапелляционный приказ о «прекращении беспорядков» от 25 февраля привёл к массовому применению оружия против демонстрантов и гибели десятков рабочих. Именно Николай Последний 27 февраля категорически отверг любые политические компромиссы и мирные шаги, направленные к «умиротворению» революционного Петрограда, он принял единственное решение — подавление революции военной силой.
В своём дневнике, который он старательно заполнял для официальной придворной истории, 28 февраля Николай II запишет:
«Лёг спать 3 1/4, так как долго говорил с И.И. Ивановым, кот[орого] посылаю в Петроград с войсками водворить порядок»[41].
Снова это пресловутое - «водворить порядок», которое для рабочих означало только расстрелы.
Николай II и его начальник штаба Верховного главнокомандующего «седовласый» (так нежно его называет «историк» Стариков) генерал Алексеев, которого монархисты и неомонархисты называют революционером и заговорщиком, на пару старательно формируют карательную экспедицию для подавления революции. Начальником назначается генерал-адъютант Иванов, ему лично «седовласый» генерал Алексеев подбирает «прочные» воинские части и «прочных» же генералов-исполнителей. В состав карательной экспедиции входят с Северного фронта: 67 Тарутинский и 68 Бородинский пехотные полки под командованием командира бригады генерала Листовского; 15 уланский Татарский и 3 Уральский казачий полки под командованием начальника дивизии генерала Мартынова; пулемётная команда Кольта для батальона георгиевских кавалеров[42]. С Западного фронта: 34 Севский и 36 Орловский пехотные полки под командованием командира дивизии генерала Логунова; 2 гусарский Павлоградский и 2 Донской казачий полки под командованием генералов Юрьева и Трубецкого; пулемётная команда Кольта[43].
В качестве личной охраны генералу Иванову придаётся батальон георгиевских кавалеров.
Из перечисления этих воинских частей видно, что царь и Ставка готовились к серьёзной воинской операции по подавлению революции в Петрограде. Неомонархисты же дезинформируют современников, заявляя о том, что генерал Иванов был отправлен императором «усмирять Петроград» имея в своём распоряжении исключительно батальон георгиевских кавалеров[44].
Контрреволюционная деятельность Ставки, высших генералов и генерала-карателя Иванова продлится 28 февраля и 1 марта и вынужденно завершится ко 2 марта, но об этом в следующих материалах.
И. Якутов
ПРИМЕЧАНИЯ:
[20] – А.А. Блок. Последние дни императорской власти, стр. 77-78.
[21] – Красный архив. Том 21, стр. 8.
[22] – Красный архив. Том 21, стр. 6-7.
[23] – Красный архив. Том 21, стр. 8.
[24] – Красный архив. Том 21, стр. 8.
[25] – Красный архив. Том 21, стр. 8.
[26] - Красный архив, 1923, том 4, стр. 213.
[27] - Красный архив, 1927, том 21, стр. 12.
[28] – Красный архив. Том 23, стр. 251.
[29] – Красный архив. Том 21, стр. 9-10.
[30] – Красный архив. Том 21, стр. 9-10.
[31] – Красный архив. Том 21, стр. 10-11.
[32] – Красный архив. Том 21, стр. 16.
[33] – Красный архив. Том 21, стр. 15.
[34] – Красный архив. Том 21, стр. 13.
[35] – Красный архив. Том 21, стр. 15.
[36] – Красный архив. Том 21, стр. 14.
[37] – Красный архив. Том 21, стр. 14.
[38] – Красный архив. Том 21, стр. 16.
[39] – А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 104.
[40] – А.Л. Сидоров. Провал попытки Ставки подавить Февральскую революцию 1917 года/Вопросы архивоведения, 1962, №1, стр. 104.
[41] – Дневники и документы из личного архива Николая II, стр. 23.
[42] – Красный архив. Том 21, стр. 14.
[43] – И.И. Минц. История Великого Октября. Том 1. Свержение самодержавия, стр. 490.
[44] – Н. Стариков. 1917. Разгадка «русской» революции, стр. 57.
Комментарии
Спасибо! жду продолжения.
Пожалуйста.
По-моему, осталась последняя часть.
Примерно в то же время вспыхнули мятежи в армии Французской республики.
29 мая восстал 3-й армейский корпус. Об этом сообщалось в закрытом заседании парламента 29 июня. Депутат Пьер Лаваль зачитал тогда документ, обсуждавшийся накануне в совете министров. В документе говорилось: «Один армейский корпус отказался пойти в окопы. Ни уговоры, ни слезы полковника и командующего 3-м корпусом генерала Лебрена, ничто не могло заставить солдат подчиниться приказам» В первых числах июня восстало уже несколько корпусов. «На участке фронта, который мы посетили, — рассказывал депутат Жобер на закрытом заседании парламента 29 июня, — восстали четыре армейских корпуса".
В июне 1917 г., по неполным данным, революционным движением в армии были охвачены 75 пехотных полков, 23 стрелковых батальона и 12 артиллерийских полков.
Депутат Брак заявил: «Несколько дней между Суассоном и Парижем была только одна надежная дивизия». Военный министр Поль Пенлеве говорит о двух «надежных» дивизиях. «В этот момент, — пишет он в своих воспоминаниях, — между Суассоном и Парижем были только две дивизии, на которые можно было полностью положиться. Если бы немцы перешли в этот момент в решительное наступление, положение могло бы стать критическим».
Как действовали генералы? Во-первых, жестокостью. Не менее 3000 солдат было приговорено к различным наказаниям, в том числе более 500 — к смертной казни (казнено было 30–40 человек). Во-вторых, мягкостью. Солдатам стали массово предоставлять отпуска с фронта, причём в первую очередь «неблагонадёжным» элементам. Были демобилизованы солдаты старших возрастов. Военный министр заявил, что в дальнейшем не будут повторены «ошибки», допущенные во время наступления Нивеля, и до прибытия американских войск во Францию наступлений больше не будет.
Массовые забастовки и волнения в тылу тоже имели место быть, но эта тема как-то обходится стороной. 6 ноября 1916 г. Пуанкаре пишет в своем дневнике «Всюду среди парижского населения и в палатах заметно тревожное настроение. Число пораженцев беспрестанно растет. Начинаются забастовки. В воздухе носятся подозрительные миазмы».
В мае и июне 1917 г. стачечное движение достигло своей высшей точки за все время войны: так, если в 1915 г. было 98 стачек, в которых участвовало 9 500 человек, то в 1917 г. состоялась 691 забастовка с участием 294 тыс. человек. Цифры — официальные и, безусловно, сильно преуменьшенные. Официальная статистика не упоминает, например, о грандиозной политической забастовке, охватившей 200 тыс. металлистов в бассейне Луары, в парижском промышленном районе и в других индустриальных центрах Франции. Наиболее упорными были стачки в бассейне Луары в мае — июне 1917 г. В них участвовали рабочие промышленных городов бассейна: Сент-Этьена, Фирмини, Ле Шамбонн-Фежроли, Сент-Шамона, Рив-де-Жир и др.; отсюда движение распространилось на Живор, в департаменты Роны, Вьенны и Изеры. Бастующие, помимо экономических требований, выдвигали лозунг — окончание войны.
«В. 1917 г., — пишет один из участников движения, — я работал у Клерже-Сен и К° в Леваллуа. Мы изготовляли моторы для 6- и 11-цилиндровых самолетов. Мы требовали окончания войны. Однажды утром в 8 часов делегаты цеха объявили: не работаем! Никто не стал на работу. К вечеру бастовало 120 тыс. человек. На следующий день число забастовщиков достигло 250 тыс. человек. Но проклятый Мерргейм (лидер профсоюза металлистов) с первого же дня работал над тем, чтобы сорвать забастовку, сеял смуту и пессимизм».
Вот с опорой на социалистов-профсоюзников правительство сумело удержать страну от революции и неизбежного поражения в Первой мировой.
Поэтому лично я оцениваю действия генералитета РИА (да и гражданских чиновников) как явный саботаж.
Это не саботаж. Это то самое "верхи не могут". Полное не умение действовать в изменившихся условиях.
Чейта? В Февральскую революцию же смогли.
Э-э, не поняла. Что смогли в февральскую революцию? Пролюбить страну? Да, смогли. Пойти на тактические уступки, чтобы сохранить власть - не смогли. Французы имели опыт множества революций в 19 веке, смогли принять меры и погасить социальный протест.А русские власти не смогли воспользоваться даже свежим опытом революции 1905 года, уповали только на грубую силу. Ну и получили соответствующий результат.
"Смочь во что-то" – это сложившееся устойчивое выражение. Значит оно, что упомянутый субъект (группа, явление) нашел в себе скрытые резервы и что-то сделал хорошо, годно. Например, "повар смог в борщ". Исходя из контекста можно не уточнять, во что конкретно смог тот или иной персонаж. Скажем, "Акинфеев смог". Точка.
Так вот. Вы же не будете отрицать, что Февральская революция – это революция сверху? Получается забавно. Значит, в революцию илитка смогла, а в контрреволюцию – нет? Удивительно. Что-то мне подсказывает, что как раз контрреволюция потребовала бы от нее меньше усилий и талантов.
Что-что повар смог? Плюнуть в борщ или еще чего сделать более радикальное?
Вроде на русском разговариваю с детства, никогда такого устойчивого выражения "Смочь во что-то" не слыхала. Или это что-то диалектное?
Февральская революция далеко не "революция сверху", поскольку самый верх - группировки у власти ни с кем делиться властью не собирались. Крупная буржуазия - эти да, давно хотели свою долю и они ее получили. Но не удержали.
Оставим в стороне филологию. А про то, что Февраль – далеко не "революция сверху"... Революции бывают только сверху. Октябрь – это тоже сверху. Сцепились умеренные социалисты Керенского из Временного правительства и коалиция "бешеных" (так называли крайне левых во времена ВФР) из Петросовета. И те и другие представляли ветви власти в революционном Петрограде.
Если помните, то большевики оказались на нелегальном положении после июльского выступления масс.
Не большевики. Отдельные лидеры
Петросовет - это не всероссийский съезд Советов, не его ЦИК и не временное правительство.
Потом (сентябрь, октябрь) переизбрание было по местным советам в европейской части России, где большевики стали в большинстве.
А во всероссийском Совете (ЦИК) большинства у большевиков не было, поэтому эсеры и меньшевики тянули со 2-м съездом, большевики же настаивали на быстрейшем созыве.
Формально это - - политические игрища. Ну не было большинства... Это как-то помешало большевикам взять власть? Большевики (точнее, коалиция) контролировали Петросовет и солдатские комитеты уровня полка и ниже. Этого оказалось достаточно.
О каком большинстве речь?
Был политический субъект - партия большевиков, был признанный многолетний лидер - В.И.Ленин, сложилась ситуация двоевластия, когда официальная власть качалась на волоске и к ней подбирались с разных сторон разные силы. Большевики успели первыми и политикой в интересах большинства, а главное, конкретными делами закрепились у власти и сделали много полезного для страны и народа.
Говорить о том, что большевики уже были властью, что это грызня в верхах верно лишь с ооочень большими натяжками.
Скажите, а зачем перепечатывать сюда главы из книги некого И.Якутова ( был такой социал-демократ, погибший в 1907 году), да еще выставлять на Пульс?
Просто тот социал-демократ Якутов погиб в 1907 году и не мог написать ни про Февраль, ни про Октябрь, ни про Старикова с Мулльтатулей.
А этот Якутов написал, вот и публикуем.
А книги еще нет, если нашли, то пришлите почитать, сравним.
стариков на эту тему давно высказался и книгу написал
Понятно, что со Стариковым на одном поле лучше не садиться, но все же монополии на историю у него нет. Но если Вам дорог балабол Стариков, то его историю можете оставить себе.
Гражданин Романов не объяснился за расстрел рабочих с женами и детьми и участковыми (жандармами) в 1905 ( "кровавое воскресенье"). За одно это уже можно было подвешивать за яйца со всей семьёй. Мы что, быдло какое то!
Это Вы верно подметили. Когда заходят разговоры об эльфийскости последнего царя я предлагаю съездить на Кладбище жертв девятого января (официальное название) и побродить там ощутив размах содеянного. Оно конечно меньше Пискаревского но ведь ЦЕЛОЕ КЛАДБИЩЕ!
По справедливости, Романов Николай, должен был бы на коленях встать на Невском и просить у народа прощения, А ...Всё потом получилось по другому.....
Это и была истинная цель всемировой войны(разрушение управления), а не честь эрцгерцога Фердинанда. Цель была достигнута.
Бездоказательно и тенденциозненько, как и многое прочее в тексте сморчка Якутова. Но жду продолжения, надеюсь, будет о роли верхушки Балтфлота (а не будет, так ваш заноротный Якутов вообще пустобрех типа Пыхалова)
Бездоказательно?
А что для Вас доказательства? То, что Ваш мозг может переварить? Тогда к Старикову, у него на все один ответ - англичанка нагадила.
Очень полезная, своевременная и интересная статья! Жду продолжения. Спасибо.
Спасибо интересно. А где первая часть?
Посмотрите в блоге, там огромный цикл про февраль 17-го.