Проясняет вопрос о том, почему взяли власть именно большевики.

Д.Ю. Я вас категорически приветствую. Егор Николаевич, добрый день. 

Егор Яковлев. Добрый. 

Д.Ю. Продолжим? 

Егор Яковлев. Да. Сегодня мы поговорим с вами о внутренней политике Александра Васильевича Колчака. В прошлый раз мы поговорили про его политическую физиономию. Выяснили, что она была довольно невнятной. И от контингента поступило достаточно много вопросов. Я планирую записать отдельный ролик с ответами на вопросы, где обсудить его личную жизнь. Его отношения с супругой и с госпожой Тимиревой, которая была его возлюбленной. Потом хотелось бы остановиться на качествах Колчака как военно-морского офицера. Потому, что советская пропаганда очень часто пыталась изобразить Колчака полным ничтожеством во всех его проявлениях. Это пропагандистский образ, свойственный, в принципе, противникам в Гражданской войне. Если мы возьмем мемуары белых офицеров, которые каким-то образом характеризовали тех своих сослуживцев, которые пошли на службу к красным, то мы увидим то же самое. Все офицеры, которые оказались у красных, это исключительно ничтожества, тупые карьеристы. Не имевшие никаких достоинств и поднявшиеся до карьерных высот исключительно благодаря лизоблюдству, чинопочитанию и каким-то случайностям. Например, есть адмирал Максимов, который был избран командующим Балтийским флотом. Это первый офицер, который был избран нижними чинами на какой-то высокий пост. Адмирал Максимов, служил у красных, командовал Черноморским флотом красных в Гражданской войне, выглядит в белых воспоминаниях исключительно полным ничтожеством. Если мы открываем воспоминания красных, мы видим, что все они ценили адмирала Максимова как хорошего офицера, имевшего ровные отношения с матросской массой, не замеченного ни в муштре, ни в шагистике, ни в самодурстве. В общем, хороший человек. К такому офицеру относились с уважением. Понятно, что человек вряд ли мог достичь таких высоких чинов исключительно благодаря лизоблюдству. Тем более при таком сильном командующем Балтийского флота как Эссен. И Максимов и Колчак выдвинулись при нем. Эссен был человеком очень требовательным, хорошим кадровиком. 

Д.Ю. Мне подобные вещи, помимо пропагандистского запала... Кто там у вас может служить? Понятно, что сволочи и дебилы. Это понятно с точки зрения пропаганды. Но когда говоришь про мемуары, что граждане личную точку зрения излагают... Это мне говорит скорее больше о психологических особенностях данного персонажа. Об образе мысли, как ты хочешь унизить других. Это классический пример, что во Второй мировой войне сошлись два полных ничтожества: бывший ефрейтор и недоучившийся семинарист. Две исполинские фигуры, которые сделали XX век. А ты-то кто, что такие суждения выдаешь? 

Егор Яковлев. Подробно сегодня хотел бы поговорить о тезисе, что Колчак был британским шпионом. Или офицером британских вооруженных сил. Выдвигается этот тезис, чтобы доказать, что находясь во главе белого движения, Колчак был марионеткой Антанты и, в частности, Великобритании. Это конечно не так. Ставить вопрос надо иначе. Колчак хотел вступить в британские войска и сделал это после заключения Брестского мира. Колчак был военным до мозга костей. Его лично унижало и оскорбляло то, что война закончена. Он не вдавался в какие-то подробности. Его не интересовало чего хочет масса, может ли сражаться армия. Он сам мог сражаться и ему этого хотелось. Ему хотелось продолжать сражаться в другой армии. Наиболее близкой ему по духу была британская армия. Потому, что еще когда Колчак служил на Балтийском флоте, он приобрел знакомства с массой британских офицеров. 

Д.Ю. Замечательный художественный фильм ”Apocalypse Now”. Там был такой майор Килгор. Цитируют его фразу: ”Люблю запах напалма по утрам”. Но ключевая фраза не эта. Ключевая фраза: ”А ведь когда-нибудь эта война закончится”. 

Егор Яковлев. Здесь надо все-таки уточнить. Колчак хотел не просто воевать, он хотел воевать против немцев. Он мыслил в парадигме Первой мировой войны. Он считал, что носит в себе частичку России, которая будет продолжать войну против общего врага. Для него англичане, французы и американцы были союзниками, а немцы были врагами. Он хотел эту войну лично для себя закончить победой. Он написал прошение в британские войска. Доказательство этого мы встречаем в его письме Тимиревой от 30 декабря 1917 года: ”Я принят на службу Его Величества короля Англии”. Его британское правительство направило на Месопотамский фронт. Но присягу он еще не принял. Фактически он британским военнослужащим не стал. Здесь произошло вмешательство сил Белой армии. В первую очередь русского, белого, посла в Китае Кудашева. Который, представляя определенные военные круги, считал, что такой известный в России человек не должен уезжать на Месопотамский фронт, когда можно бороться с большевиками здесь. И он обратился в британские военные круги с просьбой передать Колчака русским белым. Британцы обратили на это внимание и отправили его в Харбин к генералу Хорвату, где Колчак вошел в правление КВЖД и начал организовывать военные силы для охраны КВЖД. Планировалось, что одновременно та армия, которую создаст Колчак на КВЖД, может сражаться против большевиков. Англичане поддерживали уже тогда атамана Семенова. Рассматривался в Лондоне такой план, что после восстания Чехословацкого корпуса чехословаки объединяются с Семеновым и территория Дальнего Востока и Сибири становится плацдармом для свержения большевиков. 

Но после того, как Колчак прибыл в распоряжение генерала Хорвата, он уже перестал числиться британским офицером и стал офицером КВЖД. Он, по сути, не успел стать офицером Великобритании. Дальше он служит на КВЖД, у него происходит конфликт с атаманом Семеновым. С Хорватом тоже отношения не складываются. И тогда Колчак решает прорываться на юг, где успешно в этом момент сражается Добровольческая армия генерала Алексеева. К Алексееву, бывшему начальнику штаба ставки верховного командования, он и хочет прорываться, чтобы сражаться в рядах добровольцев против большевиков. Там самая боеспособная армия. В Омск он прибывает по пути на юг как частное лицо. Но, в силу того, что Колчак был очень известным человеком, его в Омске начинают обхаживать разные политические силы. Это Директория... Что такое Директория? Это коллегиальный орган управления, который считает себя преемственным по отношению к правительству Керенского. Это правительство существует до тех пор, пока разогнанное большевиками Учредительное собрание не соберется вновь. Не соберется кворум в 250, хотя бы, членов. И не решит будущее России. 

Но в Омске атмосфера чрезвычайно напряженная. Потому, что войска Директории, белые войска, терпят поражение. Офицерство и сибирское казачество смотрят на директорских эсеров, и вообще на партию эсеров, как на отъявленных мразей. Для них что большевики, что эсеры, это одинаковые враги. Эсеры, это партия революционной демократии. Она, безусловно, стоит за отмену сословности в той или иной степени. Поэтому казачество настроено монархически, оно хочет закрепить то привилегированное положение, которое имело при царе. Как отдельное сословие, охраняющее рубежи государства, а также участвующее и во внутренних акциях, способствующих поддержке трона. Но если Дон стремится к некой обособленности от остальной России, то в Сибири складывается ситуация, при которой казаки выступают за общероссийскую монархию. Они не стремятся к самостийности. Они ищут если не царя, то военного диктатора. Им нужен военный диктатор. А военный диктатор это человек, который обладает большим авторитетом, решительной волей, и соответствующий им по убеждениям. Это явно не эсер. Колчак прибывает в Омск когда там уже назрел большой социальный конфликт. 

Я хотел бы обратить внимание наших зрителей, что когда мы говорим о Гражданской войне, мы обычно делим противоборствующие стороны на белых и красных. Но это усредненная, примитивная картина. Потому, что невозможно говорить о Гражданской войне, не упоминая третью сторону, которая для большевиков белой, а для колчаковцев почти красной. Это эсеры. Эсеры были отдельной стороной. В силу того, что они долгое время работали в среде крестьянства, они были там хорошо известны. Крестьяне традиционно голосовали за эсеров на любых демократических выборах. И в Учредительном собрании именно эсеры получили большинство. И, пользуясь этим народным доверием, эсеры считали: ”Раз они крестьянская партия, а крестьяне, это большинство населения, значит, они должны править”. Но, как только доходило до дела, эсеры оказывались абсолютно беспомощными. Именно за счет того, что они стремились все делать согласно своим представлениям о демократии, сохраняя в армии солдатские комитеты, советы... А для условий войны это очень нехорошая стратегия. Поэтому идея диктатуры, идея единоличного правления, она приобретала все больше популярности на фоне неудач эсеровского правления. Очень любопытно написал об этом белый генерал Иностранцев: ”В самом Омске, скорее всего, господствовало правое, и даже монархически реакционное политическое настроение. Было несколько салонов, в которых главными действующими лицами являлись или женщины, или офицеры, преимущественно из кавалерии и казаков, считавшие, что никакой революции в России не было. А был военный бунт, который не был подавлен лишь вследствие слабой власти, растерянности и преждевременного, как они полагали, отречения императора. Все эти элементы держали себя по-старому. Открыто смеялись над демократическими идеями. Зачастую не стеснялись открыто высказывать мысли о необходимости полного возвращения к старому порядку. Но это были, большей частью, наносные из европейской России элементы или офицеры из Сибирского и других казачьих войск”. 

Когда мы говорим о заказчиках военного переворота, интересантах диктатуры Колчака, мы должны в первую очередь сказать об этом правом офицерстве. Нам не нужно специально выдумывать Антанту, англичан. Существовали русские силы, которые были заинтересованы в таком военном диктаторе. В первую очередь это были эти правые офицеры и казачьи лидеры. Именно они вынашивали идею заговора, а Колчак им нужен был... Я придумал ему хорошую характеристику: ”Свадебный адмирал”. Им нужно было лицо проекта, которое, в принципе, могло ничего не решать. Колчак для этой цели хорошо подходил. Поэтому они начали его ”окучивать”. Вторая сила, которая была заинтересована в Колчаке, это средняя и крупная буржуазия. Почему? Потому, что эсеры все-таки имели в своей программе антибуржуазный заряд, а буржуазных деятелей это сильно пугало. Для них военная диктатура была выгоднее. Кроме того, военные поражения не настраивали на мысль, что эсеры смогут создать боеспособную армию, а нужно было, чтобы большевиков кто-то смел. Конечно за военный переворот выступает кадетская партия, которая после 1917 года резко качнулась вправо. Я упоминал, что в Омск на конференцию кадетской партии прибыл влиятельный представитель этой политической силы Пепеляев. Который, выступая на конференции кадетской партии в середине ноября 1918 года, прямо сказал: ”Нам нужна сильная власть”. Пепеляев способствовал тому, что этот военный переворот совершился. 

Что касается самого Колчака, то не стоит преувеличивать его карьеризм. Колчак был, по своему, идеалистом. Он считал, что раз никого больше нет, значит, надо ему. Если все ему доверяют, на него надеются, он не может избежать этого. В это время от тяжелой болезни скончался Алексеев на юге. Алексеев был гораздо более авторитетен, чем Колчак и гораздо больше подходил на роль верховного правителя. Но Алексеев умер. А Деникин, который тоже приобрел авторитет, который был старым генералом, он в некоторой степени проигрывал Колчаку потому, что у Колчака было в прошлом несколько ярких моментов. Георгиевское оружие, которое он швырнул за борт перед матросским комитетом, громкие заявления о том, что надо продолжать борьбу с большевизмом. И то, что он был одним из командующих флота, высокий пост занимал. Все это наводило на мысль о том, что именно Колчак является самой яркой фигурой на данный момент. Фигуры, которые могли с ним конкурировать, сошли либо с политической арены, либо ушли из жизни. Именно поэтому Колчак и дал согласие на то, что займет этот пост военного диктатора, верховного правителя России. 

Теперь о непосредственных исполнителях и инициаторах переворота пару слов надо сказать. Это тоже не англичане. Вполне вероятно, что мотором заговора стал генерал-майор Дмитрий Антонович Лебедев. Лебедев был старым корниловцем. Он был одним из, так называемых, быховских сидельцев. Если вы помните наши лекции про судьбу генерала Корнилова. После того, как Корниловское выступление провалилось, он был арестован и заключен в городе Быхов. Вместе с ним были заключены самые его верные сторонники. Одним из них был Лебедев. Лебедев ненавидел всю революционную демократию. И эсеров, может быть, даже больше, чем большевиков. Памятуя о том, как Корнилова предал Керенский, Лебедев прибыл в Сибирь... Его еще Корнилов отправил с юга в Сибирь налаживать контакты с тамошним белым движением. Лебедев прибыл с убеждением, что от эсеров никакого добра быть не может, они предадут. Здесь надо не повторить той же самой ошибки. Надо поставить на их место военного диктатора. Он на эту роль конечно не подходил потому, что не обладал таким авторитетом, но Колчак подходил. Он приехал с этой мыслью, и та же мысль была у местного казачества. Ее вынашивали два видных офицера, это Вячеслав Волков и Иван Красильников. Два крупных казачьих лидера. Два заслуженных белогвардейца. Офицеры, которые сражались с красными, которые считали, что эсеровский бардак надо заканчивать. Именно они и спровоцировали тот знаменитый эпизод с исполнением гимна, о котором мы говорили в прошлый раз. 

Эсеры тоже чувствовали, что что-то такое назревает, что эти реакционные монархисты, они не просто так мутят воду. Дело в том, что пока в Омске монархисты готовили заговор, в Екатеринбурге собрался съезд членов Учредительного собрания. Поскольку большая часть членов Учредительного собрания были эсерами, то по существу это был съезд эсеровской партии во главе с бывшим председателем Учредительного собрания Виктором Черновым. Чернов хороший теоретик, но слабый практик, тем не менее, почуял, что дело пахнет керосином. И поэтому в конце октября 1918 года эсеровская партия издала прокламацию, согласно которой. Она была составлена в достаточно туманных выражениях, но можно было угадать, о чем речь. Что революции угрожает реакция. И партия, усилиями своего ЦК, должна создать некие формирования, которые помешают реакции захватить власть. Речь шла о том, что должны быть созданы некие добровольческие формирования, подчиняющиеся партии эсеров. Монархисты об этом узнали. Это был сигнал, что сейчас будут созданы формирования, которые монархистов могут подавить. Правда, эсеры в этом отношении были довольно слабыми. Кроме всего прочего они напрасно надеялись на выступление чехословаков. С чехословаками отдельная история. Конечно, свержение советской власти обеспечили именно они. Но не надо забывать, что чехословаки выступили, по сути, в результате обмана. Во-первых, им рассказывали, что большевики не хотят выпускать их домой. После того, как они восстали, им рассказывали, что они здесь сражаются с немецкими регулярными войсками, образованными из немецких военнопленных, которые хотят оккупировать Сибирь. Поэтому они продолжают Первую мировую войну, сражаются за свободу и независимость своей родной Чехословакии. Но Первая мировая война к этому моменту подходила к концу. Был понятно, что Германия ее проиграла. Буквально через несколько дней после этой прокламации эсеров началась революция в Германии. Стало понятно, что Первая мировая война закончилась, здесь никаких немцев нет. И чехи не понимали, что они здесь делают. Но у них не было сочувствия к реставрации старых монархических порядков. Поскольку Австро-Венгрия, это тоже была монархия, сейчас там произошла революция, Чехословакия планировалась как демократическое государство. Они сочувствовали идее Учредительного собрания. И эсеры, видя эту любовь к демократии, полагали, что: ”Если что, то чехи будут за нас. Мы удержимся на чешских штыках, которые нас к власти и привели”. 

Но Колчаку удалось завязать отношения с одним из самых влиятельных чешских командиров Радола Гайдой, который в момент переворота заявил о нейтралитете чехов. То есть, чехи не хотели ни во что вмешиваться. Формально они охраняли железную дорогу. Но фактически они занимались грабежом. Это все, чем чехи запомнились. Расчеты на чехов с обеих противоборствующих сторон, и со стороны эсеров, и со стороны монархистов, они не оправдались. Чехи выступили третьей силой, которая выступила в роли гиены. Хотя если говорить о симпатиях, то симпатизировали они эсерам и монархистам потихонечку гадили. Атмосфера накалилась и было понятно, что рано или поздно либо эсеры попытаются подавить монархический элемент, либо монархисты попытаются подавить элемент эсеровский. Монархисты выступили первыми в силу большей сплоченности и военной организации. Поэтому вопрос ”кто привел Колчака к власти?” очевиден, здесь никаких секретов нет и союзников выдумывать здесь не нужно. Какова была роль союзников? У союзников сложилась следующая ситуация. Англичане, все их заговоры, которые мы видим в 1918 году, они были продиктованы в первую очередь целью сохранить Россию в Первой мировой войне. 

Поскольку Первая мировая война подходила к концу, то у англичан стало значительно меньше интереса к поддержке белых войск. Их интерес держался в основном на идеях антикоммунизма. В самой Британии существовала влиятельная партия, которая в течение 1919 года этот антикоммунизм продвигала военными методами. Лидером этой партии был Уинстон Черчилль. Благодаря которому в Балтику вошла эскадра легких крейсеров ВМФ Великобритании, благодаря которому английские войска находились, в том числе, и в Сибири. Но была и другая партия, которую представлял Ллойд Джордж, премьер-министр, который считал, что: ”Коммунизм, это очень неприятно. Но Англия из страны-кредитора превратилась в страну-должника. Нам надо латать дыры. А вы нам предлагаете посылать войска в далекую холодную Россию. Предлагаете финансировать белых, которые сами ничего не могут. Кроме того у нас проблемы в Ирландии. У нас проблемы в Индии. У нас комитет ”Руки прочь от советской России!” бегает по Лондону. Поэтому давайте осторожно. И пусть там белые сами”. Конечно, англичане помогали, вне всякого сомнения. Но так, чтобы все бросить на помощь белому движению, такого явно не было. В самой Англии была нестабильная ситуация. И этим объяснялось то, что англичане не выказывали рвения в поддержке. 

Больше рвения выказывали французы потому, что французы понимал, что расчленить и уничтожить Германию не удастся, она как географический фактор останется. А это значит, что на востоке ей нужен противовес какой-то. Большевики в эту картину не вписывались потому, что они были непонятные. А белые, это была типичная буржуазная власть, которая в принципе могла выполнить эту задачу. Поэтому французы пытались белых поддерживать. Но, опять же, французов смущал монархизм Колчака и его ближайшего окружения. Потому, что монархизм традиционно ориентировался на правые круги Германии. Французы побаивались, что если они приведут правых к власти, они переориентируются на немцев. Кроме того, французских войск в Сибири было очень мало. В основном французские войска, это чехи, а чего хотели чехи мы уже сказали. Генерал Жанен по существу не особо ими командовал. США, у них была особая миссия в Сибири. Первая мировая война закончилась, умирать никто не хотел. Поэтому восьмитысячный корпус, который американцы прислали в Сибирь, он занимался только охраной военных грузов во Владивостоке и охраной железной дороги. Скорее всего, находился он там не для этого. А для чего? Это очень интересно. Когда мы рассматриваем Гражданскую войну в Сибири, мы не должны забывать, что Россия стала ареной империалистического противоборства крупных держав. Для США важным в этом противоборстве был японский фактор. Они соперничали с японцами. А японцы, это оккупанты. Это люди, которые сразу примерились к захвату Дальнего Востока. Они действовали с союзнической риторикой. Купив себе карманных атаманов, которые действовали в их интересах. Это, в первую очередь, атаман Семенов, который сидел в Чите за японскими штыками. И атаман Калмыков, который сидел в Хабаровске. Для того, чтобы держать всю эту свору под относительным контролем и обеспечивать себе выгодное будущее японцы ввели туда огромный по тем меркам экспедиционный корпус в 70 тысяч человек. 

Д.Ю. Это и сейчас огромный. 

Егор Яковлев. Сравните с 8 тысячами американцев. У генерала Грейвса, который командовал американским экспедиционным корпусом, была нетривиальная задача. Ему было без разницы что будет в России. Ему в первую очередь нужно было подгадить японцам. Они все были союзники по Антанте. Он не мог против них военные действия начать, тем более с такой ничтожной силой. Поэтому генерал Грейвс делал что? Он поддерживал ту единственную силу, которая сражалась против японцев реально и готовилась выпереть их с территории России. А этой силой были большевики. То есть, как генерал Грейвс их поддерживал? Он поддерживал их нейтралитетом. Он не проводил карательных операций и войсковых тоже. 

Д.Ю. Просто не трогал. 

Егор Яковлев. Да. Они у него в тылу делали все, что хотели. И когда к Грейвсу приставали, он говорил: ”Война закончилась. У меня есть предписание президента. Мы охраняем военные грузы, железную дорогу. А что там в России происходит, это нас не волнует”. Когда он вернулся в США, ему газетчики говорили: ”Генерал, но ведь большевики, это враги человеческого рода”. А Грейвс им говорил: ”Вы знаете, я там большевиков особо не видел, там крестьяне сражались. Те люди, которые сражались против них, Семенов, Калмыков, это отъявленные бандюги. Если бы мы взяли наш Уголовный Кодекс, то не было бы такого преступления, которого бы они не совершили. Поэтому поддержка этих людей, совместные с ними войсковые, карательные операции, это был бы невиданный позор для американского мундира. Поэтому я так поступить не мог”. Все кивали. То есть, отношение у союзников было, в общем, разное. Хотя скупая поддержка Колчаку оказывалась, но в лепешку ради него не разбивался никто. Все преследовали собственные цели. Основная мысль первого пассажа заключается в том, что были свои собственные национальные силы, которые были заинтересованы в Колчаке. Эти силы хотели ему подчиняться, но, в основном, номинально. Хотели реализовывать свою собственную программу. И это проявилось сразу же после переворота. Прошу прощения у зрителей, я в прошлой программе оговорился, он произошел не 23, а 18 ноября 1918 года. Его исполнителями были те самые казачьи офицеры, которых я упомянул: Волков и Красильников. Именно они арестовали трех главных эсеровских лидера Директории: Авксентьева, Аргунов и Зензинова. И посадили их под арест. Дальше произошел спектакль. Директория, это управляющий орган. А был исполнительный орган - совет министров. Совет министров собрался, стал обсуждаться политический кризис. Совет министров решил, что настало время вручить верховную власть единоличному диктатору, это будет Колчак. Дальше Волков и Красильников явились в распоряжение Колчака, он назначил суд над ними. И суд их оправдал. Такой красивый спектакль. Естественно, всем было понятно, что это спектакль. Больше всего это было понятно эсерам, которые в Екатеринбурге чуть из штанов не выпрыгнули, когда это произошло. Чернов стал кричать, что это произвол, реакция, революция в опасности. Ближайший сподвижник Чернова, такой пассионарный человек, Нил Валерьянович Фомин, призвал всех записываться в народную армию, в русско-чешские легионы. Для того, чтобы пойти походом на Омск. Всех арестовали. Правда, чехи первый раз тут подгадили. Гайда сказал, что: “Мы нейтральны”. Но чехи дали убежать Чернову и еще нескольким эсерам. А вот Фомину не повезло. Его судьба сложилась трагично, о чем мы позже скажем. 

Теперь я хотел бы немного охарактеризовать то офицерство, которое, по сути, стало бенефициаром возвышения Колчака. Интересно обратиться к дневнику будущего военного министра в правительстве Колчака генерала Алексея Будберга. Потому, что он очень метко зафиксировал некоторые явления. Он бежал из Петрограда и первым делом попал в Харбин. В Харбине он увидел тех офицеров, которые жаждали крепкой власти. “Сюда набились разные спасители отечества, которые думают создать целую армию из офицеров и добровольцев и двинуться против большевиков; основанием для этой армии хотят взять Семеновский отряд. Город набить темными авантюристами и очень разболтанными офицерами. Все жаждут хороших штатов и назначений, достойных тех, кто первыми подняли знамя борьбы с большевиками; психология у большинства та же комиссарская, только под другим соусом; все считают себя вправе сделаться высоким начальством, решительно распоряжаться и быть щедро оплачиваемым; заниматься же грязным делом борьбы на фронте предоставляется экзальтированной молодежи, кадетам и юнкерам, а также немногим сохранившимся офицерам старой закалки, готовым за идею все отдать и всем пожертвовать. То, что мы видели на фронте; то, что я видел и слышал по дороге и что узнал в Харбине, убеждает, что для достижения такой цели нужна железная рука, великий организаторский талант, большие военные знания и огромный житейский и служебный опыт; ведь все сейчас так разболталось и отвыкло от идеи повиновения и принуждения; огромное большинство неустоявшейся, больной переживаниями войны и революции, молодежи недалеко ушло от большевизма, только другого цвета; желания у него самые большевистские: побольше наслаждений и поменьше испытаний; побольше денег и вкусных прав и поменьше работы и неприятных обязанностей; исполнение приказов и распоряжений только постольку, поскольку они приятны исполняющему, и вообще поскольку он намерен и расположен их исполнять. Противно то, что все эти, собственно говоря, звериные, перешедшие от первобытных предков вожделения прикрываются фиговым листом любви к отечеству, борьбы за идею, борьбы с большевизмом, а по секрету и под пьяную руку огнедышащею преданностью монархии (на неприятные воспоминания память коротка, и все забыли, как спокойно предали они эту монархию год тому назад). По-видимому, правый большевизм расцвел здесь махровым цветом, ободрился и хозяйничает; все, что против него и с ним несогласно, наименовывается красным большевизмом, а далее возможны эксцессы и насилия до убийства включительно; так говорят, по крайней мере, встреченные сегодня знакомые и сослуживцы самого беспристрастного и правого лагеря”. 

Теперь немного про Семенова, про казачество. “Впечатления от Харбина тяжелые; не то ожидал я здесь увидеть; на улицах шатаются и носятся на извозчиках совсем разболтавшиеся офицеры (очень много в нетрезвом виде); по вечерам это явление усиливается; настроение у этих господь очень воинственное, с готовностью обнажать оружие и стрелять по первому подвернувшемуся под руку поводу. Иногда харбинские улицы начинают напоминать нам то, что месяц тому назад мы видели в Александровском саду и на Кронверкском проспекте: те же малостесняющиеся парочки, та же развинченная походка, те же кудлы волос… Вечером был у Самойлова и слушал про бесчинства, чинимые Семеновым и его отрядом; приехавший недавно пограничник генерал Чевакинский был свидетелем, как на ст. Даурия Семеновские офицеры убили взятого ими с поезда пассажира за его отчаянные протесты по поводу отобрания у него законно ему принадлежавших 200.000 рублей; этого пассажира пристрелили тут же на платформе и тело его выбросили за перила, ограждавшие платформу. И таких случаев десятки. Меня это не удивляет; я слишком хорошо познакомился с тем материалом, из которого состоит наше офицерство военного и революционного времени, и знаю, до чего они могут распуститься в обстановке полной свободы и безнаказанности. И я вполне уверен, что большая часть тех ужасов, про которые украдкой рассказывают в Харбине и которые творятся в “Даурских сопках“, куда уводят снимаемых с поездов пассажиров, не преувеличена. Несомненно, что наравне с красным большевизмом здесь мы имеем дело с настоящим белым большевизмом”. 

На мой взгляд Будберг достаточно точно описал происходившее в Харбине и по всей белой Сибири. Под ”большевизмом” белый генерал понимает солдатскую и офицерскую анархию. Хотя на самом деле большевизмом была созидательная программа. Большая созидательная программа, которая в результате и воплотилась в жизнь. И которая пыталась эту анархию обуздать. Это отличало большевизм от белой идеи. Потому, что белая сторона в Гражданской войне так и не сумела сформулировать и реализовать позитивную гражданскую программу. Она даже не смогла обуздать анархию, которую Будберг называет ”правым большевизмом”. Далее мы увидим как эта анархия все больше и больше разрасталась. Как она становилась отличительным признаком белой Сибири. Если Красная армия, которая действительно начиналась с анархических настроений, с развала старой армии, с бунтов, с нежелания воевать. Если Красная армия в течение короткого срока превращалась в действительно боеспособную крепкую силу, которая подчинялась своему командованию, подчинялась Советам, подчинялась политической власти в Москве, то Белая армия проходила обратный путь. Не смотря на то, что возглавляли ее офицеры, привыкшие к повиновению, обладавшие военными знаниями, но в течение года-двух они все разлагались и в результате представляли полную противоположность Красной армии. Если Красная армия представляла собой организованную силу, то Белая армия все больше представляла собой орду, разнузданную, неуправляемую массу. Очаги управления, безусловно, сохранялись. Люди, которые эти очаги организовывали, они демонстрировали выдающиеся организаторские способности. Но таких очагов оказалось недостаточно для того, чтобы Белое движение не превратилось в Броуновское. 

Эти настроения, этот ”правый большевизм”, который описывает Будберг, они и вырвались сразу после военного переворота. Что произошло? 22 декабря 1918 года в Омске началось большевистское восстание. Оно готовилось заранее, но все-таки белогвардейская контрразведка сумела вскрыть подготовку, арестовать некоторых подпольщиков. Возникла мысль восстание перенести в силу его раскрытия, но сделать этого не удалось. Восстание подавили. Одна из немногих вещей, которая большевикам удалась, это захват тюрьмы. Где в это время томились, в том числе, и арестованные месяцем раньше эсеры. Их выпустили и предложили им продолжать борьбу. Это восстание, которое достаточно быстро подавили, оно стало сигналом к разнузданному правому террору. В рамках этого террора произошло знаковое событие. Что произошло? Дело в том, что в тюрьме находилось 8 эсеров. Во главе с Фоминым, о котором я говорил. Он ушел из тюрьмы. Когда восстание оказалось подавленным власти объявили о том, что все выпущенные заключенные должны немедленно вернуться, иначе они будут подвергнуты наказанию. И эсеры туда вернулись. Ночью в тюрьму заявились офицеры, которые подавляли восстание и потребовали выдать им эсеров. Они взяли этих 8 человек, увели их и изрубили шашками. Это было немотивированное убийство, это был самосуд. Эти люди не имели никакого отношения к подготовке восстания. 

Об этих событиях у нас есть воспоминания эсера Дмитрия Ракова, члена Учредительного собрания, который в этот момент тоже находился в тюрьме. Он выжил, впоследствии был освобожден, эмигрировал. И опубликовал в Париже воспоминания об этих событиях. ”Омск просто замер от ужаса. Боялись выходить на улицу, встречаться друг с другом. Естественно, что добиться каких-либо сведений об убитых товарищах при таких условиях представлялось делом почти невозможным. После долгих бесплодных поисков, случайно удалось за казармами 1-го Сибирского стрелкового полка, на обрывистом берегу Иртыша, наткнуться на три безобразно скорчившихся обледенелых трупа. Они были так изуродованы, что невозможно было узнать. Стали бродить по берегу, копать снег, нашли еще несколько таких же изуродованных трупов в позах чудовищных. По бороде узнали Фомина, Брудерер был так изуродован, что жена никак не могла узнать его, пока не показали метки на его окровавленной рубашке. Трупов Девятова и Сарова, однако, здесь не нашли. В это время, по настоянию союзников, было назначено судебное расследование по делу “учредителей“. Дело поручили казанской прокуратуре. В силу просто прошлой своей связи с Комучем (комитетом Учредительного Собрания) и его работниками, они дали Софье Ивановне разрешение на раскопку могил в Загородной Роще, конечно, в присутствии чинов судебного ведомства. Могил там огромное число. Наконец, разыскали могилу расстрелянного конвоя, который охранял тюрьму в ночь, когда было сделано на нее большевистское нападение. Судьба этих несчастных солдат исключительно трагична. Утром 22 декабря их, уже обезоруженных большевиками, отряд унтер-офицерской школы арестовал и вместе со связанным большевиками же офицером-караульным начальником отвел в казармы на предмет предания суду. Последнему, очевидно, было не до них; ночью на 23 декабря приказано было весь этот конвой, в количестве 35 человек, отвести до суда в тюрьму. Когда их привели а тюрьму, то начальник последней заявил, что в тюрьме нет мест, что завтра часть уголовных он переведет в арестный дом и тогда примет и этот конвой, а покамест попросил их отвести его обратно в казарму. Красильниковцы или анненковцы по-своему решили его судьбу. Вместо того, чтобы вести солдат обратно в казармы, они направились с ними в Загородную Рощу и там расстреляли; благо от тюрьмы до Загородной Рощи расстояние небольшое. Все это были молодые, недавно мобилизованные солдаты, никакого отношения к большевистскому заговору не имевшие. Вот среди этих-то молодых солдат оказался изуродованный труп Ивана Ивановича Девятова”. 

Вот такая вот история произошла. Она имела роковые последствия. Потому, что она окончательно разорвала единство антибольшевистского фронта. Если раньше эсеры, кадеты и монархисты шли единым строем против большевиков и пытались найти точки соприкосновения, то здесь их противоречия окончательно вырвались наружу. Это были не случайные люди, это были известные политики. Ненависть в среде эсеров к Колчаковскому режиму, она возвысилась до огромных высот. При этом все это происходило помимо Колчака. Существует легенда, что эти убийства были осуществлены по личному приказу Колчака. Но это не так. Во-первых, он в это время тяжело болел. Даже ходили слухи, что он умирает. Но Колчака делала его свита. Это те люди, которые его к власти и привели. Они его и привели к власти, чтобы при нем безнаказанно все это делать. У них давно чесались руки убить членов Учредительного собрания. Колчак не давал. Колчаку хватало рассудка, чтобы понимать, что это невыгодно с точки зрения имиджа. Одно дело, когда ты верховный правитель, который хочет блага России. Обещаешь после победы над большевиками собрать Учредительное собрание. И совсем другое дело когда ты членов этого Учредительного собрания рубишь шашками. 

Д.Ю. Без суда и следствия. 

Егор Яковлев. Это было не просто убийство. Это было истязание. Естественно, это самым невыгодным образом выставляло режим Колчака. И он впоследствии предполагал, что это вообще была провокация. Дело в том, что Колчак в принципе смотрел на ситуацию более-менее здраво. Он понимал, что этих персонажей, типа Авксентьева, надо из власти убрать, но так рвать с умеренно левыми элементами нельзя. Поэтому они уговорили эсера Вологодского остаться в правительстве. Он был премьером долгое время при Колчаке. Они его уговорили, чтобы он своей персоной в правительстве символизировал некое политическое разнообразие, коалиционность белого дела. Сибирское казачество этой коалиционности не хотело. Есть воспоминания Константина Сахарова, генерала, он пишет, что: “Эти эсеры все время нам гадили. Они не давали нам создать прочную власть. Если бы Колчак сразу выступил с монархическими лозунгами, тогда бы мы точно победили”. Эта часть хотела заставить Колчака окончательно порвать с левыми. Но Колчак понимал, что если так себя вести, то они потеряют социальную базу. Эсеры армию создать не могли. Зато они отлично помогали крестьянам организовывать восстания в тылу. Они этим хорошо занимались против большевиков и против Колчака. Колчак вынужден был заботиться о международном имидже своего режима. Если выяснится, что бессудные расправы, то европейское общественное мнение может на это посмотреть не очень хорошо. Поэтому для Колчака это была “подстава”, но он вынужден был с ней смириться. Мы говорили про убийство Шингарева и Кокошкина. Их убили матросы, большевики ничего с этим сделать не могли. Они назначили следствие, пришли в матросские экипажи, матросы сказали: “Мы братишек не выдаем”. Тут примерно та же ситуация. Такое стало разворачиваться по всей Сибири. Началось сведение счетов и возвращение старой власти. Безусловно, приметой правления Колчака в Сибири являются масштабные крестьянские восстания в тылу. Почему? Вроде большевиков все ненавидят, большевиков свергли. Пришел Колчак к власти и вдруг крестьянские восстания. Обусловлено это несколькими факторами. Первый фактор заключается в том, что в Сибири находилось значительное число Столыпинских переселенцев. 

Д.Ю. Они по своей воле туда приехали? 

Егор Яковлев. Нет. Это привет от Петра Аркадьевича. Идея была в принципе здравая. У нас аграрное перенаселение в центре России, надо как-то разгрузить землю там. Крестьянина переселяем из центральной России в Сибирь, даем землю, он там нормально существует. В принципе идея была рациональная. Но все было реализовано по-имперски. Крестьяне туда приезжали и получали самую плохую землю. Либо вообще ничего не получали. В результате превращались в каких-то маргиналов. При этом они видели, что в Сибири с землей все прекрасно. Основная земля принадлежит крестьянам-старожилам и особенно казакам. Таким образом, царское правительство создало базу социальной революции в деревне в Сибири. Эти крестьяне-переселенцы сразу шли в повстанческие и красногвардейские отряды. Не только сам Колчак, но и его правительство умудрилось за год своего правления создать повстанческое движение с участием не только крестьян-переселенцев, но и вполне зажиточных слоев. Каким же образом это произошло? Здесь было несколько причин. Во-первых, как и любая власть, которой нужно вести войну, Колчаковская власть тут же начала что? 

Д.Ю. Мобилизацию. 

Егор Яковлев. Так точно. Мы уже обсуждали вопрос, что где бы, какая власть ни начинала мобилизацию, сразу крестьяне протестовали и не хотели на войну идти. Потому, что они уже воевали. Крестьяне из Сибири тоже воевали в Первую мировую войну. Большевикам не удавалось мобилизовать крестьян, пришли белые – то же самое. 

Д.Ю. Многие не знают, на войне людей убивают. Идти на смерть никому не охота. В крайнем случае покалечат. И что? Как в хозяйстве? Крестьянина убедить... Да городского-то убедить сложно. 

Егор Яковлев. Не получается. Дальше налоговая политика. Исходили из того, что в Сибири крестьянство зажиточное. В итоге налоги получились такие, что крестьяне взвыли. Кроме того были приняты непопулярные законы, не учитывающие местных условий. Например, была принят закон сдать все вооружение и всю военную одежду. Казачьи отряды начали разъезжать по деревням, требуя сдать ружья и военную одежду. Сибирь, это место, где одним из источников жизни является охота. И защита от диких зверей. Поэтому сдача всего оружия была очень непопулярной мерой. То же самое касалось военной одежды. Потому, что недавно прошла война и сейчас еще война. Военная одежда часто была одним из немногих предметов гардероба. Во всяком случае для мужчин. Это все не нравилось крестьянам, а обстановка такая, что даже малейшее неповиновение казачьим отрядам трактовалось как большевизм и каралось по законам военного времени. Эти ребятки себя не сдерживали. Мы не должны забывать, что и большевики, и эсеры, которые стали лютыми врагами Колчака... Чернов объявил: “Мы прекращаем борьбу с Советской властью. Потому, что какая бы большевистская власть ни была, но Колчак страшнее”. Часть эсеров как-то вписалась в эту Колчаковскую систему. В основном в качестве лиц проекта, что они тоже участвуют. Но руководство партии эсеров потребовало войны на уничтожение против Колчака. И эсеры-агитаторы начали хождение в народ. Из совокупности этих факторов полыхнуло. Но надо учитывать, что главным фактором этого крестьянского взрыва стало отсутствие сильной власти, которую Колчак обеспечить не сумел. Это разнузданное Сибирское казачество, которое дорвалось до мести мужикам, именно оно и создало, по сути, это повстанческое движение. 

Февраль 1919 года, начальник Минусинского военного округа доносит: “Крестьянская масса под влиянием не прекращающейся работы большевиков и в связи с волнениями в Красноярском и Канском уездах, начинает волноваться. Большую роль в деле возбуждения населения против действующего правительства сыграли казаки. Со стороны которых были случаи грабежей. Все попытки произвести какие-нибудь расследования о злоупотреблениях казаков оканчиваются ничем. Ибо по произведенным дознаниям все обыкновенно обстоит благополучно”. А восстания почему-то есть. Есть известная работа эсера Колосова про крестьянские восстания. И ее материалами пользовался историк Мельгунов, который написал работу об адмирале Колчаке. И вот он приводит следующие данные: “Первая южная группа восстания, это Алтайская губерния. Там действуют повстанческие отряды Мамонтова, целая армия в 25 тысяч человек, вооруженные пулеметами, состоящие из пехоты и конницы. Несколько раз ее рассеивали правительственные войска, но она возрождалась. Вторая группа Канский и Тарский уезды Томской губернии, где выступают небольшие отряды под началом Лубкова“. В городе Канске произошел случай, когда атаман Красильников взял и повесил Канского городского голову в присутствии его семьи. Это была карательная мера потому, что городской голова подозревался в сочувствии большевикам. Это стало широко известно. Союзники хватались за голову. Раков выехал в Париж, а до него первых “директорцев” выдворили, они все уехали в Париж. Они там рассказали, что в Сибири установился кровавый режим диктатора Колчака. Ничего общего с демократией не имеет. Франция, это же демократия. Мы в следующий раз подробно поговорим о внешней политике Колчака. Сразу скажем, что имидж правительства Колчака был испорчен. И не в последнюю очередь по вине самого правительства. “Треться группа – Енисейская губерния. В Минусинском крае держится армия Кравченко и Щетинкина, насчитывающая от 20-25 тысяч бойцов и имеющая все роды оружия. Движение в Енисейской губернии по своему территориальному положению было наиболее опасным для власти, будучи лучше организованным, оно выработало своеобразный повстанческий быт“. Именно там произошло знаменитое Енисейское восстание, самое крупное. Иногда его называют Тасеевским. По названию села Тасеево, которое стало центром повстанцев. С этим восстанием сначала пытались справиться атаманы. Но атаманы справлялись жестоко, но не деловито. Не имея связи между собой, они приезжали в села, пороли местных, убивали и уезжали. Естественно, восстания продолжались. 

Д.Ю. Порядок наведен. 

Егор Яковлев. Да. Колчак поручил генералу Розанову разобраться с этим системно. Разборке предшествовал приказ Колчака, о котором я немного говорил в прошлый раз. Приказ, где он ставит в пример действия Японии, в ее ареале оккупации. Приказ такой: “Возможно скорее, решительнее покончить с енисейским восстанием, не останавливаясь перед самыми строгими, даже жестокими мерами в отношении не только восставших, но и населения, поддерживающего их. В этом отношении пример Японии в Амурской области, объявившей об уничтожении селений, скрывающих большевиков, вызван, по видимости, необходимостью добиться успехов в трудной партизанской борьбе. Во всяком случае, в отношении селений Кияйское, Найское должна быть применена строгая мера. Я считаю, что способ действий должен быть примерно таковым. В населённых пунктах надлежит организовать самоохрану из надежных жителей. Требовать, чтобы в населённых пунктах местные власти сами арестовывали, уничтожали всех агитаторов или смутьянов. За укрывательство большевиков, пропагандистов и шаек должна быть беспощадная расправа, которую не производить только в случае, если о появлении этих лиц (шаек) в населённых пунктах было своевременно сообщено ближайшей войсковой части, а также о времени ухода этой шайки и направления её движения было своевременно донесено войскам. В противном случае на всю деревню налагать денежный штраф, руководителей деревни предавать военно-полевому суду за укрывательство. Производить неожиданные налёты на беспокойные пункты и районы. Появление внушительного отряда вызывает перемену в настроении населения. Для разведки, связи пользоваться местными жителями, беря заложников. В случае неверных и несвоевременных сведений или измены заложников казнить, а дома, им принадлежащие, сжигать…. Всех способных к боям мужчин собирать в какое-нибудь большое здание, содержать под надзором и охраной на время ночёвки, в случае измены, предательства — беспощадная расправа”. 

Д.Ю. Ну, это натуральные оккупанты. Со своими согражданами, соплеменниками так не обращаются. 

Егор Яковлев. Честно говоря, с тяжелым сердцем все это читаешь. Они приходили, все это делали, а партизанское движение, оно не утихало. Справедливости ради надо сказать, что Розанов на основании этого приказа сформировал свой приказ. Он действительно подошел к делу системно, в этом были задействованы чехи, действительно применялось химическое оружие, удушающие газы. Об этом прямо написано в телеграмме генерала Розанова генералу Жанену. Есть доказательства, эта телеграмма опубликована. Так, что силы адмирала Колчака применяли химическое оружие при подавлении крестьянских восстаний в Сибири. Справиться с крестьянским движением не удалось. Притом, что когда доходило до дела, карательные силы выходили за рамки даже этого приказа. В 1919 году есть документы Колчаковских военных властей, где написано, что благодаря этим карательным операциям все население жаждет большевизма. Потому что туда отправлялись казаки, казаки себя не сдерживали никак. По документам все выглядело чудесно, но почему-то восстания продолжались. Во всем винили большевиков. Но на самом деле без недовольства населения никакая пропаганда не может побудить, особенно крестьян. И тут вдруг они начинают партизанскую войну, огромные партизанские армии. То есть, люди идут умирать. Это правда, что агитаторы большевиков и эсеров были гораздо лучше, чем агитаторы у Колчака. Но этого недостаточно, чтобы поднять такие огромные массы на борьбу. Началась, я бы сказал, война крестьянства и казачества. Отдельная война в рамках Гражданской войны. 

Что такое крестьянство? Это в первую очередь тыл. Это и продовольствие, это и мобилизационный ресурс. У Колчака практически тыла не оказалось в результате. Села, которые могли бы поставлять ему солдат и фураж, стали его противниками. Это мы говорим о Сибири. Мы не говорим о Дальнем Востоке, оккупированном японцами. Колчак имел над этим только формальную власть. В результате, наверное, можно сказать о том, что внутренняя политика адмирала тотально провалилась потому, что он не сумел обеспечить себе тыл. Он получил войну, по существу, на два фронта. Это то, к чему он не готовился и с чем справиться не смог. И вообще аппарат Колчака оказался чрезвычайно громоздким. Потому, что они с самого начала начали строить всероссийское правительство, хотя понятно, что всю Россию они не контролировали. А это в свою очередь обернулось тем, что штаты министерств оказались раздуты. Этим пользовались разные хитрые персонажи, стремясь избежать призыва или какой-то трудной работы. В результате он толком не овладел ситуацией, не смог с этим справиться. Поэтому те силы, которые Колчака к власти привели, крупная буржуазия, правое офицерство, казачество, они все же обладали не настолько большой социальной базой, которая позволила бы им распространить свою власть на всю территорию России. Эту социальную базу могло бы дать им крестьянство. Но с крестьянством они тупо рассорились. Они проиграли эту крестьянскую войну. В результате проиграли и Гражданскую войну в целом. В то время, пока шло разложение Колчаковского государства, у Советского государства шло тотальное укрепление по всем фронтам. В первую очередь это выразилось в строительстве Красной армии. Красная армия к середине 1919 года представляла собой не разрозненные красногвардейские отряды, которые опытным офицерам было легко гонять. Это была уже боеспособная сила, которая действовала умело, решительно. Она сражалась под началом опытных командиров, отчасти, бывших царских офицеров, которые перешли на сторону большевиков, отчасти, пассионарных людей из народа, таких, как Буденный или Фрунзе. В результате она превосходила во всех отношениях ту армию, которую пытался формировать Колчак. Которая была слабо мотивирована, разрывалась внутренними склоками. Но об этом мы поговорим в следующий раз. Следующая наша тема, это военная история режима адмирала Колчака. 

Д.Ю. Ужас, что вообще творили. С нетерпением ждем. Спасибо, Егор. 

Егор Яковлев. Да. Надеюсь, что у нас новая серия “Настоящей игры престолов” будет выходить каждую пятницу. 

Д.Ю. А на сегодня все. До новых встреч.