В понедельник, 25 марта, 90-летний юбилей отмечает уникальный человек — сотрудник КГБ–СВР Георгий САННИКОВ. Его знали все участники бандеровского подполья на Западной Украине в послевоенные годы. Он лично арестовывал и перевербовывал их руководителей. Некоторые из них соглашались общаться только с ним, говорили: «Он единственный, кто увидел в нас людей». Они до сих пор пишут ему письма...

В канул юбилея он раскрыл нам очередную порцию тайн о бандах ОУНовского подполья и борьбе с ними и ответил на очень личные вопросы.   

— Георгий Захарович, вы никогда не говорили, почему поехали на Западную Украину бороться с националистами. Просто по заданию КГБ?

— Шел 1953 год. В клубе им. Дзержинского, вмещавшем 600 человек, проходило большое совещание. Я был там, обеспечивал безопасность прибывшего в Москву генерала армии Ивана Серова. И вот на этом совещании прозвучало: «Кто хочет поехать на ликвидацию остатков банд ОУНовского подполья? Есть добровольцы?» В то время подполье чувствовало себя очень вольготно. Банды знали, что есть указание задерживать их только живыми, и ничего не боялись. У них были каналы связи с Западом (большинство таких каналов нами контролировалось, но оставались и неперехваченные).

А я был наслышан о страшных зверствах, которые они творили на Западной Украине. Не жалели ни стариков, ни женщин, ни детей. Выкалывали глаза, отрезали груди...

— Вы мне рассказывали, что видели даже станок для пыток, который изобрел известный в подполье бандеровец Смок.

— Он же Мыкола Козак, Вивчар. Да, это был страшный инструмент. Человека подвешивали таким образом, что выкручивались все суставы. Для меня было загадкой, как такое можно делать со своим же народом. Я хотел понять истоки этой ненависти. И конечно, как юный идеалист и романтик, я хотел остановить ужас. Мне казалось, что я смогу объяснить лидерам оуновского подполья, остановить их, вернуть им человеческий облик. Мне ведь было тогда 24 года.

В общем, я написал рапорт, попросил меня отправить. И меня взяли! Хотя туда руководство определило всего 8 человек — по числу банд, которые в тот момент там действовали.

— 8 банд тогда было?

— Да. И мы не знали ни где их логово, ни всех их участников. Требовалась скорейшая ликвидация этих остатков. В общем, я был отправлен на Западную Украину. И я благодарен судьбе, что меня определили в эту командировку.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              

— Что из увиденного тогда на Западной Украине до сих пор забыть не можете?

— Бункеры. Их были тысячи. Это убежища под землей, в которых прятались бандеровцы. Я бывал во многих — от самых простых до шикарных, оборудованных всем необходимым. Я был потрясен тем фактом, что бандеровцы заставляли строить бункеры евреев, которых потом убивали, чтобы те не выдали схрон. С этой же целью уничтожали всех собак в этом районе (чтобы лаем не выдали их). Еще перед глазами стоят женщины-бандеровки. Среди руководства движения было много супружеских пар. Они были верны друг другу и идее. Я не могу забыть, как задержанные нами муж и жена просили застрелить их как бы при попытке бегства.

Еще не могу забыть свои разговоры с лидерами банд. Я слушал, пытался понять их идеологию. Спорил, объяснял. Были случаи, когда убеждал. Удалось даже кого-то перевербовать, и эти люди потом становились нашими помощниками. Главный аргумент — нет ни одной идеи, за которую нужно было бы убивать других людей.

— Чтобы находить схроны, захватывать бандеровцев, нужно было особое чутье?

— Да, но нужны и знания. Первая моя агентесса — Мара Николаевна, которая за партизанство в годы войны была награждена орденом Красной Звезды. У нее была явочная квартира, где она учила. Ни учебники, ни лекции, а именно ее приемы мне помогли в борьбе с бандеровцами.