Первое большое интервью А. Сердюкова после ухода с должности МО

— Когда я в феврале 2007 года вошел в кабинет президента, там был Сергей Борисович Иванов, на тот момент министр обороны. Президент мне сказал: «Есть такое мнение, что вы должны занять пост министра обороны». Для меня это было… сказать, неожиданно,— это мало. Шок. Потому что я никакого отношения к армии не имел, кроме как служил срочную. Конечно, президент объяснил, с чем это связано,— с экономикой, с финансами. Вот этими проблемами должен заняться человек со стороны.

— Понятно, что когда президент поручает что-то делать, положено ответить: благодарю за доверие! Но не было страшно в первую ночь?

— Не в первую. А по мере погружения в те проблемы, которые стояли перед Министерством обороны. Часть вопросов — организационные, финансовые, правовые — были мне понятны. Что касается военных дел... Я сразу попросил Академию Генерального штаба организовать мне курсы. И восемь месяцев с 6 до 10–11 вечера изучал новую для меня науку. Каждый день. Потому что в любой момент может позвонить верховный главнокомандующий и спросить, скажем, о системе «Бук»: дальность, скорость, высота, технические параметры. Я должен ответить. Не скажешь же, дайте мне время, я посмотрю справочник. И еще я решил, что мне надо объехать все округа, все флоты, посетить все штабы армий, корпусов, дивизий, чтобы понять, какие проблемы необходимо решить немедленно. Несколько месяцев я ездил по стране. После этого и появились первые контуры реформы вооруженных сил.

— Что стало для вас главным?

— Две основные проблемы. Социальная — денежное довольствие и жилье для военнослужащих, а также школы и детские сады в военных городках, трудоустройство жен. И вторая: каким образом изменить отношение военнослужащих к службе? Проблемы взаимосвязанные: нельзя требовать от солдат и офицеров полноценной службы, не создав достойных условий жизни. Самыми сложными, как ни странно, оказались проблемы, связанные с содержанием колоссальной инфраструктуры и оплатой коммунальных услуг. Выходило, что требуется несколько сотен миллиардов рублей дополнительного финансирования. А таких денег нет. Все эти проблемы копились много-много лет. И с чего начинать, когда все надо решать сразу…

— И с чего начали?

— На содержании Министерства обороны было 340 всевозможных предприятий. Например, 27 совхозов, где директор совхоза полковник. Мы всех офицеров вернули в армию. Всю эту структуру приватизировали. Продали то, что возможно продать. То, что невозможно продать, передали обратно муниципалитету.

— Когда вы приезжали в войска, что вы видели в глазах офицеров: ну вот, сейчас и он будет нас учить жизни? Так примерно?

— Это я от всех выслушивал. А нужно было понять, чем в первую очередь заняться. Либо обустраивать военные городки, либо обеспечивать жильем. И мы поняли, что обе задачи придется решать одновременно. Многие офицеры говорили, в каком состоянии армия: техника не боеготова, солдат не хватает. Молодые офицеры уходят, не реализовав себя. Армия стареет. И единственное, чем можно их удержать,— это присвоение очередных званий и раздувание штатов. Собственно говоря, так и происходило.

— Настроения в армии, получается, были невеселые?

— Да, люди видели, что уже много было попыток все это поменять. Ничего не получилось. Не сильно они доверяли и тому, что мы говорили. Но к концу года мы сформировали конструкцию реформы. Начали объезжать округа и объяснять, что будет. Нельзя было просто подписать приказ и дать директиву: начинайте! Понимали, что это не будет понято и воспринято. Поэтому мы поясняли, что хотим сделать, сколько времени на это потребуется. Расписали шаг за шагом. И указали, какие для этого необходимы средства. Это первый этап. А последний этап — программа перевооружения до 2020 года.

— «Мы» — это ваша команда. А кто ее составил? Новые люди?

— Если человек был командующим космическими войсками, а я его пригласил к себе заместителем, он новый? Или командующий округом, которого я тоже сделал своим заместителем? А заместитель начальника Генерального штаба генерал армии Николай Егорович Макаров стал его начальником... Со стороны я мог пригласить юристов, финансистов, медиков, менеджеров в каких-то узких направлениях. А остальные — это все внутренние кадры.

— Как вы себе подбирали единомышленников?

— Весь 2007 год я ездил и выслушивал доклады, выступления. Присматривался к офицерам. Если офицер понимает, почему возникла проблема, и сознает, что нужно сделать, в какие сроки и какими средствами... Если офицер живет службой, если болеет за дело, если ему небезразлично происходящее в армии, то милости просим в команду!

— С генералом Макаровым вы точно угадали.

— Я взял его личное дело, посмотрел, как он служил, где служил. Он прошел путь от ротного до командующего округом и заместителя командующего сухопутными войсками. То есть знает всю службу. И служил не в Арбатском военном округе, а в Сибири. На Балтике командовал береговыми войсками. Иными словами, у него есть опыт службы и в сухопутной составляющей, и в морской составляющей. И все учебные заведения окончил с золотыми медалями, так что и неплохая теоретическая подготовка. А главное — Макаров желал изменить армию в лучшую сторону, чтобы она соответствовала тем требованиям, тем задачам, тем угрозам, которые сейчас есть.

— Какой вы хотели видеть армию?

— Я ведь сам был солдатом и считал, что прежде всего нужно офицеру создать комфортные условия для службы. А потом уже предъявлять какие-то требования. Надо обо всем подумать: где будут учиться его дети, чем будет заниматься жена.
Дети офицера должны получать полноценное образование. А если он служит в маленьком городке, где практически ничего нет? Приходит офицер домой, ему жена говорит: «Зачем я вышла за тебя замуж? Посмотри, какие у нас дети талантливые, а тут даже преподавателя нет ни музыки, ни рисования». Это важно для службы — какая аура в семье.

Мы понимали, как устроены вооруженные силы и вот эта социальная часть в Соединенных Штатах, в Германии. Присматривались к опыту стран, где служат в не очень комфортных условиях, в Швеции, допустим, или Финляндии, где есть очень холодные регионы. Но надо было уложиться в бюджет, который нам выделен. Конечно, хорошо бы повсюду иметь новенькие военные городки с супермаркетами, универмагами, современными кинотеатрами... А как это сделать реальностью? Например, создавать большие военные базы поближе к крупным городам, чтобы использовать уже существующую инфраструктуру. Когда военнослужащим начали платить приличное денежное довольствие, то они стали интересны и местным властям: люди с деньгами дают толчок развитию города.

Зарплаты и квартиры

— Вы чувствовали поддержку верховного главнокомандующего?

— Ни я, ни центральный аппарат Министерства обороны не делали ничего, что не было утверждено верховным. Да мы и не имели права это делать. План реформирования вооруженных сил несколько раз обсуждался на Совете безопасности. Президент провел несколько совещаний. И председатель правительства. Я уж не говорю, сколько было межведомственных совещаний.

Мы методично объясняли, что нужно и почему. Все соглашались: «Понимаем, но сейчас не время. Давайте через год, через два». Когда шла речь о денежном довольствии, мой заместитель, Любовь Куделина, говорит: «Ну, если выбьем повышение на 10–15 процентов, это будет победа». Я ответил: «Да у нас инфляция в этих параметрах. Мы должны поднять хотя бы в три раза». Она: «Это нереально». Но в среднем мы зарплату офицерам подняли больше, чем в три с половиной раза.

У нас на момент начала реформы не было единой системы учета нуждающихся в жилье. В каждой дивизии свои списки. Офицер меняет место службы и на новом месте вновь становится на учет. Естественно, тебя ставят в конец очереди, если ты, конечно, не командир дивизии. Через три года опять переезжаешь. И опять последний в очереди. Мы сделали единый электронный реестр нуждающихся в жилье. Можешь посмотреть в компьютере, как твоя очередь движется и где какие квартиры есть. Можешь в любой момент выбрать место, где получишь свое жилье. Это, естественно, усложняло для нас работу, но все стало абсолютно прозрачно.

А ведь натолкнулись на сопротивление! Повсюду были комиссии, и председатели этих комиссий, секретари, которые там рулили, манипулировали очередью, категорически возражали против электронной очереди... Вот по таким причинам реформу не принимала определенная часть управленческого корпуса.

Одна из первых поездок была на Северный флот. Там тяжелые условия службы. Первый разговор — трудный. Люди считали, что им в очередной раз рассказывают какие-то басни. Не верили: о чем вы нам тут рассказываете? Это же просто нереально! Но мы в первый год построили 20 тысяч квартир и раздали. На следующий год 50 тысяч квартир. Очередь на треть сократилась за один год. А копилась она много десятилетий. Понятно, что люди уже начинают по-другому относиться...

Здесь уместно одно существенное уточнение: министр Сердюков не просто расшивал узкие места, он вознамерился изменить само содержание военной службы. Служить неподалеку от дома. В выходные видеть семью. Получать отпуск. Не дежурить на кухне, не тратить время на хозяйственные работы. Чтобы армия сосредоточилась на боевой и физической подготовке. Решал при этом и почти что философский вопрос: военный человек в боевой ситуации обязан сражаться, если надо — отдать жизнь, но почему его надо содержать в жалких условиях?

— У нас в вооруженных силах было 22 800 военных городков. Если вы миллион военнослужащих разделите на 23  тысячи, то увидите, что на один военный городок приходится чуть более 40 человек. А там как минимум два КПП, на которых должны одномоментно находиться два солдата. Солдат не хватало даже для того, чтобы ходить в караул. Есть большая армия, но чем она занята? Офицер либо дежурный по парку, либо дежурный по части. Либо готовится к дежурству, либо отдыхает после него. За исключением, конечно, космических войск, которые постоянно несут боевое дежурство. Но большая часть армии жила именно так. А когда же заниматься боевой подготовкой, осваивать новую технику? Я уж не говорю о том, чего стоит такое огромное хозяйство. Мы самолетами возили трубы для починки котельных. А на содержании Минобороны — 25 тысяч старых котельных! Ремонтировать их и содержать — разорительно для страны.

— Удалось сократить число военных городков или не успели?

— Когда я уходил, оставалось 700. А исходили из того, что должно остаться 120. Крупные военные базы. В мирное время воинские части находятся на базах. А если ситуация усложняется, войска рассредоточиваются. Это понятно…

Офицеры и генералы

Еще одна важная вводная: при Сердюкове ликвидировали существовавшие только на бумаге кадрированные части, в которых практически не было личного состава. Цель — добиться, чтобы все соединения и части находились в постоянной боевой готовности.

— Почему ваши идеи вызывали такое сопротивление?

— Причин много. Прежде всего консерватизм, нежелание что-либо менять. Идешь себе по ступенькам... И находясь на самой низкой ступени, понимаешь, что будет на верхней. И вдруг выясняется, что ротация должна происходить минимум раз в три года. Что это означает? Я служу в Москве, а мне предлагают ехать на Дальний Восток. Не хочу! Тем более что предлагается заняться подготовкой личного состава. Командир взвода должен принять взвод, ротный — роту. А он никогда солдат не видел! В воинской части 100–150 солдат. И в десять раз больше офицеров. Офицер числится командиром роты, через два года — заместителем командира батальона. А у него нет ни роты, ни батальона. Он так дорастает до командующего армией. А командовать никем не умеет.

Ну вот, скажем, такой пример. Освободилась должность командира бригады в одном из округов. Я говорю: «Давайте проведем там выездную коллегию и пригласим нескольких выпускников из Академии Генерального штаба». Троих с золотой медалью, двоих с красным дипломом. Заходит первый — с золотой медалью. Ему задают вопросы, ни на один ответить не может. Пропустили через коллегию всех пятерых. Так и не подобрали командира бригады.

Я интересовался, как готовили офицеров в царской армии, в Николаевской академии Генерального штаба. Выпускников было немного. Но эти офицеры могли планировать любого уровня операции. С расчетом пропускных способностей железных дорог, речного транспорта, гужевого...

С 2010 года, когда мы уже перешли на новую структуру, пошли первые учения. На уровне батальона, бригады, армейского корпуса… Командующему округом подчинили не только сухопутные части, но и флот, и авиацию, и разведку. Потому что управлять войсками из Москвы невозможно. События будут так быстро меняться, что пока информация дойдет до командующего сухопутными войсками или начальника Генерального штаба, пока от них поступят указания в войска, уже ситуация поменялась.

Командующие у меня ездили в Америку. В Индианаполис поехали, в Военно-морскую академию. Она выпускает ежегодно 1200 молодых офицеров. Из них 300 — иностранцы, то есть 900 — это для своего флота. У нас на начало реформ выпускали 16 тысяч морских офицеров ежегодно. А у нас флот меньше американского! Зачем так много? Потому что у нас в первые три года половина увольняется. Выучить морского офицера стоит больших денег. И это называется традицией? Мы не можем иметь 65 высших военно-учебных заведений, если американской армии достаточно трех...

Добавим красок до полноты картины. Преподаватели далеки от современной науки. Новой техники, на которой могли бы учиться курсанты, нет. Компьютерные классы безнадежно устарели. Как и тренажеры, на которых будущие летчики отрабатывали тактику скоротечного огневого контакта. Выпускник летного училища летать — и воевать! — не способен, его приходится доучивать уже в воинской части. Но когда Сердюков поставил вопрос о том, что вместо десятка безнадежно устаревших учебных заведений нужно одно современное, располагающее всем необходимым, натолкнулся на ожесточенное сопротивление.

— Решили, что Военно-воздушная академия из Москвы поедет в Воронеж. Многие возмутились: она должна быть здесь! Но у нас и так все сконцентрировано в столице. Я имею в виду даже не в рамках Министерства обороны, а в рамках всего государства. Если создали хорошую современную базу в Воронеже, ее надо загрузить. Там все есть и для того, чтобы служить, и для того, чтобы учиться.

После войны с Грузией в 2008 году начальник Генштаба генерал Николай Макаров жаловался, как трудно было найти офицера, способного командовать войсками в боевой обстановке: «Командиры, которые, командуя полками и дивизиями, существовавшими только на бумаге, просто были не в состоянии решать вопросы, возникшие в ходе реальной войны. Когда им дали людей и технику, они растерялись, а некоторые даже отказались выполнять задачи. Спрашивается, нужны ли нам такие офицеры?»

— На вас сильно подействовала грузинская война?

— Война показала, почему нужна реформа. Все всё увидели. Сама эта война не была, конечно, неожиданной. Понимали, что рано или поздно конфликт возникнет. Постоянные провокации против наших военнослужащих в миротворческих силах. На них нападали, их избивали, разоружали... Естественно, все подразделения Северо-Кавказского военного округа готовились. И ведь этот округ — один из самых обеспеченных боевой техникой. Пусть не самой современной, но новой. Но во время боевых действий нам пришлось каждые 20–30 километров располагать ремонтные подразделения — чинить технику, чтобы она могла двигаться дальше. Мы понимали, то вооружение, которое у нас есть, прослужит максимум еще 10 лет. Через 10 лет останется только металлолом. Вот почему появилась программа вооружений до 2020 года.

— Когда мой сын принимал воинскую присягу, я с изумлением увидел на плацу молодых офицеров с животами, которые уже не влезали в мундир, сшитый по случаю окончания училища. Подумал: как они воевать будут?

— Молодой офицер — это либо ротный, либо взводный командир. А если в подчинении нет личного состава, ты не бегаешь. Сам, что ли, будешь бегать? Не будешь. Мы нашли выход. Если ты мастер спорта, получаешь дополнительный оклад. Если в двух видах мастер спорта, два оклада. Если кандидат в мастера спорта, получаешь половину оклада. Если перворазрядник — треть или четверть оклада. Вперед! Вы себе не представляете, что началось. Люди реально стали заниматься спортом. Это же военный городок. Сосед получил дополнительный оклад. Жена что мужу говорит? Иди, занимайся!

Начали сдавать нормативы офицеры всех уровней, включая центральный аппарат. В бюджете была отдельная статья — 40 млн на то, чтобы шить форму для офицеров с нестандартной фигурой. Если ты в нормальную форму влезть не можешь, то выделялись деньги и ты себе перешивал кители, рубашки. Мы эту норму убрали.

Добавим: а кое-что еще и ввели. Сердюков распорядился, чтобы Главное управление боевой подготовки и службы войск (начальник генерал Владимир Шаманов) проверило физическую подготовку генералов и офицеров центрального аппарата министерства. Нормативы — подтянуться на перекладине определенное число раз, пробежать 100 метров и километр, проплыть 100 метров. Многие вовсе не сдали, половина — на тройку.

— Если не сдал норматив, тебе дается время. А если ты второй раз не сдаешь, то до свидания. Не соответствуешь занимаемой должности. Уже с 2010 года офицеры стали выглядеть лучше, постройнели.

Техника новая и старая

Сердюков отказывался закупать устаревшие образцы вооружений, требовал разрабатывать новые виды боевой техники. Объявил, что броню для автомобилей, боевых машин пехоты, бронетранспортеров, машин разведки придется закупать в Германии. Услышал в ответ возмущенное: это не патриотично! А отправлять солдата в бой под броней, которую пробивает стрелковое орудие, патриотично?

— Есть оружие новое, а есть современное. Можно выпускать старую модель, и она вроде как новая. А современное — это то оружие, которое сейчас нужно и которое будет служить десятилетия. Производить оружие тридцатилетней давности и рассчитывать, что оно еще полвека останется на вооружении, нереально… Министерство обороны долгое время не заказывало вооружений, новых проектов, конструкторских решений. Поэтому сама наука подсела. И самое главное — промышленность частично скукожилась, частично устарела плюс изношенность большая. Нет возможности делать оружие с той точностью, которая необходима.

Конечно, у нас как у заказчика было желание побыстрее получить современное оружие. А промышленность физически не может. Конфликт интересов. Они пытались как можно дольше продавать то, что давно производят. А мы стремились как можно быстрей закупить современное оружие. И мы сделали несколько серьезных шагов в сторону производителя. Мы ввели стопроцентное авансирование. То есть заводам не надо брать кредиты. Деньги предприятия получают в начале года. Могут положить на депозит и еще заработать. Но при этом мы ввели жесткий контроль за качеством. И за сроками. Когда подходит время исполнения контракта, говорим: тут у вас брак и от срока отстаете. И начинается: «У нас объективные причины…» Не принимается! Вы вовремя получили все нужные вам средства. Делайте!

— Закупки за рубежом должны были взбодрить отечественного производителя?

— Тема закупки импортного оружия несколько преувеличена. Даже Советская армия закупала некоторые вооружения за рубежом. Покупать надо хотя бы для того, чтобы понимать, что в мире производят. Скажем, мы создали снайперскую школу, начали обучение. И для нее мы купили абсолютно все винтовки мира.

Стоит дополнить: еще в Израиле купили 15 беспилотных летательных аппаратов. И было недовольство: почему обижают своих производителей? Между тем главнокомандующий Военно-воздушными силами, заслуженный летчик России, генерал-полковник Александр Зелин сказал в ту пору о российских моделях: «Принимать их на вооружение — просто преступление».

— В мире не так много стран, которые считаются лидерами в производстве беспилотников. Одна из них Израиль. У нас неплохие отношения складываются. И вот мы закупили партию. Знаю, что и другие ведомства их там же покупают. Мы приобрели беспилотники, по большому счету, как учебное пособие. Поставили на учебно-боевое дежурство. Главное — научить офицеров ими управлять, освоить современное оружие. Как без этого техническое задание составить собственному конструкторскому бюро?

Или вертолетоносцы «Мистраль»... Таких кораблей у нас нет. И разработок никогда не было. Там очень много таких элементов, которые интересны нашим судостроителям. Заказав эти два корабля во Франции, мы одновременно приобретали технологии корпусной сборки, управления и связи. И экипажи там наши обучались, осваивали современное оборудование.

Заниматься новым оружием, когда неизвестно, получится ли, рискованно. Но все, что было наработано за последние десятилетия, мы реализовали. Надо создавать новое. А без международной кооперации в сфере проектирования — это очень сложно.

Кто был недоволен?

Радикальная военная реформа отправила в отставку лишних генералов и сократила штабы, требовала принципиально иного подхода к военной службе. Поэтому начинаниям министра противостояла часть офицерского корпуса, не желавшая перемен. Отставники не скрывали своих обид, высказывались откровенно и публично. Действующие роптали.

— Мы посмотрели, сколько же генералов в запасе, в отставке. По всей стране — 10 тысяч. Из них 7 тысяч — в Москве. И они другой армии, кроме той, в которой когда-то служили, не знают и знать не хотят.

— Продолжавшие службу офицеры были довольны, а вот те, кто ушел?

— А те, кто ушел,— да. Вот они, собственно…

— ...превратились в ваших личных врагов?

Вопрос, впрочем, риторический. Генералы делали вид, что их возмущает биография Сердюкова, который начинал трудовую деятельность в мебельном магазине и до Министерства обороны руководил Федеральной налоговой службой. В реальности генералы, преуспевшие в основном по хозяйственной части, не приняли штатского министра, потому что им стало ясно — придется уступать место молодым профессионалам. Недовольных министром накопилось очень много. Особенно в оборонном комплексе. Вместе с семьями — это миллионы избирателей.

— Вы чувствовали, что утратили поддержку наверху?

— Такое ощущение было. И я пытался уточнить у руководства. Ответ: работай, все нормально. Но чувствовалось, что пора... Наверняка и мы наделали ошибок. Невозможно осуществить такого масштаба реформу и ни в чем не ошибиться.

— Что вы тогда ощущали? Обиду?

— Я и сам очень устал. Тяжелая работа. Не только физически. Психологически. Мало времени можешь уделить семье, родным, близким. И я прекрасно понимал, что невозможно все время этим заниматься. Всегда будут возникать новые угрозы. Армия — живой организм. Он должен постоянно перестраиваться. Причем достаточно быстро.

— Вы предполагали, что ваш уход с должности будет сопровождаться таким шумом, обысками, возбуждением уголовных дел?

— Нет. Не предполагал.

6 ноября 2012 года ровно в 11 утра Анатолий Сердюков вошел в кабинет президента. Через 15 минут он вышел уже бывшим министром.

Что он успел сделать на этом посту, стало понятно очень скоро, спустя неполных два года — после драматических событий вокруг Крыма и на Украине. Тогда экспертное сообщество и мировая военная печать удивленно отметили, что облик Российских вооруженных сил радикально переменился: у страны оказалась хорошо подготовленная современная армия.