Нежное единение англосаксов и турбопатриотов России

https://oper.ru/video/view.php?t=2600

Борис Юлин. Если брать исходное значение, то оно скрыто прямо в самом названии: «патрио» - это от понятия «отец» идёт, это отчизна, земля отцов, земля предков, то, что осталось от предков. Вот любовь к отчизне, любовь к земле отцов – это и есть патриотизм. Т.е. казалось бы, всё достаточно просто. А дальше начинаются уже сложности, т.е. масштабы патриотизма: земля отцов – это только та деревня, где ты родился или это вся страна, где ты родился, а может быть, даже и больше, чем вся страна? 

Д.Ю. Или хотя бы райцентр возле деревни, с которым мы всё время дерёмся на танцах? 

Борис Юлин. Да-да-да, и кричим «наших бьют», потому что это наши, а те не наши. Вот это как раз таки уже моменты, связанные с расширением понятия «патриотизм», которые делают его не таким однозначным, не таким ясным. Для меня, например, патриотизм, если лично меня брать, это любовь к своей стране и своему народу. Но здесь опять есть сложности: например, сейчас у нас есть русские патриоты, есть украинские патриоты… 

Д.Ю. И нерусские. 

Борис Юлин. Ну вот просто которые друг друга ненавидят, которые заставляют как бы, типа, делать выбор – русский ты патриот или украинский патриот, и т.д. А я человек советский, я жил в Харькове, я родился в Хабаровске, я жил, кстати, в северном Казахстане – это Петропавловск-Казахский, жил в Кировабаде – это нынешняя Гянжда, но их я, правда, уже не помню совершенно, вот Харьков помню хорошо, и для меня, например, это такая же родина, как, допустим, Хабаровск. Почему я должен выбирать? Т.е. для меня родина – это весь СССР, и поэтому мне очень больно за то, что вот так вот стравливают русских, допустим, и украинцев. 

Д.Ю. Но СССР больше нет. 

Борис Юлин. Да, но есть вот патриотизм местечковый, а есть, допустим, русские националисты, которые искренне считают, что будет хорошо, когда русские будут жить отдельно от других народов, т.е. когда ещё татары отделятся, башкиры, калмыки, якуты, и вот останется такое Московское княжество, там будут жить только русские – это будет хорошо. 

Д.Ю. Кстати, тут надо как-то обдумать, как определить – как отделить русских от нерусских: штангенциркулем череп мерять, кровь брать, генетический анализ… 

Борис Юлин. У меня вот плохо – я, например, был советским гражданином, а сейчас я получаюсь таким своеобразным метисом, т.е. у меня есть польская кровь, украинская кровь, русская кровь, больше всего, вроде, русской, меньше всего польской. Но всё равно как это определить? 

Д.Ю. Практически со всеми так. 

Борис Юлин. Да, и так большинство. Но, типа, вот, давайте будем определять. Я знаю, например, укропатриотов, которые сами по крови гораздо более русские, чем я. 

Д.Ю. У нас тут существует группа идиотов в городе Санкт-Петербурге, которые выступают за отделение Санкт-Петербурга. 

Борис Юлин. Вот у них тоже свой патриотизм. 

Д.Ю. Конечно, да. 

Борис Юлин. Так вот это, как бы, разные грани патриотизма. 

Д.Ю. С моей точки зрения, это ровно то же самое, что отделить Украину от России – и то же самое: Санкт-Петербург от России. 

Борис Юлин. А потом отделить Чёрную речку от Санкт-Петербурга, а потом Васильевский остров от оставшегося Санкт-Петербурга. 

Д.Ю. Это напрашивается, да, и каждый отделившийся будет жить всё лучше, лучше и лучше. 

Борис Юлин. И так пока не отделит свою комнату в своей квартире от всех остальных, и тогда наступит всеобщее благолепие и квинтэссенция патриотизма