Сталин. Путь в революцию (очерк первый)

"Я не могу утверждать, что у меня уже с 6 лет была тяга к социализму. И даже не с 10 или с 12 лет. В революционное движение я вступил с 15-летнего возраста, когда я связался с подпольными группами русских марксистов, проживавших тогда в Закавказье. Эти группы имели на меня большое влияние и привили мне вкус к подпольной марксистской литературе." (И. Сталин. Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом 13 декабря 1931 г. Соч., т. 13, СС. 115-114).

---

СТАЛИН (Джугашвили) Иосиф Виссарионович  родился 6 (ст. стиля) декабря 1878 в Грузии в городе Гори. Соответствующая запись была сделана в метрической книге Успенской соборной православной церкви  г. Гори за 1878 год. Эта дата соответствует 18 декабря 1878 г. по новому стилю. Крещён был 17 (29) декабря 1878 г. После февральской революции 1917 года в официальных документах указывалась дата рождения 21 (9 ст. стиля) декабря 1879 г.

Расхождение в официальной и реальной датах рождения связано исключительно с революционной деятельностью И.В. Сталина. В связи с преследованиями царской охранки ему приходилось жить по подложным документам под вымышленными именами (партийными кличками) с другими биографическими данными. После свержения царского самодержавия паспорт И.В. Джугашвили был выдан на основании документов царской жандармерии, которой уже был известен последний дореволюционный псевдоним СТАЛИН и указана дата рождения 9 декабря 1879 года. По тем же документам рост И.В. Сталина – 174 сантиметра. 

Отец И.В. Сталина — Виссарион (Бесарион, Бесо) Иванович Джугашвили по национальности грузин, возможно, осетинского происхождения, родился в 1850 году в крестьянской семье села Диди-Лило Тифлисской губернии. Имеется информация, что Виссарио;н Ива;нович умел читать по-грузински, декламировал наизусть фрагменты из поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». В обиходе мог пользоваться не только грузинским, но и русским, армянским и тюркским языками. Поскольку в школе он не учился, знания, вероятно,  получил самостоятельно. Очевидно, что от природы он был одарённым, с великолепной памятью, жаждой к знаниям и трудолюбием. Последнее особенно характерно для выходцев из крестьянских и рабочих семей. По воспоминаниям очевидцев, Виссарион Иванович был худощавым, черноволосым, выше среднего роста, носил бороду и усы. В Гори он славился  как прекрасный мастер сапожных дел. В конце 1860-х – начале 1870-х годов купец Иосиф Барамов (Барамянц) открывший в Гори фабрику по пошиву и ремонту обуви, пригласил на работу лучших грузинских мастеров. Среди них был и Бесо Джугашвили. Позже работал на обувной фабрике Адельханова в Тифлисе. Умер В.И. Джугашвили 25 августа 1909.

 Мать Иосифа Виссарионовича— Екатерина (Кеке) Георгиевна  родилась  в 1856 г. в селе Гамбареули Грузии. Из семьи крепостного крестьянина Георгия (Глаха) Геладзе. С детства она не только была приучена к труду, но и получила домашнее образование, научившись читать и писать по-грузински. Одарённая от природы она с желанием и лёгкостью выполняла любую работу женщин того времени — стирка, кройка и шитьё, выпечка хлеба, расчёсывание шерсти, уборка по хозяйству и др. Умерла Екатерина Георгиевна 4 июня 1937 г. в Тбилиси. 

Бесо Джугашвили и Кеке Геладзе поженились 17 мая 1874 года (венчание состоялось в Успенском соборе г. Гори). Иосиф, которого в детстве звали Сосо, был третьим ребёнком Бесо и Кеке. Рождённые ранее их сыновья Михаил (14.02.1875 – 21.02.1875) и Георгий (24.12.1876 – 19.06.1877) умерли в младенческом возрасте. 

Семья Джугашвили жила в верхней части города Гори, в русском квартале — Русис-урбани недалеко от городского базара в маленьком, одноэтажный кирпичный домике, в котором была всего одна комната с тремя окнами. Вс. Вишневский   так описывает  «интерьер» домика («Домик в Гори», газета «Заря Востока» от 27 декабря 1937 года), где родился И.В. Сталин:   

«Простой обеденный стол, покрытый полотняной скатертью с серовато-голубой каймой. За столом могут сидеть только четыре человека. Когда приходили гости, хозяйка поднимала добавочную откидную доску. Четыре некрашеных деревянных табуретки. На столе глиняная тарелка и желтовато-коричневый глиняный кувшин для воды. Рядом стоит старая медная керосиновая лампа… Вот кровать, покрытая двумя крестьянскими рукодельными покрывалами… Вот стоит небольшой сундук. В нем помещалось почти всё имущество семьи. Вот стоит грузинский ящик — «кидобани». В стену вделаны неглубокие шкафы для посуды, для одежды… Вот, наконец, парадный кусочек комнаты: стоит маленький буфетец, покрытый желтовато-серой клеенкой. На буфетике — медный начищенный самовар. Стол, четыре некрашенных табуретки, кровать, сундук, ящик для хлеба, буфетик, самовар — вот и вся обстановка, все убранство…

Нам осталось еще посмотреть нижнее, подвальное помещение. Туда ведут семь ступенек. Спустимся — ступеньки идут винтом, полуповоротом. Вот совершенно прокопченный темный свод подвала, стены, обмазанные простой глиной. Свет сюда проникает лишь через верхушки окон, находящиеся на уровне панели… Вот и подвал, низкий, тёмный. Здесь стояла колыбель Сталина… Вот три ниши, где хранились материалы: кожи, дратва, шила, инструменты отца, запасы продуктов и разные домашние вещи. В стене «совершенно чёрный от копоти очаг». 

В 1884 году Сосо переболел оспой, оставившей пожизненные следы на его лице. Не остался без последствий и наезд в 1985 году фаэтона, травмировавший суставы плеча и локтя левой руки. 

Когда Сосо было 5 лет, Виссарион Иванович уехал в Тифлис –  работать на обувной фабрике Адельханова. Екатерина Георгиевна и Сосо остались в Гори. Воспитывая сына, она работала прачкой, зарабатывала мало, но ребёнка содержала и приучала жить в опрятности. Глубоко верующая она очень хотела, чтобы сын стал священником.

Духовное училище, или характер проявляется с детства

Поступить с первой попытки в Горийское православное духовное училище, куда хотела его определить мать,  Сосо не удалось – он не умел говорить по-русски. Навыкам разговорной речи его обучили знакомые матери, после чего в 1888 г. Иосифа приняли во второй подготовительный класс училища, а по его окончании в 1889 г. он был принят и в само училище.

В связи с тяжёлым материальным положением и выдающихся способностей Сосо руководство училища выделило ему стипендию в сумме трёх рублей ежемесячно. Однако 6 января 1890 г., фаэтон вторично сбил первоклассника Иосифа после на землю и проехал по ноге. Виссарион Иванович увёз сына в больницу в Тифлис, в результате чего обучение было прервано.

Сосо обладал недюжинными способностями в обучении, переходя из одного класса в другой лучшим учеником – по первому разряду. Он также обладал музыкальными способностями. За два года он изучил ноты и свободно пел по ним в хоре учеников, исполняя дуэты и соло приятным на слух дискантом, также помогая дирижеру хора и нередко подменяя его. 

В годы учёбы Сосо был худым, среднего роста и крепкого телосложения жизнерадостным и общительным мальчиком с живым взглядом и уверенной походкой. Вместе с товарищами любил играть с мячом в лапту и «лахти», подбирая в свою команду лучших игроков. Екатерина Георгиевна заботилась, чтобы одежда сына была опрятной и тёплой. Носил он тогда синее с обмотанным вокруг шеи красным шарфом пальто, сапоги, войлочную шляпу и серые вязаные рукавицы. На учёбу он ходил с сумкой из красного ситца через плечо. 

У И.В. Сталина всегда была исключительная память. Он отлично усваивал объяснения учителей, умел в точности пересказать то, что давалось ими на уроках, прекрасно отвечал, когда его вызывали к доске. От своих слов  никогда не отказывался, уверенный в  правильности им сказанного. Ошибался он редко, но всегда был внимательным к людям и прислушивался к их мнению и доводам,  первоначально веря в их искренность и право на собственное мнение, никогда им не пренебрегая. Не терпел людей лживых, не сдерживающих своих обещаний и обязательств. Был требовательным и к себе, и к другим. Сам он всю жизнь был верным своему долгу и делу, которому он служил. Сталин был непримиримым к несправедливости, обладал упорным характером, охотно помогал слабым ученикам. 

Поскольку в духовном училище воспитывались будущие священники, режим в училище был строгим, а ученикам старались привить богобоязнь и смирение. Однако И.В. Сталин  был и навсегда остался смелой и свободолюбивой личностью. Если большинство учеников трепетали перед школьным начальством, то  Иосиф смело обращался к любому преподавателю, выясняя причину отставания того или иного ученика и возможности исправления такого положения. 

По инициативе Иосифа в духовном училище были разрешены часы светского пения и занятий гимнастикой. Хотя в училище этому и  не обучали, сам он умел отлично рисовать, сделав, в частности, портреты Шота Руставели и других грузинских писателей.

Юный Иосиф очень любил читать, увлекаясь научной и художественной литературой, прочитав «Господа Головлевы» М.Е. Салтыкова-Щедрина, «Мертвые души» Н.В. Гоголя, «Историю одного крестьянина» Эркмана-Шатриана, «Базар житейской суеты» У. Теккерея и многое другое. Любил грузинских авторов – Ш. Руставели, Илью Чавчавадзе, Важу Пшавела. Дети в то время зачитывались книгами Ильи Чавчавадзе, Ал. Казбеги и других. «Коба» – одна из наиболее известных партийных кличек, выбранная Сталиным по имени героя одной из книг Казбеги. Любимой среди школьников была поэма Ильи Чавчавадзе «Разбойник Како». Кстати, именно в те годы Сталин выработал в себе навыки быстрого чтения, до конца своей жизни прочитывая ежедневно по 400 и более страниц книжного текста и запоминая их содержание.   

В июле 1894 года Иосиф окончил училище и как лучший ученик был рекомендован к переводу в семинарию. Он особенно отличился на выпускных экзаменах и получил аттестат с пятёрками по большинству предметов. В выписке из его аттестата указано:

«Воспитанник Горийского духовного училища Джугашвили Иосиф… поступил в сентябре 1889 года в первый класс училища и при отличном поведении (5) показал успехи:
По Священной истории Ветхого Завета               — (5)
По Священной истории Нового Завета                 — (5)
По Православному катехизису                               — (5)
Изъяснению богослужения с церковным уставом — (5) 
Языкам:
русскому с церковнославянским  — (5)
греческому        — (4) очень хорошо 
грузинскому      — (5) отлично
Арифметике   — (4) очень хорошо
Географии    — (5)
Чистописанию    — (5)
Церковному пению: 
Русскому— (5)    
и грузинскому— (5)»

Вместе с аттестатом Иосифу выдали похвальный лист, что было в  то время событием исключительным, ибо его отец не имел духовного звания и занимался сапожным ремеслом.

Между родителями Иосифа возникли споры по его воспитанию. Отец считал, что сын должен унаследовать профессию отца, а мать считала иначе. Отец забрал сына в Тифлис и отдал его работать на фабрику Адельханова. Пятнадцатилетний Иосиф на фабрике помогал рабочим, мотал нитки, прислуживал старшим. Некоторые из преподавателей, зная об этом, советовали матери оставить сына в Тифлисе, а служители экзарха Грузии обещали зачислить его в хор экзарха в Тифлисе, но мать увезла сына в Гори. 

Духовная семинария и первые шаги в революцию

В сентябре 1894 года, после сдачи приёмных экзаменов, Иосиф Джугашвили был зачислен в православную духовную семинарию в Тифлисе, которая была тогда одним из лучших учебных заведений Закавказья. 

Здание семинарии располагалось в центре Тифлиса, неподалёку от Эриванской площади. На балконе здания висели на железной штанге колокола. В большом дворе около здания росли акации, около которых были скамейки, у стены были сложены большие поленницы дров. Между стеной и дровами было довольно широкое укрытое место с углом, в этом углу часто сидели Иосиф и его товарищи, дискутируя по разным вопросам. Иосиф часто здесь один читал книги.

В глубине двора помещалась начальная школа для детей, которые жили у себя дома и в которой воспитанники 5-го и 6-го классов семинарии давали им пробные уроки.

Напротив входа в здание семинарии была больница, а при входе в него на первом этаже – помещения для инспектора, надзирателей и канцелярии. В подвале располагались гардероб и столовая с кухней. Посреди второго этажа была церковь семинарии. Вокруг неё с окнами на улицу – классы, учительская и квартира ректора с секретной дверью, через которую ректор мог незаметно войти в церковь и наблюдать за поведением учеников. Библиотека и спальные комнаты были на третьем этаже.  

В семинарии господствовал иезуитский режим, вызвавший у Иосифа протест и революционные настроения. Он начал тайно посещать нелегальный социал-демократический кружок.

Под влиянием русских марксистов, проживавших в Закавказье И. Джугашвили включился в революционное движение. В нелегальном кружке изучал труды К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, Г. В. Плеханова.

В августе 1898 года он и формально вступает в Тифлисскую организацию Российской социал-демократической рабочей партии, став членом группы «Месаме-даси» – первой социал-демократической организации в Грузии. В 1893 – 1898 годах эта руппа сыграла положительную роль в распространении марксизма, несмотря на свою политическую неоднородность: её большинство стояло на позициях «легального марксизма», склоняясь к буржуазному национализму. Сталин, Кецховели, Цулукидзе представляли то революционное марксистское меньшинство «Месаме-даси», которое стало зародышем революционной социал-демократии в Грузии. И. Джугашвили вёл пропаганду марксистских идей среди рабочих Тбилисских ж.-д. мастерских.

Сам И.В. Сталин позже так вспоминает об этом периоде в беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом:

«Людвиг. Разрешите задать Вам несколько вопросов из Вашей биографии. Когда я был у Масарика, то он мне заявил, что осознал себя социалистом уже с 6-летнего возраста. Что и когда сделало Вас социалистом? 

Сталин. Я не могу утверждать, что у меня уже с 6 лет была тяга к социализму. И даже не с 10 или с 12 лет. В революционное движение я вступил с 15-летнего возраста, когда я связался с подпольными группами русских марксистов, проживавших тогда в Закавказье. Эти группы имели на меня большое влияние и привили мне вкус к подпольной марксистской литературе. 

Людвиг. Что Вас толкнуло на оппозиционность? Быть может, плохое обращение со стороны родителей? 

Сталин. Нет. Мои родители были необразованные люди, но обращались они со мной совсем не плохо. Другое дело православная духовная семинария, где я учился тогда. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма, как действительно революционного учения. 

Людвиг. Но разве Вы не признаёте положительных качеств иезуитов? 

Сталин. Да, у них есть систематичность, настойчивость в работе для осуществления дурных целей. Но основной их метод - это слежка, шпионаж, залезание в душу, издевательство, - что может быть в этом положительного? Например, слежка в пансионате: в 9 часов звонок к чаю, уходим в столовую, а когда возвращаемся к себе в комнаты, оказывается, что уже за это время обыскали и перепотрошили все наши вещевые ящики... Что может быть в этом положительного?»  (И. Сталин. Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом 13 декабря 1931 г. Соч., т. 13, СС. 115-114).

Одной из первых книг, прочитанных им в 1894 году, был «Капитал» Карла Маркса. Этот труд основоположника марксизма заложил в юном Сталине основы понимания сущности отношений между трудом и капиталом и капиталистического воспроизводства и в дальнейшем использовался им при разработке базы социалистического производства в годы первых пятилеток  в СССР.

Увлекаясь изучением марксистской и чтением художественной литературы, Сталин, в период учёбы в Тифлисской семинарии, написал несколько стихотворений, очень понравившихся Илье Чавчавадзе, который опубликовал их в редактируемой им газете на первой странице, на видном месте. В июне–декабре 1895 года на страницах газеты «Иверия» за подписью И. Дж-швили, а затем — Сосело, было напечатано пять стихотворений Иосифа, из которых одно посвящено писателю Рафаэлу Эристави, другое называется — «Луне», а остальные не озаглавлены. Шестое стихотворение, «Старец Ниника», было напечатано в газете “Квали” в июле 1896 года. Эти стихи Чавчавадзе помещал на видном месте первой странице. 

Так что уже с юных лет Иосиф Джугашвили стал знаменитым, внеся и свои творения в сокровищницу грузинской культуры.

В 1901 году грузинский общественный деятель М. Келенджеридзе составил пособие по теории словесности, в котором поместил среди лучших образцов грузинской классической литературы стихотворение за подписью Сосело. В 1907 году он же составил и издал “Грузинскую хрестоматию или сборник лучших образцов грузинской словесности” (т. I), в которой на 43-й странице поместил стихотворение Джугашвили, посвященное Р. Эристави.

Обычно человек, пишущий стихи, выдаёт то сокровенное, что находится в его душе. Например, в стихотворении, посвящённом Рафаэлу Эристави, дух патриотизма совершенно отчётливо звучит в каждой строфе. А «Утро» юного Иосифа завершают такие строчки:

«Цвети, о Грузия моя!
Пусть мир царит в родном краю!
А вы учебою, друзья,
Прославьте Родину свою!»

Великим патриотом своей Родины (Грузии, России, СССР) он был до конца своей жизни. 

ПЕРВАЯ САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ РАБОТА

В 1900 году Джугашвили вместе с Вано Стуруа, Ладо Кецховели и другими членами «Месаме-даси» организовал подпольную маевку в окрестностях Тифлиса. Содержание произносившихся там речей неизвестно, но, судя по всему, марксисты призывали рабочих к борьбе за свои права и против эксплуатации. Под влиянием социал-демократов рабочие Тифлисских железнодорожных мастерских в середине 1900 года выступили против снижения заработной платы и неоплачиваемых сверхурочных работ и 1 августа 1900 года начали забастовку, к которой присоединились рабочие ряда других предприятий Тифлиса. Однако власти приняли жесткие меры для подавления стачки: более 500 забастовщиков были арестованы. В это время любое подобное выступление считалось противозаконным и сурово наказывалось.

Избрав путь революционной борьбы, Иосиф Джугашвили также поставил себя вне закона. Если, читая книги, запрещенные Тифлисской семинарией, он мог ссылаться на то, что подобных порядков не существует ни в одной другой семинарии России, то, занявшись пропагандой революционных идей среди рабочих Тифлиса, он нарушал законы России и не мог рассчитывать на снисхождение к нему властей.

Российская полиция имела богатый опыт обнаружения и преследования таких нарушителей закона. Поэтому неудивительно, что, несмотря на конспирацию, о противозаконной деятельности наблюдателя обсерватории Иосифа Джугашвили стало известно тифлисской жандармерии. В ночь на 22 марта 1901 года в его отсутствие на квартире Иосифа был произведен обыск. В отчете жандармского ротмистра Рунича от 23 марта говорилось: «Принимая во внимание, что… служащий наблюдателем в физической обсерватории Иосиф Джугашвили ведет сношения с рабочими, принадлежит, весьма возможно, к социал-демократам… постановил привлечь названного Иосифа Джугашвили и допросить обвиняемым по производимому мною… исследованию степени политической неблагонадежности лиц, составивших социал-демократический' кружок интеллигентов в г. Тифлисе». Однако жандармерии не удалось задержать Иосифа Джугашвили – узнав об обыске, он скрылся и перешел на нелегальное положение, которое длилось почти 16 лет, за исключением тех периодов, когда он находился под арестом, в тюрьме или в ссылке.

Некоторое время Иосиф скрывался в Тифлисе. 22 апреля 1901 года он участвовал в массовой демонстрации в честь празднования Первого мая. Многие демонстранты были задержаны полицией, но Иосиф избежал ареста. Вскоре он покинул Тифлис и переехал в Баку. Еще в 1900 году в Баку прибыл Ладо Кецховели, который организовал там подпольную типографию, известную среди революционеров под конспиративным названием «Нина». Здесь размножали «Искру», печатали работы Маркса, Энгельса, руководителей международной и российской социал-демократии. Вскоре под руководством Ладо Кецховели было налажено издание первой нелегальной социал-демократической газеты на грузинском языке «Брдзола» («Борьба»), Многие статьи в первых номерах газеты были написаны Джугашвили.

В них еще чувствуется стиль руководителя марксистского кружка, который больше склонен излагать историю вопроса, чем его злободневные аспекты, автор скорее декларативен, чем полемичен. И все же в первых публикациях Джугашвили в «Брдзоле» можно обнаружить сходство стиля с поздними работами Сталина. (Позже, в 1912 году, он писал: «Пусть не говорят рабочие, что писательство для них «непривычная» работа: рабочие-литераторы не падают готовыми с неба, они вырабаты ваются лишь исподволь, в ходе литературной работы. Нужно только смелее браться за дело: раза два споткнешься, а там и научишься писать…»)

Поскольку свои первые работы Сталин писал на грузинском языке, стиль его письма во многом формировался под влиянием грузинской словесности и народной грузинской речи. Впоследствии многие из литературных приемов, речевых оборотов и словесных конструкций, использованных им в ранних статьях, появлялись и в работах, написанных Сталиным на русском языке. Это лишний раз свидетельствует о его прочных связях с культурной первоосновой Грузии.

Сталин открывал свою первую статью в «Брдзоле» с типичного для него повтора одного и того же оборота: «Уверенные в том, что для сознательных читателей-грузин свободное периодическое издание является насущным вопросом; уверенные в том, что сегодня этот вопрос должен быть разрешен и дальнейшее промедление нанесет только ущерб общему делу; уверенные, что каждый сознательный читатель с удовлетворением встретит такого рода издание и с своей стороны окажет ему всяческую помощь, – мы одна группа грузинских революционных социал-демократов, идем навстречу этой потребности, стремясь, по мере наших сил выполнить желание наших читателей». (Выделено мною. – Автор.) Так Сталин с первых же фраз задавал тексту определенный ритм.

В статье Сталин прибегал и к характерному для него риторическому вопросу: «Какие у нас имеются средства, чтобы шире развернуть борьбу?», а также к другому типичному для него способу обозначения тем отдельных частей статьи: «Чтобы читатель имел определенное мнение относительно нашего издания и в частности относительно нас, скажем несколько слов…»; «К сведению некоторых неискушенных читателей считаем сказать несколько слов о легальной газете…»; «Несколько слов относительно содержания и направления газеты…». Здесь же можно найти и привычное для него изложение «многоступенчатых» задач, в которых каждая последующая «ступень» развивает положения предыдущих. При этом ключевые слова повторялись: «Грузинская социал-демократическая газета должна давать ясный ответ на все вопросы, связанные с рабочим движением, разъяснять принципиальные вопросы, разъяснять теоретически роль рабочего класса в борьбе и озарять светом научного социализма каждое явление, с которым сталкивается каждый рабочий». (Выделено мною. – Автор.)

Подводя итог тому или иному рассуждению, Сталин в этой публикации в «Брдзоле» дважды почти дословно повторял: «Таков в общем наш взгляд на грузинскую газету» и «Таков наш взгляд на грузинскую газету». В дальнейшем он сохранил верность привычке подытоживать ту или иную часть своего выступления или статьи и лишь несколько разнообразил свои «итоговые» предложения.

В его статье обращалось внимание на трудности, которые существовали у революционеров в агитационной и пропагандистской работе. Особо отмечалась оторванность многих агитационных и пропагандистских материалов от насущных проблем рабочих. Эти проблемы могли быть, по мнению автора, разрешены с помощью выпуска и распространения среди рабочих нелегальной газеты, отражающей их интересы, как каждодневные, так и стратегические.

В работе, которой Сталин впоследствии решил открыть собрание своих сочинений, много было сказано о месте революционного рабочего движения Грузии в общероссийском движении. Автор статьи подчеркивал: «грузинское социал-демократическое движение не представляет собой обособленного, только лишь грузинского рабочего движения с собственной программой, оно идет рука об руку со всем российским рабочим Движением и, стало быть, подчиняется Российской социал-демократической партии». Поэтому автор видел задачу газеты в том, чтобы «не оставлять без освещения все те вопросы, которые обсуждает и должна обсуждать общепартийная русская газета», «знакомить читателя со всеми принципиальными теоретическими и тактическими вопросами». Вместе с тем, в передовице подчеркивалось, что новая газета «обязана возглавлять местное движение и должным образом освещать каждое событие, не оставляя без разъяснения ни одного факта и отвечая на вопросы, волнующие местных рабочих». Играя «роль общепартийного и районного, местного органа», газета «Брдзола» должна была, по мнению автора передовой статьи, «связывать и объединять грузинских и русских борющихся рабочих». В этих замечаниях можно увидеть предвосхищение тех разногласий по вопросу об отношениях между Грузией и Россией, которые затем разделили Сталина и грузинских меньшевиков во главе с Ноем Жордания.

В следующей статье «Российская социал-демократическая партия и ее ближайшие задачи», опубликованной во втором (ноябрьском) и третьем (декабрьском) номерах 1901 года «Брдзолы», И. Джугашвили описал эволюцию рабочего и социал-демократического движения России от борьбы за удовлетворение отдельных требований и кружкового изучения марксизма до развертывания политической борьбы. Автор статьи утверждал, что от стачек рабочее движение переходит к уличным демонстрациям как к более высокой стадии борьбы. Он считал, что «уличная агитация – смертный приговор» для властей.

Прежде чем его статьи увидели свет, Джугашвили получил возможность проверить справедливость изложенных в них теоретических положений на практике. В ноябре 1901 года на нелегальной конференции тифлисской социал-демократической организации Джугашвили был избран в Тифлисский комитет РСДРП и по решению этого комитета направлен в Батум. Это было первое самостоятельное задание «ученика от революции». Являясь сравнительно небольшим городом с населением в 30 тысяч человек, Батум был, после Баку и Тифлиса, третьим по значению промышленным центром Закавказья, специализировавшимся на экспорте нефти из России. Однако в отличие от Баку и Тифлиса в Батуме не происходило бурных выступлений рабочих. Ссылаясь на воспоминания Ноя Жордания, Адам Улам отмечал, что, по мнению вождей грузинской социал-демократии, рабочий класс Батума, состоявший в значительной степени из выходцев из деревень, был «отсталым». Руководители местной социал-демократической организации И. Рамишвили и Н. Чхеидзе не верили в возможность поднять батумских рабочих на выступления в защиту своих прав, а уж тем более повести их на политическую борьбу и считали, что распространять марксистские идеи следует постепенно. Действуя в значительной степени независимо от них, Иосиф Джугашвили, судя по всему, быстро нашел общий язык с выходцами из крестьян. Под его руководством за несколько зимних месяцев 1901 – 1902 годов были созданы новые марксистские кружки, а также организована нелегальная типография, в которой печатались листовки. Эти листовки распространялись на нефтеперерабатывающих заводах Ротшильда и Манташева.

Вскоре ситуация на этих предприятиях наглядно подтвердила правоту социал-демократической пропаганды. Экономический кризис, начавшийся в России в 1900 году, сильно ударил по бурно развивавшейся до тех пор нефтяной промышленности. В стране было закрыто до 45% нефтяных скважин. В феврале 1902 года на батумском заводе Ротшильда было объявлено об увольнении 389 рабочих, что составляло более трети всех работавших. Ответом на это решение была забастовка, охватившая почти весь заводской коллектив. Стремясь подавить забастовку, власти объявили, что, если она не прекратится, ее участники будут высланы в деревни, откуда они прибыли в Батум. Однако забастовка продолжалась. Тогда местная жандармерия арестовала тридцать два наиболее активных забастовщика.

Вместе с рабочими предприятия Иосиф Джугашвили подготовил план ответных действий. Позже в полицейском отчете будет сказано: «Руководя делом, Джугашвили держал себя в стороне, и потому не все рабочие знали о нем, с рабочими же постоянно соприкасался Канделаки, известный в рабочей среде за «помощника учителя». Только немногие знали самого «учителя». (Позже в официальной биографии Сталина было сказано, что его «батумские рабочие уже тогда называли учителем рабочих».) Так «ученик» социал-демократической партии впервые выступил в роли «учителя» рабочих.

Как и все профессиональные революционеры в мире, он исходил из того, что уличная демонстрация может органично вырастать из забастовки и таким образом перевести революционную борьбу на более высокую ступень. Незадолго до прибытия в Батум в своей работе «Российская социал-демократическая партия и ее ближайшие задачи» И. Джугашвили писал: «Уличная демонстрация интересна тем, что она быстро вовлекает в движение большую массу населения, сразу знакомит ее с нашими требованиями и создает ту благоприятную широкую почву, на которой мы можем сеять семена социалистических идей и политической свободы. Уличная демонстрация создает уличную агитацию, влиянию которой не может поддаваться отсталая и робкая часть общества. Достаточно человеку выйти во время демонстрации на улицу, чтобы увидеть мужественных борцов, понять, ради чего они борются, услышать свободную речь, зовущую на борьбу, боевую песнь, изобличающую существующий строй, вскрывающую наши общественные язвы».

Подчеркнуто мирный характер демонстрации, справедливость требований, которые выдвигают ее участники, способствуют тому, что люди, вышедшие на улицы, чтобы понаблюдать за процессией людей, начинают сочувствовать демонстрантам. В своей статье в газете «Брдзола»

И. Джугашвили отмечал огромные агитационные возможности уличной демонстрации для воздействия на тех, кто еще не был вовлечен в деятельность подпольных революционных кружков: «В любопытстве народа скрывается главная опасность для власти: сегодняшний «любопытствующий» завтра как демонстрант соберет вокруг себя новые группы «любопытствующих». А такие «любопытствующие» сегодня в каждом крупном городе насчитываются десятками тысяч… «Любопытствующие» видят, что демонстранты собрались высказать свои желания и требования».

В то же время даже пассивное участие в выступлении против властей немедленно могло поставить «любопытствующих» в конфронтацию с правящим строем. Джугашвили писал: «Любопытствующий» не бежит от свиста нагаек, а наоборот, подходит ближе, а нагайка уже не может разобрать, где кончается простой «любопытствующий» и где начинается «бунтовщик». Теперь нагайка, соблюдая «полное демократическое равенство», не различая пола, возраста и даже сословия, разгуливает по спинам и тех и других». С точки зрения организаторов выступления, «неразборчивость» нагайки была благом. «Этим нагайка оказывает нам большую услугу, ускоряя революционизирование «любопытствующего». Из оружия успокоения она становится оружием пробуждения», – писал Джугашвили.

Более того, организаторы выступления понимали, что демонстранты и даже случайные «любопытствующие» могут лишиться свободы и даже жизни во время разгона уличного шествия. И. Джугашвили писал: «Пусть уличные демонстрации не дают нам прямых результатов, пусть сила демонстрантов сегодня еще очень слаба для того, чтобы этой силой вынудить власть немедленно же пойти на уступки народным требованиям, – жертвы, приносимые нами сегодня в уличных демонстрациях, сторицей будут возмещены нам. Каждый павший в борьбе или вырванный из нашего лагеря борец подымает сотни новых борцов. Мы пока еще не раз будем биты на улице, еще не раз выйдет правительство победителем из уличных боев. Но это будет «пиррова победа». Еще несколько таких побед – и поражение абсолютизма неминуемо. Сегодняшней победой он готовит себе поражение».

В условиях отсутствия конституции и политических свобод деятельность всех партий, а тем более их уличные выступления были незаконными. Социал-демократ Васильев писал в 1906 году, что «борьба классов и групп не только уместна, но и необходима» лишь после установления конституционной власти. До этого же времени «она убийственна и преступна». Хотя эта статья вызвала осуждение многих членов партии, в том числе и Сталина, на самом деле такая оценка отвечала реальному положению вещей при самодержавном строе. Поскольку деятельность любого революционера, в том числе и социал-демократа, вступала в противоречие с законом, она была «преступна». Поскольку же она приводила к конфронтации с властями, готовыми применить крайние меры, то такая борьба была «убийственна». В начале 1902 года революционеры исходили из того, что время революции, в ходе которой будет установлена конституционная власть, еще не настало. Однако они рассматривали уличные шествия как прелюдию к революции и были готовы принести себя добровольно в жертву во имя начала революции. В то же время революционеры всех времен и народов всегда стремились втянуть в подготовку к революции как можно больше людей и таким образом принести и их в жертву. Готовность принять самому мученический венец, вероятно, соответствовала сложившимся еще в духовных училищах представлениям Сталина о необходимости пострадать за правое дело. Как и всякий революционер, он считал, что и другие участники движения протеста должны рано или поздно прийти к осознанию такой необходимости.

Однако говорить о том, что такие взгляды были характерны лишь для революционеров или тем более только для Сталина и его единомышленников, было бы неверно. В обществе, находившемся в состоянии предреволюционного брожения, бунтарские настроения постепенно охватывали различные слои населения России. В начале XX века подавляющая часть российской интеллигенции решительно осуждала власти за жестокость, сочувствовала революционерам и жертвам полицейских репрессий.

Видимо, в Батуми такие настроения охватили многих участников забастовки. После ареста ряда из них было принято решение идти к тюрьме, в которой находились задержанные рабочие, и потребовать их освободить или посадить забастовщиков вместе с их товарищами. Предполагалось, что власти растеряются перед напором желающих попасть в тюрьму, и это обстоятельство поможет освободить заключенных. Если бы произошло так, как было задумано, то власти показали бы свою неспособность контролировать ситуацию. Однако власти не растерялись и с готовностью стали хватать участников демонстрации. Скоро в батумской тюрьме оказалось более 400 демонстрантов.

Это не остановило организаторов забастовки. На следующий день они устроили еще более массовую демонстрацию. Действительно ли Джугашвили и его товарищи считали, что на сей раз тюремные власти сдадутся перед напором рабочей массы, или же данное выступление должно было стать мощной агитационной акцией и «жертвенным актом» во имя грядущей революции? Ясно, что батумская тюрьма не была для России Николая II тем, чем была парижская Бастилия для Франции Людовика XVI. Также ясно, что до начала революции было не несколько часов, как в канун событий 14 июля 1789 года, а почти три года. Как свидетельствует история, подобная тактика приносит плоды, когда власти теряют инициативу, а ситуация выходит из-под их контроля. В таких случаях правительственные войска не решаются поднять оружие против народа, и демонстранты оказываются победителями. Однако в 1902 году, как, впрочем, и на протяжении последовавшей революции 1905—1907 годов, практически все звенья самодержавной власти были прочны, а власть имущие были преисполнены решимости беспощадно расправляться с бунтарями. Поэтому демонстрация была обречена на поражение.

9 марта 1902 года трехтысячная демонстрация невооруженных рабочих подошла под красными знаменами к воротам тюрьмы. Начальник тюремной охраны потребовал, чтобы толпа разошлась. Однако демонстранты сделали ту же ошибку, которую позже совершили участники шествия к Зимнему дворцу 9 января 1905 года, и отказались выполнить приказ. Более того, из толпы полетели камни в солдат. Раздались крики: «Бей их! Хватай их винтовки! Они не посмеют стрелять!» Как и через три года в Петербурге, войска, окружавшие батумскую тюрьму, стали стрелять в толпу. 14 человек были убиты, 54 – ранены. По сведениям полиции, Джугашвили был среди демонстрантов. Он вывел из толпы раненого рабочего Геронтия Каландадзе и доставил его на квартиру.

Несмотря на разгром демонстрации, расчет ее организаторов на то, что суровая расправа лишь подтолкнет рабочих к сопротивлению, оправдался. Расстрел демонстрации не остановил забастовки. Во время похорон 12 марта социал-демократы распространяли листовки, содержавшие призыв: «Настало время поднять знамя с девизом: «Долой царское правительство!» Предполагают, что автором листовки был Иосиф Джугашвили. Вскоре, съездив в Тифлис, Джугашвили вместе с батумским рабочим Константином Канделаки, у которого он жил, привез оттуда в Батум новые порции революционных прокламаций. Эти прокламации были распространены в городе 28 марта. События в Батуме, который до сих пор считался спокойным городом России, получили широкий отклик в стране. «Искра» писала о расправе над демонстрантами, используя эти события для антиправительственной агитации. «Ученик от революции» успешно справился с первым самостоятельным заданием.

В ответ на эти выступления власти усилили репрессии. 350 забастовщиков были высланы из Батума, а 5 апреля 1902 года полиции наконец удалось найти организаторов выступлений. Джугашвили, Канделаки и ряд других были арестованы. В жандармском отчете сообщалось, что Джугашвили «являлся главным руководителем беспорядков, произведенных батумскими рабочими».