Подтверждением того, что в середине XIII в. на историческую сцену на территории современной Беларуси вышел новый этнос, могут быть исследования лингвистов, отразивших факт образования белорусского языка и белорусской "народности" в конце XIII – начале XIV века.¹⁸¹

Но образование языка процесс длительный по времени и конец XIII – начало XIV веков является  констатацией уже свершившегося факта. Начало этого процесса  лингвистика  определить  не  может, хотя процесс зарождения отмечается в письменных источниках. Так в договорной грамоте  Смоленска с Ригой и Готским берегом 1229 г. появляются некоторые особенности, ставшие характерными для белорусских диалектов.¹⁸² (Смоленск входит в белорусскую антропологоэтнолингвистическую территорию (рис. 16, 17, 24, 31, 32).)

«Предполагаемая теория об образовании белорусского языка и народности под воздействием балтского субстрата на часть славянской этнической общности опирается на целый ряд комплексов, причинно связанных данных. Данные топонимии, археологии, антропологии и этнографии указывают на метисацию субстратного населения с носителями славянского языка по всей территории образования белорусского языка.

Е.Ф. Карский первым обратил внимание на распространение балтского влияния на белорусский язык. При этом исследователь подчеркнул  эффективность такого воздействия. Влияние балтского этнографического элемента на белорусский язык, прежде всего, обнаружено в виде словарных заимствований.

Согласно подсчетам  Карского Е.Ф., 5/6 белорусских слов имеют общие корни со словами балтских языков. Особенно много таких слов в сельскохозяйственной, рыбаловной и бортнической терминалогии. Он отметил также примеры влияния балтских языков на белорусскую морфологию».¹⁸³ 

Как же такое могло произойти, если до образования ВКЛ славяне не взаимодействовали с восточными балтами, особенно аукштайтами и жемайтами в связи с некомплиментрностью этносов?

«Белорусский язык сформировался только на той территории Восточной Европы, которая до славянского расселения была занята балтоязычными племенами. Всюду на обширной территории Верхнего Поднепровья и Верхнего Подвинья (также Среднего Побужья и Верхнего Понеманья), где в I тыс. до н.э. и в I тыс. н.э. обитали балты, в XIII – XIV вв. сложилась белорусская этническая общность. Исключением является поречье Москвы и районы Верхнего Поволжья. Но здесь балты не были исконными жителями. Эти области долгое время принадлежали финно-уграм, и балтские диалекты здесь, видимо, оказались под сильным воздействием финно-угорского субстрата».¹⁸⁴

Необходимо к сказанному уважаемым Седовым В.В. сделать дополнение. Белорусский этнос и белорусский язык сложились только на той территории, где проживали не все балты, а только летописные литвины и днепровские балты (рис. 3, 4, 5, 6, 12, 13, 16, 17). Взаимодействие славян с восточными балтами не происходило, как было показано выше из-за их некомплиментарности, а взаимодействие с ятвягами Сувалкии (Польша) не привело к образования здесь белорусского этноса (рис. 17), хотя Сувалкия длительное время находилась в составе ВКЛ.

«Существенно то, что многие древние балто-славянские языковые схождения объединяют славян не со всеми балтами, а только с их западной группой.»¹⁸⁶

«Днепровские балты заселяли области Верхнего Поднепровья со смежными  территориями Западно-Двинского и Окского бассейнов. Следами проживания днепровских балтов является сравнительно мощный слой гидронимии, выявляемый исследователями на всей территории их проживания. Раннесредневековая история днепровских балтов переплетается с восточнославянской. Племена днепровских балтов в самом начале средневековья представлены археологическими культурами – тушемлинско-банцеровской, колочинской и мощинской (рис. 12, 13).»¹⁸⁸

Об этом же говорит и Е.Ф. Карский: «Можно бы подумать, что белорусское наречие восприняло элементы летувисского языка, чего с ним в действительности не произошло. Даже в лексическом отношении летувисский язык не оказал на  него почти никакого влияния».¹⁸⁷  

«В статье, специально посвященной проблеме языкового субстрата, Б. А. Серебренников сформулировал четыре важнейших признака, при наличии которых вывод о влиянии субстрата получает более или менее прочное обоснование:

1. Появление в языке ряда фонетических особенностей, не свойственных родственным языкам той группы, в которую входит исследуемый язык, при наличии их в смежных по территории языках.
2. Появление в нем специфических  черт в области морфологии и синтаксиса,  имеющихся  в смежных по территории языках, но отсутствующих в родственных.
3. Появление в исследуемом  языке новых слов, относящихся к основному словарному фонду.
4. Наличие топонимии с территорией смежных языков, с которыми изучаемый язык обнаруживает общие черты.

Все эти признаки выявляются при изучении истории и языка белорусов. В фонетике, морфологии и словарном фонде белорусского языка балтское воздействие несомненно. Наличие общей топонимии при данных археологии исключает их объяснение исключительно маргинальным контактом. Внутрирегиональное контактирование восточного славянства с балтами бесспорно».¹⁸⁵

В этом отношении очень интересен еще один факт, говорящий о том, что восточные балты не принимали участие в образовании нового этноса. Территория Полоцкого  княжества включала в себя часть латгалов и селов, на которой располагались хорошо известные княжества Кукейнос и Герсике. Длительное пребывание кривичей на данной территории не привело к возникновении здесь ни нового языка, ни носителя этого языка – белорусского этноса (рис. 16, 25). Это является еще одним подтверждением того, что восточные балты и славяне имели отрицательную комплиментарность и новый этнос – литвины  ВКЛ-беларусы не мог возникнуть при участии восточнобалтских племен.

Сопоставление политических границ Литовского государства с этнографической территорией белорусов также не свидетельствует в пользу того, что формирование белорусов произошло в связи с включением северо-западных земель Древней Руси в состав Литовского государства. Так, в первой половине XIV в. (до 1341 г.) восточная граница Литовского государства разрезала этнографическую территорию белорусов пополам примерно по линии Велиж-Красный-Могилев-Игумен-Слуцк-устье  Уборти. Между тем на восток от этой линии, вне пределов Литовского государства уже в XIII в. в памятниках письменности (договорная грамота Смоленска с Ригой и Готским берегом 1229 г.) появляются некоторые особенности, ставшие  характерными  для  белорусских  диалектов. Позднее, во второй половине XIV и в XV вв. государственная граница территории ВКЛ распространилась  до бассейна верхнего Дона на востоке и до Черного моря на юге. Между тем этнографическая граница белорусов ограничивается на востоке поречьем Десны и на юге Припятью".¹⁸⁹

И сейчас в Смоленской области в деревнях говорят на белорусском языке. Это является подтверждением того факта, что границы государства и границы этноса часто не совпадают, так как границы  государства утверждаются, исходя из иных факторов, чем границы этноса.

Вот что говорят лингвисты о центре возникновения белорусского языка:

«Навагрудчына (тэрыторыя сучаснага Навагрудскага раёна і суседніх з ім Дзятлаўскага і Карэліцкага раёнаў Гродзенскай вобласці) знаходзіцца ў межах дыялектнай зоны, якая была вядучай і вызначальнай у працэсе фарміравання беларускай літаратурнай мовы”⁵⁵⁴.

Таким образом, и лингвистика подтверждает, что Новогрудчина являлась не только центром возникновения белорусского этноса, но и центром возникновения белорусского языка. Поэтому очень странно сейчас слышать, что истинный белорусский язык – это язык по грамматике Тарашкевича.

В настоящее время на территории Беларуси существуют два белорусских языка: так называемая “наркомовка” и “тарашкевичка”. Самое интересное, что так нелюбимая некоторыми слоями белорусов наркомовка ближе по своему звучанию к языку, на котором разговаривают белорусы Новогрудчины, Дятловщины и  Корелицкого райнона, т.е. центра возникновения белорусского языка, чем “тарашкевичка”.  Там нет тех мягких слогов, как в “тарашкевичке”: сьцяг, сьцiплы, сьвятло – сцяг, сцiплы, святло.

Автор об этом говорит с полной уверенностью, так как сам родился и вырос на Новогрудчине в деревне Вересково и разговаривал на этом языке, пока не закончил среднюю школу и не поехал продолжать учебу. И был сильно удивлен, когда услышал «новую белорусскую мову».

Как же так получилось, что тарашкевичка стала основным белорусским языком?

Известно, что каждый язык имеет огромное количество диалектов. Язык Тарашкевича – это не что иное, как один из диалектов белорусского языка начала XX в. В это время Тарашкевич проживал на территории Молодечненского района в г.п. Радошковичи и написал учебник белорусского языка, исходя из языка, на котором разговаривали окружающие его белорусы. И сейчас, попав в деревни Молодечсненского района, вы сможете услышать «язык Тарашкевича», который очень сложен для белорусов Новогрудчины.

Хотя казалось бы, все должно быть наоборот, так как многие считают, что мягкость в словах пришла в белорусский язык из польского языка. Но Новогрудчина, Дятловщина и Корелицкий район намного ближе к границе с Польшей, чем Молодечненский регион Беларуси. И по переписи всех времен «поляков» в первом случае больше чем в Молодечненском районе. Плюс ко всему этому, Новогрудчина входила в состав Польши с 1921 по 1939 гг., в то время как большая часть Молодечненского района в это время входила в состав СССР. Но на всей территории Молодечненского района сельское население и сейчас разговаривает на тарашкевичке.

Рассматривая вопрос белорусского языка, невозможно пройти мимо такого явления, как “ў”. Ни в одном языке мира такой буквы не существует. Нет ее и у соседей-славян белорусов: ни в польском языке, ни в русском, ни в украинском. Нет “ў” и в балтских языках: ни в летувисском, ни в латышском, ни в прусском.

Возникает вопрос: откуда повилось “ў” в белорусском языке и когда оно появилось?

Так как белорусы произошли от балтов – летописных литвинов и днепровских балтов – и славян – дреговичей, части кривичей, родимичей, части волынян и части мазовшан, – то и искать, естественно, необходимо в языках этих этносов, а, вернее, в языках суперэтносов, куда входят вышеназванные этносы, – балтов и славян. Для этого необходимо воспользоваться такими словами, которые присутствуют в них. А это, в первую очередь, названия белорусских населенных пунктов, белорусские гидронимы – названия рек и озер – и фамилии белорусов, так как они не переводятся с языка на язык.

Начнем с фамилий.

На русском языке белорусские фамилии: Аўдзе, Аўдзееў, Аўдзевіч, Аўдзеевіч, Аўдзіенка, Аўдзіёнак, Аудзей, Аўдзейчык, Аўдзіевіч, Аўдзіеўскі пишутся как Авде, Авдеев, Авдевич, Авдеевич, Авдеенко, Авдеенок, Авдей, Авдейчик, Авдейчук, Авдиевич, Авдиевский соответственно. Все эти фамилии происходят от балтского, а точнее от летувисского слова «audejas», что в переводе означает «ткач».

Точно такие же преобразования имеют место и с другими белорусским фамилиями, которые произошли от балтских слов. Например, Аўлас, Аўласевіч, Аўласенка, Аўласка, Аўласнікаў, Аўласаў, Аўласовіч, Аўласцоў, Аўлашчык на русском языке пишутся соответсвенно как Авлас, Авласевич, Авласенко, Авласенков, Авласко, Авласников, Авласов, Авласович, Авласцов, Авлосевич, Авлащик, что в переводе с летувисского языка – “aulаs” означает “голенище” (сапожное).

Или фамилии Баўтрушка, Баўтрушоў. На русском языке они пишутся Бавтрушко, Бовтрушко, Бовтрушов и состоят из двух частей: bau (лет.) – без; trušus (лет.) – хлопотливый. Эти фамилии имеют значение “бесхлопотный”.

Или фамилии Шаўкун, Шаўкуненка, Шаўкуноў. На русском языке они пишутся Шавкун, Шавкуненко, Шавкунов и переводятся с летувисского языка как “крикун” – šaukunas (лет.). И подобных белорусских фамилий достаточно много (смотри приложение 4).

Как мы видим из вышеприведенных примеров белорусских фамилий, буква “ў” в них всегда переходит в букву «в» в русском языке, когда она находится после гласной. И так получается всегда во всех славянских языках: и в русском, и в украинском, и в польском языках. Например, название населенного пункта “Мехаў” имеется на территории всех четырех славянских государств. На русском языке оно звучит как “Мехов”, на польском – Мехув, на украинском – Мехав.

Если же рассматривать эти белорусские фамилии с точки зрения балтских слов, от которых они произошли, то отчетливо видно, что буква «ў» всегда получается из буквы “u”, которая стоит после гласной: Gaura, -as (лет.) – волос (на теле), косма – Гаўранин, Гаўрашка, Гаўрэў, Гаўрош; daugelis (лет.) – много – Даўгалёў, Даўгалевіч, Даўгалюк, Даўгулевич; kaugure (лет.) – холм, бугор – Каўгарэня и т.д.

Таким образом, можно констатировать, что причиной возникновения “ў” в белорусском языке явились балтские слова, которые пришли в белорусский язык от балтов, при образовании литвинов ВКЛ-белорусов, как этноса, из балтов и славян.

Этот вывод подтверждают и примеры названий населенных пунктов и названий рек и озер, которые произошли от балтских слов:
Аўгустава – Августово (рус.) – augus (прус.) – скупой;
Аўдзенкі – Авдеенки (рус.)  – audejas (лет.) – ткач;
Блеўчыцы – Блевчицы (рус.) – bleusky (прус.) – камыш, тростник;
Даўгі – Довги (рус.) – daug (лет.) – много, большинство;
Доўск – Довск (рус.)  – dausos (лет.) – блаженный край;
Грыўда – рака Грыўда – Гривда (рус.) – griuti (лет.) – низвергаться, падать.

Резюме: Взаимодействие на этническом уровне летописных литвинов, днепровских балтов и славян привело к возникновению в белорусского языка на территориях, где они проживали. Согласно подсчетам Карского Е.Ф., 5/6 белорусских слов имеют общие корни со словами балтских языков. При этом, летувисский язык никак не воздействовал на образование белорусского языка.

«Ў» в белорусском языке появилось благодаря балтским словам, в которых использовалось «u» после гласных.