Обратная сторона изобилия. Часть вторая.

В основании нынешнего «потребительского общества» лежит не что иное, как указанное еще Марксом уменьшение нормы прибыли при капитализме. Именно их этого свойства, между прочим, марксизм выводит неизбежность пролетарской революции – однако о ней следует говорить отдельно. Пока же можно отметить только то, что еще недавно сама подобная мысль казалась невероятной: ведь как же, современное общество – как известно каждому думающему человеку – в корне отличается от того, что было написано в пыльных книжках прошлого. И даже если Маркс и был прав, то прав он был для «того» капитализма, для капитализма XIX века, с его нищетой и войнами. В настоящее же время ситуация совершенно противоположное: люди страдают не от голода, а от ожирения, да и серьезные войны стали невозможными (из-за ядерного оружия). А «потребительское общество» - это недавняя выдумка современных «хозяев мира» (тут правда, есть вопрос: «открытых» или «тайных» - по которому проходит граница между «аналитиками» и конспирологами), разработанная на основании последних достижений «гуманитарных наук». Так, по крайней мере, считают современные же «думающие люди».
 

Однако, если внимательно приглядеться к данному «зверю» («потребительскому обществу»), то можно увидеть, что пресловутые «достижения», вроде «протоколов Римского клуба» или тому подобных явлений имеют к нему отношения не больше, нежели широко известные «протоколы Сионских мудрецов». На самом деле, данное «общество» вообще никем не было придумано – просто потому, что инструментария, позволяющего «придумывать», и особенно, внедрять придуманное в реальности, в современном мире нет. (Точнее, почти нет – за исключением марксизма – но он имеет определенные особенности, не позволяющие буржуазии использовать его по «полной».) Более того, то самое «потребительское общество» с его одноразовыми дешевыми товарами, все более превращающимися в самые натуральные отбросы («сраное гавно»), представляет собой ни что иное, как закономерный итог существования капитализма, как такового. Правда, с учетом определенных изменений, произошедших с данной формацией в XX веке – в результате чего, путь ее к своему законному концу оказался несколько менее прямым, нежели виделось 150 лет назад. Хотя, понятное дело, итог от этого не изменяется…
 

* * *

Итак, «потребительское общество», оно же «общество изобилия». Данный конструкт пришел на смену «общества всеобщего благоденствия», именуемого иногда «социальным государством». Последний же конструкт явился примером сложного процесса взаимодействия капиталистического и социалистического мира, который можно назвать «тенью СССР». Смысл данного процесса состоял в том, что под действием потенциальной «советской угрозы» (во многом, существующей лишь в голове жителей Запада), элита капиталистических стран начала проявлять аномальную «любовь» к основной массе населения. В частности, это выразилось в предоставлении якобы гарантированных социальных благ, вроде здравоохранения и образования, создании пенсионной системы, установления минимальной оплаты труда и улучшения его условий, осуществлении борьбы с безработицей и выплата пособий по ней. В общем, в создании более-менее удовлетворительных условий существования трудящихся – впервые с самого возникновения классового деления. Причем, что интересно – начался данный процесс буквально с самого начала существования СССР, правда, впоследствии был испробован альтернативный «рецепт» борьбы с «советской угрозой» - тот самый, что господствовал в Европе с 1933 по 1945 год и унес более 40 миллионов жизней. Но, к счастью, оказалось, что он не работает...

Поэтому в послевоенное время решили больше не «рисковать», и все-таки пойти по пути «смягчения» эксплуатации – тем более, что обретение Советским Союзом ядерного оружия делал «альтернативу» полностью невозможной. (Выживать в бункерах даже в случае победы элита, понятное дело, не желала.) Итогом всего этого и стало формирование «классического» welfare state, особенно «приятного» в «североевропейском» варианте, когда – за счет относительно многочисленного накопленного богатства – стало возможным дать трудящимся практически социалистические блага. Такой вариант развития общества получил название «скандинавский социализм» (хотя понятно, что данное название абсолютно некорректно), и стал для многих символом кардинального изменения основ цивилизации. Впрочем, и «основной» капитализм развитых стран выглядел довольно неплохо – по крайней мере, ужас недавнего прошлого, с его голодом, безработицей и жалким положением большинства – очень быстро забылся. 

Однако после того, как СССР перестал восприниматься, как «государство диктатуры пролетариата», а его лидерство было поставлено под сомнение (т.е., еще до его гибели, но уже на пути к ней), подобная система лишилась своей основы. И совершенно естественно, буржуазия начала массированное наступление на права трудящихся, имея своей целью вернуть то «естественное» положение вещей, что существовало не до Второй Мировой войны даже, а до Первой Мировой. С голодом и безработицей, и чтобы «быдло» особенное не привередничело. Надо сказать, что процесс этот оказался достаточно длительным, и не закончен до сих пор, более того, он еще не перешел в ту фазу, когда каждому становится очевидным, к чему идет дело. Однако основные черты «общества будущего» (а на самом деле, конечно, прошлого) уже ясны. Впрочем, тут нет смысл обсуждать данный процесс. Основной акцент в рамках поднятой темы следует сделать на другом.

А именно – на том, что указанная «социализация» (в смысле, заимствование огромного числа элементов социализма) капитализма привела не только к улучшению жизни большей части людей. Но и снижению роли множества иных капиталистических проблем. В том числе, и снижения нормы прибыли. Напротив, так как социализм по умолчанию означает прогресс и развитие, его «тень», отброшенная на «развитые страны», вела к усилению подобных явлений и в них. А, в свою очередь, этот аномальный уровень развития вел к … увеличению нормы прибыли. Основным механизмом, обеспечивающим подобную особенность, было обширное государственное финансированием высокотехнологических программ. К примеру, на программу «Аполлон» было потрачено 25 миллиардов тех самых полноценных долларов. Для сравнения – тогда «нормальный» американский легковой автомобиль, тот самый, с многолитровым «движком» и размерами среднего грузовика, стоил порядка 2000-3000$. А ведь «Аполлон» был всего лишь одной из огромного числа оборонных и «научных» программ, развернутых только Соединенными Штатами ради соперничества с СССР! 
 

* * *

Итогом этого стали необычайно «теплые» условия, в которых оказался бизнес после Второй Мировой войны. «Закачка» средств, в том числе и в разработку перспективных технологий, с которых умудряются «снимать пенки» до сих пор (тот же «кремниевый процесс»), прямые госзакупки и непрямое вливание средств (скажем, после перевода военной авиации на турбореактивные двигатели естественным образом тот же процесс прошел и в авиации гражданской), наконец, возросшая цена на труд и рост квалификации рабочих, приводящий к увеличению зарплаты (массовое среднее и высшее образование финансировалось за государственный счет – опять-таки, для того, чтобы перегнать СССР) – все это привело к уверенности в том, что экономические кризисы остались в прошлом. Тем самым обидно было убедиться в обратном – как только указанное соперничество начало спадать (в 1970 годы), как прежние страхи очень быстро вернулись на место. 1974-1975 годы стали годами первого послевоенного серьезного кризиса. Правда, прочность созданной системы была еще велика, да и СССР казался отнюдь не слабым противником. Поэтому данный момент удалось купировать относительно «бескровно». Однако это значило, что «классика» возвращается и что следует вспоминать все, что писалось лет сто назад. Если, конечно, СССР не сможет снова выйти на «восходящую» ветку, и вытянуть за собой весь основной мир.

СССР, как это известно, «не вышел». А значит, перед капиталистами очень быстро встал «тот самый», практически забытый вопрос о сокращении нормы прибыли – о котором они предпочитали не говорить, но который непрерывно напоминал о себе. Попытка преодолеть данный барьер через «рейганомику» - т.е., уже сознательную «накачку» базовых отраслей (ВПК, машиностроение) деньгами – провалилась: бороться с «виртуальным противником», которым был сделан издыхающий «андроповско-горбачевский» СССР, конечно, можно. Но данная борьба очень быстро переходит в … виртуальную форму. При которой деньги, конечно, осваиваются – но вот вместо реального вклада в экономику, «питающего» множество людей, они превращаются в банковские активы ограниченного числа лиц. А «заказчикам» демонстрируется множество красивых программ, отпечатанных материалов, презентаций, роликов и т.д. Именно это, к примеру, случилось со знаменитой программой СОИ, ставшей первый опытом подобного «виртуального строительства» на государственном уровне. (В ее «защиту» можно сказать, что ожидать ядерного удара от горбачевского СССР мог только человек, вообще не имеющий представления о предмете.) Но, разумеется, не последним…

Впрочем, для экономики это значило одно: «халявы» больше не будет. Т.е., если раньше требовалось реальное производство высокотехнологичной продукции, то теперь все переходило на уровень финансово-«презентационных» махинаций, к которым допущены могли быть лишь «избранные». (Ведь понятно, если вообще ничего делать не надо, только деньги получать – то уровень конкуренции будет запредельный.) Тем же, кому в данную группу войти не повезло – а это не только, и не столько отдельные фирмы, сколько весь производственный сектор – приходилось довольствоваться пресловутым «массовым рынком». Причем, следует учесть, что этот самый рынок давно уже был насыщен до предела – в период «большого рывка» (1950-1970 годы), как уже говорилось, он получил, пусть и не в первую очередь, огромное число «новых технологий», начиная с реактивных двигателей и заканчивая производством пластмасс. Получил практически бесплатно – за все заплатило «государство». Это позволило заполнить все существовавшие ниши, в том числе и такие, которые, на первый взгляд, с ВПК не пересекались – вроде производства продуктов питания. Однако теперь именно этот рынок должен был «кормить» общество.
 

* * *

Именно с этого и начала создаваться пресловутая «идеология потребительства». На самом деле, создание идеи «непрерывного потребления», конечно, не нова – она берет свое начало еще в пресловутом «кейнсианстве», самом по себе бывшем реакцией на нарастающее давление социализма. (Когда расстреливать рабочие возмущения стало, почему-то, «не комильфо», да и ждать, пока все безработные «естественным образом» перемрут, тоже - а выходить из Великой Депрессии как-то надо было.) Впрочем, как уже сказано было, «поднялась» она на пике поднятия доходов в послевоенное время. С другой стороны, быстрый технологический рост в указанный период создал и свой «специфический» механизм потребления благ: «моральное устаревание» товаров. Сейчас его пытаются объяснить неким «секретным сговором» производителей – дескать, они, путем массированной рекламной компании смогли убедить потребителей менять еще «работоспособные», но «устаревшие» вещи на новые. В реальности, впрочем, было гораздо проще: с одной стороны, как уже говорилось, на общество пролился «золотой дождь» государственных денег. С другой – технологии реально менялись так быстро, что новые изделия имели очевидные преимущества перед старыми, пересиливающими затраты на их приобретение. 

Скажем, замена ламповой техники на транзисторную не только значила уменьшение затрат на электроэнергию и снижение занимаемого места с весом, но и ликвидацию неизбежной для ламповой техники затрат на «профилактическое обслуживание». Новые автомобили отличались лучшей управляемостью и экономностью, а новая одежда, как не смешно это звучит, очень часто была просто удобнее старой (достаточно сравнить джинсы и кроссовки с традиционным «английским костюмом»). Но если говорить о моде, то еще важнее было изменение самих общественных отношений, тоже происходящих по указанным выше причинам – к примеру, растущий уровень эмансипации женщин, ликвидацию расовой сегрегации, увеличение мобильности молодежи и т.д. Т.е., то, что многим казалось в то время блажью, на самом деле являлось следствием глубинных общественных процессов – и «миниюбки» вместе с джинсами в реальности вызывались не столько «креативом» дизайнеров, сколько упомянутой уже влиянием «советской Тени». (Разумеется, речь идет о Западе – в СССР работали несколько иные механизмы, противоположные указанным – и то, что «там» было проявлением свободы, «тут» означало дорогу к рабству. Диалектика, однако!)

Правда, в указанной особенности технического и иного прогресса была спрятана и серьезная опасность. А именно – так как становилось понятным, что пользоваться новыми вещами будут ограниченное время, не было смысла делать их долговечными. Была и еще одно важное следствие, ведущее – как не смешно звучит – к тому же. А именно – инженеры научились работать со сроками эксплуатации. Нет, конечно, и раньше этот момент учитывался, но, все-таки, основной расчет шел на максимизацию времени работы. Однако ракетно-космическая и авиационная гонка требовала выжимать максимум возможностей (скорости, мощности, экономичности и т.д.) из создаваемых изделий – и зачастую, за счет указанного параметра. Скажем, всем известно, что ракетные двигатели могут работать лишь относительно небольшое время – что поделаешь, плата за чудовищную тягу. Однако то же самое можно сказать и про множество иных областей техники – времени эксплуатации должно быть достаточно, чтобы «изделие» выполнило задачу, не больше того. Для решения подобных задач – оптимизации требований, затрат и возможностей – и был создан особый «корпус» приемов и знаний, позволяющий создать изделие, способное гарантированно отработать заданное время. 

Учитывая уже упомянутую «конвергенцию» военного и гражданского производства, неудивительно, что подобные методы «пришли» и в «мирную жизнь». Это привело к естественному сокращению «ожидаемого времени жизни» с потенциальной «бесконечности» до некоего ограниченного периода. Разумеется, никто открыто не требовал – «выпускайте одноразовые вещи», никто не принимал соответствующего решения и не планировал, как «завалить рынок» дешевым дерьмом. Точнее, завалить рынок планировали – но, по традиции качественной продукцией. Еще точнее – все это было актуально до тех пор, пока перед бизнесом не встал признак грядущего кризиса. Точнее – Кризис, намного превосходившего то, что приходилось испытывать ранее, и сравнимого только, наверное, с Великой Депрессией. А что, собственно, можно было ожидать от ситуации, когда стало понятным, что казавшаяся неограниченной «бочка» государственных программ, «обмелела» (точнее, перешла к ограниченной группе «сосателей»). А на смену этому пришел переполненный за последние «сытые десятилетия» рынок, да еще и «заточенный» под непрерывный технологический рост. 
 

* * *

Что им оставалось делать? Только одно – стараться взять свое за счет «универсального рецепта» экономической конкуренции. За счет снижения цены. Нет, конечно, никто не говорил «некачественные товары», никто даже не заикался относительно снижения надежности, не говоря уж об ухудшении потребительских качеств. Просто было применение ставших уже привычными приемов оптимизации к «требованию заказчика» - т.е., рынка. (А не конкретных покупателей, с которыми, как известно, современные производители просто не сталкиваются.) Именно во время решения этой задачи и был выработан тот самый конструкт «потребительского общества», что неожиданно стал в настоящее время одним из самых главных «зол». Но более подробно его надо рассматривать отдельно…

Часть 1

Источник

Часть 3