Млечин. Танковый шоколад

Почему немцы поддерживали нацистскую политику и воевали до мая 45-го? Объединяла их не только идеология, геббельсовская демагогия и харизма фюрера

Эпоха Гитлера вовсе не была только царством гестапо и концентрационных лагерей. Миллионы обыкновенных немцев и сотни тысяч нацистов выполняли в основном совершенно нормальную будничную работу. И они не хотели думать о плохом, пока власть делилась с ними.

Нацисты освободили от налогов рабочих и крестьян, мелких ремесленников, служащих и чиновников и основательно обложили тех, кто много зарабатывал. В этом выражалась классово-осознанная ориентация на простого человека. Первое мая объявили официальным праздником — Днем национального труда. Глава Германского трудового фронта Роберт Лей восторженно говорил:

— Лицо сегодняшней Германии — это счастливое лицо немецкого рабочего! Не верхние десять тысяч, а трудящиеся представляют сейчас нацию!

Когда летом 1943 года Италия, где свергли Муссолини, перешла на сторону союзников, министр пропаганды Йозеф Геббельс записал в дневнике: «Теперь мы должны еще более по-социалистически объединиться со своим народом. Народ всегда должен знать, что мы справедливы и щедры».

Нацистскому руководству приходилось следить за внутренним политическим и социальным барометром, располагать к себе общество, заботиться о его настроениях, завоевывать поддержку немцев. Немцы так долго оставались верны Гитлеру потому, что они наживались на его грабительских походах.

Основные ресурсы воюющая Германия получала за счет завоевания и ограбления оккупированных стран, «неполноценных рас» и принудительного труда. Гитлер превратил германское государство в машину ограбления, а немцев — в бездумную орду получателей награбленного. Этот аспект часто упускают из виду. Но это недостающее звено многое объясняет. Почти все немцы, включая тех, кто не был нацистом, получали свою долю от разбойничьих походов вермахта и от преступлений СС.

Немецкий финансовый рынок разрушился уже в 1938 году. Правительству Гитлера нечем было покрывать военные расходы. Оно непрерывно печатало государственные облигации, которые никто не покупал. В ноябре 1938 года Третий рейх стоял на пороге банкротства — дефолта, как сказали бы теперь. В ноябре устроили еврейский погром, а потом от евреев потребовали оплатить штраф в миллиард рейхсмарок. Эти деньги позволили правительству Гитлера избежать дефолта.

Правительство забрало все лежавшие в Немецком банке сбережения евреев, оформив их как принудительный заем. Когда евреев отправили в концлагеря, министр финансов граф Лютц Шверин фон Крозиг распорядился исключить из долговой книги рейха эти обязательства. Иначе говоря, немецких евреев просто ограбили.

Текущие расходы чрезвычайного военного бюджета на две трети оплачивались из контрибуции, наложенной на оккупированные страны. Собственному народу нацисты повторяли: не беспокойтесь, войну оплачивают побежденные. Немцы долго не верили, что побежденными окажутся они сами и будут долго платить по счетам в прямом и переносном смысле…

Летом 1942 года продовольственная ситуация в Германии серьезно ухудшилась. Второй человек в рейхе Герман Геринг потребовал от имперских комиссаров, управлявших оккупированными территориями, резко увеличить поставки продовольствия:

— Мне совершенно все равно, если вы скажете, что там, у вас, люди падают от голода. Пускай себе мрут, лишь бы ни один немец не погиб от голода.

4 октября 1942 года Геринг выступал по радио с «благодарственной речью урожаю». Он обещал женщинам, работавшим на «внутреннем фронте», дополнительные пайки к Рождеству. Он обращался к сердцу и желудку:

— С сегодняшнего дня все будет становиться лучше и лучше, потому что области с самой плодородной землей теперь принадлежат нам. Яйца, масло, мука — все это имеется там в таких количествах, какие вы себе даже представить не можете.

Оккупационные власти вывезли из Советского Союза продовольствие в количествах, достаточных для того, чтобы накормить двадцать миллионов человек. Герои национал-социалистического труда вознаграждались дополнительными продовольственными пайками, витаминами и промтоварными карточками. Но к Рождеству 1943 года стало очевидным, что январские торжества по случаю прихода нацистов к власти совпадут с полным поражением под Сталинградом. Гитлер не рассчитывал, что сумеет одним только ораторским искусством поднять настроение немцев: «Самым действенным было бы, если бы мы в этот день снова могли сообщить немецкому народу о повышении рационов питания и других норм выдачи».

Цены контролировались, черный рынок на территории рейха был запрещен. Но летом 1943 года механизм финансирования войны развалился. Гестапо могло справиться с открытыми выражениями пораженчества. Но оно не в состоянии было контролировать повседневные финансовые решения немецкого населения.

Расцвел черный рынок. В самом Берлине на Блуменштрассе с рук покупали сахар, сигареты, кофе и даже иностранную валюту. Законопослушные граждане превращались в преступников. Правоохранительные органы завели больше ста тысяч дел о нарушениях экономического законодательства военного времени. Когда деньги хлынули на черный рынок, финансовая система затрещала. Государство не получало назад выплаченные в качестве зарплаты деньги.

Британские самолеты помимо бомб разбрасывали над Германией пачки поддельных продовольственных карточек. Карточки подделывались очень профессионально — британские власти наняли частную фирму, имевшую опыт в изготовлении ценных бумаг. Когда немцы изменили формат и дизайн карточек, британское правительство не поскупилось на то, чтобы заплатить за выпуск новых фальшивых карточек, сыпавшихся на немцев с неба.

Германские власти боялись, что таким образом будет подорвана продовольственная программа. Использовать фальшивые карточки запрещалось под страхом жестокого наказания. Но ни страх, ни призывы хранить верность фюреру не действовали.

После Сталинграда побежали забирать деньги из банков. С сентября 1944-го по апрель 1945 года масса наличных денег увеличилась на 80%. Германии грозила гиперинфляция. Товаров становилось все меньше и меньше. Ясно было, что накопления сгорят в инфляции — если не военной, то послевоенной, поэтому зарплата потеряла значение. Подскочила ценность реальных товаров — продовольствия, сигарет, одежды. Да и компании потеряли интерес к бумажным деньгам. Пытались приобретать что-то полезное — сырье, здания, оборудование, экспортировать капитал, чтобы спасти деньги в нейтральных Швеции, Швейцарии и Португалии.

В конце войны Геббельс изменил акценты своих речей и настойчиво повторял:

— Сегодня каждый немецкий солдат, рабочий и крестьянин знает, за что мы сражаемся и ради чего трудимся. Это война не за трон и алтарь, это война за зерно и хлеб, за обильный стол три раза в день, за материальные средства, необходимые для решения социальных вопросов, строительства домов и автобанов.

Нацисты убивали и зверствовали, не забывая бросать народу столь ценимые им подачки. В первые три месяца 1943 года немецкие солдаты, воевавшие на Ленинградском фронте, отправили домой три миллиона посылок. В 1944 году в Берлине, уже основательно разрушенном бомбардировками, стояли небольшие очереди за газетами и горячими сосисками: надо было отрезать от карточки купон на пятьдесят граммов мяса и заплатить сорок пфеннигов. Сверху сосиску мазали горчицей. Но сосиски были! Были и другие средства поддержания боевого духа вермахта.

9 ноября 1939 года молодой солдат вермахта, служивший в только что завоеванной Польше, отправил родителям письмо: «Нам приходится тяжко. Надеюсь, вы поймете, что не могу писать вам слишком часто. Это письмо я отправляю главным образом для того, чтобы попросить немного первитина».

Выпускаемый в Германии препарат первитин — стимулятор нервной энергии — был секретным оружием вермахта. 20 мая 1940 года солдат опять обратился к семье с той же просьбой: «Может быть, вы могли бы прислать мне побольше первитина, чтобы у меня был запас?»

19 июля новое письмо: «Если это возможно, пришлите мне еще первитина».

Солдат, писавший эти письма, стал знаменитым писателем. Это Генрих Бёлль, первый немец, удостоенный после войны Нобелевской премии по литературе.

Солдаты вермахта в большом количестве глотали таблетки первитина. В первой половине сорокового армия получила и миллионы таблеток метамфетамина. Препараты должны были помочь летчикам и танкистам справиться с тяжелейшими нагрузками. В войсках первитин окрестили «танковым шоколадом».

Первитин появился в 1938 году, его производила берлинская компания «Теммлер». На препарат обратил внимание Отто Ранке, директор Института общей и военной физиологии берлинской Академии военной медицины. Первитин — препарат из класса амфетаминов, которые оказывают то же действие, что и адреналин, вырабатывающийся в человеческом организме. Амфетамины — это допинг, они разгоняют сон, увеличивают чувство уверенности в собственных силах, способность к концентрации и готовность рисковать. Одновременно уменьшается чувствительность к боли, притупляется чувство голода и жажды.

Для начала первитин раздавали военным водителям. Они чувствовали себя бодрее и меньше уставали. После чего первитин щедро распространяли в войсках, непосредственно участвовавших в боевых действиях. Между апрелем и июлем 1940 года в войска поступили 35 миллионов таблеток первитина и изофана (модификация препарата, выпускавшаяся компанией «Кнолль»). Препарат раздавали бесконтрольно. Надо было только попросить. Каждая таблетка содержала три миллиграмма активного вещества. На упаковках было написано «стимулятор». Инструкция рекомендовала принять одну-две таблетки, чтобы побороть сон.

Но врачи обратили внимание на то, что после приема препарата надо долго приходить в себя, и эффект от приема таблеток снижается, если их принимать часто. Выявились и более серьезные побочные явления. Несколько человек умерли от передозировки.

По просьбе своих подчиненных имперский руководитель здравоохранения группенфюрер СС Леонардо Конти попытался ограничить использование первитина. 1 июля 1941 года первитин был включен в список препаратов, которые следовало выписывать только по особому разрешению. Но в вермахте на его предписание не обратили внимания, считая, что вражеские пули и снаряды опаснее, чем таблетки, которые помогают воевать.

Первитин рассматривался как препарат, который следует давать солдатам в тех случаях, когда им предстоит особо трудное задание. В наставлении для флотских военных врачей говорилось: «Медицинские работники должны понимать, что первитин — это мощный стимулятор. Это средство, которым можно помочь любому военнослужащему достичь значительно большего, чем он обычно способен сделать».

В архивах вермахта зафиксировано, что в январе 1942 года подразделение численностью примерно в пятьсот человек пыталось выйти из окружения. Температура была минус тридцать, снег по пояс. Через шесть часов, уже ночью, солдаты выдохлись и без сил легли на снег. Военный врач раздал всем таблетки первитина. Через полчаса они приободрились и двинулись в путь.

К концу войны нацистские медики обещали дать армии и флоту новые чудо-таблетки. 16 марта 1944 года в Киле вице-адмирал Гельмут Хейе, начальник штаба подводного флота, потребовал от медицины создать такой препарат, который «позволял бы бойцам сражаться дольше и при этом сохранять стойкость и боевой дух».

Кильский фармаколог Герхард Орзеховки представил адмиралу Хейе таблетку, названную им D-1Х. Она содержала 5 миллиграммов кокаина, 3 миллиграмма первитина и 5 эукодала (болеутоляющее средство, изготавливаемое из морфия). В наше время наркодилера, пойманного с такими таблетками, отправили бы в тюрьму. В нацистской Германии новый препарат раздавали подводникам.

В вермахте не возбранялось и употребление алкоголя. Военный медик генерал Вальтер Киттель писал: «Только фанатик откажется дать солдату то, что поможет ему расслабиться и насладиться жизнью после того, как он вышел из битвы, или станет выговаривать ему за то, что он позволил себе выпить рюмку-другую с боевыми товарищами».

Офицеры раздавали алкоголь как поощрение. Шнапс продавался в магазинах военторга, что, кроме всего прочего, означало, что солдатское жалованье возвращалось назад, в кассу военного ведомства. Командиры закрывали глаза на употребление алкоголя, хотя их тревожило большое число случаев, когда употребление метилового спирта вело к слепоте или к смерти. Чтобы произвести впечатление на войска, 2 октября 1942 года приговорили к расстрелу офицера за то, что он продал пять литров метилового спирта подразделению истребителей танков. Солдаты приготовили на этом спирте ликер, выпили, и двое умерли…

О приговоре было приказано оповестить войска. Но солдаты считали иначе: годится все, что помогает пережить ужасы войны. Среди тех, кто имел доступ к аптечке, развился морфинизм. В первую очередь наркоманами становились сами медики. В 1945 году в четыре раза чаще, чем в начале войны. Один из офицеров-медиков вспоминал, как они боролись со стрессами: «Утро начинали стаканом коньяка. Днем делали две инъекции морфина. Вечером хватало кокаина».

Но этот наркоз — не единственная причина, по которой вермахт сражался так упорно, и война оказалась такой долгой и кровавой. Об этом — в следующую пятницу.

Источник