17 сентября 1793 года во Франции принят закон о подозрительных

Этот день в истории:

Великая французская революция конца XVIII в. потому и названа великой, что заложила основы современного разделения властей и политической системы в целом «Свобода, равенство, братство», - это ее лозунг. Законность, правовой порядок, конституция – это ее детища.

Однако в не меньшей, а, может, и в большей степени, она родила великий страх, поскольку показала, как легко довести до абсурда «всеобщее счастье». Она ужаснула мир свободой, для своей, защиты породившей террор. А он, возведенный в ранг закона, родил безжалостное бесправие, не снившееся даже монархии, а самые прекрасные слова и цели обернулись ужасом для всех, для несгибаемых революционеров – прежде всего.

Символом революции стала якобинская диктатура. Символом диктатуры стал террор. Орудием революции стала не бумага закона, а металл гильотины. Законом стал разгул смерти.

Декрет Конвента о подозрительных.

17 сентября 1793 г.

1.Немедленно по опубликовании настоящего декрета все подозрительные лица, находящиеся на территории Республики и пользующиеся еще свободой, должны быть арестованы.

2. Считаются подозрительными:

I) те, кто своим поведением или связями, речами или сочинениями проявили себя как сторонники тирании, федерализма и враги свободы;

2) те, кто не могут удостоверить источники своего существования и факт исполнения своих гражданских обязанностей;

3) те, которым отказано в выдаче свидетельства о цивизме (благонадежности);

4) государственные служащие, отрешенные или смещенные со своих должностей Национальным конвентом, или его комиссарами и не восстановленные на них

5) те из бывших дворян, включая мужей, жен, отцов, матерей, сыновей или дочерей,, братьев, сестер и, служащих эмигрантов, которые не проявляли постоянно своей привязанности к революции;

6) те, кто эмигрировали в промежуток времени с 1 июля 1789 года до обнародования закона от 8 апреля 1792 года, хотя бы они и вернулись во Францию в срок, предписанный последним законом или еще до истечения этого срока.

3. Наблюдательные комитеты обязаны составить каждый в пределах своего округа список подозрительных лиц, издать приказ об их аресте и опечатать их бумаги.

5. Лица, задержанные в качестве подозрительных, сперва отводятся в дома заключения по месту своего ареста; за отсутствием тюрем они оставляются под домашним арестом и надзором;

6. В течение следующей недели они переводятся в национальные помещения, каковые должны быть указаны и приготовлены для этой цели административными властями департамента немедленно по получении настоящего декрета.

7. Они останутся там под стражей впредь до заключения мира.

8. Издержки на охрану заключенных производятся за их счет и распределяются между ними поровну

9. Наблюдательные комитеты немедленно пересылают Комитету общественной безопасности при Национальном конвенте; список задержанных ими лиц вместе с указанием причин их ареста и взятыми у них бумагами.

Многое здесь слишком знакомо и двести лет спустя. Тирания и федерализм для якобинцев явно в одном ряду грехов. Все французы без тени сомнения делятся на тех, кто решает чужие судьбы, выдавая бумажку о «благонадежности», и тех, чья жизнь зависит от этой бумажки. Мало ее получить, надо еще «постоянно проявлять свою привязанность к революции». И страшной ошибкой ценой в жизнь становится вера в свою страну и возвращение из эмиграции – пусть даже и «в срок, предписанный законом».

Все подозрительные подлежали аресту (200 тыс. чел.), причем (п. 8) «издержки на охрану заключенных производятся за их счет и распределяются между ними поровну». На практике это означало смерть от голода или от той же буквы закона, поскольку 10 июня 1794 г. принимается еще и декрет о революционном трибунале. В нем «подозрительные» уже становятся «врагами народа», наказание на всех одно – смертная казнь.

Временным террор не бывает. И не вызывает ни сочувствия, ни понимания. Кто сказал, что гуманность может быть «ложной»? А «величие террора» (А.И.Герцен) могли воспевать только сами революционеры – пока он закономерно не оборачивался против них самих. Я думаю, что Робеспьер под конец сам перестал понимать, что творится вокруг, что надо делать дальше, потому и не сопротивлялся аресту, не искал спасения. Дорога во «всеобщее счастье» оказалась рекой крови. Порядок пришел с Наполеоном, даже позже – с реставрацией монархии. А вопрос, как надо менять жизнь, – так и остался вечным вопросом. Неужели его вечно нужно решать через кровь и смерть?

http://avdeev-roman.livejournal.com/312950.html

Дополнение из сегодняшнего дня:

Яйценюх: под закон о люстрации попадает около 1 млн чиновников

http://aftershock.news/?q=node/258117