Мы думали, что россияне задохнутся под санкциями

Путин овладел умами молодых россиян

Onet: До того, как Путин начал спецоперацию на Украине, вы несколько раз путешествовали вглубь России. Какой образ этой страны и русских вынесли вы из этих поездок?

Майя Вольны: Мои поездки по России начались в 2006 году, поэтому все эти годы я наблюдала разные стадии путинизации этой страны. Раньше у меня было такое чувство, что я приезжаю в места, которые каким-то образом остаются свободными, что я встречаюсь с людьми, которые как-то пытаются построить свою жизнь, так или иначе дистанцируясь от происходящего. Помню, еще в 2006-2008 годах, то есть незадолго до конфликта в Грузии, мы питали иллюзии, что Россия пойдет в другом направлении. Моменты открытости или фиктивной открытости давали мне ощущение, что для этой страны и ее граждан есть надежда. Но я не ожидала, что Путин так овладеет умами молодых россиян.

– Когда вы начали терять эту надежду?

– В любой тоталитарной системе мы можем говорить о потере определенных поколений, что-то должно отмереть, чтобы родилось новое. Я думала, что некоторые поколения, возможно, уже не спасти. Таким поколением, на которое возлагались надежды, с которым, как считалось, можно строить новое, было поколение горбачевской перестройки. Эти люди во второй половине 80-х были уже зрелыми и поэтому участвовали в перестройке сознательным образом.

Моментом избавления от иллюзий стало мое возвращение в Россию в 2016 году, когда оказалось, что вымерло как раз перестроечное поколение. Это звучит страшно, но таковы были демографические процессы. Как оказалось, люди, с которыми я когда-то общалась, либо мертвы, либо тяжело больны. Сигналом, что произошла радикальная перемена, было то, как народ начал относиться к Сталину. Внезапно его имя стало упоминаться в обычных, повседневных разговорах, в разных контекстах. Это воскрешение духа военного преступника меня насторожило.

"Плохой Кремль" и "хорошие русские"

– Ощущалась ностальгия?

– Они стали прославлять Сталина, рассказывали о нем как о важной фигуре и при этом отрицали любой связанный с ним негатив. Они не говорили о сталинском времени, как о травматическом опыте, это не было воспоминаниями эпохи гласности, когда люди старались объективно разобраться в истории, здесь больше чувствовалось обожание. И вдруг оказалось, что Сталин присутствует везде. Шел 2014 год, а в Якутске, откуда совсем недалеко до тех мест, куда ссылали и где пытали людей, военному преступнику поставили памятник! Это воскрешение Сталина также увязывалось с культом победы во Второй мировой войне, но мне все время казалось, что эти действия не находят одобрения в обществе. Казалось, что действия "злого Кремля" совершенно по-иному воспринимается рядовыми россиянами.

Но когда в 2014 году Россия присоединила Крым, никакого общественного противодействия политике Кремля не наблюдалось. Скорее, восстали духи прошлого и упомянутый культ победы.

2014 год был шоком для всех нас, мы знали, что присоединение Крыма – это бомба с часовым механизмом, которая в любой момент может взорваться. В то же время мы хотели верить в счастливый финал, но хэппи-энд – это голливудская, а не русская концепция. У меня сложилось впечатление, что сейчас, когда уже прошло восемь месяцев с начала конфликта на Украине, мы очень сильно приукрашиваем действительность, создаем некое подобие реальности, выдавая желаемое за действительное.

"Мы думали, что россияне задохнутся под санкциями"

– Что вы имеете в виду?

– Мы постоянно слышим о больном Путине, что у него рак по всему телу, что он вот-вот ляжет в могилу. Мы думаем, что русские задохнутся под санкциями, умрут от голода или что безработные выйдут на улицы, как во время Октябрьской революции. Мы все время живем в убеждении, что наши действия, действия коллективного Запада, приведут к далеко идущим переменам в России.

– В октябре Вы поехали в Россию, чтобы увидеть все своими глазами.

– Я отправилась в Россию, в том числе потому, что предчувствовала, что, вопреки тому, что мы думаем, там мало что изменилось.

– А вы догадывались, что вам там могут быть не рады? Польша не только член НАТО, но и один из крупнейших союзников Украины, что, конечно же, в глазах россиян, выставляет нас не в самом хорошем свете.

– Поездки в Россию и встречи с "хорошими русскими" всегда были для меня огромной радостью. Особенно на Севере, за пределами больших городов поляка встречали с распростертыми объятиями, потому что там еще сильна память о ссыльных, которые несли свет образования и сделали много хорошего для тамошнего населения. Иметь предка поляка в Сибири было поводом для гордости. К сожалению, все радикально изменилось. Я не хочу их демонизировать, говоря, что все русские подлые и извращенные, потому что у меня все еще остались хорошие отношения с людьми, которые не видят во мне натовского шпиона. Но правда такова, что в России сегодня лучше не признаваться в наличии польского паспорта.

"Я призналась, что я полька и пожалела об этом"

– Как вы передвигались по этой стране?

– Я путешествовала с бельгийским паспортом, потому что мой муж бельгиец, и у меня двойное гражданство. Это облегчило мне поездку, потому что польский МИД поездки в Россию не только не рекомендовал, но и предупреждал, что путешествующие по этой стране не могут рассчитывать на консульскую помощь. На вопросы какого-нибудь незнакомца, откуда я, я отвечала, что из Бельгии, которая, правда, ассоциируется с Евросоюзом, но для русских это скорее некая абстрактная страна. Я несколько раз признавалась, что я полька, и потом горько об этом жалела.

– Почему?

– Российская пропаганда изображает Польшу как враждебную, вероломную страну, в которой царит огромная ненависть к русским. Когда я признавалась, что я полька, в ответ получала насмешки, неприятные комментарии и даже злобные угрозы. Русские говорили, что мы замерзнем зимой, что мы глупы, что мы приняли не ту сторону, и что мы предаем славянское братство. Они злорадствовали, что у нас не хватит угля и сахара. "Мы вас освободили, а вы якшаетесь с нацистами", – такие комментарии я тоже слышала.

Дошло и до того, что попутчики в поезде "донесли" на меня проводнице, и она по какому-то надуманному поводу выписала мне штраф. Потом мои русские друзья, когда это слышали, крутили пальцем у виска и советовали мне в следующий раз говорить, что я из Белоруссии.

Как у Кашпировского

– Эти замечания об отсутствии сахара или пустых складах топлива в высказываниях случайно встреченных людей показывают, что российская пропаганда довольно хорошо разбирается в том, что происходит в Польше.

Наверняка люди, работающие на эту пропагандистскую машину, имеют возможность очень быстро находить и распространять нужную им информацию. Часто по телевизору показывают какой-то западноевропейский город, перед камерой стоит человек, который представляется, например, французским журналистом, и рассказывает, как в Европе все плохо.

Тому, кто это смотрит, кажется, что он смотрит объективный репортаж. А после этого пропагандист путинского режима пришпоривает коня и в течение 15 минут в якобы публицистической программе вещает – словно Кашпировский – одну только "истинную правду". Польше, возможно, отдельное эфирное время не выделяется, но это тоже пропагандистский прием, направленный на принижение нашей страны.

Меня также очень шокировало то, как много говорится о польских империалистических амбициях по отношению к Украине, причем это звучит не только в публицистических программах – я слышала это и в беседах с преподавателями высших учебных заведений.

– Что наша помощь Украине – это прикрытие для разделения этой страны?

– Мне задавали конкретные вопросы о том, как далеко мы собираемся продвинуть нашу восточную границу! Я всячески пыталась опровергнуть эти "откровения", но на меня смотрели как на плохо информированного человека или как на натовского шпиона. Это было ужасное чувство, когда эта пропагандистская ложь исключала возможность содержательного разговора.

"Мы думали, что Россия на шаг от великого переворота"

– Вы уже говорили, что мы, в Польше, тоже живем своими иллюзиями относительно того, каково состояние России Путина. Вы приехали туда, когда шла мобилизация, которую в западных СМИ скорее иллюстрировали картинками бегущих от армии призывников или солдат, идущих на фронт под хмельком.

– Я действительно попала в Россию через неделю после объявления мобилизации, то есть в период огромного хаоса. Как вы упомянули, в репортажах западных СМИ это было проиллюстрировано очередями русских на границах, и нам здесь, сидящим перед телевизорами, казалось, что мы в шаге от большого переворота. Даже бельгийское консульство не было уверено, что я получу российскую визу, "потому что объявлена мобилизация". Но я ее получила, и это было хорошо и плохо одновременно. С одной стороны, я была рада, что еду, но с другой – это был сигнал, что все опять не так, как мы думаем. К оценке того, что в России нормально, а что нет, мы применяем западные мерки.

– Что вы увидели на месте?

– Конечно, для части мужчин, у которых были другие, возможно, интеллектуальные, амбиции, отправка на фронт был трагедией, но остальные этого ожидали. И да, очереди на пограничных переходах были, но в России, на пропагандистском Первом канале Общественного телевидения эти беглецы изображались трусами, слабаками, маргиналами. Тогда Кремль транслировал, что это хорошо, если такие люди из России уехали, потому что в будущем они могли бы стать оппозиционерами, какими-то нарушителями спокойствия, диверсантами. Пресса над ними насмехалась.

Когда я добралась до России, то не увидела ни протестов, ни революционных настроений. В Петербурге я застала неправительственную организацию "Солдатские матери" которая всегда занималась правами новобранцев, наглухо закрытой. По улицам с сиренами носились военкомовские машины, которые хватали призывников.

То, что можно было заметить, это страх, который всегда присутствовал у русских, и который тогда вырос до гигантских размеров. Уровень запугивания был настолько огромен, что, когда я разговаривала с 30-летней женщиной, чей парень сбежал от мобилизации в Грузию, она в буквальном смысле слова не могла выдавить из себя ни слова на эту тему. Личная жизнь этой женщины была разрушена, но ее страх был слишком велик, чтобы говорить об этом. Она все время плакала и подозрительно оглядывалась, не наблюдает ли за нами кто-нибудь. Другая женщина сказала мне, что она находится на грани психического расстройства и собирается покончить с собой.

Комментарий и смайлик как форма сопротивления

– Много ли вы видели примеров того, как Путин разрушает психическое здоровье россиян?

– Это некий парадокс, который, вероятно, хорошо описан психологией, что лучше всего — в смысле психического состояния – в России чувствуют себя те, кто избавился от когнитивного диссонанса и полностью поддерживает политику Путина. Такие люди прекрасно себя чувствуют, они смеются, веселятся. Они считают, что их мир прочен и непоколебим, и все происходит именно так, как нужно. Напротив, те, кто противостоит режиму, кто чувствует, что происходящее вокруг них неправильно, находятся в ужасном психическом состоянии.

Я общалась со студентами из Новосибирска, с молодыми людьми из Санкт-Петербурга и Москвы, то есть из центров, куда поступает больше информации, и видела, в каком ужасном состоянии они пребывают. Они сказали мне, что выработали определенный код, который используют в социальных сетях, чтобы выразить свое несогласие с режимом. Они пишут, например, что им плохо, что у них плохой день, не говоря при этом ни слова о политике, о мире, о войне. Признание в неудовлетворительном психическом состоянии является для них некоторой формой сопротивления. Форма незаметного для цензора инакомыслия.

"Источники страха нужно искать в замерзшей земле ГУЛАГа"

– Вы спросили их, почему уничтожение мечты о совместной жизни, финансовые проблемы, чувство безнадежности не могут преодолеть страх и вызвать волну протестов?

– То, о чем я упоминала, имеет достаточно единичное в масштабах всей страны измерение, поэтому никаких шансов на то, что эти явления консолидируются и выльются в миллионную манифестацию на улицах Москвы, нет. Этого не случится, потому что уровень страха и подавленности слишком велик, потому что там нет такой возможности, как в Польше, создать по какому-либо поводу событие на Facebook* и быстро собрать народ.

Одна профессор из Московского университета сказала мне так: "Знаешь, мы не такие, как поляки, если нас что-то беспокоит, мы не бросимся сразу на улицы чего-то требовать. Если у нас есть какие-то проблемы, есть ощущение большой несправедливости, мы пойдем на кухню, тихо поплачем и через некоторое время снова сосредоточимся на том, чем нужно заниматься здесь и сейчас".

Это страшно, потому что, как мне объяснили русские, источники страха нужно искать на глубине нескольких метров в замерзшей земле ГУЛАГа. Вот уже сто лет этот народ живет, не только зная эту историю, но и понимая, что происходит с теми, кто встал в оппозицию власти.

– То есть что его не поставят на учет или, в худшем случае, не вынесут с митинга несколько полицейских, как это происходит в Польше, но он попадает в место, более похожее на лагерь, чем на тюрьму.

– Последствия для наших оппозиционеров просто смешны по сравнению с тем, что угрожает русским. Кроме того, у нас, поляков, есть некоторые традиции протестов, а также — в недавнем прошлом — доказательства того, что выход на улицы может изменить политическую реальность. В России, если посмотреть на ее историю, оппозиция и бунт всегда приводили к жестокой смерти или пыткам.

Россия показывает неприличный жест

– Давайте вернемся к ложным впечатлениям об эффективности западных санкций. Вы видели пустые полки магазинов и русских, жалующихся на бедность?

– Запад видит последствия санкций, наложенных на Россию так, как хочет их видеть. Конечно, некоторые люксовые бренды ушли из страны, но Пол Смит или Ив Роше, которые к ним не присоединились, довольно хорошо себя чувствуют. В супермаркетах полки полны товара, мало того, мы легко найдем на них французские сыры, итальянские макароны и польские сласти. Эти продукты попадают туда в основном через страны, с которыми Россия состоит в Таможенном союзе. Цены существенно не выросли, за исключением инфляционного роста, с чем сталкиваются многие страны.

Если какой-то товар отсутствует, у россиян нет проблем с выпуском платежной карты в другой стране и покупкой того, что им нужно, через интернет. Закрытие магазинов "Икеа" или ресторанов "Макдоналдс" лишило многих россиян работы, но побыв нескольких недель безработными они нашли новую. Средний класс санкций вообще не ощутил, потому что эти люди никогда не приобретали предметов роскоши и не ездили на зарубежные курорты. Если бы они не слышали об этом в СМИ, то даже бы не знали, что Запад ввел какие-то санкции. А самые бедные россияне всегда боролись за кусок хлеба, и это тоже не изменилось.

При этом санкции в России представляются как доказательство того, что именно Запад спровоцировал конфликт, а НАТО намерена уничтожить Россию. А русская пропаганда отвечает на это Западу хорошо известным неприличным жестом. Она уверяет, что Европа замерзнет, и хвастается тем, что русские все равно будут есть итальянские макароны с французским сыром.

"Путин перестал быть старым дедом"

– И добавляет: "Коль скоро ничего ужасного за то, что мы начали военную спецоперацию на Украине, нас не постигло, почему бы не попытаться побороться и за другие спорные территории"?

– Именно так, и к тому же нужно учитывать, что никаких признаков того, что Путин теряет поддержку, нет. Даже разговаривая с молодыми людьми, я слышала от них, что раньше он был для них старым дедом из прошлой эпохи. Теперь в этом глобализированном, дезориентированном мире он рассматривается как единственный, кто понимает правила нынешней игры.

– Он стал для них проводником?

– Определенно да, поэтому в очередной раз то, что нам представляется, например, поражением Путина на фронте, является для россиян лишь очередным сигналом о том, что нужно консолидироваться и выиграть борьбу с НАТО и США. А Путин, "человек Божий", приведет к этой победе.

Я говорила с бывшим агентом ФСБ, который после того, как сожгли Крымский мост, заявил, что теперь украинцы уже "заслужили бомбочку". Очевидно, что одобрение использования ядерного оружия в российском обществе велико. Русские привыкли к правлению жесткой рукой, и чем крепче ее хватка, тем лучше. К сожалению, проявления этого бегства от собственной, индивидуальной, либеральной свободы в железные объятия авторитаризма очевидны на каждом шагу, и это должно быть предостережением для всех правительств, которые испытывают увлечение политикой жесткой руки, которая якобы должна обеспечить коллективную безопасность.

* деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская, прим. ред.

Моника Валусь (Monika Waluś)