Га­стро­но­ми­че­ские при­стра­стия моего дет­ства

Начну с ма­лень­ко­го вступ­ле­ния.

Так по­лу­чи­лось, что я се­го­дня про­пу­стил обед, по вполне важ­ной при­чине, но дело в том, что под стоны недо­воль­но­го же­луд­ка, мне по­па­лась ста­тья неко­е­го граж­да­ни­на в ЖЖ. И до того его опи­са­ние еды в дет­стве сов­па­ло с моим, что я решил пред­ло­жить вам эту ста­тью. И воз­рас­том мы прак­ти­че­ски ро­вес­ни­ки и при­стра­стия оди­на­ко­вые, да и мне по­ка­за­лось это ин­те­рес­ным. Да­вай­те вспом­ним наше дет­ство и по­на­сталь­ги­ру­ем. Есть вещи в ко­то­рых я несо­гла­сен и я буду до­бав­лять своё ви­де­ние жир­ным шриф­том.

В дет­стве ре­бён­ку обыч­но ка­жет­ся наи­бо­лее вкус­ным то, что для него наи­бо­лее недо­ступ­но. Такая ли­ней­ная за­ви­си­мость – чем недо­ступ­нее, тем вкус­нее. От­сю­да и эти со­вре­мен­ные стоны «тех, кто пе­ре­жил» о «самом вкус­ном мо­ро­же­ном и самых вкус­ных пи­рож­ных». Можно по­ду­мать, они их каж­дый день упле­та­ли по кило. Раз в неде­лю в вос­кре­се­нье ро­ди­те­ли вы­да­ва­ли ме­лочь на кино и мо­ро­же­ное или пи­рож­ное с га­зи­ров­кой в бу­фе­те. Таков был де­ли­ка­тес­ный паёк боль­шин­ства со­вет­ских детей бреж­нев­ской поры. А у иных даже этого не было. Не от хо­ро­ший жизни стай­ки ху­ли­га­нов сши­ба­ли гри­вен­ни­ки у ме­люзги. Ибо даже ху­ли­ган ино­гда хочет ску­шать мо­ро­же­ное или пи­рож­ное, пока не дорос для при­об­ще­ния к де­гу­ста­ци­ям порт­вей­на «Кав­каз». При таких рас­кла­дах вкус мо­ро­же­но­го и пи­рож­но­го, без­услов­но, будет ка­зать­ся чем-​то сверхъ­есте­ствен­ным. По­взрос­лев, че­ло­век неда­лё­ко­го ума пу­та­ет ре­аль­ные вку­со­вые ка­че­ства про­ду­та со сво­и­ми ощу­ще­ни­я­ми от упо­треб­ле­ния этого про­дук­та. От­сю­да и ле­ген­ды про неви­дан­ный вкус со­вет­ских ла­комств.

Кста­ти, по по­во­ду мо­ро­же­но­го. В пору, когда я стал на­столь­ко са­мо­сто­я­тель­ным, что с дру­зья­ми стал вы­би­рать­ся за пре­де­лы на­ше­го двора в Ста­ро­ко­ню­шен­ном пе­ре­ул­ке (слу­чи­лось это, когда мне стук­ну­ло лет пять от роду – то есть при­мер­но в 1970 году), путь наш ча­стень­ко лежал на Го­го­лев­ский буль­вар ко входу стан­ции метро «Кро­пот­кин­ская». Сам вход нас ин­те­ре­со­вал не силь­но, но рядом стоял киоск с мо­ро­же­ным. Вот там мы и ото­ва­ри­ва­лись, если на­хо­ди­лась ме­лочь. Стан­дарт­ный ва­ри­ант – эс­ки­мо за 11 ко­пе­ек или плом­бир в ва­фель­ном ста­кан­чи­ке. Эс­ки­мо, ко­то­рое было ещё ста­ро­го ди­зай­на – ма­лень­кое, с гла­зи­ро­ван­ный сырок, как у ста­ри­ка Хот­та­бы­ча в филь­ме 1956 года – было не все­гда. А вот ва­фель­ный ста­кан­чик почти все­гда. Стоил 19 ко­пе­ек. И вен­ча­ла его на­шлёп­ка в виде кре­мо­вой ро­зоч­ки. Так вот эта ро­зоч­ка мне ка­те­го­ри­че­ская не нра­ви­лась. На­по­ми­на­ла она кусок слад­ко­го твёр­до­го масла. Я все­гда её от­ку­сы­вал и вы­плё­вы­вал. А иным нра­ви­лось, И ещё уж кста­ти. При­мер­но к 1974 году эс­ки­мо за 11 ко­пе­ек ис­чез­ло как вид, а на его место при­шло огром­ных раз­ме­ров плос­кое эс­ки­мо, ко­то­рое по­на­ча­лу тоже сто­и­ло 19 ко­пе­ек, а потом его цена была округ­ле­на до 20 ко­пе­ек. Как и у ва­фель­но­го ста­кан­чи­ка. По­ми­мо округ­ле­ния цены, неве­до­мые ма­сте­ра про­ве­ли ре­ди­зайн и к моему вя­ще­му удо­воль­ствию уда­ли­ли кре­мо­вую ро­зоч­ку.

Когда мне до­во­ди­лось ку­шать торты, то их кре­мо­вые ро­зоч­ки я тоже ста­рал­ся об­хо­дить сто­ро­ной. Не знаю, не любил я это кре­мо­вое ве­ли­ко­ле­пие. На мой вкус это был как-​то очень жирно.

И в целом к слад­ко­му я был до­ста­точ­но рав­но­ду­шен. Делал ис­клю­че­ние толь­ко для пи­рож­но­го «На­по­ле­он» (цена 22 ко­пей­ки), ко­то­рое при­об­ре­тал в бу­фе­тах ки­но­те­ат­ров. Такой джентль­мен­ский набор перед се­ан­сом – пи­рож­ное «На­по­ле­он» и ста­кан га­зи­ров­ки «Бу­ра­ти­но». А если «На­по­лео­на» не было – а оно было не все­гда, всё же это вам СССР, а не что-​нибудь – по­ку­пал чего при­дёт­ся. На­при­мер, эклер или пе­соч­ное ко­ле­со с ореш­ка­ми за 15 ко­пе­ек. Ну ладно, к де­сер­та­ми я вер­нусь чуть позже. А сей­час про хлеб наш на­сущ­ный.

Во­об­ще, рос я до­ста­точ­но непри­хот­ли­вым к еде. Как го­во­рит­ся, что дали – то и съем. Од­на­ко это не зна­чит, что мне ни­че­го не нра­ви­лось. Ко­неч­но что-​то нра­ви­лось боль­ше. Но в целом куда де­вать­ся – если по­сто­ян­но то в дет­ском саду, то в школе, то в пи­о­нер­ском ла­ге­ре, то не очень-​то по­ба­лу­ешь себя лю­би­мы­ми яст­ва­ми. Так что, по­вто­рю, ел что да­ва­ли. Един­ствен­ное тре­бо­ва­ние – когда можно было вы­дви­гать тре­бо­ва­ния – это чтобы в супе и жа­ре­ной кар­тош­ке не было лука. Я очень долго до­би­вал­ся, чтобы ма­туш­ка за­кон­чи­ла с этой непо­нят­ной при­чу­дой – до­бав­лять в жа­ре­ную кар­тош­ку лук. Ма­туш­ка ка­те­го­ри­че­ски не же­ла­ла по­ни­мать: что это за жа­ре­ная кар­тош­ка без лука. Но всё же под моим на­по­ром сда­лась. Ви­ди­мо её в итоге тоска взяла смот­реть, как я ко­вы­ря­юсь вил­кой в та­рел­ке с кар­тош­кой, с видом про­фес­си­о­наль­но­го де­тек­ти­ва вы­ис­ки­вая ку­соч­ки лука. Каж­дый най­ден­ный ку­со­чек, как улику, я клал на край та­рел­ки, от­че­го по бор­там об­ра­зо­вы­ва­лась де­ко­ра­тив­ное оже­ре­лье из желтовато-​коричневых ли­чи­нок лука. И кто мы мне ска­зал тогда, что од­на­жды в армии я буду за обе щеки упле­тать за­жа­рен­ный лук, при­ку­сы­вая кус­ком хлеба. Нда… Но я пока про дет­ство. Моё со­вет­ское дет­ство бреж­нев­ской поры.

Вот ба­буш­ка, ко­то­рая пе­ри­о­ди­че­ски при­ез­жа­ла по­го­стить из Ива­но­во – дру­гое дело. Она почти сразу при­ня­ла пра­ви­ла игры. За это по­жа­рен­ной ею кар­тош­ке я сразу без вся­ко­го об­суж­де­ния при­суж­дал пер­вое место. Ма­туш­ку это несколь­ко оби­жа­ло. Как так, она – повар выс­ше­го раз­ря­да, не может по­жа­рить кар­тош­ку лучше ба­буш­ки. Мама жа­ри­ла кар­тош­ку по ре­сто­ран­ным пра­ви­лам. Все ку­соч­ки пред­став­ля­ли из себя почти иде­аль­ной ров­но­сти ма­лень­кие па­рал­ле­ле­пи­пе­ды, ак­ку­рат­но и ровно об­жа­рен­ные со всех сто­рон. Но мне нра­ви­лась ба­буш­ки­на. Неров­ные куски, по­ре­зан­ные кое-​как, в про­цес­се жарки те­ря­ю­щие свой вид, с неров­ной про­жар­кой – на вы­хо­де что-​то сред­нее между жа­ре­ной кар­тош­кой и почти пюре. Но я упле­тал толь­ко в путь. А если ещё с со­лё­ным огур­цом – во­об­ще объ­еде­ние. Но огу­рец тоже дол­жен был быть по­ре­зан пра­виль­но. Не по­пе­рёк в виде «колец» – а толь­ко вдоль, от­че­го куски огур­ца на­по­ми­на­ли ин­дей­ские пи­ро­ги (в смыс­ле ин­дей­ские лодки, а не их хле­бо­бу­лоч­ные из­де­лия).

Жа­ре­ные грибы я долго не при­зна­вал. Как меня мама не уго­ва­ри­ва­ла, я во­ро­тил нос. А потом как-​то мы, гуляя по Го­го­лев­ско­му буль­ва­ру, на­со­би­ра­ли много шам­пи­ньо­нов. И ве­че­ром мама их по­жа­ри­ла. Ви­ди­мо по той при­чине, что в сборе гри­бов я при­ни­мал непо­сред­ствен­ное уча­стие, дал себя уго­во­рить, ис­про­бо­вав один гри­бок. И что вы таки ду­ма­е­те? Зашло. Потом я увлёк­ся жа­ре­ны­ми ли­сич­ка­ми. Но, ко­неч­но, с обя­за­тель­ной жа­ре­ной кар­тош­кой. Ни­ка­ких дру­гих ва­ри­ан­тов не при­зна­вал.

А ещё я любил блин­чи­ки. Вот тут ма­туш­ка брала глав­ный приз на любых со­рев­но­ва­ни­ях. Никто не мог печь блин­чи­ки лучше, чем она. Ка­жет­ся ис­печь блин­чик – плё­вое дело. Ага, я вас умо­ляю. Блин­чик дол­жен быть иде­аль­но круг­лый, тон­кий, с рав­но­мер­ной зо­ло­ти­стой под­жа­ри­сто­стью. Если у блин­чи­ка блед­ный вид, или он по­крыт огром­ны­ми чёр­ны­ми «труп­ны­ми» пят­на­ми – это не блин­чик, а втор­чер­мет. И вкус ко­неч­но. Точ­ное со­от­но­ше­ние соли и са­ха­ра – это осо­бое ис­кус­ство.

По­едал я блин­чи­ки так. Сло­жен­ный кон­вер­ти­ком на­чи­нал от­ку­сы­вать с угол­ка, про­гры­за­ясь к краям. Остав­лял ка­ём­ку ши­ри­ной около сан­ти­мет­ра, потом раз­во­ра­чи­вал. По­лу­чал­ся такой блин­ный круг с огром­ным от­вер­сти­ем в цен­тре – на­по­до­бие буб­ли­ка, толь­ко плос­ко­го. Раз­ры­вал в одном месте – по­лу­ча­лось нечто вроде ленты. И эту ленту я затем за­гла­ты­вал, от­прав­ляя её в рот, как пу­ле­мёт­ную ленту. Зре­ли­ще на­вер­ное было дикое. Но я был ма­лень­ким – ещё в школу не ходил. Позд­нее ко­неч­но от «пу­ле­мёт­ной ленты» я от­ка­зал­ся. Неудоб­но стало. Не со­лид­но как-​то.

Но так я по­едал блин­чи­ки, если не было на­чин­ки. Из всех на­чи­нок на пер­вом месте у меня сто­я­ла – да не осу­дит меня чи­та­тель – чёр­ная икра. Очень ува­жаю. Помню, много позд­нее, когда я был уже взрос­лым дядей, один ан­гли­ча­нин меня спро­сил, ка­ко­ва моя лю­би­мая еда. Не знаю, что он ожи­дал услы­шать, но я чест­но от­ве­тил – блины с икрой. Он за­сме­ял­ся и ска­зал нечто вроде: «Нет, ну ладно, это же штамп, что мол рус­ские едят блины с икрой». Но с тем ан­гли­ча­ни­ном я был пре­дель­но чест­ным. Люблю блины с икрой. Уж не знаю, по­то­му ли, что я рус­ский, или по­то­му, что мама меня с ран­не­го дет­ства при­стра­сти­ла, но люблю. Но, кста­ти, в дет­стве я любил толь­ко чёр­ную икру, а вот от крас­ной нос во­ро­тил. Все ма­ми­ны по­пыт­ки за­ста­вить меня есть блины с крас­ной икрой при­во­ди­ли к тому, что я «ка­приз­ни­чал» и ел неохот­но. Жизнь, ко­неч­но, внес­ла свои кор­рек­ти­вы. Сей­час я с крас­ной кушаю – толь­ко в путь.

Вот тут мы с ав­то­ром ста­тьи рас­хо­дим­ся, я с икрой блины не ел, а мои лю­би­мые были с ва­ре­ньем из чёр­ной смо­ро­ди­ны или кры­жов­ни­ка.

Хочу по по­во­ду на­пит­ков ска­зать от­дель­ное слово. Иной раз в аме­ри­кан­ских филь­мах с удив­ле­ни­ем на­блю­даю, что у аме­ри­кан­ских ро­ди­те­лей су­ще­ству­ет какой-​то внут­рен­ний за­прет на то, чтобы поить своих детей ко­фе­ем. Мол, кофе – это для взрос­лых. А если ре­бё­нок вы­пьет кофе – это прямо чуть ли не как если он виски вы­пьет. Не знаю, в самом деле это так или это гол­ли­вуд­ский штамп. Но я кофе пил с са­мо­го ран­не­го дет­ства. С мо­ло­ком ко­неч­но. Это был такой утрен­ний ри­ту­ал на зав­трак. Ста­кан кофе с мо­ло­ком после при­ё­ма пищи. Но не про­сто так, а через обя­за­тель­ную со­ло­мин­ку. Кок­тейль­ные со­ло­мин­ки мама при­но­си­ла с ра­бо­ты. И без дела они не про­ста­и­ва­ли.

Кто по­ду­ма­ет, что я не спеша томно по­тя­ги­вал через со­ло­мин­ку кофе с мо­ло­ком из ста­ка­на, тот ни­че­го не по­ни­ма­ет в кок­тейль­ных со­ло­мин­ках. По пра­виль­но­му надо не вса­сы­вать через со­ло­мин­ку жид­кость, а, на­обо­рот, вы­ду­вать в жид­кость воз­дух. От­че­го на по­верх­но­сти кофе с мо­ло­ком по­лу­ча­ют­ся пу­зы­ри раз­но­го раз­ме­ра. А я ста­вил лич­ные ре­кор­ды, на­сколь­ко более круп­ный ко­фей­ный пу­зырь выдую. Мама на­зы­ва­ла это ба­лов­ством и гро­зи­ла боль­ше не да­вать мне со­ло­мин­ку. Но каж­дое утро за­бы­ва­ла про свои угро­зы. Впро­чем, таким об­ра­зом я «пил кофе» тоже лишь в самом ран­нем дет­стве. Потом осте­пе­нил­ся и со­ло­мин­ки от­ме­нил вме­сте с блин­ны­ми «пу­ле­мёт­ны­ми лен­та­ми».

А вот в дет­ском саду мне кофе не нра­вил­ся. И вкус у него был какой-​то не такой. И, осо­бен­но, вы­би­ва­ла на­прочь обя­за­тель­ная пенка на по­верх­но­сти. По­че­му у моей мамы ни­ко­гда не было пенки а в дет­ских садах пенка была обя­за­тель­ным ат­ри­бу­том кофе с мо­ло­ком и чи­сто­го мо­ло­ка – за­гад­ка. Но пенка была и иные над­смотр­щи­цы тре­бо­ва­ли, чтобы пенка была съе­де­на. Жабы. А ещё пенка была обя­за­тель­ным ат­ри­бу­том ман­ной каши. Я не столь­ко не любил ман­ную кашу, сколь­ко эту тол­стен­ную пенку на её по­верх­но­сти. Опять же – это всё тай­ные тех­но­ло­гии дет­ских садов. Хотя, в сущ­но­сти, тайны ни­ка­кой нет. Чтобы на по­верх­но­сти ман­ной каши не об­ра­зо­ва­лось пенки, надо её на­чи­нать упо­треб­лять с пылу с жару, а не тогда, когда она почти за­мёрз­нет. По­это­му в дет­ских садах мы ку­ша­ли ман­ную кашу, пред­ва­ри­тель­но про­бив лож­кой в цен­тре пенки про­рубь, а затем вы­чер­пы­вая из под пенки кашу, обиль­но сдоб­рен­ную ком­ка­ми. Фу, га­дость, сей­час проб­лю­юсь, как вспом­ню. Но вос­пи­та­тель­ни­цы были неумо­ли­мы – кашу надо всю съесть.

Во­об­ще много хо­ро­ше­го о кор­мёж­ке в дет­ском саду вспом­нить не могу. Нет, я ко­неч­но всё съе­дал, даже супы (типа «суп кан­дей из ко­ро­вьих мудей»). По­это­му меня ис­кренне удив­ля­ют иные ны­неш­ние ле­то­пис­цы, ко­то­рые но­сталь­ги­ру­ют по еде в со­вет­ских сто­ло­вых, осо­бен­но дет­ских. Но как ни стран­но, имен­но дет­ский сад при­стра­стил меня к од­но­му блюду, ко­то­рое я и се­го­дня иной раз кушаю с удо­воль­стви­ем. Впро­чем, ни­ка­кое это не яство, а самый ба­наль­ный бу­тер­брод с сыром. А дело было так.

Од­на­жды к нам в дет­ский сад (она на­хо­дил­ся почти за самым домом По­ро­хов­щи­ко­ва на Ар­ба­те) при­шли какие-​то дяди. Точ­но­го их ко­ли­че­ства за дав­но­стию лет я уже не помню, как и того, не было ли с ними ещё и тёть. Но как бы уж там ни было, а они учи­ни­ли нам всем – лич­но­му со­ста­ву под­го­то­ви­тель­ной груп­пы – про­слу­ши­ва­ние на пред­мет во­каль­ных дан­ных. Голос у меня в ту пору был звон­кий. Может и не Ро­бер­ти­но Ло­ре­ти, но меня ото­бра­ли. Вме­сте ещё с двумя маль­чи­ка­ми из нашей груп­пы. Куда нас ото­бра­ли я не знал. Потом вы­яс­ни­лось, что это были по­слан­цы ка­пел­лы маль­чи­ков Дмит­рия Ка­ба­лев­ско­го, ко­то­рая пар­ко­ва­лась в по­ме­ще­нии му­зы­каль­ной школы возле метро «Пуш­кин­ская». Уже с ро­ди­те­ля­ми мы при­бы­ли туда на более се­рьёз­ное про­слу­ши­ва­ние и от­се­и­ва­ние. Я вы­сто­ял и тут. Меня за­чис­ли­ли в ка­пел­лу, а по­ми­мо во­ка­ла опре­де­ли­ли ещё учить­ся на скрип­ке. Обу­че­ние, кста­ти, было плат­ным. День­ги может и не дра­ма­тич­ные, но всё же еже­ме­сяч­но наши ро­ди­те­ли от­чи­ня­ли сколько-​то там со­вет­ских руб­лей в кассу учре­жде­ния.

А какое от­но­ше­ние ка­пел­ла маль­чи­ков Дмит­рия Ка­ба­лев­ско­го имеет к бу­тер­бро­ду с сыром? Гос­по­ди, да самое пря­мое. Обу­ча­лись мы там три раза в неде­лю. Это было самое на­сто­я­щее обу­че­ние в школе. Толь­ко уроки были не ма­те­ма­ти­ки или чи­сто­пи­са­ния, а нот­ной гра­мо­ты, во­ка­ла, скрип­ка и т.д. и т.п. Учи­лись мы с са­мо­го утра до обеда – ну как и все в школе. По­это­му в те дни, когда мы хо­ди­ли в эту му­зы­каль­ную школу, мы про­пус­ка­ли первую по­ло­ви­ну дня в дет­ском саду. Но к обеду нас уже воз­вра­ща­ли в род­ной дет­ский сад наши про­во­жа­тые. И вот тут я под­хо­жу к глав­но­му. Как бы уж там ни кор­ми­ли в дет­ском саду, но по за­ко­ну ре­бё­нок в дет­ском саду дол­жен был по­лу­чить свой кусок масла и свой кусок сыра, ко­то­рый ему по­ло­жен. Этим СССР ко­неч­но был силён. Если ре­бё­нок про­пу­стил в дет­ском саду зав­трак – не беда. Дадим ему его зав­трак в обед. Ну или, по край­ней мере – самую су­ще­ствен­ную часть зав­тра­ка. А самой су­ще­ствен­ной ча­стью зав­тра­ка был – ну вы по­ня­ли уже – бу­тер­брод с мас­лом и сыром. Вот этот-​то бу­тер­брод мне и двум моим то­ва­ри­щам вы­да­ва­ли в обед в те дни, когда мы при­хо­ди­ли в дет­ский сад после учёбы в му­зы­каль­ной школе.

И я вам до­ло­жу, когда все во­круг да­вят­ся чёр­ным хле­бом, ко­то­рым они обя­за­ны за­едать супец, а ты ку­ша­ешь бу­тер­брод с мас­лом и сыром и белым хле­бом, под за­вист­ли­вые взгля­ды окру­жа­ю­щих – это охре­нен­но. Вот так я при­стра­стил­ся к этому про­сто­му на пер­вый взгляд про­дук­ту пи­та­ния. Толь­ко сыр дол­жен быть по­ре­зан не абы как. Когда я се­го­дня вижу, как иные люди режут сыр тол­стен­ны­ми кус­ка­ми, у меня в душе всё за­ки­па­ет. «Вар­ва­ры! – хо­чет­ся мне вос­клик­нуть. – Кто так режет? Кто так режет? Сыр надо на­ре­зать тон­чай­ши­ми, почти по­лу­про­зрач­ны­ми пла­сти­на­ми». Толь­ко так на­ре­зан­ный сыр со­зда­ёт необ­хо­ди­мые вку­со­вые ощу­ще­ния. Ведь, граждане-​товарищи, форма про­дук­та пи­та­ния порой вли­я­ет на вку­со­вые ощу­ще­ния при его при­ё­ме не менее, чем сам про­дукт.

Бы­ва­ют ис­клю­че­ния. Вот, ска­жем, если рас­топ­тать чёр­ную икру, пре­вра­тив её в некую еди­но­об­раз­ную кашу, то эту га­дость, мне ка­жет­ся, есть будет невоз­мож­но. А вот если с ва­рё­ным вкру­тую яйцом про­де­лать тот же трюк? Ну или не с целым яйцом, а толь­ко с его желт­ком? Будет ням-​ням. Если по уму сде­лать. Сей­час рас­ска­жу.

В Со­вет­ской армии на зав­трак в вос­кре­се­нье по­ми­мо 20 грамм масла было по­ло­же­но ещё два яйца, сва­рен­ных вкру­тую. Не знаю когда и кто при­ду­мал объ­еди­нить оба эти ин­гре­ди­ен­та. Бе­рёшь свою пайку хлеба – боль­шой кусок, от­ре­зан­ный от бу­хан­ки, ма­жешь его мас­лом, а свер­ху рав­но­мер­ным слоем рас­тап­ты­ва­ешь два желт­ка. Соль – по вкусу. Ар­мей­ский бу­тер­брод. Хо­ти­те верь­те, брат­цы, хо­ти­те нет, а толь­ко я и по сию пору иной раз кушаю на зав­трак этот ар­мей­ский де­ли­ка­тес. Не из-за но­сталь­гии. Про­сто мне это нра­вит­ся. Как в армии при­вык к этому чуду га­стро­но­ми­че­ско­го ис­кус­ства, так до сих пор не могу себе от­ка­зать в удо­воль­ствии иной раз.

Но это я что-​то пе­ре­ско­чил через огром­ный пласт моей био­гра­фии – из дет­ско­го сада сразу в армию. Ис­прав­ля­юсь и воз­вра­ща­юсь.
 

Во­об­ще, бу­тер­бро­ды – это была тема. Когда я оста­вал­ся дома один – уже в школь­ную пору – то под­креп­лял свои силы бу­тер­бро­да­ми. Не с ва­рё­ной кол­ба­сой, прав­да – у нас дома та­ко­вой не во­ди­лось – а с фин­ски­ми са­ля­ми и сер­ве­ла­та­ми. При­дёшь из школы, за­бро­сишь порт­фель куда-​нибудь, на­де­ла­ешь себе груду бу­тер­бро­дов, в руки какую-​нибудь увле­ка­тель­ную книж­ку – типа Конан Дойля, Жюля Верна или «Трёх муш­ке­те­ров», а то и Гер­бер­та Уэлл­са – и по­гру­жа­ешь­ся в увле­ка­тель­ный мир при­клю­че­ний и фан­та­сти­ки. Дру­зья мои лю­би­ли ко мне домой на бу­тер­бро­ды при­хо­дить. Мама, кста­ти, не воз­ра­жа­ла. Не было у нас та­ко­го, чтобы от дру­зей фин­ские са­ля­ми сун­дучить. Всё что есть – всё на стол. Вот, кста­ти, что мне тя­же­лее всего в армии да­лось, так это от­вык­нуть от утрен­не­го кофе с мо­ло­ком и бу­тер­бро­дов. Ну и ещё ОЗК на силь­ном мо­ро­зе на­де­вать на время тоже как-​то не очень. С осталь­ным, в прин­ци­пе, пе­ре­топ­тал­ся. Но не будем про армию. Будем про га­стро­но­мию.
Для меня бутер с книж­кой это клас­си­ка, но я не с кол­ба­сой ел, кол­ба­са всё-​таки ред­кость для Са­ра­то­ва, я любил на­ма­зать мас­лом и по­сы­пать са­ха­ром. Это было нечто офи­ги­тель­но вкус­ное.
Уже позд­нее, когда я стал по­стар­ше, мама оза­бо­ти­лась тем фак­том, что дол­жен же я есть что-​нибудь кроме бу­тер­бро­дов, когда оста­юсь один до ве­че­ра. Экс­пе­ри­мен­таль­ным путём вы­яс­ни­лось, что легче всего я под­да­юсь вли­я­нию жа­ре­ной ку­роч­ки. И тогда ма­туш­ка стала мне в таких слу­ча­ях жа­рить ку­ри­цу. Пер­во­на­чаль­но я её по­едал в хо­лод­ном виде, прямо из сков­род­ки – лень было разо­гре­вать и пе­ре­кла­ды­вать в та­рел­ку. Но потом воз­му­жал ма­лость, стал разо­гре­вать.

А вот жа­ре­ное мясо не любил. За­ста­вить меня съесть какой-​нибудь эк­с­а­лоп можно было толь­ко из под палки. И вся­кие там беф­стро­га­ноф – даже до­маш­ние, не го­во­ря уже про жи­ли­стые сто­лов­ские – не вы­зы­ва­ли у меня по­вы­шен­но­го слю­но­вы­де­ле­ния. Толь­ко много позд­нее, уже взрос­лым че­ло­ве­ком, я понял ра­дость при­об­ще­ния к мясу как та­ко­во­му.

И ещё вот вспом­нил. Ели го­во­рить про дет­ский сад, то он меня при­учил ещё к од­но­му виду пищи, по­ми­мо бу­тер­бро­да с мас­лом и сыром. Мо­лоч­ная ри­со­вая каша. Вроде тоже про­дукт про­стец­кий. Но по­сколь­ку в дет­ском саду ри­со­вая каша была ред­ко­стью, а обыч­но но­ро­ви­ли на­кор­мить ман­ной кашей (выше я её уже опи­сал) или пшен­ной – ри­со­вая вы­зы­ва­ла при­сту­пы сча­стья. При­вык, ко­ро­че. И се­го­дня с удо­воль­стви­ем на зав­трак от­ку­шаю слад­кую мо­лоч­ную ри­со­вую кашу, от­ла­ки­рую бу­тер­бро­дом с мас­лом и сыром, а потом залью за­сто­лье кру­жеч­кой кофе с мо­ло­ком. Кофе, ко­неч­но, по­луч­ше, чем было в со­вет­ские годы. Но это не прин­ци­пи­аль­но. После этого целый день хо­дишь бод­рый и ве­сё­лый. Ну до сле­ду­ю­ще­го при­ё­ма пищи по край­ней мере. Но ча­стить тоже не надо. Каж­дый день такое на­до­ест. Так, из­ред­ка, в охо­точ­ку.

Ещё из дет­ских об­ще­ствен­ных ку­ша­ний с удо­воль­стви­ем вспо­ми­наю омлет и тво­рож­ную за­пе­кан­ку со сгу­щён­кой, ко­то­рую иной раз да­ва­ли в пи­о­нер­ских ла­ге­рях на зав­трак. Пор­ции были недо­ста­точ­ные на мой взгляд, можно было бы и уве­ли­чить ма­лё­ха. Но в целом после ом­ле­та или тво­рож­ной за­пе­кан­ки на­стро­е­ние было по­вы­ше, чем после той же пшен­ной каши, ко­то­рой по­ва­ра от­да­ва­ли пред­по­чте­ние. Так что – да не уди­вит­ся чи­та­тель, – я и се­го­дня могу за­то­чить тво­рож­ную за­пе­кан­ку со сгу­щён­кой или омлет. Омлет, прав­да, несколь­ко иной, неже­ли тот, ко­то­рый де­ла­ли в дет­ских сто­ло­вых на огром­ных про­ти­ве­нях из рас­чё­та «на весь ла­герь». Но прин­цип тот же – яйца, мо­ло­ко, соль по вкусу. Но без манки ко­неч­но. Это уж, из­ви­ни по­двинь­ся.

От­дель­ное скажу про сгу­щён­ку. Тут от­дель­ные то­ва­ри­щи вос­хи­ща­ют­ся рай­ским вку­сом ва­рё­ной сгу­щён­ки. Скажу од­но­знач­но – ни­ко­гда этого не любил. На мой вкус – га­дость какая-​то. Но по­ни­маю тех детей, ко­то­рые слаще мор­ков­ки ни­че­го не про­бо­ва­ли. Им и ва­рё­ная сгу­щён­ка ка­за­лась ла­ком­ством. Но я неко­то­рое время ра­бо­тал по теме сгу­щён­ки обык­но­вен­ной, не ва­рё­ной, а нор­маль­ной. В ран­нем дет­стве – в пер­вом клас­се или даже чуть рань­ше – мне очень нра­ви­лась книж­ка «Пи­ра­ты неиз­вест­но­го моря». Читал её раз сто или тыщу. И был там один эпи­зод, Пи­о­нер до­ста­ёт из сво­е­го че­мо­да­на банку сгу­щён­ки, про­би­ва­ет в ней дырку гвоз­дём и пьёт прямо «из горла». Мне так это по­нра­ви­лось, что я взял из хо­ло­диль­ни­ка банку сгу­щён­ки, благо она была по­ча­той, и стал чи­тать, пе­ри­о­ди­че­ски лож­кой за­чер­пы­вая тя­гу­чую белую гу­сто­ту и от­прав­ляя её в рот. Вкус­но. Но долго это не про­дол­жа­лось ибо – при­тор­но. А я и се­го­дня слад­ко­го не ко­ти­рую, и в те вре­ме­на не ко­ти­ро­вал. Так что мой роман со сгу­щён­кой про­длил­ся не долго. Но пару-​тройку ли­стов книж­ки я ею всё же залил. Плохо – книжка-​то была чужая.

А вот Кока-​Кола мне спер­ва не по­нра­ви­лась. Моя тё­туш­ка, ко­то­рая стю­ар­дес­сой ле­та­ла по за­гран­рей­сам, как-​то уго­сти­ла меня Кока-​колой. Я ещё тогда в школу не ходил. Стало быть это был год 1971-й или около того. Так вот Кока-​Кола мне не зашла. Не по­нра­ви­лась. Как не нра­вил­ся мне и «Бай­кал», к слову. Тра­вя­ная га­дость. А вот когда на­ка­нуне Олимпиады-​80 в СССР стали вы­пус­кать на­сто­я­щую Кока-​Колу в на­сто­я­щих бан­ках с на­сто­я­щей от­кры­ваш­кой – вот тогда я за­ува­жал этот на­пи­ток. Ма­туш­ка с ра­бо­ты при­но­си­ла. Ко­неч­но эта Кока-​Кола в обыч­ных со­вет­ских ма­га­зи­нах не про­да­ва­лась. Но в Москве в цен­траль­ные ре­сто­ра­ны её по­став­ля­ли.

Так, ну что там ещё? А, вот – кар­то­фель­ное пюре с кот­ле­той. В пи­о­нер­ла­ге­ре на обед когда такое да­ва­ли – было моё ис­крен­нее гран-​мерси по­ва­рам. Дома мне кот­ле­ты не так нра­ви­лись – ибо в них хлеба было мало. А вот сто­лов­ские кот­ле­ты – толь­ко в путь. А вот когда од­на­жды мама дала мне по­про­бо­вать кот­ле­ту по-​киевски, вот это я за­це­нил. Прав­да пе­ре­па­да­ло мне не часто. Почему-​то имен­но кот­ле­ты по-​киевски были в нашем ра­ци­оне редки. По­то­му что до­ро­гие шибко, я по­ла­гаю.

Но глав­ная га­стро­но­ми­че­ская тема моего дет­ства – это ко­неч­но салат Сто­лич­ный. Ну или, если хо­ти­те – «Оли­вье». Впро­чем, между ними – между са­ла­том Сто­лич­ным и со­вет­ским са­ла­том «Оли­вье» – была раз­ни­ца. В салат Сто­лич­ный шла ку­ря­ти­на, а в «Оли­вье» – ва­рё­ная го­вя­ди­на. Впро­чем, у обыч­ных людей в «Оли­вье» шла ва­рё­ная кол­ба­са. Я когда се­го­дня слу­чай­но на­ты­ка­юсь на какие-​то но­сталь­ги­че­ские вос­по­ми­на­ния типа «А вы помни­те наш Оли­вье с вкус­ной ва­рё­ной кол­бас­кой», то мне прямо бле­вать хо­чет­ся. Что за га­дость? Салат с ва­рё­ной кол­ба­сой! Бррр. Но, увы, боль­шая часть со­вет­ских людей жила так, что им и «Оли­вье» с ва­рё­ной кол­ба­сой был в ра­дость.

Един­ствен­ное, что меня не устра­и­ва­ло в са­ла­те Сто­лич­ном – это ва­рё­ная мор­ковь, ко­то­рая была одним из ин­гре­ди­ен­тов. И я изжил ва­рё­ную мор­ковь, как класс. Не толь­ко моя ма­туш­ка, но даже все её зна­ко­мые знали, что если мы при­хо­дим в гости, то спе­ци­аль­но для меня надо го­то­вить салат без мор­ко­ви. Од­на­жды ма­ми­на по­дру­га – ви­ди­мо под вли­я­ни­ем из­вест­но­го эпи­зо­да из но­во­го (на тот мо­мент) филь­ма «Слу­жеб­ный роман», до­ба­ви­ла в Сто­лич­ный салат яб­лоч­ко. Я сто­и­че­ски вы­дер­жал это. Но до сих пор помню этот тош­но­твор­ный вкус.

Ещё из хо­лод­ных за­ку­сок я ценил осет­ри­ну го­ря­че­го коп­че­ния и ва­рё­ный язык. Осет­ри­на у нас дома бы­ва­ла часто. А вот с ва­рё­ным язы­ком была за­са­да – толь­ко по празд­ни­кам. И это тот самый слу­чай, когда труд­но­до­ступ­ные вещи ка­жут­ся осо­бен­но вкус­ны­ми. Впро­чем, салат Сто­лич­ный я всё равно ко­ти­ро­вал выше всего. Мог съесть его целое ведро, мне ка­жет­ся. Но го­то­ви­ли его толь­ко по празд­ни­кам.
Осет­ри­ну я по­про­бо­вал во­об­ще толь­ко в глу­бо­ко со­зна­тель­ном воз­расте. и вы зна­е­е­те, не зашла...
Что там ещё? Крас­ная рыба? Вот уж это уволь­те. В со­вет­ское тёп­лое лам­по­вое бреж­нев­ское время было всего два сорта крас­ной рыбы: гор­бу­ша и кета. Кету ещё можно было от­ку­шать с жа­ре­ной кар­тош­кой, на­при­мер, а вот со­вет­ская сухая пе­ре­со­лен­ная гор­бу­ша – это не для меня. Но для мно­гих со­вет­ских людей и это было почти недо­ступ­ным де­ли­ка­те­сом. Когда я го­во­рю, «было два сорта рыбы», то имею в виду ко­неч­но не со­вет­ские про­дук­то­вые ма­га­зи­ны. Бы­ва­ла эта рыба толь­ко в ре­сто­ра­нах.

Ну вот, вроде и всё. Уже после армии, во вто­рой по­ло­вине 80-х, по­яви­лась такая тема, как пицца. Если ве­рить филь­му «Ста­рый новый год», то в иных домах про пиццу слы­ша­ли и по­рань­ше. Но, думаю, была эта пицца такой же, как та, ко­то­рую я едал в мод­ной в конце 80-х мос­ков­ской «пиц­це­рии», ко­то­рая на­хо­ди­лась ак­ку­рат за ны­неш­ней га­ле­ре­ей Ильи Гла­зу­но­ва на Вол­хон­ке. Была эта «пиц­це­рия» пе­ре­де­лан­ным ти­по­вым лет­ним кафе. Оче­редь в неё была знат­ная. А пицца была в сущ­но­сти тра­ди­ци­он­ным рус­ским от­кры­тым пи­ро­гом с гри­ба­ми и мясом. Потом от­кры­лась пиц­це­рия в га­стро­но­ме Смо­лен­ской, где её пекли как уже в при­выч­ной всем се­го­дня ти­по­вой пиц­це­рии. Вот там я на это дело под­сел ка­пи­таль­но. Салат Сто­лич­ный сразу ото­дви­нул­ся на вто­рой план.

Ну а вско­ре и СССР при­ка­зал долго жить. И ока­за­лось, что в жизни может быть много самой раз­но­об­раз­ной пищи. Но, го­во­ря по гам­бург­ско­му счёту, несмот­ря на то, что мой стол стал куда более раз­но­об­раз­ным, чем в со­вет­ское время, каких-​то новых лю­би­мых видов еды у меня не по­яви­лось.

Ну а под за­на­вес пару слов про со­сис­ки. Со­сис­ки я ни­ко­гда не любил. И не знаю ни­ко­го из сверст­ни­ков, кто бы их любил. Но в школе на зав­тра часто да­ва­ли ва­рё­ные со­сис­ки. При­чём прямо в цел­ло­фа­но­вой обёрт­ке. Ну мы из­вра­ща­лись как могли. Или вы­дав­ли­ва­ли из цел­ло­фа­на на­чин­ку, как раз­маз­ню. А то и про­сто ки­да­ясь друг в друга недо­еден­ны­ми со­сис­ка­ми. Ино­гда да­ва­ли сар­дель­ки. При­мер­но с тем же ре­зуль­та­том. Моск­ви­чи, чё с нас взять?. Но вот рас­ска­зы­ва­ла мне одна быв­шая де­воч­ка, моя од­но­лет­ка, жив­шая в одном го­ро­де в Ал­тай­ском крае. У них самым лю­би­мым днём в школе была среда. По­че­му – среда? По­то­му что в этот день на зав­трак детям да­ва­ли сар­дель­ки. Рас­ска­зы­ва­ла, что перед боль­шой пе­ре­ме­ной все го­то­ви­лись к брос­ку в сто­ло­вую и с пер­вым же звон­ком все бро­са­лись из клас­са, потом по лест­ни­це вниз в сто­ло­вую, где на­чи­на­лась битва за луч­ший кусок сар­дель­ки. Дело в том, что детям была по­ло­же­на не одна сар­дель­ка, или, ска­жем, пол­сар­дель­ки, а сколько-​то там грамм. Пор­ция такая. И по­ва­ри­ха ре­за­ла эти сар­дель­ки как по­па­ло. Кому-​то могла до­стать­ся се­ре­ди­на – луч­ший кусок, а кому-​то – две свя­зан­ных жопки. И вот за луч­ший кусок сар­дель­ки дети этой школы по сре­дам устра­и­ва­ли драки. Но всё равно это был ра­дост­ный день – ибо всего раз в неде­лю дети по­лу­ча­ли кусок сар­дель­ки. А мос­ков­ские дети в это же самое время швы­ря­лись друг в друга недо­еден­ны­ми со­сис­ка­ми и сар­дель­ка­ми.

Так что да, в самом деле, СССР, он был раз­ный. Но хо­ро­ше­го сто­лич­но­го СССР было как-​то до обид­но­го мало и на всех его ка­те­го­ри­че­ски не хва­та­ло. Да и хо­ро­ший сто­лич­ный СССР тоже при бли­жай­шем рас­смот­ре­нии был очень уж хо­ро­шим да­ле­ко не для всех жи­те­лей сто­ли­цы.