В Иране избрали преемника Хаменеи

В два часа ночи по местному времени (в 00:30 по Москве) в субботу 19 июня 2021 года в Иране завершились тринадцатые в его новейшей истории, выборы президента страны. Как заявил глава МВД, после окончания подсчета голосов, победителем в них признан Ибрахим Раиси, за которого проголосовали 17,9 млн избирателей.

Формально этот результат еще остается предварительным, но учитывая, что занявший второе место кандидат Мохсен Резаи набрал 3,4 млн голосов, третье – 2,4 млн., а четвертое 0,99 млн голосов, уже есть достаточно оснований полагать этот итог окончательным. Таким образом, президентские выборы в Иране можно считать состоявшимися. Поэтому президент России Владимир Путин официально поздравил победителя.

Но внешние и внутренние условия, в которых они прошли, вызывают обширный перечень вопросов, касающихся как будущего курса Исламской Республики Иран, так и важнейших геополитических процессов, ее касающихся непосредственно.

В первую очередь, следует отметить фактическую явку в 48,8%. К избирательным урнам пришли 28,9 млн человек из 59,3 млн всех граждан, имеющих право голоса. Масштаб цифр играет важную роль при оценке распределения голосов избирателей:  Ибрахим Раиси – 62%; секретарь Совета по целесообразности принимаемых решений Мохсен Резаи – 11,7%; бывший глава Центробанка Абдольнасер Хеммати – 8,3%; заместитель председателя меджлиса (парламента) Амир Хосейн Газизаде Хашеми – 3,4%.

Это говорит о наличии заметного электорального кризиса в Иране. По закону ИРИ победителю необходимо набрать минимум 50% плюс один голос. Минимально необходимый порог явки не установлен. Так что юридически итоги полностью легитимны. Но в то же время необходимо отметить, что в предыдущих президентских выборах в голосовании приняло участие свыше  41 млн человек или 69,1% избирателей. Свыше половины из которых (23,6 млн) тогда поддержали модернизационный курс Партии умеренности и развития нынешнего президента Хасана Рухани.

Кстати, его основным противником тогда тоже выступал Ибрахим Раиси от Ассоциации воинствующего духовенства, но проиграл по итогу голосования.

Однако в последующие годы Рухани не удалось выполнить предвыборные обещания. Ставка на расширение международной открытости Ирана не сыграла. Страна находится под санкциями. Достичь договоренностей с Западом не получилось. Точнее, сменившаяся в 2016 году администрация Белого дома отменила «Ядерную сделку» и, наоборот, усилила санкционное давление, что негативно сказалось на иранской экономике и уровне жизни населения.

Вследствие чего абсолютное большинство сторонников модернизационного варианта развития страны в политической жизни Ирана глубоко разочаровались. Не менее 86% их числа (по данным исследовательской группы GAMAAN) выборы 2021 года прямо проигнорировали.

Тем самым получается, что победа Ибрахим Раиси означает не смену общих электоральных настроений иранского народа в пользу большего консерватизма, а является результатом разочарования значительной части общества в смысле «да делайте уж, что хотите, может быть у вас получится лучше».

По этой же причине будет ошибочным поддаться западным оценкам, согласно которым Ибрахим Раиси позиционируется жестким радикальным консерватором. Чуть ли не ястребом. Это говорит лишь о существенном непонимании специфических особенностей иранской культуры и политики. А также о том, что разбираться в ней Запад не считает нужным, стремясь подменить объективную реальность пусть и не слишком ей адекватными, зато привычными и простыми ярлыками.

Хасан Рухани говорил о необходимости большего сближения с внешним миром и необходимости договариваться с Западом – значит, он реформатор, следовательно, почти либерал. Раз Ибрахим Раиси его за это критикует и настаивает на снижении зависимости Ирана от Запада, значит, он консерватор. А то и вообще почти радикал, так как находится под американскими персональными санкциями по обвинению в предполагаемом участии в преследовании и казнях политзаключенных в 1980-х годах. В действительности ситуация намного глубже и многограннее.

В иранской политике Ибрахим Раиси действительно придерживается более консервативных взглядов. Он родился в 1960 году в городе Мешхеде в семье, принадлежащей к сейидам, считающимся прямыми потомками семьи пророка Мухаммеда.

В 1975 году Раиси поступил в семинарию в Куме – главном интеллектуальном центре шиитского ислама, - где получил религиозное образование. После этого он окончил магистратуру по частному праву и далее получил степень доктора в области юриспруденции и права в Университете Шахида Мотахари.

Работу в правовой системе Ирана Раиси начал в 1980 в судебной канцелярии города Караджа, где впоследствии был назначен прокурором. Летом 1982 он также получил должность прокурора Хамадана и несколько месяцев работал на двух постах одновременно.

С 1982 по 1984 Раиси занимал должность прокурора провинции Хамадан. В 1985 был назначен заместителем прокурора Тегерана, а через четыре года возглавил столичную прокуратуру.

Далее, в 2004, занял пост заместителя генерального прокурора Ирана, в 2014 – генерального прокурора.

В 2016 – 2019 годах Раиси возглавлял крупнейший в Иране холдинг «Астан Кодс Разави» (Astan Qods Razavi), состоящий из нескольких благотворительных фондов (боньяд), куда входят десятки организаций и тысячи сотрудников.

С 2019 является главой всей судебной власти Исламской Республики.

Ибрахим Раиси женат, его супруга Джамиля Аламольхода – доцент тегеранского Университета Шахида Бехешти, а также возглавляет комиссию по педагогике Верховного совета культурной революции. В семье две дочери.

Раиси является непримиримым и последовательным критиком неудач реформистской политической и экономической стратегии Рухани. В том числе его «ядерной сделки», главной претензией к которой звучит недоверие к договороспособности Запада. Что, в общем, шаги президента Трампа более чем наглядно подтвердили.

Из чего часто делается ошибочный вывод о схожести позиции Раиси с консервативной программой другого президента-консерватора Махмуда Ахмадинежада, занимавшего этот пост с 2005 по 2013 год. Однако, в отличии эксцентричного популизма Ахмадинежада, Ибрахим Раиси отличается значительным и последовательным прагматизмом.

На своем посту он известен широкомасштабной кампанией по борьбе с коррупцией в стране. Кроме того, Раиси инициировал разработку законодательных актов, защищающих права женщин от бытового насилия. Он является жестким руководителем, однако на посту судебной власти последовательно проводит политику снижения количества смертных казней, уменьшения количества заключенных в тюрьмах, а также за открытые и прозрачные судебные процессы. В связи с коронавирусом Раиси провел массовую амнистию.

Это наглядно показывает неуместность классического западного бинарного подхода к оценке иранского политического пространства и формулируемых там на его основе выводов.

Трактуя консерватизм как синоним фундаментализма, причем в его максимально религиозной коннотации, учитывая религиозный характер Иранского государства, западные, в первую очередь американские, политики полагают избрание Ибрахима Раиси президентом Ирана однозначным признаком обязательной резкой смены внешнеполитического курса иранского государства.

Так как полномочия действующего президента Рухани официально истекут лишь через 45 дней, западный истеблишмент пытается использовать этот срок для перезаключения «ядерной сделки» с, так сказать, прежней командой переговорщиков, пока она еще свои полномочия сохраняет.

Как говорится в открытых источниках, в этом стороны достигли крупного прогресса, что дает основания ожидать выхода на подписание итогового соглашения в течение ближайших двух–трех недель. Чтобы далее иметь возможность «говорить» с новым консервативным президентом Ирана с позиции требований по исполнению условий нового договора.

Но в этом смысле Раиси как раз является прагматиком. Его консерватизм не противопоставляется самой по себе «слишком либеральной» линии предшественника. Он носит, в первую очередь, практический характер. Раиси интересует готовность и, вообще, способность Запада какие бы то ни было соглашения с Ираном соблюдать вообще. А также важен масштаб тех санкций, которые Запад, в обмен на «ядерную сделку», действительно в реальности снимет. И снимет ли вообще.

Дело тут не в самих санкциях, как таковых. Ключевым пунктом предвыборной программы Раиси является обещание улучшить экономическое состояние Ирана, создать новые рабочие места, активизировать промышленность и торговлю, а также существенно повысить уровень материальной жизни населения.

Как опасаются на Западе, решить эту задачу через усиление исламизации и изолирование страны от внешнего мира Раиси не может. Из рассмотренного выше анализа структуры и характера электоральной активности видно, что подобный шаг чреват новой волной гражданских беспорядков и ненулевым риском роста популярности среди населения религиозного радикализма, как единственного варианта канализации социальных ожиданий лучшей жизни за пределы «обанкротившегося существующего политического поля».

Собственно, именно эта причина и привела к возникновению на Ближнем Востоке радикального Исламского государства (организация, запрещенная в России), с которым Иран без малого десять лет с оружием в руках борется в Ираке и Сирии.

Таким образом, консервативный прагматизм Раиси можно охарактеризовать следующим образом. Исламские нормы не являются догматами, они достаточно гибки и восприимчивы к адаптации под текущие реалии. Но эта гибкость все же имеет четкие рамки, за которые выходить нельзя никому. В особенности неприемлемы любые попытки поставить Иран в зависимое положение, тем более – лишить страну геополитической субъектности. При соблюдении этих условий иранское государство вполне готово к компромиссам ради выживания, спокойствия и благоденствия.

Важно отметить, что новый президент ИРИ имеет большее пространство для маневра как внутри страны, так и в отношении с Западом. В том числе в плане большей жесткости переговорной позиции. Шок от санкций уходит в прошлое. Страна с течением времени научилась под ними жить и даже развиваться. Прогноз МВФ говорит о перспективе роста ВВП Ирана на 2% по итогам 2021 года. А скорее всего, даже больше, по мере развертывания экономического сотрудничества с Китаем на основе уже подписанного долгосрочного двустороннего стратегического соглашения.

Так что при любом сценарии развития событий уровень жизни простых иранцев повысится, что усилит поддержку политики Раиси в народе и укрепит государство в целом. Следовательно, увеличит и популярность консерваторов.

Как вообще, так и в виде усиления влияние Корпуса Стражей Исламской Революции, которое резко возросло после убийства американцами Кассема Сулеймани. Этот акт государственного терроризма не только не привел к дезорганизации КСИР, наоборот он обернулся ростом сплоченности иранского общества и государства, а также к привел к росту антиамериканских настроений в сопредельных странах Ближнего Востока.

В частности, правительство Ирака приняло закон о выводе иностранных войск со своей территории. Кроме того, в Ираке резко поднялась волна нападений на американскую и саудовскую инфраструктуру. В долгосрочной перспективе события грозят обернуться сменой реформистского руководства Ирана на консерваторов, которые придерживаются более жесткой линии в отношении США и Израиля.

Последнее особенно важно, так как ключевым внешнеполитическим направлением своей долгосрочной стратегии Раиси неоднократно называл расширение связей «с нашими ближайшими соседями». В первом приближении имеются в виду Ирак и Сирия, а в более широком смысле – Ливан, Йемен, Центральная Азия и Европейский союз (благодаря выходу в Средиземное море через Сирию и Ливан), для которых Иран намерен выступать соединительным звеном в торговых и, в определенном смысле, политических взаимоотношениях с Китаем, на ближайшие 25 лет являющимся главным стратегическим партнером Тегерана.

Вопрос перспектив ирано-израильских отношений пока остается открытым. Здесь консервативная позиция Ибрахима Раиси имеет характер, достаточно близкий к европейскому (западному) представлению.

Выживание и развитие иранской экономики требует тесной интеграции с Ираком, Сирией и Ливаном. Но эта линия безоговорочно трактуется в Тель-Авиве как стремление создать так называемый «шиитский полумесяц», по своей сути агрессивно направленный против Израиля, также имеющего собственные геополитические экспансионистские планы на их счет.

Так как ни одна из сторон от своей стратегии отказываться не только не хочет, но, прежде всего, не может по объективным причинам, продолжение ирано-израильского конфликта на Ближнем Востоке становится безвариантным. Причем агрессивность Тель-Авива будет неизменно возрастать по мере экономического и политического усиления Тегерана, понимающегося в Израиле исключительно как стратегическая угроза. Особенно в свете избрания там новым премьер-министром Нафтали Беннета – известного своими жесткими консервативными взглядами на безусловность израильского доминирования в регионе.

По этой же причине следует ожидать обострения по линии шиитско-суннитского религиозного противостояния между Ираном и монархиями Залива.

В отношении России Раиси пока четкой позиции не демонстрировал. С одной стороны, это плохо, так как место стратегического партнера уже занято Китаем, а политических и экономических – ближайшими соседями Ирана по региону. Но с другой, это же открывает довольно широкое пространство вариантов формирования сотрудничества как раз на основе желания Тегерана использовать статус транзитных ворот в китайский экономический кластер, созданный в рамках соглашения о Всеобъемлющем региональном экономическом партнёрстве на базе стран АСЕАН.

Кроме того, этот же статус удобен для формирования альтернативного экономического канала в Индию и в качестве трансконтинентального коннектора прикаспийского экономического объединения, развитием которого занимается Россия.

Иными словами, складывается удобная перспектива создания новой геополитической конструкции российско-иранского сотрудничества, достаточно серьезно выходящего за существовавшие к настоящему моменту традиционные рамки российской политики на Ближнем Востоке. Особенно в свете закрепления России в Сирии, расширения взаимодействия с Египтом и укрепления в Центральной Африке.

Так что общую перспективу можно считать позитивной.

Это в особенности важно, учитывая тот факт, что президентский пост явно не является вершиной политической карьеры Ибрахима Раиси. Иран – государство религиозное. Высшая власть находится в руках Верховного лидера и великого аятоллы. С 1989 года по настоящий момент этот пост занимает Али Хаменеи, его возраст достиг 82 лет, и не так давно он уже просил молиться о своем здоровье.

Есть основания полагать, что следующим Верховным лидером станет как раз Раиси. Для этого он обладает достаточным политическим и религиозным авторитетом, популярностью в обществе, а также пользуется покровительством Хаменеи: в 2019 году именно Хаменеи ввел Раиси в Совет экспертов, которые избирают верховного руководителя.

Занимая одновременно пост президента, он может оказать решающее влияние на конечный результат выборов. В принципе, в таком варианте нет ничего уникального. Сам Хаменеи тоже занимал этот пост в 1980-е годы, перед тем как стать верховным правителем Ирана.