Проханов: «Конфликт в спецслужбах вышел наружу». Из чьих спецслужб Навальный и зачем его создали?

Писатель Александр Проханов высказался о перспективах Алексея Навального и судьбе современной России в интервью «Свободной Прессе».

«СП»: — Александр Андреевич, с тех пор как Навальный объявил о возвращении в Россию, события развивались стремительно. За две недели: прилет, арест, протест, фильм про Путина. Какие выводы для себя вы сделали из всей этой истории?

— Идет целая программа, я даже не назвал бы ее операцией. Идет нарастающая социальная кристаллизация. Она связана с тем, что уже лет десять или двенадцать тому назад мы были свидетелями острейшего конфликта в спецслужбах — ФСБ, который вышел наружу. Обычно эти конфликты закрытые бывают, а сейчас он вышел наружу. Даже началась перестрелка. Мы помним, когда группа из наркоконтроля перестреливалась и была на грани кровавой схватки с группой фээсбэшников, занимавшейся «Тремя китами». Не знаю, крышевали ли они их или вошли во владения. Но эта ситуация вылилась наружу. И мы увидели, что самая главная и важная государствообразующая структура ФСБ расколота. И этот раскол, по-видимому, углубляется. И число элементов этого раскола увеличивается. Там есть две группировки, а может быть, четыре или пять. И каждая из этих группировок сражается одна с другой и демонстрирует разные способы диффамации.

Госбезопасность работала на расчленение Советского Союза

Вся история с роспуском Советского Союза, с назначением Горбачева, с назначением группы референтов, концепция самой перестройки — это концепция госбезопасности, концепция КГБ. Объединение Германии — это КГБ. Уничтожение Штази Восточной Германии, которое курировало безопасность, это комитетские работы. Уничтожение Чаушеску, роспуск Варшавского договора, создание народных фронтов во время перестройки по всем республикам — это все работа Госбезопасности, которая работала на расчленение Советского Союза, найденного нерентабельным.

Шуточки Навального. «Третий тост — за Холокост»

Навальный, который взращивался на протяжении больше десятка лет — мы путь его знаем: от националиста. Он был русским националистом с его веселой шуточкой «Третий тост — за Холокост». Навальный, который постепенно переходил в либеральную сферу. Навальный, который из либерального фрондера постепенно становился крупным носителем информации, ньюсмейкером. Это взращивание его расследований, которое травмировало население, которое рождало в населении скептицизм по отношению государства, ненависть, недовольство.

Наступил момент, когда это недовольство — недовольство системой, недовольство Москвой, недовольство Путиным, недовольство этой новой имперской реальностью постсоветской — достигло того момента, когда решили резко усилить это давление. И все, что было связано с Навальным… Например, отравление Навального, смертельное отравление Навального, убийство Навального. Это же чудовищно: крупнейший политик России был отравлен спецслужбами, был убит. А после этой «смерти» Навального произошло его воскрешение чудесное, восстание из гроба. Это чудо произошло… Произошло спасение… Значит, проведение не могло дать Навального в лапы смерти — оно спасло его. Навальный угоден Господу Богу. И, по существу, он возвращался в Россию уже с мученическим нимбом золотым на своей голове. Он возвращался чуть ли не как святой, как праведник. Теперь он сошел сейчас на эшафот, на голгофу — с улыбкой, со своими сияющими голубыми глазами. Это делает его в глазах русского общества, которое всегда симпатизирует мученикам, кумиром.

Мы видим, что за Навальным уже стоят огромные группы населения, в том числе молодежь, настроенная антипутински и антигосударственно. Молодежь не имеет картины мира, в которой бы она хотела жить, а молодежь хочет низвергнуть вот эту реальность, в которой ей худо, которая диффамирована, которую перечеркнул на их глазах Навальный. Поэтому эти события, которые сегодня произошли, это скорее схватка двух вот этих глубинных структур, которые боятся. И она вырвалась на поверхность таким внешним безобразием. И эта схватка будет продолжаться. Причем у Навального все больше и больше преимуществ появляется. Он берет своим разоблачением, благодаря этому дворцу, благодаря будущим разоблачениям. Он делает поведение власти, поведение государства, по существу, безвыходным. Что бы они сейчас не предпринимали — все будет им во вред.

Общественное мнение мировое уже давно склонялось к тому, чтобы назвать Россию пиратским государством. Сейчас это фактически происходит на глазах. Последняя карикатура в Charlie Hebdo, где Путин показывается — его знаменитый голый торс, покрытый уголовными, камерными татуировками, это говорит о том, что концепция уголовного государства, то есть всемирного зла, эта концепция разработана. Я думаю, что произойдет в ближайшее время нечто, что опять превратит сегодняшнюю Россию в глазах общественного мнения в «империю зла». При Байдене это очень возможно. Поэтому я отношусь к этим событиям трагически. Я не виню жестокий ОМОН, не виню сумасшедших молодях людей, которые вытаскивают туда своих детей. Это не вопрос честолюбия, это не вопрос этики, это не вопрос гармонии этих мероприятий. Это вопрос смертельной схватки, которая происходит в недрах моей родины, грозит моей родине распадом. Потому что я уже однажды видел этот распад. Я был свидетелем и участником этого распада. И это поразительная тавтология меня страшно пугает и огорчает. Я чувствую свое бессилие. Так я ощущаю эти события.

— Знаете, по открытым сведениям, фильм «о дворце» посмотрело около 80 миллионов человек. А сейчас уже, видимо, больше.

«СП»: — Уже 96 миллионов.

— Я полагаю, что этот фильм произвел разрушительное действие в той среде, которая была как бы лояльна Кремлю. И поэтому здесь не важно, сколько людей вышло на улицу и дралось, а важно — какое число посмотрело фильм и как складывается вот это глубинное темное облако, в котором тонет сегодняшний Кремль. Это важно. Говорят, что на общественное мнение наплевать. Что с общественным мнением будет общаться Песков и будет своими краткими и не совсем вразумительными сентенциями управлять общественным сознанием. Это неверно. Общественное сознание потом порождает социальные реальные всплески. И то, что на демонстрации вышло сравнительно небольшое количество молодых людей, это ничего не значит. Нужно понять, какое количество людей им симпатизировало.

Потому что после 93-го года эту реальную уличную оппозицию расстреляли из танков. Эти танковые удары нанесли огромные вмятины в сознание оппозиционных слоев. Не только патриотических, но и либеральных слоев. И наше общественное мнение живет с этими огромными вмятинами от танковых болванок. И это сковывает уличную активность. В Белоруссии этих танковых ударов не было. А в России эти танковые удары были. И они деформировали социальное, открытое поведение людей. Но недовольство глубинное, глухое, мрачное, связанное с нигилизмом — с тотальным отрицанием, что самое страшное — это недовольство растет.

— Я думаю, что в Кремле сидят не болваны… А может быть, и болваны… Потому что тот пиар, который обеспечивается президенту и самой идее нашей имперской реальности, он бывает иногда просто ужасен, он примитивен. Такое ощущение, что его делали просто наймиты, а не те, которые сердцем чувствуют необходимость. Это особые художники, такие особые «тупейные художники» по Лескову, которые гримируют умирающего или умершего человека. Поэтому те ответы власти, Пескова, которые разнятся, противоречат друг другу, все эти последние пиары со студенческими беседами Путина — они все грешат прорывами, проколами, они неумелы. И поэтому я думаю, что власть понимает весь драматизм происходящего. И у сегодняшней власти нет реального ответа. Он должен быть — этот ответ, но его нет. Я полагаю, что для власти нужно немедленно сформулировать реальную русскую доктрину. Ту доктрину, к которой стремится российское государство, а не доктрину, которая оформляет сегодняшнее чудовищное положение в социуме российском.

И эта новая сформулированная доктрина, которая прозвучит из уст президента, из уст власти, она должна убедить сегодняшнее наше население, сегодняшнее поколение в том, что государство готово двигаться в этом направлении. Не готово скреплять этот статус-кво навечно и оформлять каким-то дурацким пиаром.

«СП»: — Буквально накануне Байден и Путин поговорили по телефону. С одной стороны, появились какие-то целесообразные, вроде, действия со стороны американцев: они хотят продлить СНВ-3. Но с другой стороны, Байден якобы намекнул, мол, мы Украину вам не отдадим. Какими будут отношения двух лидеров?

— Мы ничего не знаем об этой беседе. Это закрытая беседа. Из нее делали утечки в той степени, в какой эти утечки могли быть выгодны для контроля общественного сознания. Уже общим местом является то, что приход Байдена в Белый дом должен обострить отношения Америки и России. Что пришли такие непримиримые, условно говоря, русофобы. Которые ставят своей целью понижение уровня конфронтации с Россией за счет ослабления России. Все, что будет говориться в ближайшее время о перезагрузке, о перестройке, не будет означать уничтожение России, а будет означать ослабление ее. Ослабление ее авторитета в мире, ослабление экономки, ослабление российского централизма. И мне кажется, что историю с Навальным нужно рассматривать именно в этом контексте.

При Трампе было легче, потому что во многом Трамп, его генезис и философия — были построены на конфронтации с этой неолиберальной Америкой. Неолиберальная, глобалистская Америка… Ей Трамп нанес удар, и очень удачно. Он склонялся к национализму американскому. Теперь этот национализм провалился, и глобализм американский будет в еще большей степени демонстрироваться в период Байдена. Американская идея «Град на холме», то есть «Крепость на холме», идея доминирования во всем мире, глубинно противоречит русской мечте, русской идее, которая формулируется как «Храм на холме».