Путь на площадь Тяняньмэнь

В связи с последними событиями в Белоруссии, публикацией Сергея Васильева о китайских реформах  и вообще с очередным моментом когда -цитируя древнеегипетскую поговорку "мир выходит из своих суставов" - привожу этот свой старый текст посвященный событиям на площади Тяняньмэнь в 1989.
Текст этот в определенной мере(о чем не без гордости сообщаю) стал классическим, растаскивался на цитаты, рерайтился неоднократно - вот его самый лаконичный вариант.

. 

Мифы сознания и правда истории

Вокруг современного Китая масса разнообразных мифов, порождённых старыми
предрассудками и новым невежеством, мифов незнания, полузнания и
«четвертьзнания». И едва ли не главный из них – тот, что, задумывая свои
преобразования, власти КНР ограничились лишь чисто экономическими
мерами, не коснувшись основ системы. (Пресловутый, по выражению А.
Вольского, «андроповский путь».)

Так вот – действительность выглядит совершенно иначе.
В 80-е годы в КНР активно проводились политическая перестройка и либерализация по советскому образцу, и лично Дэн Сяопин не раз подчёркивал, что политические реформы – одна из приоритетных задач
руководства. И что главное – политическая ситуация в КНР примерно на 80% совпадала с тем, что происходило в СССР между 1985 и 1991 годами.
Была и гласность, именуемая по-китайски – «прозрачность». Проявившая себя, как и у нас, в значительной степени – валом разоблачительных публикаций о коррупции, разложении и злоупотреблении власть имущих. Так, в 1985 г. прогремело знаменитое «хайнаньское дело», в котором было замешано порядка двух тысяч высокопоставленных чиновников. Оно длилось три года и вполне могло сравниться с «узбекским» в СССР(если не по сути то по общественному резонансу).

Взять национальный вопрос – и тут совпадения практически один к одному. Как раз во второй половине 80-х годов на окраинах КНР прокатилась волна массовых беспорядков на национальной почве – в Тибете и Синдзяне.

Наконец, незадолго до начала тяньаньмэньских событий группа китайских  интеллигентов опубликовала в СМИ программу радикальных политических  реформ, претенциозно названную «Бег к Солнцу».
Предлагалось пересмотреть конституцию, исключив из неё упоминания о КПК, провозгласить разделение властей, снять все ограничения на создание политических партий и «привести законодательство в соответствие с Всеобщей декларацией прав человека».
Именно эти требования выдвинет у нас почти тогда же знаменитая Межрегиональная группа депутатов – и блестяще осуществит. Со всеми, как говорится, вытекающими...

Еще один момент. Как раз за год до побоища на Тяньаньмэне второй человек в КПК – Ху Яобан, один из активнейших «демократизаторов», лишился должности генерального секретаря, хотя остался в числе высших руководителей государства. Не хочется проводить слишком смелые параллели, но...
Вспомним, что аналогичное падение Ельцина в том же году с куда более низкого поста стоило жизни и СССР, и КПСС.
Совпадение тем удивительнее, если учесть, что Ху Яобан был самым популярным участником команды Дэн Сяопина и кумиром либеральной интеллигенции.
Уже в 1987 г., согласно социологическим опросам, более половины пекинцев моложе 35 лет выразили недоверие правительству. Почти три четверти опрошенных говорили о «недостаточности демократических свобод в стране». Одним словом, если всё вышеперечисленное не перестройка «по-горбачёвски» и либерализация – то что тогда? Ещё раз хочется подчеркнуть – наши страны шли параллельными курсами, и
КНР если и отставала от России, то ненамного.

Но история, как это и бывает, неожиданно сделала резкий поворот.

Поворот на ровном месте

Хотя напряжённость нарастала буквально с каждым месяцем, но тяньаньмэньская кульминация застала всех врасплох.

15 апреля 1989 г. внезапно умирает Ху Яобан. А 18 апреля на площади Тяньаньмэнь собралась первая студенческая манифестация. И одними из главных их требований были... отмена «несправедливого» постановления о снятии покойного с должности генсека КПК (своего рода посмертная реабилитация)
и проведение его достойных похорон.Уже 20 апреля на площади было больше ста тысяч человек, и у властей осталось два выхода: либо применить масштабное насилие, либо вступить в
переговоры. Но правительство не сделало ни того, ни другого, проявляя откровенную нерешительность, мало-помалу переходящую в растерянность.

ЦК и Политбюро раскололись. Одни во главе с действующим генсеком Чжао Цзыяном стояли за диалог и уступки, «старая гвардия» требовала решительных действий, многие, включая премьер-министра Ли Пэна –
третьего человека во властной иерархии, колебались.

26 апреля «Жэньминь жибао» объявила происходящее, в стандартных партийных формулировках, «откровенным покушением на власть», «заговором», «нарушением общественного порядка». Утверждалось, что «кучка людей» стремится ввергнуть Китай в хаос, и «под демократическими
лозунгами попирает законы демократии». Это стало, пожалуй, крупнейшей ошибкой властей – на следующий день на  Тяньаньмэнь собралось уже более полумиллиона человек. Митинги молодёжи
на Тяньаньмэне стали катализатором демонстраций по всей стране. Пресса и телевидение открыто выступали в поддержку самых радикальных требований  демонстрантов.

Напомним – на дворе год бархатных революций в Восточной Европе, и Китай имел все шансы оказаться первым в этой цепочке. К концу апреля число демонстрантов превысило все показатели эпохи Мао. Перед Вратами Небесного Спокойствия, давшими площади имя, вырос настоящий палаточный
город на десятки тысяч человек, главным украшением которого стала копия статуи Свободы из папье-маше, тут же прозванная манифестантами «Китайской Свободой». Растерявшиеся власти заговорили о том, что происходящее – результат происков зарубежных спецслужб. И, как признают даже иностранные
обозреватели, агенты ЦРУ и тайваньской разведки на площади присутствовали, хотя их роль будто бы ограничивалась лишь передачей денег.

Что, пожалуй, было хуже всего – «либеральная зараза» поразила и  вооружённые силы: командующий 38-й армией Сюй Цинсянь: самый молодой и перспективный военачальник НОАК, отказался выполнить письменный приказ Дэн Сяопина о вводе войск в Пекин. Следом за ним восемь генералов из
высшего командного состава во главе с министром обороны подписали обращение к ЦК с требованием отказаться от применения силы и начать диалог с обществом.

Ситуация обострялась с каждым днём – 19 мая толпа на площади освистала и закидала гнилыми яблоками Чжао Цзыяна, вчерашнего своего кумира, умолявшего демонстрантов разойтись. Стало ясно – если власти не  вмешаются сейчас, то перспектива падения КПК и всего существующего режима становится неизбежной. И правительство начало действовать – и начало, что называется, с себя.

Генеральный секретарь Чжао Цзыян был снят, исключён из КПК и арестован. Его судьбу разделили более четырёх десятков членов ЦК – с формулировкой: «За допущенные контрреволюционные перегибы и попустительство». Ли Пэн стал главой временного чрезвычайного правительства. Однако это
не изменило ничего по большому счёту, разве что по многим городам КНР прокатились волны демонстраций в поддержку студентов и с требованиями  отставки уже и правительства Ли Пэна.

Более того – по неофициальным сведениям, часть подразделений 38-й армии вышла из Пекина и заняла оборонительные позиции на путях уже спешно подтягиваемых к столице лояльных правительству сил. 30 мая внутренние войска, получив приказ, попыталась «мягко» очистить площадь, но  вынуждены были отойти – плотная людская масса просто не пропустила  бронетехнику.
И вот тогда было принято решение – ударить по оппозиции всеми имеющимися  силами.

Показательный эпизод – незадолго до того – уже во время событий на  Площади Небесного Спокойствия – в КНР с краткосрочным визитом прибыл  Президент СССР Михаил Горбачёв.
После того как 18 мая 1989 г. советский лидер вылетел в Москву, Дэн Сяопин на заседании Постоянного комитета Политбюро заявил:
– Проблема не в том, устоит ли СССР. Проблема только в том, падёт ли
затем Китай…

Танки – вперёд!

Как и каким образом было принято решение пустить армию в ход, неизвестно до сих пор. Зато хорошо известно другое. Как только ранним утром 4 июня части вошедших в город 27-й и 28-й армий сухопутных сил НОАК начали выдвижение, на их пути начали немедленно возводиться баррикады из
автобусов, частных легковушек и такси, а хаотичные толпы мгновенно организовались в боевые отряды, готовые закрыть путь военным. Однако идущие на максимальной скорости танки прошли сквозь толпу, даже не заметив её, а баррикады были расстреляны с дальних дистанций.

И тогда – отметим, по свидетельству иностранцев, а не данным китайского официоза, – вспыхнуло настоящее сражение. Свидетели говорят о стрельбе из сотен и тысяч автоматов, похищенных с армейских складов, о том, что танки и бронемашины забрасывали не только бутылками с «коктейлем
Молотова», но и противотанковыми гранатами. Говорят также о множестве убитых солдат и полицейских, чьи тела носили следы жестоких истязаний, об улицах, буквально забитых горящей
бронетехникой. Лишь о том, что именно происходило тогда в верхах, и о подоплёке событий почти ничего неизвестно. Есть только слухи – например,  об участии в событиях подразделений, оставшихся верными Чжао Цзыяну. Или о том, что акции предшествовала спецоперация против руководства 38-й
армии, командующий которой генерал Сюй был арестован лично премьером Ян Шанкунем, вызвавшим его на переговоры, а большинство офицеров штаба после недолгого боя в районе аэропорта Наньюань сдались спецназу МВД, а некоторые покончили с собой.

Поэтому, чтобы не впадать в конспирологию, автор обращается к воспоминаниям одного из руководителей советской оборонной промышленности Ефима Михайловича Малитикова, в составе делегации оказавшегося в те дни в столице КНР.
«Беспощадно давя боевой техникой «живые щиты», сметая артиллерийским
огнём баррикады, обмениваясь ураганным огнём с боевиками, бросая по пути
горящие бэтээры, войска прорвались к центру Пекина и закупорили все
выходы с набитой человеческими телами Тяньаньмэнь. Пыхая в
предрассветном мареве белёсыми выхлопами солярки, вперёд двинулись
урчащие танки с раскачивающимися антеннами. Из толпы полетели «коктейли
Молотова» и булыжники. Когда бунтовщики поняли, что деваться некуда,
было поздно: гусеницы перемалывали плоть, восходящее солнце купалось в
ручьях крови, вопли ужаса и предсмертные крики рвали тугой тёплый
воздух. Следом за танками на площадь вступила пехота с АК-47 наперевес.
Всех, кто держал оружие, расстреливали или закалывали штыками. Такой же
приём ждал тех, кто пытался выбраться с площади через армейские кордоны.
Выжившим связали за спинами руки и приказали длинными шеренгами
опускаться на колени – прямо в кровавую кашу. Потом её долго соскребали
бульдозерами и грейдерами. В китайских мегаполисах производились
массовые аресты. Пекинские улицы были вдребезги изуродованы стальными
траками, и транспорт едва тащился по чудовищным колдобинам (даже спустя
три года машины на залатанном асфальте ощутимо вибрировали). За стёклами
автомобиля мы… видели безжизненные тела повешенных зачинщиков мятежа –
летний ветерок покачивал их на столбах. Во дворах переполненных тюрем
гремели расстрельные очереди. Больницы были забиты ранеными и
полураздавленными, многих из которых вскоре вывозили прямо на кладбища…»

Развилка, или Путь с площади Тяньаньмэнь

Спустя несколько дней после окончания военной операции госсекретарь США Джеймс Бэйкер скромно назвал происшедшее «событиями на площади Тяньаньмэнь». Советский Союз вообще не счёл нужным делать какие-либо официальные заявления.
Сейчас, однако, речь не о загадках и ужасах новейшей китайской истории, а о другом. О том, что параллельные курсы, по которым шли наши страны, окончательно разошлись именно тогда, в дни трагедии на Тяньаньмэне.
Именно тогда была решена судьба Китая – и наша. Мы продолжили двигаться по избранному пути и пришли к тому, к чему пришли. Ну а Китай свернул с этого – как казалось, тогда единственно возможного направления.

И вряд ли есть основания сомневаться (ЦРУ, по крайней мере, не сомневается), что не будь решения Дэн Сяопина о применении силы, не было бы не то что процветающего Китая – не было бы и самого Китая. Было бы «посткитайское пространство», где люди голодали и бедствовали , как повсюду в «третьем мире», – на фоне рекламы кока-колы и пестроты предвыборных плакатов.
В этом-то, собственно, и есть величие и мудрость китайского  руководства – не в том, что оно всё заранее предвидело и угадало – как думают многие в России: и обитатели высоких кабинетов, и простые
граждане. Подлинный гений и немалое мужество были в том, чтобы правильно  оценить перспективы и найти способы избежать предначертанного судьбой.

Теперь наконец перейдём к главному – какие уроки можно извлечь из  происшедшего на Площади Небесного Спокойствия?
Для начала – можно ли было и России, вернее – тогда ещё СССР, пойти по китайскому пути? Теоретически – да. И именно 1989 год был последним, когда это можно было сделать, когда ещё разрушительные процессы не  набрали смертельной инерции.
Но если посмотреть трезво, то придётся уверенно сказать – «нет». Хотя бы потому, что из происшедшего в КНР советские официальные круги выводов не сделали – ни-ка-ких! Что хуже, не сделало выводов и общество, в  коллективном разуме которого некритичное поклонение Марксу сменилось
на столь же некритичное поклонение Столыпину и Адаму Смиту.

Таким образом, очевидно – все вопросы о китайском пути для России могут считаться риторическими – даже тогда, а уж тем более в наши дни. Либеральное направление движения Россией выбрано всерьёз и надолго, развилка давно пройдена, и именно это и надо учитывать в разработке всех планов на будущее, а не тратить силы и время на сожаление о том, что не нашлось у нас своего Дэн Сяопина.

И очень важно понять: главная причина китайского успеха – это всё-таки не то, что на площади Тяньаньмэнь кого-то раздавили танками, а кого-то потом расстреляли или упрятали в тюрьму. Главное – китайцы, причём и  верхи и низы, сумели сделать выводы из случившейся трагедии и найти
способ решения проблем страны, благодаря чему при всех своих «болячках»
(а у кого их нет?) Китай успешно развивается.

И тем отечественным патриотам, кто напрасно пытается найти рецепты для России в опыте Пекина, и тем представителям нашего «креативного класса», что пугают себя и других и «Тяньаньмэнем по-русски», следует прежде всего обратить внимание именно на это обстоятельство.
То есть наконец-то научиться извлекать уроки из истории – если не чужой, то хотя бы своей.