Воскресное: О телевизоре, телефоне и большевиках

Набрёл на замечательную, поднимающую настроение, книжицу Геннадия Семёновича Гендина: "Байки старого телемастера", этот фрагмент оттуда

===

Среди моей многочисленной «элитной» клиентуры числилось
много «звёзд первой величины» из самых различных социальных
слоёв: народные артисты столичных театров, герои кинолент,
директора крупнейших магазинов, члены правительства, министры,
писатели — всех не перечислить. В моей записной книжке тех лет,
которую я специально сохранил как реликвию, есть домашние адреса и
телефоны Сергея Лемешева, Михаила Жарова, Клавдии Шульженко,
Изабеллы Юрьевой, Льва Мирова, писателя Льва Кассиля, министров
Серова, Щёлокова, Бенедиктова.

Впрочем, сегодняшним читателям
многие из этих имён вообще ни о чём не говорят, а некоторые
вызывают лишь смутные воспоминания о том, что эти имена они где-то когда-то слышали.
Тот факт, что «букет» этих имён сконцентрировался в моей
записной книжке, объяснялся довольно просто тем, что у многих из
них были в эксплуатации не только наши отечественные
радиоаппараты, но и привезённые «оттуда» импортные телевизоры,
приёмники, магнитофоны, радиокомбайны, к обслуживанию которых
наша официальная сервисная служба в то время была ещё не готова.

Одним из таких моих постоянных клиентов был Лев Михайлович
Шаров. Для абсолютного большинства жителей нашей страны Лев
Михайлович не представлял никакого интереса, а его служебная
деятельность могла бы даже показаться пустяковой, несерьёзной и
малоинтересной. Но для определённой категории граждан имя Льва
Михайловича было не просто знакомо — в их оценке его рейтинг
далеко превосходил рейтинги всех знаменитостей страны вместе
взятых. Потому что Лев Михайлович был… что, думаете, угадаете?
Напрасный труд, даже и не пытайтесь. Так вот, Лев Михайлович
Шаров был начальником ДИЭЗПО, что в переводе с языка аббревиатур
на нормальный русский язык означает Дирекция по Изданию и
Экспедированию Знаков Почтовой Оплаты.

Звучит на первый взгляд немного странно, но отнюдь не
внушительно и даже на первый взгляд где-то перекликается с хорошо
знакомым ДЭЗом — дирекцией эксплуатации зданий. Но если вместо
каких-то знаков почтовой оплаты сказать попросту, по-русски
«почтовые марки», то тогда вы сразу смекнёте, что Лев Михайлович
был Королём, Президентом, Цезарем, наконец — Императором и
Властелином огромной империи, которая называлась филателией.

В империи Льва Михайловича только у нас в стране
насчитывалось несколько десятков миллионов подданных,
филателистическая жизнь которых целиком и полностью зависела
исключительно от него, поскольку только он один, Лев Михайлович
Шаров, единолично решал, когда, сколько и каких именно марок будет
выпущено в стране, где, когда и в какие часы будут осуществляться
спецгашения этих марок и особых «тематических» конвертов.

Власть его внутри своей империи была безгранична и не шла ни в
какое сравнение с властью государственных особ любого ранга. Над
ним практически не было никакого руководства, хотя формально
ДИЭЗПО входило в структуру министерства Связи, и когда, например,
Леонид Ильич Брежнев желал лично побеседовать со Львом
Михайловичем Шаровым, то во время таких бесед посторонних, как
принято говорить, просили удалиться, и содержание их бесед
оставалось между ними. А такие беседы происходили не так уж и
редко и обычно предшествовали выездам Генсека за рубеж, поскольку
последний любил не только получать дорогие подарки, но и сам
выступать в роли дарителя уникальных и раритетных «знаков
почтовой оплаты».

Иногда, будучи в особо хорошем расположении духа, Лев
Михайлович, с которым у нас сразу же установились неформальные
дружеские отношения, одаривал и меня царскими подарками вроде
альбома с маркированными конвертами с изображениями всех
советских космонавтов, начиная с Гагарина, с их личными подписями
(не факсимильными, а именно подлинными, собственной авторучкой!)
или конвертами со спецгашениями на борту космических кораблей и
орбитальной станции «Мир».

Однако вернёмся всё же к теме нашего рассказа. Итак, в один
прекрасный день мне на работу позвонил Лев и попросил оказать ему
помощь: его вышестоящему начальнику вечером привезли какой-то
заумный музыкально-телевизионный центр с инструкцией на японском
языке и к нему целую коробку разных шлангов, в которых он сам
никак не разберётся. Ещё Лев сказал, что через 10 минут заедет за
мной, а от меня мы заедем к «шишке».

Он и вправду приехал уже через 10 минут, и мы отправились на
Старую Площадь. По дороге я спросил, откуда вдруг у него появилось
«вышестоящее начальство»?
— Вообще-то мы формально подчиняемся напрямую министру
связи, но фактически он в наши дела вмешиваться не имеет права, а
курирует нас начальник управления связи ЦК КПСС, — пояснил
Лев, — вот к нему-то мы сейчас и едем.

В здании ЦК нас уже ожидал провожатый, с которым мы, получив
заранее оформленные пропуска, поднялись на лифте, не помню уж на
какой этаж. Перед входом в коридор у нас ещё раз очень внимательно
проверили пропуска и паспорта, придирчиво определили степень
сходства наших лиц с изображениями на фото и, наконец, впустили в
святая святых.

Начальник управления показался мне несколько тучноватым и
почти сердитым: возможно, впрочем, что в этот день в его ведомстве
что-то было не так или он остался недоволен телефонным разговором,
поскольку в момент нашего появления он что-то писал правой рукой, а
в левой, лежащей на столе, сжимал телефонную трубку.

Увидев нас, он молча положил трубку на рычаг одного из, по
крайней мере, десяти телефонов и коротко бросил, указав на целую
галерею стульев:
— Прошу!
Затем взглянул на стоявшие в углу большие напольные часы в
роскошном деревянном футляре, показывавшие без четверти
одиннадцать, добавил:
— К сожалению, у нас есть только десять минут. Успеете
рассказать, что к чему? Я захватил с собой эти иероглифы, но, к
сожалению, в инструкции нет картинок, а я с этой техникой раньше не
встречался.

К счастью для нас всех, я уже сталкивался с таким аппаратом в
Торговой Палате, поэтому я попросил лист бумаги, пронумеровал в
инструкции все блоки и все шланги и на листе пометил русскими
буквами, что с чем следует соединять, а также как пользоваться
сенсорной кнопочной станцией для управления комбайном.
— Вот и отлично! — сказал он. — Сейчас я, к сожалению, занят и
не смогу с вами поехать, так что вы со Львом Михайловичем
поезжайте ко мне домой одни, все подсоедините, отрегулируйте, а
вечером часов в десять я позвоню вам домой, если что-нибудь будет
неясно.

— Эго не поздно? — добавил он, повернувшись ко мне.
— Это не поздно, — ответил я, — но боюсь, что из этого ничего
не получится, так как у меня нет домашнего телефона.
— Нет телефона??! — казалось, он был не просто удивлён, но
потрясён моим заявлением. — Почему нет??!
— Видите ли, мы только что получили квартиру в новом районе, и
там ещё нет телефонной подстанции.

Здесь я должен объяснить нашим сегодняшним читателям, что в
те годы получить личный телефон можно было только единственным
путём — записавшись в общую очередь и отстояв в ней минимум
полтора-два года. При этом никаких льгот и привилегий на эту очередь
не распространялось, а в районах новостроек, как в моём случае, где
ещё не было собственной АТС, даже не производилась запись
желающих в очередь.

После этого моего сообщения, он молча оторвал от блокнота
листок, протянул его мне и сказал:
— Напишите ваш полный адрес.
Я написал, хотя и не понял, для чего это надо. Он, в это время не
оборачиваясь, снял наощупь трубку с одного из телефонов, взял у меня
написанный листок и, ни к кому не обращаясь, просто продиктовал в
трубку мой адрес. Затем подождал не более минуты, так же молча
кивнул, приписал что-то на моей шпаргалке, после чего положил
трубку на рычаг, переписал с моего листка что-то к себе в блокнот и
вернул мне мою записку.
— Вот здесь номер вашего домашнего телефона.

И, вставая из-за стола, добавил:
— Так я сегодня вечером позвоню. А теперь извините, мне нужно
идти.
===

— Послушай, Лев, это что, розыгрыш? — спросил я, когда мы
сели в машину. — Я же ясно сказал, что у нас там нет ещё даже АТС.
Лев засмеялся и весело ответил:
— Раз сказал, что позвонит, значит позвонит. В этом здании
трепачей не держат. И потом, разве ты забыл, что «… нет таких
преград, которые бы не могли преодолеть большевики»?

И, уже посерьёзнев, добавил:
— Можешь не сомневаться, к вечеру телефон у тебя будет. Я знаю,
кому он давал указания — это прямой телефон моего шефа, Псурцева
— министра связи. Кстати, дай-ка я перепишу к себе твой номер…
===

Когда вечером я вернулся домой, меня встретила перепуганная
дочка.
— Слушай, пап! Тут без тебя приходили какие-то три мужика и
сказали, что будут ставить телефон. Я сначала не хотела их пускать, но
они назвали твою фамилию, и я их пустила. Они и правда поставили
телефон и при этом всё допытывались, что ты за шишка, потому что их
послал лично министр.

— Но куда же они его подключили то?!! — воскликнул я.
— А они приехали с такой здоровенной пожарной лестницей и
сказали, что пока протянут воздушку-времянку в МИФИ. А телефон и
вправду работает, я уже звонила бабушке, а она — мне!

===

После этого случая я почти уверовал в то, что в нашей стране для
истинных большевиков и впрямь нет непреодолимых преград. Если,
конечно, при этом исходить из того, что понятие большевик является
производным не от слова большинство, а от слова БОЛЬШОЙ.