Большевики-троцкисты

«Нам пришлось теперь прибегнуть к старому, буржуазному средству и согласится на очень высокую оплату «услуг» крупнейших из буржуазных специалистов. …) Ясно, что такая мера есть компромисс, отступление от принципов Парижской Коммуны и всякий пролетарской власти, требующих сведения жалований к уровню платы среднему рабочему, требующих борьбы делом, а не словами, с карьеризмом. Мало того. Ясно, что такая мера есть не только приостановка — в известной области и в известной степени — наступления на капитал (ибо капитал есть не сумма денег, а определенное общественное отношение), но и шаг назад нашей социалистической, Советской, государственной власти, которая с самого начала провозгласила и повела политику понижения высоких жалований до заработка среднего рабочего.» (В. И. Ленин. Очередные задачи Советской власти.) У самого Ленина слова не расходились с делами. Ведя достаточно скромную жизнь, он требовал и от других членов партии вести себя соответственно. Владимир Ильич имел месячный оклад в 500 рублей, что примерно соответствовало доходу квалифицированного пролетария в Петрограде и Москве. Даже либеральные писаки вынуждены были признать: «Касалось ли дело покупки книг в его личную библиотеку или оплаты труда уборщицы в кремлевской квартире, он немедленно требовал вычесть деньги из собственной зарплаты». Опять же по предложению Ленина (этот его завет выполнялся вплоть до 1979 годавысокопоставленным партийцам строго-настрого было запрещено получать какие-либо сторонние доходы, включая гонорары. Первое время после смерти Ленина партия еще продолжала эту эгалитарную линию, для членов партии существовал жесткий партмаксимум. Но постепенно сталинская клика начала брать верх во внутрипартийной борьбе. С окончательно победой сталинистов, возник, и стал, стремительно расширятся разрыв в зарплатах рабочего класса и бюрократии.

Сталинисты очень любят рассуждать о «скромности» Иосифа Виссарионыча. На самом деле «вождь» в быту был не так скромен, как об этом говорят его сторонники. Да первоначально, пока в партии еще сильны были ленинские традиции, а старые большевики не были истреблены, Сталину приходилось довольствоваться малым. Как свидетельствуют документы, генеральный секретарь партии Иосиф Сталин с начала нэпа и до 1935 года зарабатывал лишь 225 рублей в месяц и платил с них партвзносы в размере 6 рублей 75 копеек.

После утверждения своей единоличной власти Сталин начал увеличивать свое содержание. Первый раз оклад нового хозяина Кремля был повышен в 1935 году - до 500 рублей. В феврале 1936 года месячный оклад Сталина составил 1200 рублей (партвзнос - 36 рублей). В принципе прожить на такие деньги было можно: средняя зарплата на производстве в СССР тогда была примерно в пять раз меньше. К концу войны Сталин получал две тысячи рублей в месяц, и лишь только в конце 1947 года зарплата «вождя всех народов» была пятикратно увеличена и составила 10 тысяч рублей. Теперь сталинская получка без учета подоходного налога в условиях отмены карточной системы отличалась от средней по стране в девять раз.

Ну ладно бы Сталин один жил бы не по средствам. Нет, в ходе внутрипартийный борьбы с оппозицией Сталин стал самым наглым образом подкупать и развращать советскую бюрократию. Опрокинув большевистские традиции равенства, Сталин и его приспешники объявили противников резких разрывов в заработной плате «сообщниками классового врага». Как же далеко это было от идей Ленина. Комментируя положения Маркса о неравной оплате за неравный труд, Ленин утверждал, что «товарищи, освобождённые от физического труда, должны получать вдвое больше квалифицированного рабочего - не более».

Декрет от 23 июня 1921 г. установил, что зарплата ответственных работников не должна выходить за рамки “вилки” в 100-150% от уровня средней зарплаты в их учреждениях и на предприятиях. Этот декрет ограничил для руководителей возможности дополнительных заработков на стороне.

[Zoom]

В середине 20-х годов высшая ставка ответственного партработника достигала 175 руб., при средней зарплате рабочих в 50 руб. в месяц. Большинство директоров предприятий были коммунистами и попадали под действие «партмаксимума»: в 1928 г. 71,4% управленческого персонала трестов были партийными, в синдикатах - 84,4, на частных предприятиях - 89,3%. В середине 20-х гг. главный инженер Черембасстреста получал 400 руб. в месяц, начальник технического отдела треста - 300, остальной инженерно-технический персонал - от 100 до 250 руб. Управляющий же этого треста получал партмаксимум в 144 руб. В «Ураласбесте» главный инженер получал 800 руб., а управляющий трестом партмаксимум в 192 руб.

Отмена партмаксимума

В конце 20-х, в глубокой тайне был ликвидирован «партмаксимум». Фактическая отмена партмаксимума произошла в конце 1929 года, а официально он был ликвидирован секретным постановлением Политбюро от 8 февраля 1932 года. Даже Е. Варга, занимавший в 20-30-е годы ответственные партийные посты, вспоминал, что ему неизвестно время отмены партмаксимума, о самом существовании которого умалчивалось во всех сталинских и послесталинских учебниках по истории партии. Однако он со всей определённостью подчеркивал, что после отмены партмаксимума в 30-е годы «началось радикальное расслоение советского общества, в зависимости от окладов. Один за другим - в соответствии с их значением для режима Сталина - выделялись привилегированные слои».

С 1934 г. официальная статистика перестала давать информацию о дифференциации оплаты труда рабочих и служащих, ограничиваясь средними показателями. По официальным инструкциям в середине 1930-х годов существовало 7 категорий зарплаты государственных служащих: от 500 руб. в месяц (нарком СССР - 7-й класс) до 250 руб. (первый класс) (Собрание 1934: 135-137).

По имеющимся данным, в 1937 г. заводской инженер получал 1500 руб. в месяц, директор - 2000, квалифицированный рабочий - 200-300 руб., минимальная зарплата для рабочих составляла 110-115 руб.

[Zoom]

Однако помимо официальной базовой зарплаты (оклада), существовали многочисленные доплаты. Высокопоставленные чиновники ежемесячно в тайне от общественности получали в запечатанных пакетах дополнительные суммы. Размер этих сумм колебался в пределах 50-100% от официальной зарплаты. В целом эта система была свернута после смерти И.Сталина. В тяжелой промышленности из 590 тыс. специалистов 55% имели среднюю зарплату в 350 руб., 17 - в 500 руб., 11 - 900, 13 - более 1000 руб. в месяц. Если из средней зарплаты рабочих вычесть зарплату рабочей аристократии - стахановцев, то средняя зарплата остальных рабочих опускалась до 150 руб. в месяц (1939 г.). В результате зарплата управляющих и рабочих соотносилась как 5:1. Эта дифференциация была существенно выше, чем в то же время в Париже (6 тыс. франков в месяц и 1,5 тыс.). В советском издании за 1935 год сообщалось об одном директоре фабрики, который получал в месяц 10 тыс. руб. или зарплату 100 рабочих. Помимо основной зарплаты, руководители получали премии за выполнение и перевыполнение плана. Так, директор завода, выполнившего план на 110%, получал премию в 70% от оклада, на 120% - 110% оклада, на 150% - 230% оклада. Кроме того, в 1936 г. был учрежден директорский фонд, куда поступало 4% плановой прибыли и 50% - сверхплановой. По 5 наркоматам директорский фонд составлял в среднем 6,3% от среднегодовой зарплаты. Но в ряде отраслей он поднимался до 20 и даже до 55%. Как он распределялся - неизвестно. Однако в советской прессе промелькнула информация об одном харьковском предприятии, на котором из 66 тыс. руб., составивших директорский фонд, 22 тыс. получил сам директор, 10 тыс. - секретарь парткома, начальник производственного отдела - 8 тыс., главный бухгалтер - 6 тыс., председатель профкома - 4 тыс., начальник цеха - 5 тыс.

Ворошилов в 1939 году сообщал, что лейтенант получал 625 руб., а полковник - 2 тыс. руб. Во Франции в тот же период соотношение жалования этих чинов составляло 2 тыс. и 5 тыс. франков. При этом в СССР прослеживалась тенденция роста дифференциации зарплаты разных властно-административных слоев: в 1934-39 годах зарплата старших офицеров выросла на 305%, младших - на 240, рабочих - на 120. При средней зарплате рабочих в 250 руб. для депутатов Верховного Совета предлагалось установить оплату в 1000 руб. в месяц, плюс 150 руб. за каждый день, проведенный на сессии, председателям Верховных Советов союзных республик - 12,5 тыс. руб. в месяц, а председателю и зампредседателя союзного Верховного Совета - 25 тыс. руб.

Антирабочее стахановское движение

В марксистской политэкономии капитализма проводится четкая грань между повременной формой оплаты труда как менее эксплуататорской и сдельной формой, нацеленной на возможно более интенсивное выжимание прибавочной стоимости. Седов в своей статье отмечал, что стахановское движение не означает, как заявляет Сталин, «подготовку условия для перехода от социализма к коммунизму». Напоминая, что Маркс рассматривал сдельную оплату не как категорию социализма, а как экономическую форму, «наиболее соответствующую капиталистическому способу производства», Седов писал, что «только потерявший последний марксистский стыд бюрократ может этот вынужденный отход… к усилению неравенства, к перенапряжению рабочей силы… изображать как "подготовку перехода к коммунизму».

Социальные последствия стахановского движения выражались во внесении глубокого расслоения в среду рабочего класса. Например, обычный шахтер-забойщик зарабатывал в месяц максимум 400-500 рублей, а забойщик-стахановец - более 1600 рублей. Вспомогательный рабочий-стахановец получал 400 рублей, а не стахановец - всего 170 рублей. Последняя цифра, по данным советской статистики, представляла среднюю зарплату в промышленности. Многие рабочие зарабатывали 150, 120 и даже 100 рублей. «Вряд ли в какой-либо из передовых капиталистических стран, - писал Седов, - имеет место столь глубокое различие в зарплате рабочих, как ныне в СССР… Можно было бы без труда показать, что зарплата привилегированных слоёв рабочего класса (рабочей аристократии в настоящем смысле этого слова) относится как 20:1, а может быть, и больше к заработной плате низкооплачиваемых его слоёв». «Стахановское движение в огромной степени сводится к интенсификации труда и даже к удлинению рабочего дня: в так называемое «нерабочее» время стахановцы приводят в порядок станки и инструменты, подбирают сырой материал, бригадиры инструктируют свои бригады и пр. От семичасового рабочего дня остается при этом нередко только имя» – пояснял Л. Троцкий в «Преданной революции».

Бараки, в которых жили рабочие завода УМПО (30-е годы) [Zoom]

И продолжил: «В обоснование нового мифа о «социалистической» поштучной плате Межлаук прибавил: «основной принцип социализма заключается в том, что каждый работает по способностям и получает оплату по труду, им произведенному». Поистине эти господа не стесняются с теорией! Когда ритм работы определяется погоней за рублем, тогда люди расходуют себя не «по способностям», т.е. не по состоянию мышц и нервов, а насилуя себя. Этот метод можно условно оправдать только ссылкой на суровую необходимость; но объявлять его «основным принципом социализма» значит идеи новой, более высокой культуры цинично втаптывать в привычную грязь капитализма». Усиливающаяся дифференциация в рабочем классе, выделение из него привиллегированной верхушки, рабочей аристократии, чрезвычайно обостряют внутренние антагонизмы в самом рабочем классе. Неудивительно, поэтому, что стахановское движение рабочей массой встречено враждебно. Этого не в состоянии скрыть и советская печать. Враждебность принимает разные формы: от шуточек, издевательств до… убийств, причем в издевательствах над стахановцами участвуют и коммунисты-рабочие и даже низшие чиновники партии и профессиональных союзов («Труд», 3 ноября 1935 г.). Стахановцы часто работают за счет своих соседей-рабочих. «Труд» от 23 октября 1935 г. сообщает: «Стахановец загружен работой, а его сосед простаивает». И в другом месте: «Успехи стахановцев потребовали сокращения рабочих на некоторых участках, началась новая борьба». Шура Дмитриева, стахановка, прямо заявила председателю завкома: «Неприятно мне. Либо добейся работы для всех, либо добейся сокращения, иначе перестану так работать». Нетрудно представить себе какое в этих условиях царит настроение на заводах. Мастер фабрики «1-го Мая» (Ленинград) Солдатов говорит: «Когда не было стахановцев, то и простоев не было, а вместе со стахановцами появились простои» («Труд», 24 октября).

Рост привилегий

Рост привилегий бюрократии вызывал недовольство у истинных большевиков. Правда, после уничтожения Левой оппозиции, это недовольство не могло принять организационной формы. Большевики были недовольны этим стремительным расслоением советского общества.

Б. Козелев, работавший в 1930 году на Магнитогорской стройке, в письмах семье с болью описывал, как строители толпились у крыльца столовой для иностранных специалистов. Время от времени иностранцы выходили на крыльцо и кидали рабочим объедки. «И тогда возникала свалка. Народ пытались отгонять, но получалось только хуже, позорнее». С неменьшим негодованием Козелев писал о том, что при средней зарплате рабочих комбината, составлявшей 79 руб., «бездельничающие паразиты, проедающие народные деньги» в управленческом аппарате, получали оклады в 400-500 руб.

В 1931 году жена М. И. Калинина, в прошлом ткачиха, в письме мужу признавалась, что она испытывает чувство стыда по поводу привилегий того круга, «к которому я принадлежала из-за твоего положения… Но где же тут тот идеал, к чему мы стремились, когда партию делим на общества, чуть ли не на классы».

Митинг рабочих требует - Смерть врагам и шпионам [Zoom]

Играя на низких и низменных сторонах человеческой природы, Сталин понимал, что большевик, отрекшийся от идеи социального равенства и ставший податливым к сыплющимся на него привилегиям, окажется готовым и к выполнению самых диких и жестоких приказов. Чем ближе подступало время большого террора 1937-38 годов, тем щедрее он наделял своих сатрапов всё более роскошными благами. К. Икрамов, сын первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Акмаля Икрамова, вспоминал о «насильственном переселении» его семьи в «дом, который сам Сталин, не видев, предназначил Икрамову». «Тяжёлые, медью окованные двери, из прихожей вверх три ступеньки, а над вторыми дверями - кариатиды. Столовая с двумя коринфскими колоннами, в кабинете гнутая мебель, обтянутая голубым шёлком, да с фарфоровыми медальонами.

Отец был предельно резок в разговоре с неявно ухмылявшимся управделами. Тогда я впервые услышал слова «кариатиды», «гризетка». - Я ведь не гризетка, чтобы была такая мебель. И потом, эти кариатиды… Простые узбеки пугаться будут. С черного хода, что ли, людей приглашать?

Мебель сменили, кариатиды остались». В доме с кариатидами семья Икрамовых прожила ровно год, вплоть до ареста её главы. Переселение в этот дом К. Икрамов справедливо расценивал, как «знамение времени». «Стерев самую память о партмаксимуме, Сталин покупал, подкупал, разлагал своих сподвижников, коммунистов-руководителей в центре и на местах. Чем больше крови проливал он, тем важнее было ему создавать вокруг себя касту, живущую не так, как народ, а так, чтобы в эту касту рвались за всякими благами».

А вот рассказ писателя Авдеенко, которому был заказан властью роман о чекистах. Ему была предоставлена поездка на Беломорканал, для ознакомления с материалом. «К перрону подан специальный состав из мягких вагонов, сверкающих лаком, краской и зеркальными окнами … С той минуты, как мы стали гостями чекистов, для нас начался полный коммунизм. Едим и пьем по потребностям, ни за что не платим. Копченые колбасы. Сыры. Икра. Фрукты. Шоколад. Вина. Коньяк. И это в голодный год!

Ем, пью и с горечью вспоминаю поезд Магнитогорск-Москва. Одна за другой мелькали платформы, станции, полустанки, разъезды. И всюду вдоль полотна стояли оборванные, босоногие, истощённые дети, старики. Кожа да кости, живые мощи. И все тянут руки к проходящим мимо вагонам. И у всех на губах одно, легко угадываемое слово: хлеб, хлеб, хлеб».

Впрочем, эти тягостные воспоминания не помешали Авдеенко с удовольствием поглощать, подобно другим писателям, предоставленные им яства.

Щедрые куски с барского стола писатели получили и по приезде в Ленинград. «Чекисты приготовили в банкетном зале «Астории» немыслимо роскошное угощение … Ошалел от невиданного изобилия … Тем, что есть на столе, можно накормить всю нашу ораву, а лорды в черных пиджаках и белоснежных манишках разливают по тарелкам борщ, бульон, лапшу, кто чего желает. И это называют «первым», хотя до этого было не менее двадцати блюд».

Материальный подкуп служил в руках Сталина не менее эффективным средством удержания бюрократии в повиновении, чем страх перед жестокими репрессиями за малейшую оппозиционность. Как подчеркивалось в «Рютинской платформе», лица, принадлежащие к бюрократическим верхам, в подавляющем большинстве внутренне настроены «против современной политики, ибо они не могут не видеть её гибельности. Но они так обросли жирком, они настолько связаны всеми предоставленными им привилегиями (а всякий протест против современного курса и его вдохновителя связан в результате с огромными лишениями), что значительная часть из них и дальше будет выносить любое иго, любые пинки и издевательства со стороны Сталина и партаппарата».

ИСТОЧНИК