Польский шпионаж, ПОВ, Сосновский, 1937 год

     В предшествующей заметке о шпиономании  коснулся темы шпионажа Ржачи Посполитэй.   Сейчас есть возможность немного её развить – по крайней мере, в основных моментах.   

     В 2011-2012гг. в руснете состоялась довольно бурная полемика на тему «100 тысяч польских шпионов», в которой историк Михаил Наконечный (антикоммунист и антисоветчик по собственному утверждению) заявил  следующее:

 == Заметьте, никаких данных Игорь Пыхалов о Польской Организации Войсковой (за членство в которой и расстреливали в конвейерном порядке) не приводит из польского источника о разведке Второй Речи Посполитой. Ибо любопытная штука:  последнее упоминание в архивных польских источниках о ПОВ относится к 1922 году.

Вот что я как-то писал в диалоге с Вассерманом, что справедливо и для Пыхалова: “Анатолий, вам остается доказать миру о существовании Польской Организации Войсковой в 30-е годы. Дело в том, что по ВСЕМ ДОСТУПНЫМ ИСТОЧНИКАМ - австрийским, польским, немецким - Польская Организация Войсковая распалась, как таковая, еще в 1922 году.

ПОВ - измышление Ежова в его знаменитом фантасмагорическом письме о деятельности польской разведки в СССР на имя Сталина перед польской массовой операцией, призванной разбить пятую колонну среди поляков, проживающих на территории СССР. ==

Что же, надо посмотреть с учетом новых данных  прежде всего в монографии А.А.Здановича «Польский крест советской контрразведки (Польская линия в работе ВЧК-НКВД 1918-1938)»,   которую я уже упоминал.

Не секрет, что польские националисты ХIX – XX веков, вкл. самого успешного из них Юзефа Пилсудского, руководствовались в своей деятельности одним: стремлением воссоздать независимое и суверенное государство из частей территорий  Германии, Австро-Венгрии и России.

Основным противником считалась Российская империя, поэтому они сначала (с 1904г.) работали в контакте с японской разведкой, а после окончания русско-японской войны переключились на австро-венгерскую.  Сотни агентов-поляков  направлялись в Петроград, Москву, Одессу, Ригу, Киев и Вильно (в одной только столице их «трудилось»  38 человек). А после начала ПМВ были налажены контакты и с германской разведкой.

Осенью 1914г. Пилсудским была создана уже полностью независимая и  от германцев,  и от австро-венгров военизированная Польская организация войсковая (далее – ПОВ), напрямую работавшая в условиях строгой конспирации  с польскими военнопленными и беженцами  в России.

Толчок бурному развитию  структуры и соответственно деятельности ПОВ дала Февральская революция 1917г., ликвидировавшая Особый корпус жандармов, Департамент полиции МВД России и службу цензуры в Министерстве почт и телеграфов.

Само собой разумеется, создание  военной составляющей неизбежно вело к образованию разведывательных и контрразведывательных подразделений ПОВ.

Первый звонок для молодой Советской власти прозвучал в январе 1918г.: мятеж 1-го корпуса польских легионов под командованием русского генерал-лейтенанта Ю.Р.Довбор-Мусницкого (этнического поляка), который был подавлен  только частично, т.к. сумевшие удрать легионеры обосновались в Минске под крылышком  германских оккупантов.

После наступления тевтонов в результате Брестского мира большая  часть польских военнослужащих хлынула в крупные города, вкл. Петроград и Москву, где шефство над их организациями взяла на себя французская военная миссия. Велась работа по переправе поляков на север страны (Архангельск, Мурманск) и в Сибирь  с целью то ли дальнейшей переправы в Европу, то ли организации  воинских частей для содействия  возможной интервенции. С учетом наличия еще и польских политических структур, а также контактов с подпольной организацией Б.Савинкова, всё это в совокупности представляло собой серьезную опасность для государственной безопасности Советской России.

Причем иностранные представители не ограничивались только «помощью» антибольшевистски и русофобски  настроенным полякам  и  сбором разнообразной информации военно-политического и экономического характера, но и сами организовывали различные акции с целью подрыва Советской власти.

И только вмешательство ВЧК позволило сорвать планы по формированию боевого польского контингента из опытных военнослужащих польского происхождения.

В ноябре 1918г. было провозглашено создание Польского государства с неопределенными границами. Большинство политических деятелей  его  мечтало о восстановлении Польши в границах 1772г. – с  частями Литвы, Белоруссии  и т.н. Украины.

Естественно, это обстоятельство приходило в непреодолимое  противоречие с большевистскими планами мировой революции  и неотвратимо  привело к польско-советской войне 1919-1921гг., начавшейся с ударов и захватов территорий польской армией. Но и коммунисты не  шибко  церемонились:

На Запад!

На Запад, рабочие и крестьяне!
Против буржуазии и помещиков,
за международную революцию,
за свободу всех народов!
Бойцы рабочей революции!
Устремите свои взоры на Запад.
На Западе решаются судьбы мировой революции.
Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару.
На штыках понесём счастье
и мир трудящемуся человечеству.
На Запад!
К решительным битвам, к громозвучным победам!
…

«Правда», № 99, 9 мая 1920 г.

В конце июня 1920г. оперативной группой ВЧК во главе с особоуполномоченным Особого отдела ВЧК Артуром Артузовым был задержан главный польский  резидент — поручик Игнацы  (Игнатий) Добржинский, служивший  в одной из московских военных частей  после переезда из Белоруссии, где трудился агентом  ПОВ.  Этот Игнатий был незаурядной личностью: окончил классическую гимназию, три курса историко-философского факультета МГУ, офицерские курсы, знал несколько иностранных языков и по-русски говорил без акцента.

В результате допросов, проведенных Артузовым, Романом Пиляром и Вячеславом Менжинским, а также встреч с Феликсом Дзержинским и Юлианом Мархлевским названный Добржинский якобы порвал со своей службой в польской разведке и перешел на сторону большевистской. Но при этом выдвинул более чем оригинальное требование: не наказывать работавших с ним помощников и агентов и даже позволить им выехать в Польшу.  И Железный  Феликс дал добро. И сдержал своё слово.

 А основной  помощник Добржинского Стецкевич вообще отказался выдавать своих сотрудников в Петрограде. И этот фактически ультиматум тоже  был проглочен!

В итоге по решению Дзержинского оба были приняты на службу в ВЧК.

Да, нечто совершенно исключительное: в течение нескольких дней Игнатий из убежденного пилсудчика-польского националиста отказывается от идеи Великой Польши,  забывает имманентно присущую сарматам дикую русофобию и превращается в убежденного борца за мировую революцию, причем в пандан  своим единомышленникам-соратникам.

Невозможно не вспомнить по аналогии столь же чудесное и скоротечное превращение  Савла в Павла. :)

Вряд ли еще в практике других разведывательных служб встретится подобный случай, когда главного агента разведки государства, ведущего с твоим войну, прощают, перевербовывают,  представляют к награждению  орденом,  зачисляют  в  штат своей разведки, поручают вести борьбу с преданной им  прежней  эт цетера. 

Не все чекисты были в восторге от этого уникального события, вот что писАл Дзержинскому начальник Особого отдела Западного фронта Филипп Медведь (знакомый нам по делу об убийстве Кирова):

== Во время моей поездки в Москву   28/X-1/XI с,г. я увидел в ОО ВЧК, что Добржинский и Витковский (Марчевский) у т. Артузова являются самыми близкими людьми, для которых нет ничего секретного, теперь же от тов., приезжающих из Москвы, узнаю, что непосредственным помощником т. Артузова является Добржинский, хотя и не официально, из телеграммы же, что Витковский — нач. 3-го специального отделения.

Я знаю, что т. Артузов им безгранично верит… но… когда они работают в самом центре ОО ВЧК, то это может иметь плохие последствия для нас. Это я пишу потому, что никогда не доверил бы им подобной руководящей работы… они молоды, вели ответственную работу у белополяков и слишком скоро перешли на нашу сторону…

Во всяком случае ставить их чуть ли не во главе Особотдела — это рискованно… они становятся руководителями нашей работы благодаря тому, что к ним привыкли, сжились с ними и им доверяет т. Артузов [256]. ==

А принимавший  непосредственное участие  в разоблачении Игнатия помощник Артузова Пиляр в знак протеста перешел с оперативной на подпольную работу, уехав в Верхнюю Силезию.

Тем не менее, практика приема на работу в ВЧК проверенных  при помощи Добржинского (чекистами именовался Сосновским) и Стецкевича (именовался Кияковским) вероятных польских агентов продолжилась: следующим стал некий капитан  Марчевский (якобы осужденный за растрату казенных денег  и перебежавший к большевикам через линию фронта).

 Настоящие романтики эти поляки, хотя  некоторые из них железные. :)

 Зато Сосновский в том же году с согласия  Дзержинского, одобренного  Лениным,   написАл листовку-обращение к своим бывшим соратникам и вообще всем польским военнослужащим с чисто большевистским призывом  не воевать с Советской Россией :

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО  бывшего офицера II отдела Главного командования польской армии начальника информационно-разведывательного бюро по Советской России поручика Добжиньского [738] к офицерам и солдатам польской армии о переходе группы членов ПОВ на сторону Советской власти. 1920 г., июля 18, Москва.   

а затем подкрепил её двумя другими   (уже в составе целой группы бывших ПОВ-цев):

ПОВ на стороне революции. Издание Группы революционной молодежи. Варшава, 1921 год

и 

Письмо   бывших членов ПОВ к своим товарищам на польской стороне
«Измена» ПОВ в Советской России

Критическую оценку работы поляков-перебежчиков/ренегатов дал Медведь  в уже упомянутом письме Дзержинскому:

== Мое недоверие к ним, — писал опытный чекист, — основано на следующем… в Вильне они не дали ни одного дела (за исключением расстрела двух простых пленных), не позволили даже трогать тех из ПОВ, кто там находился (после отъезда Артузова из Вильно они увезли все материалы в Минск). То же и в Минске — операция, которая была там проведена, была начата ОО Запфронта, и только после арестов Особотделом они начали говорить об этом деле Артузову, что было в высшей степени подозрительным, об этом можно узнать у т. Апетера, свои сомнения я высказывал т. Артузову в Минске. Часть лиц и квартир по этому делу, независимо от Особотдела, была под наблюдением Минчека. Дело взял в свои руки т. Артузов, а значит, и они. Результаты были незначительны.

Если говорить, что они дали, то, по моему мнению, очень мало, расстрелянный Блох (племянник Г.Е. Зиновьева, агент подрезидента польской разведки в Петрограде Стецкевича. — А.З.) — почти без материала, а с Тайшерской тоже не очень ясная история для меня. Пойман Борейко — насколько я знаю, совершенно без их помощи и случайно [276].==

Однако худо ли,  бедно ли, выявление  польской агентуры велось системно, изъятие шло активно,  и   в  результате к окончанию польско-советской войны по  оценке историка отечественных спецслужб В.Н. Сафонова даже  по неполным (по его мнению) сведениям к ответственности за участие и/или поддержку деятельности ячеек ПОВ  привлекли 1385 человек.

Из них:

- расстреляли 171 чел.;

- заключили в концлагерь 127 чел.;

- заключили в концлагерь для обмена с Польшей 123 чел.;

- выслали на север и в др. удаленные регионы 89 чел.;

- умерло 9 чел.;

- оправданы и освобождены («за недоказанностью преступной деятельности, под поручительство, под подписку, для направления в Красную армию и так далее») 852 чел.

Как следствие, во 2-м отделе польского генштаба («двуйке») в процессе реформы был закрыт реферат ПОВ.

Однако это обстоятельство вовсе не охладило пыла  сарматов, т.к. работе их разведки способствовал ряд объективных факторов: на территории свежеиспеченных советских государств проживало от 2,5 до 4 миллионов  поляков, многие из которых  чувствовали себя неотрывно связанными с новой Польшей на этнокультурной, религиозной и националистической основах.

Кроме того, значительное  количество этнических поляков имелось среди членов ВКП(б), в т.ч. и в  руководящих кадрах, в промышленности, вкл. военную, в армии и на флоте,   и  даже в органах государственной безопасности, начиная с Дзержинского, продолжая Менжинским и заканчивая Уншлихтом с Реденсом. Например, на  1923 г. поляки занимали  17% должностей высшего комсостава РККА.  Конечно, такая ситуация сохранялась и к концу 30-х годов.

 Поэтому сразу же после окончания польско-советской войны польская разведка развернула масштабную работу на базе дипломатических, торгово-хозяйственных, культурных и иных польских представительств. Мною ранее  приводилась таблица , показывающая  распределение резидентур по регионам  (функционировали от нескольких месяцев до нескольких лет):  в Москве – 18, в Киеве – 15,  в Харькове – 12, в Ленинграде – 6, в Минске – 9,  в Тифлисе – 5, всего – 65.

Зданович дает  конкретные примеры:

== Уже в апреле 1921 г. в составе польской Репатрационной комиссии в нашу столицу прибыли сотрудники 2-го отдела ПГШ капитаны М. Котвич-Добжаньский и С. Беганьский. Официально они руководили отделом военнопленных, а реально занялись созданием резидентуры, которая получила криптоним «U-6» (с бюджетом 150 тыс. польских марок). Область ее деятельности охватывала территорию Московского, Кавказского и Западного военных округов. При выезде в Новониколаевск (Новосибирск) Котвич-Добжаньский организовал там резидентуру «Бурский», однако она просуществовала недолго — лишь до конца 1921 г. [427]

 (…)

Кроме резидентуры, организованной на базе аппарата военного атташе, поляки создали разведывательную ячейку и в польском консульстве. Первым резидентом здесь стал офицер реферата «Б-1» (позднее реферат «Восток») капитан В. Михневич, работавший под псевдонимом «Владислав Михаловский». Вспоминая о том времени, он писал, что с самого начала сосредоточился только на разведывательной работе, поскольку польским консулом был известный правовед и знаток России М. Самсон-Химмельштейн, взявший на себя всю повседневную работу [434].

(…)

Ленинградские чекисты, руководствуясь указаниями из КРО ОГПУ, провели в августе 1924 г. операцию по разоблачению шпионской деятельности двух сотрудников 2-го отдела ПГШ. Один из них — Л. Станиславский — прикрывался должностью эксперта Реэвакуационной комиссии в Москве, а второй — К. Сухоневич — исполнял такую же роль в Ленинграде [438]. В ходе разработанной контрразведчиками комбинации Станиславского побудили выехать в Ленинград для встречи с «важным» агентом, а на самом деле — с подставленным полякам секретным сотрудником ОГПУ. Оба разведчика были задержаны при получении от «агента» секретных материалов о Красной армии.==

Но и наши контрразведчики не дремали, о чем свидетельствуют успешно проведенные операции «Трест», «Синдикат-2», ликвидация английского шпиона Сиднея Рейли, а также десятки других, менее известных масштабных мероприятий.

Однако были и неудачи: не удалось разоблачить агента «АГЕ» в окружении Молотова и успевшего удрать за границу секретаря ИВС Бориса Бажанова.

Крупным успехом  польской контрразведки явился провал в 1932г. нашего агента в «двуйке» польского генштаба майора Петра Демковского, задержанного при передаче секретных документов в автомобиле помощнику военного атташе СССР Василию Боговому  (привет  Егору Иванову-Тубусу с  его хтоническим ужасом и соответствующей патетикой от разведывательной деятельности американского военного атташе Файмонвилла :) )

Необходимо отметить, что отказ от официального наименования «ПОВ» вовсе не означал отстранения его бывших членов от активной деятельности.  Вот что замечает по этому поводу один из основных специалистов по истории Польши д.и.н. Г.Ф.Матвеев в своей монографии  «Пилсудский»:

== В 1922 году произошло несколько событий, свидетельствовавших о том, что пилсудчики, или, как еще их называли, бельведерский лагерь, начали процесс организационной консолидации. Его представители стали издавать еженедельник „Глос“ и ежемесячный теоретический журнал „Дрога“; бывшими членами Польской военной организации была создана Польская организация свободы (их польские аббревиатуры выглядят одинаково — POW). В начале августа 1922 года в Кракове состоялся I съезд легионеров с участием 2500 человек. Самое активное участие во всех его мероприятиях принял Пилсудский… Было решено создать Союз обществ легионеров и объединиться с Польской организацией свободы [679].==

Зданович заключает по этому поводу:

== Для практической работы чекистов не имели особого значения проведенная реорганизация и переименование ПОВ. Для тех, кто боролся с Польской организацией войсковой в годы Гражданской и советско-польской войн (а таких было достаточно много среди сотрудников органов госбезопасности), аббревиатура ПОВ оставалась обозначением шпионских и диверсионно-подрывных структур польской разведки на нашей территории.==

Вернемся к весьма неоднозначной фигуре раскаявшегося ПОВ-ца/пламенного чекиста Сосновского.  

Весной 1933г. в связи с оживлением деятельности сарматских агентов и  массовой националистической пропаганды среди поляков западных районов БССР и УкрССР, грозившей перейти в шпионаж, диверсии и подготовку повстанческих выступлений, ответственный представитель ОГПУ и председатель  укроГПУ Всеволод Балицкий докладывал в Москву:

==  Актив „ПОВ“, находящийся на территории Польши, получает указание от руководства организации различными путями пробираться в СССР, главным образом на Украину. Для этой цели члены организации проникают в левые рабочие организации, оттуда в КПЗУ и КПП и затем, прикрываясь партийными билетами, под видом эмигрантов, пробиваются на Украину [704]. ==

На проверку этого сообщения в Харьков была направлена группа ответственных работников Особого отдела ОГПУ во главе с  Сосновским. И тут начались странности, о которых  Балицкий позже  рассказывал в своем выступлении на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937г.:

 == Два слова я хотел сказать относительно Сосновского. О Сосновском не может быть двух мнений, что это враг. Когда у нас, на Украине, было вскрыто дело польской военной организации, то тогда уже по показаниям Лапинского, — а Лапинский-Михайлов — это очень крупный агент, присланный специально Пилсудским на Украину, — тогда уже была ясна и понятна роль этого Сосновского.

Тогда в Киеве, между прочим, произошел такой случай с Сосновским. Он приезжает допрашивать Михайлова-Лапинского. Михайлов-Лапинский подтверждает ему ряд фактов, разворачивает очень широкую картину подрывной вредительской, диверсионной и шпионской работы поляков. Сосновский в присутствии Лапинского вызывает одного из сотрудников к телефону и называет его фамилию для того, чтобы арестованный слышал, что допрашивает его Сосновский. И как только он произнес свою фамилию, Лапинский-Михайлов буквально изменился в лице, не отказываясь от показаний, он стал давать их совершенно иначе, робея перед Сосновским.

Затем Лапинского берут в Москву и через некоторое время расстреливают, хотя мы требовали, чтобы Лапинского возвратили для дачи дополнительных показаний и для дальнейшего распутывания всего этого дела. Но его нам не вернули и расстреляли, потому что, безусловно, Сосновский был заинтересован в том, чтобы Лапинский не существовал [705]. ==

Удивительно (как минимум), что сам же Балицкий, будучи в 1932г. зампредседателя ОГПУ, настоял на возвращении Сосновского из провинции и назначении его на различные руководящие должности в центральном аппарате, вплоть до заместителя  начальника Особого отдела.    Несмотря на давнее указание Дзержинского Артузову после окончания боевых действий польско-советской войны и разгрома основного контингента ПОВ в 1921г.  не допускать того ни к каким операциям и мероприятиям, связанным с Польшей и его соплеменниками.

При этом в деле по сей день отсутствуют протоколы допросов Лапинского в ОГПУ за исключением одного краткого, составленного в Москве и подписанного Игнатием. Причем  его  допрашивали несколько раз не только Сосновский, но еще и как минимум один руководящий чекист. Не найден и  ранее имевшийся комплекс прочих материалов Центра по данному персонажу, в который должны были войти упомянутые протоколы.

На переводе обвиняемого в Москву настоял сам Игнатий, что весьма симптоматично.

Сосновский же был снова «брошен на низовку»  (первым замом начальника УНКВД по Саратовскому краю) в январе 1935г., а в августе 1936г. арестован.

И снова странности: первый протокол допроса оформлен только в мае 1937г.!

Причем все его дело умещается «в двух тощих папках» (Зданович). А  материалы по лицам, проходившим по показаниям Сосновского, представляют три многостраничных тома.

На их основании были арестованы  более тридцати человек – поляков и сотрудников, работавших по польской линии. В итоге были расстреляны все начальники подразделений, занимавшихся в ВЧК/ГПУ/ОГПУ/НКВД  Польшей. В центральном аппарате не осталось ни одного чекиста, владеющего польским языком, что не могло не отразиться на работе по этому направлению.

Необходимо обязательно упомянуть инкриминированные руководству  польской компартии ошибки:

1. Направление в Москву письменной резолюции в поддержку позиции Троцкого в 1924г.

2.  Одобрение переворота Пилсудского в 1926г. (коммунисты даже приняли участие в вооруженных столкновениях на стороне боевиков и военных-пилсудчиков), о чем было указано в весьма жестком тоне Политбюро ЦК РКП(б):

== Голосование за Пилсудского считаем преступлением. Категорически требуем голосования против при всех условиях … Наше мнение абсолютно категорично и абсолютно единодушно. Ваша заявление, будто ошибки польского ЦК являются ошибками только терминологического или стилистического характера, встречает наш самый решительный протест.

На деле это ошибка – грубейшая политическая ошибка оппортунистического характера. Если не поймете и не признаете этого, можете привести партию к катастрофе. ==

Еще один негативный фактор – наличие значительного в СССР контингента польских политэмигрантов, которые, с одной стороны, помогали проведению разведывательной деятельности, с другой, представляли собой вполне конкретный и действенный канал для проникновения  агентов иностранных спецслужб как  из убежденных противников большевиков и России, как таковой, так и предателей  коммунистического  движения.

Создается впечатление, что высшее руководство Советского Союза рассматривало этот комплекс проблем в качестве некоего гордиева узла, избавиться от которого можно только классическим способом.

 Что и произошло: уничтожение почти всего руководства польской компартии, официальное исключение польской секции из Коминтерна,  операция НКВД №00485 от 111.08.1937г..

Зданович приходит к следующим выводам:

== Подведу некоторые итоги сказанному. Итак, какие же объективные факторы сказались в начальном периоде репрессий против польских политэмигрантов в 1933 г.?

Во-первых, процесс формирования польской Коммунистической партии был достаточно сложным. В 1919–1920 гг. в нее по разным причинам влились представители других политических организаций, включая не только членов ППС и бывших легионеров Пилсудского, но даже и членов Польской организации войсковой.

Во-вторых, в период работы в подполье многие из партийцев, в том числе и отдельные руководители подполья, арестовывались польской политической полицией и контрразведкой. Эти органы применяли всевозможные методы, вплоть до пыток, для привлечения арестованных к секретному сотрудничеству, и процесс инфильтрации провокаторов в коммунистические организации принял достаточно серьезный характер.

В-третьих, на фоне фракционной борьбы внутри КПП вопрос о борьбе с провокацией стоял очень остро. Дело дошло до создания специальных комиссий как при ЦК КПП, так и при польской секции Коминтерна. Эти комиссии работали в контакте с польским отделением КРО ОГПУ и даже возглавлялись откомандированными из этого подразделения сотрудниками. Трудности борьбы с провокацией усиливала не прекращавшаяся со второй половины 1920-х гг. фракционная борьба и, возможно, даже в большей степени, личностные склоки — как среди нелегальных работников в Польше, так и польских политэмигрантов в СССР. Все это оставалось актуальным и в 1937–1938 гг.

Немалое влияние на разворачивание репрессий, в том числе и в рамках «Польской операции» по приказу № 485, сыграли допускавшиеся на протяжении многих лет серьезные просчеты в подборе кадров в органы госбезопасности в целом и на польское направление разведки и контрразведки в частности. Понятно, что кадровые решения основывались на интернационалистских подходах при формировании политической, военной, промышленной, чекистской и иных элит в СССР.

Порой партийный билет являлся одним из основных критериев при назначении на ту или иную должность. Никакого исключения для органов госбезопасности не предусматривалось. Я уже не говорю о том, что с началом советско-польской войны в органы ВЧК были мобилизованы десятки поляков, вступивших в РКП(б) совсем недавно, не прошедших закалку в условиях царского режима, не страдавших в тюрьмах, на каторге и в ссылках за установление советской власти.

Позднее в органах ГПУ-ОГПУ появилась довольно большая группа политэмигрантов, а также бывших агентов советской разведки, разоблаченных спецслужбами противника, но сумевших перебраться в нашу страну. К сожалению, никто в руководстве ВЧК-НКВД не задумался об организации подготовки оперативного состава со знанием польского и других иностранных языков. Ни одна спецслужба других государств не имела в своем кадровом составе такого количества эмигрантов и вообще уроженцев других государств, как советская.

Это был некий феномен, если хотите — «родовая травма» отечественных разведки и контрразведки. ==

Источники

1. А.А.Зданович «Польский крест советской контрразведки (Польская линия в работе ВЧК-НКВД 1918-1938)» Москва, Крафт+, 2017г., 480 стр., 1000 экз.                                                                                                                                       
2. Александр Плеханов «Дзержинский. Первый чекист России» Москва, ОЛМА Медиа Групп, 816 стр., 3700 экз.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                            
3. Михаил Тумшис, Александр Папчинский «1937. Большая чистка. НКВД против ЧК» Москва, Яуза-Эксмо, 512 стр., 4000 экз.                                                                                                                                                                            
4. Евгений Горбунов «Сталин и ГРУ» Москва, Родина,  352 стр., 1500 экз.                                                                      
5. Анджей Мисюк «Спецслужбы Польши, Советской России и  Германии  (Организационная структура польских спецслужб и их разведывательная и контрразведывательная деятельность в 1918-1939гг.)»,  перевод с польского, Москва, Крафт+, 2012г., 272 стр.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                             
6.  Геннадий Матвеев «Пилсудский» Москва, Молодая гвардия, 2008г., 476 стр., 3000 экз.                                            
7. Сборник «Белые пятна – черные пятна: Сложные вопросы в российско-польских отношениях» под общей ред. А.В.Торкунова, А.Д.Ротфельда, Москва, Аспект Пресс, 2010г., 824 стр., 1500 экз.                                                                                                                                                                                      
8. М.И.Мельтюхов «17 сентября 1939. Советско-польские конфликты  1918-1939» Москва, Вече, 624 стр., 4000 экз.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              
9. О.В.Бабенко «Польша в системе международных отношений. 1919-1939гг.» Москва, ИНИО РАН, 2011г.,  82 стр., 300 экз.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                            
10. С.Н.Бухарин, Н.М.Ракитянский «Россия и Польша. Опыт политико-психологического исследования феномена лимитрофизации. Пособие для правящих элит лимитрофных государств» Москва, Институт русской цивилизации, 2011г., 938 стр.