Ολυμπιακοί αγώνες. Олимпийская агония.

Начало.

Жил-был мальчик и имя его было Пьер, фамилия его была Фредо́вич, из феодалов. Так его и запомнили: Пьер де Фреди́, барон де Куберте́н (фр. Pierre de Frédy, baron de Coubertin). Предки мальчика по отцовской ходили с крестовыми походами в Святую Землю и с тех пор старались строить свою карьеру на военном поприще. Однако были среди них и коммерсанты, занимающиеся торговлей антиквариатом. Таким был один из дядьев Пьера, который жил в Италии.  Пьер учился в иезуитском лицее и окончил его с отличием, далее он продолжил обучение в Вольной школе политических наук в Париже. Согласно официальным биографиям, после этого он посетил несколько колледжей и университетов Великобритании и США, воспылав в итоге олимпийской идеей.

Если более пристально вглядеться в ту эпоху, то можно увидеть, что юный барон был сыном своей страны – убежденным шовинистом, переживающим факт поражения Франции в 1870 году и жаждущим реванша по отношению к Германии, которая победила Францию и на культурном поприще: французам было запрещено проводить начатые в 30-х года ХIХ века раскопки в Олимпии, где их заменили немцы, а затем Шлиман раскопал свою «Трою»! Увлеченность античностью в последней четверти XIX века среди высшего общества вновь разгорелась с новой силой, так что дела дядюшки Пьера шли в гору.  Надо отдать должное молодому Кубертену: несмотря на успехи науки и техники тех лет, он понимал, что в гонке вооружений ведущие империалистические страны идут ноздря-в-ноздрю и победа на поле боя за счет только технического превосходства иллюзорна. Это блестяще подтвердила Первая мировая война, куда Кубертен отправился воевать с ненавистными ему немцами. Еще до войны Кубертен понял, что для победы нужно еще что-то, что будет привлекательно для аристократии и при этом сможет воодушевить массы. Будучи католиком с иезуитским лицеем за плечами, Кубертен понимал, что иудеохристианская доктрина в любой своей версии несколько выдохлась и стала нелепой для высшего света; чернь со времен Жанны Д’Арк стала менее религиозна тоже. Поэтому он начал создавать свою химеру на новых началах. В этом ему помогли знания, полученные в кузнице политических кадров  Франции – Вольной политической школе, создание которой преследовало  реваншистские цели. Подходящей идеей стала мода на античность. Эпитет «олимпийский» появился лишь потому, что французы первыми начали раскопки в современной Греции и именно в Олимпии (полуостров Пелопоннес). Начали копать и вывозить вырытое столь активно, что правительство созданной в те годы Греческой республики отказалось от их услуг и пригласило немцев, аппетиты которых были скромнее. Исторические изыскания, которые предъявляются как доказательства того, что там проходили если не первые, то главные «игры» для всей тогдашней Греции базируются во многом на литературных измышлениях самого Кубертена и вторивших ему в унисон ангажированных «историков». Сегодня их вряд ли можно рассматривать серьезно, т.к. «историчность» держится лишь на поддержке, заинтересованных в сохранении статус кво академических и политических кругов.

Феномен «игр» действительно был распространен во всем античном мире, они приурочивались обычно к погребальным обрядам.  «Золотая ветвь» Джеймса Фрезера изобилует такими упоминаниями, не выделяя среди прочих именно Олимпийские игры. Однако отец «олимпизма» (Кубертен) при любой возможности распространял выгодные ему (а далее и греческому правительству) измышления  о некой главенствующей роли Олимпийских игр в Древнем мире и их огромном политическом влиянии. Хотя реальным политическим инструментом «олимпийские» игры станут лишь в 1936 году.

Здесь следует сделать еще одно отступление, касающееся поездок Кубертена по учебным заведениям Великобритании и США. Помимо немцев, своих извечных соперников в континентальной Европе, французы не очень хорошо относятся и к британцам, полагая,  что именно они дали бриттам аристократию и государственность. Последующая череда англо-французских войн и реформация иудеохристианства с появлением англиканства не прибавили близости между сформировавшимися к концу XIX века нациями. Однако Кубертен едет в Великобританию и ее протекторат – США, чтобы изучить и перенять наиболее современные и эффективные методы управления массами. Более того, он активно занимается регби и на своей родине последовательно внедряет эту спортивную игру. Немного странно для шовиниста-француза, не находите? Все становится на свои места, если принять к сведению, что альма матер и  посещенные Кубертеном заведения являются кузницей кадров аристократии и имеют богатые традиции по части создания тайных обществ.

Выступление в Сорбонне с манифестом олимпизма подвело черту под годами учебы и путешествий и стало для Кубертена своеобразным экзаменом, который он успешно сдал. Если отбросить обычные для Кубертена ложь и пафос, то «олимпийская идея» сводится к достаточно скромному набору тезисов:

- В будущую войну массам нужна новая мотивация, взамен иудеохристианской, для более эффективного истребления противника и достижения иных целей их хозяев. Несмотря на разглагольствования о мире, Кубертен был уверен неизбежности войны, причем Франция и Германия в ней должны были оказаться противниками. В мирное время такая мотивация необходима для снижения политической активности низов, мягкого принуждения и управления ими. Аристократы должны вершить политику, а низы – восторгаться ими и не думать о партиях и профсоюзах.

- Дать такую мотивацию могут лишь достойные представители высшего общества, которые в глазах черни должны выглядеть богоподобными, сочетая экономическое и интеллектуальное превосходство с красотой и превосходством физическим. Банальный социальный расизм, который тогда подавался как добродетель, да и нынче почитается приличным среди «элит» и их прихлебателей.

-  Античный базис, подведенный под первые два пункта, придает «олимпизму» респектабельность и преемственность с прошлым, поскольку Запад рассматривает Античность как период своего исторического развития и расцвета во времена рабовладения. Возникают вполне очевидные параллели между полумифическими «олимпиониками», объединенными географически и этнически с наднациональной европейской аристократией, скрепленной узами биологического родства. Источником сведений про «античное прошлое» стали свежесочинённые побасенки про древнюю Элладу и эгалитаристские масонские идеи, которые тоже претендуют на «древность».

Работать «олимпизм» кубертеновского извода должен был следующим образом:

Есть некое сообщество «олимпиоников», представленных элитариями, которые с одной стороны несут общественно-полезную функцию (например, военные), но в то же время имеют достаточные свободное время и доход для морального и физического совершенствования. Состязаясь на публичных «играх» с равными себе, они демонстрируют красоту и величие достижений, которые посредством тогдашних СМИ доносятся до масс и создают победителям ореол «кумиров». Совершенных, мистических существ, способных указать путь и повести за собой, являясь образчиками абсолютной добродетели. Если посмотреть на список председателей МОК, то от титулов «носителей добродетели» зарябит в глазах. У нетитулованных персон, которых в списке меньшинство, без особого труда можно обнаружить близость к масонству.

Речи о каких-то профессионалах среди «олимпиоников» не могло быть в принципе – профессиональные силачи и борцы обитали в те годы лишь на арене цирка - забавы для низов. Хотя  многие известные профессиональные атлеты тех лет имели всемирную славу и принимались в хороших домах. В похожей ситуации тогда находились и другие представители шоу-бизнеса, например актеры и оперные звезды. Их тоже охотно принимали, но это не делало певцов и лицедеев ровней гостеприимным хозяевам. Браки с представителями шоу-бизнеса расценивались исключительно как мезальянс.

После старта. Агония началась.

Итак, выступление в Сорбонне позади. Первые олимпийские игры были открыты в Афинах в 1896 году и получили всестороннюю поддержку Греческого правительства. Грекам понравилась идея регулярного заработка на сказках про их историю и Олимпийскому комитету было сделано предложение о постоянном проведении «игр» на территории Греции. Кубертен может и считался идеалистом, но при этом оставался французом, т.е. существом крайне жадным и рациональным. Он прекрасно понимал, что его антикварный бизнес пойдет лучше, если будет ближе к покупателю, а не где-то в балканском захолустье. К тому же, конкурировать за любовь масс с передвижными балаганами можно лишь став таким балаганом. Пусть и аристократического толка. Так «олимпиады» обрели мобильность, а к выше озвученным идеям добавилась конкуренция между городами (не странами) за проведение игр.  Концепция конкуренции была подана под обычным соусом из побасенок про города-полисы, которые были богаты и самостоятельны. На практике все сводилось к тому, чтобы обеспечить возможность проведения нескольких олимпийских игр подряд на территории одной страны, если того требовала конъюнктура.

До Первой мировой «олимпийские» дела шли без особого успеха.  Было бы ошибкой думать, что конкуренцию «олимпиадам» составляли только циркачи. Массовые физкультурные движения появились раньше «олимпиад», как и независимые спортивные (тяжелая атлетика в Великобритании) и околоспортивные (бокс в Великобритании и США) ассоциации.  Поэтому Кубертену приходилось постоянно совершенствовать свою химеру, придумывая т.н. «современное пятиборье» и вводя в программу своих «игр» фигурное катание (летние игры 1908 года). Даже удивительно, что к конькам никто не додумался сочинить красивую «античную» легенду. Помимо проблем роста, детище Кубертена столкнулось с куда более сложными имиджевыми проблемами, связанными с допуском физически одаренных простолюдинов к участиям в соревнованиях и хуже того – черных и цветных.

Элемент расизма был присущ детищу Кубертена с момента его создания. Поэтому не стоит удивляться, что в 1904 году в Сент-Луисе на третьих играх были проведены «антропологические дни» для черных и цветных. Программа состязаний для них была отдельной, как и церемония награждения. Если же простолюдину любого цвета кожи удавалось выступить в основной программе, то с большой вероятностью его ждало пристрастное судейство или дисквалификация как профессионала. Хотя сам Кубертен от подобных вещей открещивался, если считал это необходимым. С началом Первой мировой игрища были свернуты, МОК окончательно обрел штаб-квартиру на нейтральной территории (Швейцария), а Кубертен, временно отложив пропагандируемое миротворчество, отправился на войну убивать бошей. Первая мировая спутала его планы, а события в России сделали Кубертена убежденным антикоммунистом.

Межвоенный период. «Древние олимпийские традиции».

Период между Первой и Второй мировыми войнами – это время активной творческой работы Кубертена и его приспешников над созданием тех самых «возрожденных древних традиций», которые стали неотъемлемой частью «олимпийского» балагана. Первой «традицией» стала «олимпийская клятва», которая по форме и содержанию пропитана европейским романтизмом, из-под маски которого заметно выступают… ветхозаветные «уши». Собирательный сэр Галахад («галахический», все верно) приносит клятву не менее собирательному сюзерену Артуру (а может и Ала-ла – это имя, а не междометие или случайное восклицание), заключая с ним «завет» на время игрищ. Что интересно, до «олимпийских клятв» на стадионах служили мессы, благословляя таким образом действо! Далее произошел дрейф в сторону  солярных культов, что объяснимо ростом интереса к ним в Европе тех лет. Так возникла церемония зажжения огня, настолько древняя, что получила свой окончательный вариант лишь со второго раза. Сначала появилось никак не украшенное зажжение огня в Олимпии и эстафета бегунов, а только к 1934 году Кубертен и его окружение доработали ритуал до современного нам вида. Предложения по улучшению внесли Карл Дим и его заместитель Теодор Левальд на олимпийской конференции. Бегуны несут, передавая из рук в руки олимпийский огонь. Идея церемонии зажжения и эстафеты, возможно, принадлежит Карлу Шиффу – немецкому еврею, историку и археологу времен III Рейха, который как и Кубертен, пытался перенести свои бурные фантазии в реальность. По неподтвержденным данным, церемониал согласовывался с Йозефом Геббельсом и был представлен на конференции только после его одобрения.

Менее очевидной, но не менее значимой была коррекция бизнес-модели «олимпиад» в сторону получения денег от устроителей игр и спонсоров. Компания «Кока-кола» подсуетилась первой из тогдашних мегабрендов. Однако финансовые дела Кубертена это поправило слабо, поэтому он с благодарностью принял 10000 рейсхмарок и начал активно участвовать в подготовке игр 1936 года. В том числе и пропагандируя идею постоянного проведения игр в Германии. Германия, в свою очередь, выдвинула Кубертена на Нобелевскую премию мира.

Олимпиада 1936 года в Берлине стала первой «олимпиадой» в современном понимании этого слова – политическим действом, требующим крайне затратной подготовки. Обязательными участниками «игр» стали спонсоры и пропаганда. Следует помнить, что первыми в «международный престиж» от проведения олимпиад уверовали Адольф Гитлер и его окружение с подачи Кубертена, Дима и Шиффа. Патентованные «антифашисты» любят славословить в адрес «олимпиад» современного формата, но скромно умалчивают, чьё именно детище они прославляют.

Кубертен умер в 1937, радуясь успехам своего детища, а вскоре разразилась война, после которой его химера снова была обновлена.

После Второй мировой и до Самаранча.

Пауза в «олимпиадах», вызванная Второй мировой затянулась ненадолго. Уже в 1948 году прошли очередные «игры». В 1952 на «олимпиаде» официально выступила делегация СССР. Страны, где вполне справедливо клеймили «рекордизм» и «олимпизм». Где физическое воспитание масс было одним из государственных приоритетов. Даром ничего не проходит и 1952 год официально можно считать датой принесения системы ГТО в СССР в жертву спорту высоких достижений.  

Эпоха до 1980 года была временем динамичного развития «олимпизма». Роль спонсоров укрепилась настолько, что МОК был игрушкой в руках Адольфа Дасслера, который во многом определял в каких видах спорта и на инвентаре чьего производства обязаны выступать «олимпийские» спортсмены. Активную роль в МОК играл его соотечественник Карл Дим, проявивший себя отличным организатором олимпиады 1936 года и руководством фольксштурмом в конце войны. Политика МОК в те годы была направлена на создание и развитие видов спорта, где крайне необходимо использовать дорогостоящее спортивное оборудование и инфраструктуру. Примером такого вида являются горные лыжи. Со скоростным спуском и слаломом межвоенного периода современные горные лыжи объединяет только название. Вид спорта был создан практически «с ноля» в целях получения прибылей от эксплуатации спортивных сооружений (подъемник + склон) и продаж дорогого спортинвентаря. Маркетинг и ничего более.

Замечательным примером верности «олимпийским идеалам» Кубертена стал допуск МОК профессиональных спортсменов к участию в «играх». Финансовые и политические позиции МОК усилились настолько, что вопрос о «профессионалах» потерял смысл: спонсоры у «профессионалов» и «олимпийцев-любителей» одни и те же.

Было бы несправедливо умолчать и о положительной стороне «олимпизма» тех лет. Примерно до середины 70-х годов проведение олимпиад было действительно выгодно принимающим их сторонам: инвестиции в шоу имели длительный мультипликативный эффект. К тому же они были во многом оправданы, т.к. позволяли качественно улучшить инфраструктуру места проведения. В те же годы МОК открыл для себя еще один способ заработка – на проектировании и инспектировании олимпийских объектов. Пошли первые доходы от телетрансляций. Население принимающих городов относилось к играм позитивно как минимум до Мюнхенских событий, поскольку повода навязать ему «театр безопасности» с ущемлением прав и свобод еще не возникло.  В целом, на фоне послевоенного роста благосостояния, «олимпийский» балаган смотрелся вполне пристойно, как и другие виды шоу-бизнеса.

Самаранч и далее.

Парадоксально, но внешняя обертка «олимпиад» в лице «олимпийских» спортсменов в данном случае вторична! Наличие «спортсменов» на «играх» - проблема организаторов и спонсоров, что прекрасно было показано на примере последних «олимпийских» сборных России. Флага нет, а «спортсмены» и гонорары – есть.  В угоду медиамагнатам и спонсорам с легкостью меняются программы и правила. Надо добавить «зрелищности» - легкоатлеты стали бегать почти голыми, хочется чего-то привлекательного и необычного – вот вам пляжный волейбол и маунтинбайк. При необходимости из запасников достаются гольф, кёрлинг или вводится новый экзотический «спорт».

Таким образом, примерно за сто лет «олимпизм» пришел к своему естественному завершению и в своей бессмысленности вернулся к своим же древним (теперь уже без иронии) истокам. Игры стали теми самыми «играми», которые по удобным поводам проводились в древности. По сути – дорогая и бессмысленная показуха, на которую спускались огромные деньги. Периоды процветания не могут длиться вечно и подобные масштабные и бессмысленные зрелища вскоре прекратятся по вполне очевидным экономическим причинам. Туда им и дорога!