Четыре часа свободы. 40 лет назад подростки совершили крупнейший теракт в истории Кузбасса

В мае 1979 года двое вооруженных подростков захватили пассажирский автобус около аэропорта Новокузнецка. Угрожая самодельной миной и гранатой, преступники потребовали деньги и вертолет до Владивостока, чтобы оттуда уехать в Японию. Корреспондент Тайги.инфо изучил документы и встретился с участниками спецоперации в Кузбассе, чтобы реконструировать крупнейший в истории региона теракт.

 

В операции по освобождению заложников участвовали около 1 тыс. сотрудников милиции, КГБ и местный войсковой резерв. Впервые в истории советские власти пошли на требования преступников и предоставили им транспорт.

Чем обернулась юношеская мечта о жизни за границей, почему советские власти не были готовы к захвату и постарались о нем забыть? Редакция публикует первую часть рассказа Егора Фёдорова о теракте в Новокузнецке.

UPD (18 июня): После выхода текста поступили вопросы о достоверности фамилий захватчиков. Редакция подтверждает точность своих сведений ссылкой на документы УФСБ и ГУ МВД по Кемеровской области, а также на рассказы героев текста. Информация, опубликованная в «Википедии», неточна.

I. Захваченный освобожденный

В понедельник, 14 мая 1979 года, 39-летний Николай Костин вышел из колонии в поселке Абагур-Лесной под Новокузнецком после пятой судимости. Свой последний срок он отсидел за хулиганство.

Мужчина приехал на городской автовокзал и сел на вечерний рейс «Новокузнецк — Кемерово». Костин ехал домой к матери. «Икарус» как обычно шел по маршруту, но перед поворотом на аэропорт «Спиченково» в салоне встали двое молодых людей: один высокий, мосластый, второй поменьше.

Они достали из сумки по обрезу, наставили оружие на водителя и потребовали повернуть к аэропорту. Парни заявили, что у них с собой бомба и граната, и они готовы взорвать автобус. «Икарус» остановился.

Дремавший на заднем ряду Костин проснулся. Он не мог понять, почему его, матерого зека, захватывают какие-то «сявки». Обматерив парней, он направился к ним.

Предупредительный выстрел в потолок не испугал Николая. Последовал второй — заряд картечи с полутора метров попал в бывшего заключенного, и он упал замертво.

Несовершеннолетние Владимир Бизунов и Михаил Шаманаев объявили 43 пассажира «Икаруса» заложниками.

II. Банный день

Рабочий день сотрудников новокузнецкого отдела КГБ закончился в 18:00.

Самое необычное, что чекисты заметили за прошедшую смену — визит жителя Киселевска. Он приехал прямо в отдел и обвинил сотрудников в том, что из-за работы КГБ его мучают некие лучи. Старший лейтенант Сергей Лыков принял незнакомца за сумасшедшего и вежливо попросил выйти на улицу, пообещав все уладить.

Сергей Лыков

После службы несколько сотрудников решили попариться. Рядом с Дворцом спорта кузнецких металлургов находилась баня, в которую ходили только новокузнецкие хоккеисты, но для сотрудников госбезопасности выделяли специальный день.

Капитан Александр Крылов в баню не попал, в понедельник ему выпало дежурство. Примерно в полвосьмого в отделе КГБ зазвенел телефон — это был милиционер, дежуривший у аэропорта «Спиченково»:

— Товарищ капитан, группа неизвестных лиц захватила междугородний автобус, подогнали его к зданию аэровокзала. Требуют вертолет, чтобы улететь в Японию.

Крылов ничего не понял. Капитану показалось, что его разыгрывают.

— Окстись, товарищ старшина! Какая Япония на вертолете.

— Да я бы рад! Но когда сунулся к ним, мне направили ствол в лоб, рядышком труп лежит. Очень убедительный фактор.

Крылов доложил своему начальнику, тот потребовал срочно собирать народ. Следующий звонок был уже в баню, где парились чекисты.

— В аэропорту попытка угона воздушного судна, — сообщил Крылов.

— Ты обалдел что ли? Это ведь не первое апреля, — удивились его коллеги. — Как можно до Японии долететь на вертолете? Это несколько тысяч километров.

Крылову не верили. Сотрудники подумали, что капитан специально подшучивает над ними, потому что сам не попал в баню. Трубку перехватил начальник и громко выругался: «Вам, что, не понятно?! Выдвигайтесь в аэропорт».

Через десять минут банщики вернулись на работу и получили оружие. За полчаса они добрались до аэропорта.

***

На площади перед аэровокзалом, недалеко от гостиницы, стоял «Икарус». Вокруг никого не было. Захватчики отправили водителя автобуса по фамилии Власенко на переговоры к руководству аэропорта. Предварительно нападавшие раздели мужчину до трусов, опасаясь, что обратно он может пронести оружие.

 

К этому времени в салоне оставалось, по разным данным, не более восьми человек. Основная часть заложников — в основном, мужчины — выбралась через выдавленное стекло. Шаманаев и Бизунов почему-то равнодушно отнеслись к побегу.

Опергруппа чекиста Сергея Лыкова получила команду: удалить с места всех зевак, заблокировать автобус и ждать. Сергей вспоминает, что увидел испуганные лица пассажиров. Он заметил, как из разбитого окна выпала женщина крупного телосложения. Она приземлилась в канаву, в которой прятался мужчина. От сильного удара у того сломалась нога, а женщина добежала до ближайшего уличного столба и крепко схватилась за него.

Штаб по руководству спецоперацией разместили на втором этаже аэровокзала. В него вошли секретарь новокузнецкого горкома, руководство местного КГБ, прокопьевской и новокузнецкой милиции, прокурор города и командир аэровокзала Меллети Терзогло.

***

В день теракта у 21-летнего участкового Василия Шрамко, который работал в милиции всего полгода, был выходной. Он приехал в «Спиченково» из соседнего Прокопьевска за сигаретами, потому что его друг рассказал, что там можно было достать редкие болгарские «Ту-154», «Стюардессу» и «Опал».

Василий подошел к людям в оцеплении и спросил, что случилось. «Автобус захватили», — ответили ему. Пока старшина общался с оперативниками, в «Икарусе» открылась дверь, из нее выглянула женщина. «Подойдите кто-нибудь», — попросила она.

Участковый Шрамко подошел к автобусу. Женщина передала ему листок бумаги с надписью «Приказ властям». В нем захватчики требовали предоставить огромную по тем временам сумму денег (около 2 млн рублей) и вертолет до Владивостока, чтобы оттуда перебраться в Японию.

Василий Шрамко

Молодой старшина пошел в штаб. Он увидел «серьезных дяденек в шляпах», среди которых был его начальник, замглавы Прокопьевской милиции. Шрамко протянул им приказ захватчиков.

— Ты был в автобусе? — спросили милиционера.

— Нет, конечно.

Шрамко рассказал начальникам о том, что видел, но сам до конца не понимал, в чем заключается опасность ситуации. «Страха как такового не было. Может, я бестолковый был, — вспоминает спустя 40 лет Василий в беседе с Тайгой.инфо. — Взять лист бумаги: ну, какой страх?».

Штаб написал ответ, в котором предложил молодым людям освободить заложников и добровольно сдаться. Шрамко вернулся с запиской к автобусу — так он стал постоянным посредником между правоохранительными органами и захватчиками.

Василий Шрамко поднялся на ступеньку «Икаруса» и услышал, как в салоне громко плачет ребенок. В задней части автобуса он увидел труп Костина в крови и напуганных женщин, среди которых была девушка на позднем месяце беременности.

«Давайте быстрее, а то мы здесь все взорвем», — нервно пригрозил Владимир Бизунов. Ему не нравилось, что переговоры затягиваются. Второй, Михаил Шаманаев, наоборот, был спокоен.

«Отдайте ребенка, зачем вам этот крик», — предложил Шрамко. Это была его инициатива, в штабе никто не просил вступать в переговоры.

Старшина поднялся на ступеньки, захватчики осмотрели его, не подозревая, что перед ними стоит милиционер. Василий на руках вынес ревевшего и царапавшегося мальчика. «Ну, все, спасибо, свободен. Ты свое выполнил» — сказал Шрамко кто-то из оцепления. Молодой участковый еще не знал, что его участие в спецоперации только начинается.

III. Задержать или уничтожить

В новокузнецком отделе КГБ, где дежурил капитан Александр Крылов, разрывались телефоны. Звонили из Кемерова и Москвы. Внезапно в одной из трубок пропала связь.

Тишину нарушил женский голос:

— Вы кто такой?

— Капитан Крылов, дежурный по отделу.

— С вами сейчас будет говорить Семен Кузьмич.

Первый замглавы КГБ СССР Семен Цвигун приказал «доложить обстановку».

Штаб спецоперации затягивал переговоры, пытаясь выиграть время в ожидании приказа о штурме из Москвы. В столице же в итоге решили передать полномочия областным КГБ и МВД. Министр МВД Николай Щёлоков при этом приказал использовать в спецоперации оперативный армейский резерв, базировавшийся под Новокузнецком.

Силовики придумали план штурма: выделить захватчикам вертолет, подвезти их к нему на автобусе, и в момент перехода в салон задержать либо уничтожить. Министр МВД распорядился стрелять в преступников по необходимости. Чекисты предполагали, что автобус захватили опытные люди, по политическим мотивам решившиеся на угон.

Выбрали вертолет Ми-8 во главе с сорокалетним летчиком Равилом Ахметшиным, который за год до этого отличился при спасении людей во время наводнения.

Он придумал, как разместить четырех переодетых в форму гражданской авиации оперативников внутри вертолета (число членов экипажа выбрали сами захватчики). Двое сотрудников спрятались в хвосте, они отвечали за устранение преступников, третий — в кабине пилота рядом с Ахметшиным. Старший группы должен был стоять у вертолетного трапа под видом авиамеханика.

 

Вертолет прикрывали две группы сотрудников милиции и КГБ. Силовики сидели за битумными печами, электронным таблом, щитами для снегозадержания, служебными автомобилями аэропорта — в ста метрах от вертолета.

«Напряжение было колоссальным, никто не мог дать гарантии благополучного исхода операции. Ожидание было долгим и тревожным», — вспоминал капитан вертолета Ахметшин в своей книге «Как это было: об истории развития и становления Новокузнецкого авиапредприятия».

IV. Никогда не водил «Икарус»

Около полуночи штаб спецоперации попросил пожилого водителя «Икаруса» Власенко вернуться в автобус.

— Не пойду. Я уже видел, что там, — отказался мужчина.

Возникла заминка. Участковый Шрамко, который остался у аэропорта, снова предложил свою помощь: «В принципе, я могу поехать. Я шофер второго класса». Он соврал — у Василия был только третий класс, в армии он ездил на грузовике.

— Погонишь?

— Конечно. Только я на «Икарусе» никогда не ездил.

— Разберешься.

Василий передал документы, снял с себя пиджак. На нем осталась модная рубашка с воротником и рукавами в «петухах». Со стороны аэродрома раздался грохот — пилот Равил Ахметшин уже завел двигатели вертолета. Так он создавал видимость готовности к полету. В 150 метрах от Ми-8 поставили пожарную машину, в которой разместили штаб спецоперации.

Василий поднялся в автобус и сообщил захватчикам, что прежний водитель отказывается вести автобус. Бизунов и Шаманаев начали психовать.

— Да я поведу, — успокоил их Шрамко. — Только я на нем не ездил. Дайте разберусь.

— Разбирайся! Главное, чтобы он поехал, — ответил серьезный Шаманаев.

— Я без света не разберусь.

— Свет не включать!

Парни боялись, что при включенном свете салон автобуса будет под огнем снайперов. В темноте, поочередно щелкая светом в разных частях автобуса, старшина Шрамко пытался зажечь кабину. С улицы казалось, что он подает сигналы снайперам, но те не стреляли, боясь ранить заложников.

Василий осмотрел приборную панель «Икаруса», но не смог найти ручной тормоз. Он переключил скорость и нажал на педаль газа. Автобус заглох.

Шрамко почувствовал, как к его голове приставили ствол обреза. Впервые он испугался.

— А ты не мент случайно? Время тянешь, — спросил Бизунов.

— Да я еще в армии не служил, какой я нафиг мент! — соврал старшина.

— Успокойся. Делай что-нибудь, иначе мы все взорвем, — спокойно добавил Шаманаев.

Пригнанный ЗИЛ дернул автобус, от рывка участкового кинуло в сторону приборной панели, и он наконец-то увидел, где находится ручной тормоз. Теперь «Икарус» удалось завести и вывести на взлетную полосу.

Шрамко никто не объяснил, как именно нужно расположить «Икарус» по отношению к вертолету. Шаманаев и Бизунов потребовали остановить автобус в двенадцати метрах от судна, чтобы осмотреться.

V. Штурм. Побег

«Иди скажи, чтобы заглушили вертолет», — скомандовали захватившие автобус участковому Шрамко. Шум и воздушные потоки от винтов мешали им переговариваться и ориентироваться в темноте.

Василий зашел в салон Ми-8: «Команда заглушить». Командир вертолета послушался. Внутри Шрамко увидел переодетых людей из группы захвата. Ему протянули пистолет Макарова и несколько патронов: «Услышишь выстрел, стреляй в другого».

Василий засунул оружие под ремень брюк, патроны высыпал в карман и вышел из вертолета. «Можете идти», — обратился он к захватчикам, подходя к автобусу. Шаманаев и Бизунов подняли заложников на ноги и выстроили их в колонну.

На Шрамко больше не обращали внимания. Мужчина вспоминает, что у него была возможность застрелить Бизунова и Шаманаева на месте, но он не решился. «Не было команды стрелять. Да и опыта [стрельбы] у меня не было. Я пацан был — один задор пионерский», — отметил Василий.

 

Плотная колонна с заложниками вышла из автобуса: впереди шел Шаманаев, за ним, в окружении людей — Бизунов. Он держал обрез и портфель, из которого торчали провода. Первоначальный план — ликвидировать преступников во время перехода в вертолет — оказался невыполним.

Шаманаев зашел в темный Ми-8, чтобы рассадить женщин по местам. В это время к милиционеру Шрамко подошла студентка, в руках у нее был тубус с дипломной работой: «Здесь чертежи, а мы в Японию летим. Вдруг они какой-то государственный секрет имеют».

— Что, полетишь с нами? Там в Японии хорошо, — предложил участковому Владимир Бизунов.

— Да ну вас. Что я там забыл? — отказался Шрамко.

Бизунов зашел в вертолет и постучал обрезом по закрытой двери кабины пилотов: «Заводи!» Потом в последний раз обратился к Шрамко: «Не хочешь лететь — закрывай дверь».

Василий подошел к трапу, Бизунов наклонился к нему навстречу — одновременно в салоне раздались пистолетные выстрелы, завизжал человек.

Замаскированные под экипаж оперативники восемь раз попали в Шаманаева, который был с муляжом гранаты, а вот по Бизунову промахнулись. Тот выпрыгнул из вертолета и побежал по летному полю.

Шрамко выстрелил в спину — пуля попала в обрез и выбила оружие из рук Бизунова. В следующий раз «Макаров» дал осечку. Пуля же одного из снайперов угодила в ручку портфеля, в котором было взрывное устройство. Бизунову везло.

Наконец стрелять начали и все оперативники, сидевшие в засаде. В какой-то момент работники аэропорта решили помочь и включили прожекторы, чтобы осветить аэродром, но стало только хуже — свет ударил по привыкшим к темноте глазам преследователей. Бизунов смог перелезть через ограду аэропорта и убежать.

VI. Англо-русский словарь

Василий Шрамко, не успевший ни догнать, ни застрелить Бизунова, перезаряжал пистолет. Старшина слышал автоматные очереди с двух сторон, ему показалось, что он видит, как вокруг ложатся пули. Он прилег на бетон и услышал: «Сдавайся! Руки вверх!». У силовиков был приказ задержать двух преступников, и на тот момент они не знали, что сообщник Бизунова убит.

Шрамко встал на ноги, его ослепил свет прожекторов. Он заметил, как к нему с двух сторон бегут автоматчики, и разозлился, что вместо настоящего преступника ловят милиционера.

— Брось оружие! — крикнули ему.

— Да пошел ты! Пистолет не мой, я его не брошу, — огрызнулся старшина, увидев подбежавшего капитана.

В ответ Василий получил удар ладонью по лицу. Кто-то крикнул, что это свой. Шрамко запомнили по рубашке с «петухами».

— А где второй?

— Он ушел.

***

Новокузнецкий аэропорт «Спиченково» окружен холмистой местностью с пустырями и редкими рощами.

На поиски Владимира Бизунова вылетел Ми-8, цепь из 140 военных прочесывала территорию, милиционеры выставили заслоны на дорогах. В это время штаб работал с заложниками. Они были в состоянии шока, из-за чего давали путаные показания. Одна из женщин постоянно повторяла: «Что я в Японии буду делать, у меня всего три рубля осталось».

Одним из оставшихся в захваченном «Икарусе» оказался недавний «знакомый» чекиста Сергея Лыкова. Тот самый житель Киселевска, который утром пожаловался КГБ на «мучающие лучи». Он узнал оперативника:

— Ну, какой же я был дурак! Я вас заморачивал какой-то ерундой.

— Ты что? — не понял его Лыков.

— Я за это время полностью освободился и полностью выздоровел, — заявил он.

К трем часам ночи территория аэропорта еще находилась в оцеплении, за периметр никого не выпускали. Шрамко подошел к припаркованному такси:

— Поехали домой.

— Бесплатно, хоть к черту на куличики — лишь бы меня выпустили отсюда.

— Выпустят, — убедил его Василий.

На КПП их остановили автоматчики, в страхе таксист спрятался под руль. Старшина достал служебное удостоверение и автомобиль пропустили. Для Шрамко поездка в аэропорт за болгарскими сигаретами закончилась только на рассвете.

В сумке нападавших, которая осталась в автобусе, нашли тетради, бинокль, воду, небольшие запасы еды и англо-русский словарь. На одной из страниц значился штамп библиотеки городского промстройпроекта — это была единственная зацепка.

***

Оперуполномоченный КГБ Юрий Бурцев разыскал библиотекаря проектного института. Женщина нашла карточку читателя, зарегистрированную на Виктора Шаманаева, отца Михаила. На тот момент Виктор был уважаемым сотрудником института, его портрет висел на доске почета.

В пять утра группа захвата стояла на пороге квартиры Шаманаевых. «Поднимаемся к двери — и до сих пор помню вселенский грохот: в тишине передергивают затворы пистолетов», — вспоминал оперативник Бурцев.

Дом, где жила семья Шаманаевых

Силовики позвонили в дверь. Опергруппу встретила вся семья Шаманаевых. Отца сразу спросили про словарь — он ответил, что книгу забрал сын, который не ночевал дома. Первой из оцепенения вышла бабушка, которая запричитала: «Убили! Убили его!»

Шаманаева-старшего доставили в УВД, ему показали тело погибшего. Отец опознал сына и по портретному описанию указал на его друга Владимира Бизунова.

Силовики устроили засады на квартирах Бизунова и его родственников, за ними установили скрытое наблюдение, но задержали молодого человека на подходе к дому его убитого друга. Он прошел 20 километров по проселочной дороге все еще в надежде встретиться с Михаилом Шаманаевым.

 

VIII. Мишель и Вольдемар

Михаилу Шаманаеву и Владимиру Бизунову было шестнадцать и семнадцать лет соответственно. Они дружили с детства, до восьмого класса вместе учились в школе №12. Их никогда не замечали в больших группах подростков, они вели замкнутый образ жизни — ходили друг к другу в гости, а разговоры часто вели наедине.

Получив основное общее образование, Шаманаев поступил в техникум, но его отчислили из-за «слабых знаний», говорилось в оперативной справке МВД о захвате заложников (копия имеется в распоряжении Тайги.инфо). Отец устроил Михаила в десятый класс школы работающей молодежи, но и там подросток не преуспел, хотя стабильно посещал занятия.

Родители Михаила развелись в 1975 году, за четыре года до трагедии. Мальчик жил с отцом и мачехой — отношения в семье были нормальными.

Владимир Бизунов после школы ушел в новокузнецкое ПТУ №24. Его знания и поведение оценивались как «удовлетворительные». Незадолго до нападения на автобус он почти перестал посещать практические занятия.

Отец Бизунова умер в 1975 году. Владимир остался жить с матерью и братом, третьекурсником Сибирского металлургического института.

Следствие считало, что новокузнецкие подростки восхищались американским образом жизни. Они якобы хотели попасть в США, чтобы «обогатиться».

Подростки рассматривали Японию как самую близкую к Новокузнецку капиталистическую страну. У Бизунова и Шаманаева, даже были прозвища, придуманные на западный манер. Правоохранительным органам они стали известны как «Мишель» и «Вольдемар».

Школа №12

По словам бывшего следователя КГБ Анатолия Сяглова, в одном из советских журналов будущие захватчики прочитали текст о том, как иностранные преступники якобы ограбили банк, захватили самолет и улетели на нем в другую страну, где их позже поймали полицейские. Позже следствие изъяло весь архив журнала из центральной библиотеки Новокузнецка.

О готовящемся побеге Шаманаева и Бизунова знал третий человек, студент металлургического института. Он отказался участвовать в захвате и попытался отговорить своих друзей. Уже после трагедии чекисты задержали молодого человека прямо на лекции в институте, но в итоге ему не предъявили обвинения.

Весной 1979 года Мишель и Вольдемар готовились к захвату автобуса в подвале дома и на задворках школы №12. Ребристая баночка из-под меда, выкрашенная в зеленый цвет, превратилась в гранату Ф-1. Бомба, муляж противотанковой мины, была изготовлена из кастрюли, залитой битумом - к ней захватчики подсоединили провода и пакетный переключатель.

IX. Два патрона на всех

Примерно за день до захвата Михаил и Владимир соорудили обрезы из двухствольных ружей, зарегистрированных на отца Шаманаева (тот увлекался охотой). С собой они также взяли патроны с картечью, но по калибру подошли только два. Их они расстреляли, пытаясь остановить единственного убитого заложника Николая Костина, который в тот день вышел из колонии. 

При побеге Бизунов выронил портфель с миной на летное поле. Кемеровские саперы отказались работать с бомбой, поскольку не были знакомы с ее устройством. На разминирование зеленой кастрюли с битумом вызвали специалиста из Омска. Позже, во время следствия, военные из алтайского Бийска заключили, что изготовленный муляж был качественной имитацией взрывчатки.

Шаманаева, напомним, смертельно ранили в вертолете, который власти предоставили подросткам для перелета во Владивосток. Бизунов смог убежать, но его задержали возле дома погибшего друга. В УВД он сразу же признался в преступлении, рассказал о подготовке к теракту. На время следствия Владимира поместили в изолятор, но оперативники следили за тем, чтобы сокамерники Вольдемара никак не навредили ему. Подростка считали преступником государственной важности.

Сотрудник КГБ Сергей Лыков выезжал с Владимиром для проверки показаний на местности. Чекист был прикован к нему наручниками. Старший лейтенант запомнил спокойное и рассудительное поведение Бизунова. На допросах, по словам следователя Сяглова, Владимир также вел себя адекватно.

В этом дворе подростки готовились к захвату автобуса

«Он понимал, что они натворили, — рассказал Сяглов Тайге.инфо. — Такой заблудший парнишка. Жалко его, если так разобраться».

Следствие длилось менее двух месяцев, в октябре 1979 года состоялся суд. Владимира Бизунова обвинили по пяти статьям — приготовление к преступлению, нарушение режима государственный границы, незаконное изготовление и ношение оружия, угон воздушного судна и умышленное убийство.

В Кемеровский областной суд пришли пострадавшие заложники, мать убитого Николая Костина и тот самый участковый Шрамко, который случайно стал главным посредником между захватчиками и опергруппой (к октябрю 1979 года его повысили до младшего лейтенанта). «Когда меня представили как свидетеля, Бизунов поднял голову и обалдел, — вспоминает Василий. — До суда он не знал, что я работник милиции»

Бизунова приговорили к десяти годам воспитательно-трудовой колонии усиленного режима. На тот момент это считалось максимальным наказанием для несовершеннолетнего.

«С одной стороны, больно — люди погибли, а с другой — они молодые, зеленые, ни хрена не понимают. Это же не игра, вот в чем беда, не девять жизней. Здесь убивают, стреляют, — рассуждает ветеран КГБ Александр Крылов. — Кто бы мог подумать, что два пацана возьмут всего два патрона, а подняли — тысячи людей.

Ближайшие родственники Михаила Шаманаева не смогли пообщаться с Тайгой.инфо. Корреспонденту издания также не удалось разыскать Владимира Бизунова. По слухам, после выхода из колонии он остался в Новокузнецке. Первое время за жизнью Владимира наблюдали сотрудники КГБ, они вызывали его на беседу, чтобы выяснить, как изменились взгляды молодого человека после заключения.

X. Забытый случай

Партийная областная и городская пресса умолчала о трагедии в «Спиченково». Корреспондент Тайги.инфо, изучивший газетный архив за май 1979 года, не нашел каких-либо упоминаний о захвате автобуса.

На следующий день после нападения, 15 мая, первая полоса областного «Кузбасса» сообщала читателям о круглом столе по вопросам растениеводства и о прибытии на учебную практику номенклатуры ГДР. Новокузнецкие журналисты рассказывали об утверждении нового генплана города.

На той же неделе в столице региона проходил пленум обкома КПСС, но и на нем, судя по стенограмме заседания, никто из докладчиков не упоминал инцидент с автобусом и вертолетом. Новокузнецкие власти заговорили о теракте только 23 мая, на заседании горкома.

В выпуске «Кузбасса» от 15 мая была заметка «Трижды славен мастер» доцента кафедры педагогики Новокузнецкого пединститута. В ней специалист приводит статистику: почти половина студентов новокузнецких техникумов не удовлетворена местом учебы. По мнению доцента, помочь молодому человеку должен мастер-наставник: «Чем выше авторитет воспитателя, тем сильнее влияние на сознание и поведение воспитуемых».

В том же выпуске газеты местный журналист Виктор Кладчихин рассказывал о том, как бригада новокузнецких шахтеров выдала 400 тысяч тонн угля. Через 28 лет, в апреле 2007 года, он расскажет о теракте в журнале «Кузбасс XXI век» — на тот момент это будет наиболее полная версия событий, произошедших в Спиченково.

«Случай разговоры, конечно, вызвал, но вскоре забылся. Взбудораженной общественности не наблюдалось, — писал Кладчихин. — Пресса не оживилась, никто из журналистов должностных лиц расспросами не донимал, на суд не рвался. Не было этого».

Со словами журналиста согласен Владимир Ситько, в 1979 году занимавший пост председателя новокузнецкого горисполкома. «Разговоры в городе были, но не такие уж политические», — заметил он через 40 лет в беседе с Тайгой.инфо.

«Первый месяц мы [внутри отдела КГБ захват] не вспоминали. Для нашего общества этот случай настолько выпадал из ряда. А что — произошел [захват], ну и произошел», — рассказывает чекист Сергей Лыков.

Он отмечает, что, несмотря на отсутствие резонанса в городе, были люди, которые злорадствовали над действиями силовиков: «Дураки, не могли предотвратить». В то время ему поручили провести «разъяснительную беседу» с офицером запаса, который на работе, в кругу коллег, ругал сотрудников госбезопасности.

Следователь Анатолий Сяглов полагает, что о захвате не рассказывали публично, чтобы не вызвать «ажиотаж» среди молодежи, избежать подобных попыток угона воздушного транспорта.

В сентябре 1979 года, еще до приговора Бизунову, участников спецоперации наградили. Медаль «За отвагу» получили командир вертолета Ми-8 Равил Ахметшин, сидевший с ним в кабине старший лейтенант Агеев и стрелявший по Бизунову старшина Горлов.

Участкового инспектора Василия Шрамко и старшину Тумакова наградили орденом Красной Звезды. В то время его за глаза называли «смертным орденом» — как правило, знак вручали военным, погибшим при исполнении служебных обязанностей. Шрамко, по его словам, был на тот момент единственным в СССР участковым, получившим награду при жизни.

В 1985 году областная милиция собрала документы о захвате и сотрудниках, участвовавших в спецоперации. Через два года архив переехал в музей управления. Сейчас он хранится в отдельной папке, а имена награжденных работников милиции отдельно вынесены в музейную экспозицию.

XI. Уроки истории. Миротворец Тулеев

Кемеровское управление МВД оценило спецоперацию по спасению заложников удовлетворительно. «Поставленные цели были достигнуты», — говорилось в ведомственной справке. Судя по рассказам сотрудников КГБ, работавших в Кузбассе в то время, московское начальство также оценило операцию «по достоинству» .

Но после подведения итогов выяснилось, что ошибок и недочетов было больше. «Такие случаи по стране были редкими, — объясняет Валерий Онищенко, автор книг, посвященных истории кемеровского управления КГБ. — [Силовики] действовали, как подсказывал профессиональный опыт, а опыта по этому делу не было».

Штаб спецоперации не ставил четких задач оперативникам, были проблемы с организацией взаимодействия между опергруппами. «Все были в прострации, — считает участковый Василий Шрамко. — Никто не брал ответственность за руководство, как я понимаю».

Место проведения штурма — рулежная дорожка, где стоял вертолет — не было освещено и полностью заблокировано, из-за чего Бизунов смог убежать.

«Нужно было сразу отсечь вертолет, убрать его из общей массы, — полагает бывший заместитель командира кузбасского спецназа Василий Казаков. — Он загоняется в тупиковую или ремонтную зону, чтобы не пострадали другие [виды техники]. Подгоняется пожарная техника, скорая помощь на случай непредвиденного».

На несколько сотен человек, искавших Бизунова, приходилось четыре служебных собаки и всего один прибор ночного видения. Не все наряды имели доступ к радиосвязи. Как отмечается в справке УВД, связь «место операции — штаб — дежурная часть УВД» была организована «неудовлетворительно».

По словам нескольких ветеранов ФСБ, с которыми общалась Тайга.инфо, после новокузнецкого захвата областное УКГБ изменило подход к методам антитеррористической деятельности. Например, руководство заранее назначало оперативников для группы захвата.

***

Попытка Бизунова и Шаманаева угнать вертолет была первой в истории СССР. Но захваты других воздушных судов случались и раньше.

Первое время проверялась версия (позже следствие ее опровергло), что новокузнецкие подростки вдохновились семьей Бразинскасов, угнавших в октябре 1970 года самолет Ан-24 в турецкий Синоп, на американскую авиабазу. Это был первый в Союзе успешный угон самолета за границу. Преступники впервые пошли на убийство члена экипажа самолета — стюардессы Надежды Курченко. Турецкие власти дали Бразинскасам политубежище.

Через двенадцать дней после первого успешного угона произошел и второй. Студенты, двоюродные братья Николай Гилев и Виталий Поздеев, захватили рейс Let L-200 из Керчи и приземлились на ту же самую авиабазу в Турции. Власти также предоставили им убежище, но спустя год, не получив американской визы, братья решили вернуться в Москву — молодым людям обещали все простить и помочь восстановиться по учебе. В итоге их обвинили в измене Родине и приговорили к десяти и двенадцати годам  заключения.

В декабре 1970 года СССР и США в рамках Гаагской конвенции подписали документ, по которому угон гражданского воздушного судна за границу приравнивался к уголовному преступлению, а значит, преступники не могли требовать политубежища. К соглашению также присоединились 77 стран, входящих в ICAO (Международная организация гражданской авиации).

***

Через шестнадцать лет, в 1995 году, в Кузбассе произошло преступление, похожее на случай Бизунова и Шаманаева. Утром 17 августа студент кемеровского колледжа Евгений Жеренков захватил на вокзале автобус до Ленинск-Кузнецка.

Парень заявил, что в 1988 году его мать якобы лишили родительских прав за пьянство, а сестру и его самого отправили в детский дом. Спустя семь лет Евгений хотел воссоединиться с семьей.

Преступник угрожал заложникам гранатой, на его шее висела самодельная бомба. В ходе переговоров он выпустил из автобуса часть пассажиров, оставив в салоне водителя и трех мужчин. Прибывшие сотрудники милиции оцепили автовокзал и отвели автобус в безопасную зону, на пустырь в черте города.

От милиции на место приехал генерал-лейтенант Владимир Савельев, а от ФСБ — майор Валерий Догадов (бывший замглавы областного УФСБ, ныне замгубернатора Кузбасса по вопросам безопасности и правопорядка).

Спецназ приготовил план штурма. Снайперы, сидевшие в засаде, должны были застрелить Жеренкова в салоне автобуса, когда тот появится в зоне огня. Однако сотрудники милиции опасались, что бомба может быть радиоуправляемой, поэтому план не утвердили.

Тем временем к автобусу привезли мать и сестру Евгения. Он потребовал четыре тысячи долларов, самолет до Москвы и иностранного репортера для платного интервью.

Спецназ решил отправить к захватчику сотрудников, переодетых в форму летчиков, с поддельными удостоверениями. Опергруппа должна была зайти в автобус, пообещать Жеренкову организовать рейс до Москвы, но с условием, что тот отпустит оставшихся заложников. Предполагалось, что во время переговоров Евгений будет задержан или застрелен. Но проблему решил Аман Тулеев, на тот момент – спикер облсовета.

Политик приехал на пустырь и вступил в переговоры с террористом. Он пообещал помочь семье Жеренковых и предложил Евгению добровольно сдаться властям — преступник согласился.

Самодельная бомба, прикрепленная к шее, оказалась настоящей (мощностью около 500 граммов в тротиловом эквиваленте). «Если бы она сработала, автобус бы весь пострадал — поражающих элементов там хватало», — уверен замком спецназа Василий Казаков, участвовавший в спецоперации.

В итоге, суд признал Жеренкова психически нездоровым и отправил на принудительное лечение. Тулеев свое обещание помочь семье, кажется, сдержал.