Орешкин целый год пытался объяснить Центробанку, что на рынке кредитования надувается пузырь

Максим Орешкин поспорил с ЦБ по поводу рисков необеспеченного кредитования. В интервью РБК Орешкин объяснил, что в этом секторе надувается пузырь, а другие кредиты «зажаты» действиями ЦБ.

Министр экономического развития Максим Орешкин объяснил РБК, почему остро отреагировал на доклад Центрального банка, в котором говорится о потребительском кредитовании как единственном драйвере роста экономики в первом квартале. По данным Орешкина, люди, которые берут необеспеченные потребительские кредиты, в основном направляют их на рефинансирование долгов и покупку импортных товаров. Это замедляет рост ВВП. Доля доходов, которую россияне вынуждены тратить на обслуживание кредитов, уже превышает 40%, а на рынке надувается пузырь.

— В чем проблема с потребительским кредитованием, по вашей версии, и почему вы так остро отреагировали на доклад ЦБ?

— Увеличение потребительского кредита внутри структуры кредитования из-за ограничений по совокупному спросу вытесняет другие виды кредитования. Чем активнее потребительский кредит, тем выше должен держать базовую ставку Центральный банк, чтобы обеспечить целевую инфляцию. Поэтому меня и удивило то, что ЦБ говорит: в первом квартале у нас потребительское кредитование дало вклад в рост ВВП. Задача ЦБ — всегда поддерживать совокупный спрос на том уровне, который соответствует инфляции в 4%. Другое дело — структура кредитного предложения. То, что структура перекашивается в пользу потребительских кредитов, — это как раз ее изменение от инвестиционного и ипотечного кредита, от инвестиционных расходов, в сторону потребительских.

У Центрального банка главная задача — это ценовая стабильность, а для этого нужно поддерживать определенный уровень совокупного спроса в экономике. Много спроса — цены начинают расти, мало спроса — цены начинают падать. Формирование совокупного спроса серьезно зависит от кредитования. Если у вас один вид кредитования, например, падает, то совокупного спроса в экономике начинает не хватать, и задача ЦБ в таком случае — снижать ставки до тех пор, пока не вырастут другие виды кредитования, снижать до тех пор, пока уровень спроса не компенсируется. Верно и обратное: если один вид кредитования сильно вырастает, Центральному банку, чтобы поддерживать совокупный уровень спроса, нужно процентные ставки повышать, что ЦБ и сделал в конце прошлого года. Только его процентные ставки не действуют на потребительское кредитование — вы можете посмотреть по статистике: ставки по ипотеке выросли, выдача ипотеки падает — это прямой эффект повышения ставки ЦБ в конце прошлого года. То есть Центральный банк, чтобы компенсировать рост одного вида кредитования, через уровень процентных ставок «зажал» другой вид кредитования.

— Какие у ЦБ есть инструменты денежно-кредитной политики для сдерживания этого роста?

— По ЦБ это прежде всего инструменты регулирования кредитного предложения. Самое главное — это, конечно, работа через механизм «платеж к доходу», то есть ограничение тех кредитов, которые приносят наибольшие социальные проблемы. Потому что семьи, которые попадают в такие жесткие рамки, находятся в очень неприятном положении. Я уже целый год пытался им [ЦБ] объяснить, что отсутствие ограничений по платежу к доходу ведет к тому, что реально надувается пузырь.

— Вы имеете в виду ограничения по уровню платежа, который делает заемщик, относительно уровня его дохода?

— Да, требования к капиталу, связанные в первую очередь с соотношением платежа к доходу. Причем платежа не по кредиту одному банку, а по всем платежам, которые есть у человека. Если бы эта мера была применена год назад, мы бы этой проблемы с пузырем [на рынке потребкредитования] сейчас не имели.

Если бы эта система была реализована — когда банк понимает, что у конкретного заемщика уровень платежа по кредиту превышает определенный порог, — такой кредит попадал бы в категорию очень высокого резервирования. Таким образом, дестимулировался бы такой вид кредитования. Это, подчеркну, нормальная макропруденциальная политика, которой пользуются все центральные банки.

— Вы написали, что нужно увеличивать долю инвестиций в структуре совокупного спроса. Что нужно сделать, чтобы форсировать инвестиции в российскую экономику (сейчас они по-прежнему находятся на уровне менее 21% к ВВП, как и в 2011 году)? Особенно сейчас, на фоне очередных конфликтов правоохранителей с бизнесом…

— Если вы посмотрите на реальные темпы роста за два последних года, вы увидите, что реальный темп роста инвестиций был выше, чем рост ВВП. И только фактор роста цен на нефть привел к тому, что в номинальном ВВП, в его структуре инвестиции выросли не так сильно. Если же вы посчитаете их в ценах 2014-го или 2015 года, тогда у вас доля инвестиций в ВВП будет увеличиваться. В текущих ценах она не увеличивается, потому что номинальный ВВП растет быстрее из-за роста цен на нефть. Этот показатель [доля инвестиций в ВВП] не связан с инвестиционной активностью, он связан с волатильностью ценовых показателей.

Одна история с кредитованием эту задачу не решит. Это важный, но далеко не основной момент. Основным моментом остается вопрос инвестиционного климата, и, конечно, один из главных показателей инвестклимата — это уровень доверия предпринимателей к правоохранительной и судебной системе. Если он не вырастет, то ожидать взлета инвестиций не приходится. Но чтобы решить амбициозную задачу роста инвестиций, надо работать по всем направлениям — и по улучшению инвестиционного климата, и в том числе по решению проблемы со структурой кредитования.

— Ваше министерство может как-то напрямую повлиять на отношения силовиков и бизнеса?

— Мы можем облегчить условия для бизнеса в части административных процедур. Поэтому мы реализуем проекты по «регуляторной гильотине» и трансформации делового климата. Все остальное, к сожалению, за пределами полномочий нашего министерства.