О школе Покровского

Если бы не статья Сергея Васильева, я наверное и не стал бы публиковать это. Все таки достаточно узкая тема, которую по-настоящему мало разбирают, а чаще всего даже не вспоминают. Но тот ажиотаж, который она вызвала, свидетельствует как о несомненном таланте автора на ниве публицистики, так и о некоем интересе к самому феномену "школы Покровского". Поэтому представляю вашему вниманию небольшой очерк, написанный почти 10 лет назад в стол.

Данная работа будет посвящена рассмотрению феномена так называемой «школы Покровского». Следует отметить довольно малую вероятность того, что Покровский считал себя главой некой научной школы, тем более, имени себя самого. По крайней мере, он не упоминал данный факт в печатных публикациях и частных беседах, содержание которых нам известно, что, в общем-то, абсолютно закономерно. После расправы с Троцким и его сторонниками любые политические фракции, объединения стали, по сути, поводом для обструкции (в лучшем случае) их членов. А на момент 20-х – середины 30-х годов не было отрасли научного знания более политизированного, чем история. Если прибавить к этому также то, что Покровский был одним из активнейших борцов с оппозицией, противником раскола внутри партии, то даже теоретическая вероятность существования некой «школы» Покровского до его последней посмертной публикации в 1933, становится крайне сомнительной. Упомянем также ряд очевидных вещей. Термин «школа» Покровского широкое распространение получил во время кампании против идейного наследия Покровского (официально началась в 1936 году), его учеников, а также исследователей, которые серьезно расходясь во взглядах с самим Покровским, имели особое мнение касательно «закономерностей исторического развития». Среди последних оказались, в том числе такие критики Покровского как П. С. Дроздов, А. И. Ломакин, Э. Я. Газганов, С. А. Пионтковский.

С другой стороны, за редким исключением, все исследователи, относящиеся к т. н. «школе», были учениками М. Н. Покровского. Данный факт также вполне естественен, так как он занимал руководящие посты в Институте Красной Профессуры и Российской ассоциации научно-исследовательских институтов, через которые проходили наиболее перспективные исследователи. Это позволяет рассматривать «школу Покровского» как некоторую разновидность научно-образовательной школы. Пусть взгляды учеников были далеко не всегда похожи между собой и тем более не совпадали в некоторых принципиальных вопросах со взглядом учителя, однако, сложно представить, что нахождение рядом с лидером историков-марксистов прошло бесследно хотя бы для методологического подхода исследователя.

В качестве промежуточного вывода отметим тот факт, что, хотя термин «школа Покровского» (как научная группировка) был сконструирован искусственно, мы можем с определенной долей уверенности подтверждать существование данного феномена в педагогической плоскости и, возможно, в виде научного течения.

Как бы это ни было парадоксально, для рассмотрения идей этого ученого удобнее всего воспользоваться критикой его партийными идеологами. В данном случае опираться мы будем на статью Емельяна Ярославского «Антимарксистские извращения и вульгаризаторство так называемой "школы" Покровского». Автор статьи неизменно указывает на довольно оригинальные идеи Покровского, после чего старается разгромить их с догматических позиций. Глядя сегодня на данную критику можно с уверенностью признать ее антинаучный характер.

Прежде чем приступать к подробному рассмотрению основных положений, обратим внимание на своеобразный краеугольный камень научного мировоззрения Покровского. Будучи образованным человеком, опытным исследователем, учеником Ключевского и Виноградова, он призывал к ликвидации академической науки как таковой, сомневался в необходимости преподавания истории в школе в качестве отдельного предмета, утверждал, что история – это политика, опрокинутая в прошлое. Есть определенный соблазн с ходу заклеймить этого ученого и даже более того, обвинить его в оболванивании народных масс, ведь он попытался, по сути, отнять у народа его историю. Но так как все вышеперечисленное уже сделали за нас, попытаемся найти другое объяснение. Предоставим слово ему самому: «"И мой завет вам, — говорил М. Н. Покровский, — не идти академическим путем, каким шли мы, ибо "академизм" включает в себя, как непременное условие признание этой самой объективной науки, каковой не существует…" (Сборник "Историческая наука и борьба классов". Вып. 2, стр. 406)». Если рассмотреть исходный посыл, который заключается в отрицании возможности полностью объективного исследования, то вряд ли его согласится опровергнуть хотя бы один серьезный исследователь. Сегодня это стало данностью, которой никого уже не удивишь, даже в естественных науках (возьмем, например, квантовую физику, которая экспериментально доказала, что сам факт наблюдения влияет на результат эксперимента). Но отчего Покровский выбрал подобный путь, который заключается в отрицании возможности научного познания мира и, в частности, прошлого? На данный вопрос у нас нет точного ответа, только лишь неоднозначная гипотеза, которой мы попытаемся объяснить подобное стечение обстоятельств.

Начнем издалека. Термин «революция» обычно воспринимается как коренное изменение существующего общественно-политического и экономического строя, которое, по традиции, считается прогрессивным (за редким исключением). Если же мы посмотрим на этимологию данного термина и историю его применения, то увидим нечто иное. Понятие «революция» в общественные науки пришло из астрологии, от латинского re-volutio, что адекватнее всего можно перевести как "обращение", "возвращение на круги своя". То есть, мы имело дело не с прогрессом, а скорее с регрессом, хотя данные термины здесь неуместны. Какой, скажите, прогресс или регресс может быть в хождении по кругу гороскопа. Это отражение довольно древней мировоззренческой ситуации, когда человек не был включен в круг Священной Истории, какой ее понимают авраамические религии — от сотворения до Страшного Суда, а обращался по малому кругу, условиями существования которого было ежегодное символическое обновление мироздания. Историческое миропонимание в такой ситуации абсолютно не актуально, т. к. история — есть, по большому счету, летопись перемен. В отсутствии принципиальных перемен отпадает необходимость и в истории как таковой. Советский Союз не зря сравнивают с древневосточной деспотией (М. Джилас «Новый класс» и др.). Революционные ветры пригнали корабль империи в такую гавань, где сам ход времени перестает ощущаться. «Марксизм и ленинизм ориентируются не на прошлое, а на будущее» утверждал Покровский. По видимому его идея была довольно проста — не конструировать заново всю Священную историю, но объявить своеобразный «конец времен», запустив сознание человека по малому кругу, где функционировало бы мировоззрение, опиравшееся на мифологическое восприятие мира, не привязанное к абсолютному (линейному) течению времени. Создание Комакадемии, отдельной от Академии Наук, призывы сделать историческую науку большевистской — первые шаги на этом пути.

Теперь приступим к более подробному рассмотрению некоторых положений, на которых стояла «школа Покровского». Отметим, что мировоззрение Покровского трудно отнести к материализму. В 1904 г. Покровский доказывал, что "действительность есть только наше представление. Мир есть совокупность наших "переживаний" (М. Н. Покровский. "Историческая наука и борьба классов", вып. 2, стр. 18). Приведу цитату из Емельяна Ярославского: «Покровский не признавал, что существуют объективные законы природы независимо от нашего сознания. Ленин же вслед за Марксом и Энгельсом писал: "Признание объективной закономерности природы и приблизительно верного отражения этой закономерности в голове человека есть материализм". (Том XIII, стр. 127). Покровский отрицал объективную закономерность. Он заявлял, что "закон — это даже не план действительности, не ее схема: это — ее мерка, масштаб". (М. Н. Покровский. Сборник "Историческая наука и борьба классов", вып. 2, стр. 23). Данная позиция также роднит его взгляды со взглядами современных историков-постмодернистов.

Довольно специфическое отношение Покровского и его учеников можно проследить к вопросу о крещении Руси. Он отрицает эпохальную роль этого события, утверждая, что результаты его ограничивались внешней переменой обрядности для верхушки древнерусского общества. Религией большинства остался до сего дня анимизм. Если данное утверждение рассмотреть с нейтральных позиций, то мы увидим, что она во многом сходна с позицией Дж. Фрезера, которую он озвучил в своем труде «Золотая Ветвь», где подробно разбирает традиционные крестьянские практики. Но нам нет необходимости лезть в дебри, так как сегодня преобладает мнение, что механическое исполнение обрядов той или религии без фактического изменения своей жизни, ведет к спасению души. Что же это? Примитивная магия и анимизм. Таким образом, мы видим, что это положение не лишено смысла, хотя абсолютизировать его, на наш взгляд, не стоит.

Своеобразной визитной карточкой школы Покровского является его теория о роли торгового капитала в развитии государства Российского. Он, как известно, абсолютизировал эту роль, что приводило к излишней схематичности и упрощенности его теорий (хотя, вспомнив его отношение к историческому исследованию как таковому, можно предположить, что вряд ли сам Покровский видел в этом проблему). К сожалению, подробный разбор данного вопроса займет не один десяток страниц, что мы не можем себе позволить. Заметим лишь, что к нему практически не возвращались после смерти Покровского (в таком контексте), поэтому мы поостережемся высказывать свое мнение, не подкрепленное результатами исследования.

Остановимся также на мнении Покровского о движении декабристов. "Никакие фразы, — писал он, — взятые из буржуазных конституций, не могут замаскировать того факта, что движение декабристов было, в сущности, дворянским движением". (К. Левин и М. Покровский "Декабристы".) Для Покровского декабрист не передовой представитель европейской демократии, а «обиженный самодержавием дворянин», аристократ, прежде всего.

Ученики Покровского занимались различными историческими вопросами. Ванаг, например, занимался кругом проблем, связанных с влиянием иностранного капитала и приходил к выводу о его тотальном господстве. Однако, ученики Покровского для нас уже не так интересны. Сам учитель подбирал и ценил учеников, в немалой степени руководствуясь критерием их политической активности. Характерный пример — когда Покровский подыскивал нового ответственного секретаря журнала «Историк-марксист» и делился своими соображениями об этом с Кагановичем в письме от 21 декабря 1931 г., кандидатура Б. Н. Тихомирова, по его же словам «одного из самых талантливых моих учеников», была названа последней из-за того, что он «мало проявил себя политически» (Судьбы историков школы М. Н. Покровского (середина 1930-х годов) А. Н. Артизов). С другой стороны, много историков, прошедших через школу Покровского, уцелели в 30-е годы и подарили миру прекрасные исследовательские работы. Яркий пример — А. Л. Сидоров, чей стиль напоминает характерное для Покровского изложение материала.