Общество распутья

Статья Сергея Черняховского. То, о чем в ней сказано, полезно знать.

___________________________________________________________________

Ни «западники», ни «монархо-традиционалисты» не представляют интересы общества, хотя и монополизируют право говорить от его имени

При всей объединенности российского общества темой Крыма, то есть, по сути, приоритета национального суверенитета страны, оно пока остается обществом разделенности.

Обобщая данные разных опросов, можно сказать, что по своим политическим предпочтениям российское общество делится на четыре сектора:: 1) сторонники нынешней политической модели - 23%, 2) сторонники модели современных западных стран - 13%, 3) сторонники традиционалистской модели «до февраля 1917» - 8%, 4) сторонники прежней советской модели – 37%.

В данном случае речь не идет о том, кто из них прав или не прав: речь идет о том, что эти группы есть и они численно примерно таковы, с учетом динамики по годам.

Воссоединение Крыма по-прежнему поддерживает почти 90 процентов граждан (86% по https://www.levada.ru/2019/04/01/prisoedinenie-kryma/   опросу Левада-центра 21-27.03.2019).

Крым здесь играет достаточно важную роль, именно он сформировал подобные численные показатели этих четырех и ранее существовавших групп: до него, еще в 2013-начале 2014 года, сторонниками нынешней системы были 17-19%, сторонниками западной модели – 21%, традиционалистской – 11%, а число сторонников советской стабильно оставалось примерно на нынешнем уровне: 35-39%.

При этом, выбирая между системой государственной плановой экономики и системой рынка и частной собственности, от 50 до 55% выступает за первую, а число сторонников второй шаг за шагом снижается с 36% в 2012 году до 26%.

То есть, если общество в чем-то едино – то в признании приоритетности права на суверенитет, права страны самой решать вопросы и своего поведения ройства. И осознание значимости данного права является, в принципе, базовым, потому что без его признания страна не может решать, какой образ жизни, модель политической системы и социально-экономический строй она избирает.

Но признание такого права само по себе недостаточно, потому что за этим согласием возникает вопрос, как именно страна хочет жить дальше.

И в этом отношении общество разделено, и даже о минимальном согласии говорить не приходится.

Можно привести и другие данные по отношению к ключевым событиям истории: по опросам 2017 года, случись Гражданская война сегодня, на стороне «белых» с оружием в руках выступили бы 7% граждан, а 3% оружия не взяли бы, но поддержали, при этом 32% взяли бы оружие в руки на стороне «красных», и 4% поддержали, не беря в руки оружие.

Из нынешних групп со стороной «белых» прежде всего, наверное, можно соотнести и «дофевральских традиционалистов», и «западников», со стороной «красных» - в первую очередь, очевидно, сторонников советской системы.

В полной мере расколами , наверное, нельзя считать, но общество разделено – и в своем видении прошлого, и в своем видении будущего, причем названные четыре группы в той или иной мере лишь терпят друг друга, поскольку ни одна из них не оставляет абсолютного большинства.

Причем эти линии раздела носят и вертикальный, политико-ценностный характер между данными группами, и горизонтальный, то есть между находящимися «внизу» 52% предпочитающих плановую экономику и государственную (общественную) собственность четырьмя названными с одной стороны и 26% большей частью находящимися «наверху», навязывающими стране рынок и частную собственность.

Если низы явно хотят одного, а верхи настойчиво навязывают другое, система стабильной быть не может. И либо модель должна быть изменена, либо общество скатывается к системному катаклизму. Впрочем, в данном случае это отдельный вопрос, хотя так или иначе приходится признать, что за треть века навязывания стране рыночных отношений они не смогли убедить страну в своих значимых преимуществах.

Все же важнее другое: в политико-ценностных предпочтениях нет большинства и устойчивого доминирования. Властная модель нынешней политической системы опирается менее чем на четверть граждан – и удерживается за счет неких форм союза с другими группами.

Причем при четырех политико-ценностных группах невозможно сформировать большинство без участия «советчан»: без них суммирование 23% нынешней модели, 13% западников и 8% традиционалистов монархистского толка дает 44%, лишь немногим больше, чем имеет советская группа с ее 37%. Тогда как при союзе с ней сторонники нынешней модели уже имеют 60%, при оппонировании 8-ми плюс 13% двух других групп.

Это – вопрос общественной и электоральной поддержки. При этом в публично-информационной сфере, равно как и в сфере активности и энергетики, картина явно иная.

В значительной степени общественная дискуссия разворачивается между двумя достаточно агрессивными группами социально-идеологического меньшинства, представляющими пятую часть общества: 8% монархо-традиционалистов и 13% вестерно-либералов.

Дело даже не только в том, что их системные части в значимой мере представлены в реальной власти. По факту – они активнее и агрессивнее. И энергичнее, а поэтому навязывают подчас свою повестку дня, одни – требуя строить больше рынка, другие – требуя строить больше церквей.

В образах будущего, расходясь в видении того, кто из них будет распределять финансовые потоки и в какой обстановке они будут отмечать свои памятные даты – на церковных службах либо западных курортах.

Напротив, две группы большинства - условно «современников» и «советчан» - социально предельно мало активны, в значительной степени параойхиальны и не субъектны. Они представляют большинство – но не предлагают целей и образов будущего.

На сегодня, по тем или иным причинам, и «массовые современники» (в отличие от их элитных частей) также мало имеют доступ к контролю за элитой и формулированию решений власти, как и сторонники советской системы.

Отсюда – постепенно нарастающее противоречие между массовыми ожиданиями групп, составляющих большинство, обеспечивающее поддержку власти – и реальной политикой власти.

Если их ожидания не будут учитываться властью – а ее политика ведет к все большему жизненному дискомфорту большинства населения - публичная дискуссия в России будет сводиться в противостоянию оторванных от социума меньшинств, в значительной степени к своего рода «битве вампиров с оборотнями», спору, что лучше строить: новые «Ельцин-центры» или новые церковные новоделы (или захватывать старые). И чем нужно руководствоваться в жизни: резолюциями Конгресса США и Европарламента или библейскими текстами. Что в равной степени будет раздражать и уже раздражает все большие массивы общества.

Ни «западники», ни «монархо-традиционалисты» не представляют интересы общества, хотя и монополизируют право говорить от его имени. Ни одни, ни другие не имеют ни видения будущего, ни мечты о будущем и не могут его дать, поэтому могут привести страну либо к умиранию, либо к внешнему управлению.

Но они активны и властью поощряемы – а большинство и пассивно, и властью от себя дистанциируемо.

Вопрос в энергетизации и субъективации основных ценностно-политических групп: как в вызревании ментальности «массового демократического путинизма», так и в возвращении проектности и омоложении «советчан», когда-то мечтавших о Большом Будущем, а сегодня утешающихся воспоминаниями о Великом Прошлом.