Взгляд из Америки. Подсчет ущерба от столетия запрещения наркотиков

Alfred McCoy • April 9, 2019

Мы живем во времена перемен, когда люди ставят под сомнение старые стереотипы и ищут новые направления. В продолжающихся дебатах по вопросам здравоохранения, социальной справедливости и безопасности границ, есть один упущенный вопрос, который должен быть в центре внимания всех, от демократических социалистов до либертарных республиканцев - самая длинная война Америки. Нет, не та, что происходит в Афганистане. Я имею в виду войну с наркотиками.

В течение более чем столетия США работали совместно с ООН (и ее предшественницей, Лигой Наций) над созданием жесткого глобального режима запрещения наркотиков, основанного на драконовских законах, усиленной повсеместной полицейской деятельности и наказания в виде массовых тюремных заключений. Последние полвека США продолжали вести свою «войну с наркотиками», которая усложнила ее внешнюю политику, поставила под угрозу ее избирательную демократию и способствовала социальному неравенству. Возможно, наконец пришло время оценить ущерб, нанесенный войной с наркотиками, и рассмотреть альтернативы.

Несмотря на то, что я впервые отметил в книге в 1972 года, как ЦРУ пыталось приостановить продажу героина в Юго-Восточной Азии, мне потребовалась большая часть моей жизни, чтобы понять все сложные пути войны с наркотиками в этой стране, от Афганистана до Колумбии, от Мексиканской границы до городского центра Чикаго повлияли на американское общество. Прошлым летом французский режиссер, снимавший документальный фильм, в течение семи часов брал у меня интервью об истории незаконных наркотиков. Когда мы перешли от семнадцатого века к настоящему периоду и из Азии в Америку, я обнаружил, что пытаюсь ответить на один и тот же неустанный вопрос: чему на самом деле узнал я за 50 лет наблюдений, помимо некоторых случайных фактов, о характере незаконного оборота наркотиков?
Оказалось, что прошедшие полвека, в самом широком смысле научили меня, что наркотики - это не просто наркотики, торговцы наркотиками - это не просто «толкатели», а потребители наркотиков - не просто «наркоманы» (то есть изгои без возможностей). Незаконные наркотики являются основным мировым товаром, который продолжает влиять на политику США, как на национальном, так и на международном уровне. А наши войны с наркотиками создают прибыльные подпольные миры, в которых эти самые наркотики процветают и становятся еще более прибыльными. Действительно, США когда-то подсчитали, что транснациональный трафик, который поставлял наркотики 4,2% взрослого населения мира и составлял 400 миллиардов долларов, что эквивалентно 8% мировой торговли.

Таким образом, не многие понимают, что незаконные наркотики оказали глубокое влияние на современную Америку, формируя нашу международную политику, национальные выборы и внутренние социальные отношения. И все же ощущение, что незаконные наркотики подлежат  отчужденному игнорированию, что сделало правилом в США в отношении наркотиков объектом только правоохранительных органов, а не здравоохранения, образования или служб городского развития.

Во ходе этих размышлений я вернулся к трем беседам, которые у меня были в 1971 году, когда я был 26-летним аспирантом, проводящим исследования для моей первой книги «Политика героина: участие ЦРУ в мировой торговле наркотиками». В ходе 18-месячной одиссеи по всему земному шару я встретил трех мужчин, глубоко вовлеченных в нарко войны, чьи слова ввиду моей молодости я вряд ли мог полностью осознавать.

Первым был Люсьен Конейн, «легендарный» оперативник ЦРУ, чья скрытая карьера варьировалась от парашютного спорта до Северного Вьетнама в 1945 году при подготовки ЦРУ партизан-коммунистов с Хо Ши Мином для  организации переворота, в результате которого в 1963 году был убит президент Южного Вьетнама Нго Динь Дьем. В нашем интервью в его скромном доме рядом со штаб-квартирой ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния, он рассказал, как сотрудники Агентства, подобно многим корсиканским гангстерам, практиковали «тайные искусства» ведения сложных операций за пределами гражданского общества и такое «искусство» было, по сути, сердцем и душой как тайных операций, так и торговли наркотиками.

Второе место занял полковник Роджер Тринкье, чья деятельность во французской наркомании простиралась от командования десантниками в опиумном нагорье Вьетнама во время Первой Индокитайской войны начала 1950-х годов, до службы в качестве заместителя генерала Жака Массу в их кампании убийств и пыток при битве за Алжир в 1957 году. Во время интервью в своей элегантной парижской квартире Тринкьер объяснил, как он помогал финансировать свои собственные десантные операции за счет незаконного оборота опиума в Индокитае. В результате этого интервью я почувствовал себя почти ошеломленным аурой ницшеанского всемогущества, которое Тринкье явно приобрел за многие годы в этой темной сфере наркотиков и смерти.

Моим последним наставником по проблеме наркотиков был Том Триподи, тайный оперативник, который обучал кубинских изгнанников во Флориде для вторжения ЦРУ в Заливе свиней в 1961 году, а затем, в конце 1970-х, проник в мафиозные сети на Сицилии по поручению Управления по борьбе с наркотиками США. В 1971 году он появился у моей парадной двери в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, назвал себя старшим агентом Бюро по наркотикам Министерства финансов и настаивал на том, что Бюро беспокоится о моей будущей книге. Скорее всего, я показал ему несколько черновиков моей рукописи «Политика героина», и он быстро предложил мне сделать ее максимально точной. Во время последующих визитов я передавал ему главы, а он сидел в кресле-качалке, засучив рукава рубашки, револьвер в кобуре на плече, строчил исправления и рассказывал замечательные истории о торговле наркотиками и как в то время, его Бюро обнаружило, что французская разведка защищала корсиканские синдикаты ведущих контрабанду героина в Нью-Йорк. Однако гораздо важнее стало то, что благодаря ему я понял, как специальные альянсы между преступниками и ЦРУ регулярно помогали процветать как Агентству, так и наркобизнесу.

Оглядываясь назад, теперь я вижу, что каждый из этих ветеранов-боевиков описывал мне тайную политическую область, скрытый мир преисподней, в котором правительственные агенты, военные и торговцы наркотиками были освобождены от оков гражданского общества и были уполномочены создавать тайные армии, свергать правительства и даже, возможно, убивать иностранных президентов.

По сути, эта преисподняя была и остается сегодня невидимым политическим царством, населенным криминальными актерами и практиками «подпольных искусств» Конеина (wr легенда в работе ЦРУ с наркомафией). Предлагая некоторое представление о масштабе этой социальной среды, в 1997 году Организация Объединенных Наций сообщила, что транснациональные преступные синдикаты насчитывают 3,3 миллиона человек по всему миру, которые занимаются торговлей наркотиками, оружием, людьми и похищением людей. Между тем, во время холодной войны все основные державы - Великобритания, Франция, Советский Союз и США - развернули расширенные тайные службы по всему миру, сделав секретные операции центральным аспектом геополитической власти. Конец холодной войны никоим образом не изменил эту реальность.

Уже более века государства и империи используют расширяющиеся возможности морально запрещенных кампаний, которые периодически превращают алкоголь, азартные игры, табак и, прежде всего, наркотики в незаконную торговлю, которая генерирует достаточно денег для поддержания скрытых потусторонних миров.

Наркотики и внешняя политика США

Влияние запрещенных наркотиков на внешнюю политику США стало очевидно в период между 1979 и 2019 годами в результате ужасного провала их бесконечных войн в Афганистане. Два вмешательства США в течение 40 лет способствовали созданию условий для такого скрытого мира. Мобилизуя исламских фундаменталистов для борьбы с советской  оккупацией этой страны в 1980-х годах, ЦРУ терпимо относилось к торговле опиумом со стороны своих афганских моджахедов, вооружая их для партизанской войны, которая разоряла сельскую местность, разрушая обычное сельское хозяйство и скотоводство.

За десятилетие после прекращения интервенции сверхдержав в 1989 году разрушительная гражданская война, а затем правление талибов только увеличили зависимость страны от наркотиков, увеличив производство опия с 250 тонн в 1979 году до 4600 тонн к 1999 году. Этот 20-кратный рост превратил Афганистан из страны с многообразной аграрной экономикой в первую в мире страну с монокропом опия - то есть землей, полностью зависимой от незаконных наркотиков для экспорта, учитывая занятость и налоги. Зная эту зависимость, в 2000 году талибы запретили опиум в попытке добиться дипломатического признания и сократили производство до 185 тонн, сельская экономика взорвалась, и их режим рухнул, тогда в октябре 2001 года упали первые американские бомбы.

По меньшей мере, вторжение и оккупация США в 2001-2002 годах не смогли эффективно справиться с ситуацией с наркотиками в стране. Для начала, чтобы захватить контролируемую талибами столицу, Кабул, ЦРУ мобилизовало лидеров Северного альянса, которые долгое время доминировали в торговле наркотиками на северо-востоке Афганистана, а также среди пуштунских полевых командиров, действующих в качестве контрабандистов наркотиков в юго-восточной части страны. В результате они создали идеальные условия послевоенной политики для расширения выращивания опия.

Несмотря на то, что в первые три года оккупации США объемы производства возросли, Вашингтон оставался незаинтересованным, сопротивляясь всему, что может ослабить военные действия против партизан талибов. Подтверждением провала этой политики, стали исследования по опиуму в Афганистане, проведенными в США в 2007 году. Итоги сообщали, что урожай опиума в этом году достиг рекордных 8 200 тонн, что составило 53% валового внутреннего продукта страны, в то же время на него приходилось 93% мировых незаконных поставок наркотиков.

Когда один товар представляет собой более половины экономики страны, все, чиновники, повстанцы, торговцы и торговцы людьми, прямо или косвенно вовлечены в процесс его производства. В 2016 году газета «Нью-Йорк таймс» сообщила, что как мятежники «Талибана», так и противоборствующие должностные лица провинций были вовлечены в борьбу за контроль над прибыльным оборотом наркотиков в провинции Гильменд, которая является источником почти половины опия в стране. Год спустя урожай достиг рекордных 9 000 тонн, что, по данным командования США, обеспечило 60% финансирования Талибана. Отчаянно пытаясь сократить это финансирование, американские командиры направили истребители F-22 и бомбардировщики B-52, чтобы уничтожить героиновые лаборатории мятежников в Гильменде, нанеся непоправимый ущерб горстке сырьевых лабораторий и разоблачая бессилие даже самого мощного оружия против преисподни социальной власти тайного наркотика.

Поскольку неконтролируемое производство опия поддерживало сопротивление талибов в течение последних 17 лет и было способно делать это еще 17 лет, единственной стратегией ухода США в настоящее время, похоже, является вернуть этих повстанцев к власти в коалиционном правительстве, что равносильно тому, чтобы признать поражение в ходе самого длительного военного вмешательства и наименее успешной войны с наркотиками.

Первосвященники запрета

За последние полвека вечно терпящая неудачу война с наркотиками в США нашла послушную служанку в ООН, чья сомнительная роль в отношении наркополитиков резко контрастирует с ее позитивной работой по таким вопросам, как изменение климата и поддержание мира.

В 1997 году директор Управления по контролю за наркотиками США д-р Пино Арлакки объявил о 10-летней программе по искоренению всех незаконных посевов опия и коки с лица планеты, начиная с Афганистана. Десять лет спустя его преемник Антонио Мария Коста, скрывая эту неудачу, объявил в «Докладе о наркотиках» ООН за 2007 год, что «контроль над наркотиками работает и мировая проблема наркотиков сдерживается». Пока лидеры ООН давали такие грандиозные обещания, касавшиеся запрещения наркотиков,   незаконное производство опия в мире фактически возросло в 10 раз - с 1200 тонн в 1971 году, когда официально началась война с наркотиками в США, до рекордных 10 500 тонн к 2017 году.

Этот разрыв между триумфальной риторикой и мрачной реальностью требует объяснения. Это 10-кратное увеличение незаконного предложения опия является результатом динамики рынка, которую я назваю «стимулом запрета». На самом базовом уровне запрет является необходимой предпосылкой для глобальной торговли наркотиками, создавая как местных наркобаронов, так и нарко транснациональные синдикаты, которые контролируют эту обширную торговлю. Запрет, конечно, гарантирует существование и благополучие таких преступных синдикатов, которые, чтобы избежать запрета, постоянно меняют и выстраивают свои маршруты, иерархии и механизмы контрабанды, способствуя распространению торговли людьми и потребления во всем мире, обеспечивая при этом, чтобы наркотрафики в преисподней будут только расти.

Стремясь запретить наркотики, вызывающие зависимость, борцы с наркотиками США и ООН ведут себя так, как будто мобилизация насильственных репрессий реально может сократить незаконный оборот наркотиков благодаря предполагаемой жесткости или ограничениям глобального предложения наркотиков. На практике, однако, когда подавление сокращает поставки опия в одной области (Бирмеы или Таиланде), мировая цена просто растет, стимулируя трейдеров и производителей продавать свои запасы, старые производители высаживают больше и появляются новые районы (Колумбия) производства. Кроме того, такие репрессии обычно только увеличивают потребление. Например, если изъятия наркотиков повысят уличную цену, потребители-наркоманы сохранят свою привычку, сокращая другие расходы (продукты питания, аренда) или увеличивая свои доходы, продавая наркотики новым пользователям и расширяя тем самым торговлю.

Вместо сокращения трафика, война с наркотиками фактически способствовала 10-кратному увеличению мирового производства опия и параллельному росту числа потребителей героина в США с 68 000 в 1970 году до 886 000 в 2017 году.
Атакуя предложение и не справляясь со спросом, война США и ООН с наркотиками фокусируясь на «прекращении» наркотиков, методами которые противоречит неизменному закону спроса и предложения. В результате в последние 50 лет война с наркотиками в Вашингтоне перешла от поражения к краху.

Внутреннее влияние незаконных наркотиков

Однако эта война с наркотиками имеет невероятную стойкость. Она сохранилась, несмотря на десятилетия неудач, из-за основной партизанской логики. В 1973 году, когда президент Ричард Никсон все еще вел свою войну с наркотиками в Турции и Таиланде, Нью-Йоркский губернатор, республиканец Нельсон Рокфеллер, принял пресловутые «законы о наркотиках Рокфеллера». В их число входило обязательное наказание в виде пожизненног тюремного заключения или в размере 15 лет за владение всего четырьмя унции наркотиков.

В то время как полиция охватила улицы города для поимки правонарушителей низкого уровня, ежегодные сроки тюремного заключения в штате Нью-Йорк за преступления, связанные с наркотиками, увеличились с 470 в 1970 году до пика в 8500 в 1999 году, причем афро-американцы представляли 90% заключенных. К тому времени в государственных тюрьмах Нью-Йорка содержалось невообразимые 73 000 человек. В 1980-е годы президент Рональд Рейган, консервативный республиканец, стряхнул антинаркотическую кампанию Рокфеллера за усиление бытового законодательства, призывая к «национальному крестовому походу» против наркотиков и назначая драконовские федеральные штрафы за личное употребление наркотиков и мелкие сделки.

За последние 50 лет численность заключенных в США оставалась на удивление стабильной - 110 заключенных на 100 000 человек. Новая война с наркотиками, однако, удвоила число заключенных с 370 000 в 1981 году до 713 000 в 1989 году. Благодаря тюремным законам эпохи Рейгана и параллельному государственному законодательству число заключенных выросло до 2,3 миллиона к 2008 году, что привело к увеличению числа заключенных в стране до экстраординарных 751 заключенного на 100 000 населения. Причем 51% из тех, кто находится в федеральных пенитенциарных учреждениях, находились там за преступления, связанные с наркотиками.

Такое массовое заключение привело к значительному лишению гражданских прав, к появлению тенденции, которая к 2012 году лишит права голоса почти шесть миллионов человек, включая 8% всех афроамериканцев, достигших совершеннолетия, - либеральный избирательный округ, который в подавляющем большинстве был демократическим на протяжении более полувека. Кроме того, этот карцерный режим сконцентрировал свое тюремное население, включая охранников и других тюремных работников, в консервативных сельских районах страны, создавая нечто похожее на современные "гнилые районы" для Республиканской партии.

Взять, к примеру, 21-й округ Конгресса в Нью-Йорке, который охватывает Адирондак и северную часть штата, покрытую лесами. Здесь находятся 14 государственных тюрем, в том числе около 16 000 заключенных, 5 000 служащих и 8 000 членов их семей, что делает их в совокупности крупнейшим работодателем округа и определяющим политику присутствием. Добавьте примерно 13 000 солдат в соседнем форте Барабан, и у вас будет надежно консервативный блок из 26 000 избирателей (и 16 000 не избирателей), или самая большая политическая сила в округе, где на самом деле голосуют только 240 000 жителей. Неудивительно, что действующая республиканская конгрессменка поймала «голубую волну» 2018 года, одержав победу, набрав 56% голосов. (Поэтому никогда не говорите, что война с наркотиками не имела никакого эффекта.)

Рейганские республиканцы настолько успешно сформулировали эту партизанскую наркополитику как моральный императив, что два его либерально-демократических преемника, Билл Клинтон и Барак Обама, избежали каких-либо серьезных реформ. Вместо системных изменений Обама предложил помилование примерно 1700 осужденным, незначительной группе из сотен тысяч, все еще находящихся в заключении за ненасильственные преступления, связанные с наркотиками.

В то время как партизанский паралич на федеральном уровне заблокировал перемены, отдельные штаты, вынужденные нести растущие издержки тюремного заключения, постепенно начали сокращать количество заключенных. Например, во время избирательной кампании в ноябре 2018 года во Флориде, где на президентских выборах 2000 года было принято всего 537 бюллетеней для голосования, проголосовали за восстановление избирательных прав 1,4 миллиона человек, включая 400 000 афроамериканцев. Однако, как только этот плебисцит прошел, республиканские законодатели Флориды отчаянно попытались воспрепятствовать этому поражению, требуя, чтобы те же преступники заплатили штрафы и судебные издержки, прежде чем вернуться к спискам избирателей.

Не только война с наркотиками влияет на политику США всеми видами негативных явлений, но и изменила американское общество и не в лучшую сторону. Удивительная роль незаконного распространения наркотиков в упорядочении жизни внутри некоторых крупных городов страны была освещена в ходе тщательного исследования ученым из Чикагского университета, который получил доступ к финансовым записям наркобанды в бедных жилые районы. Он обнаружил, что в 2005 году в южном районе Чикаго черные гангстеры сторонники национализма, известной как Г.Д., имели около 120 боссов, которые нанимали 5300 молодых людей, в основном в качестве уличных торговцев, и еще 20 000 членов, стремившихся к этой работе. В то время как босс каждой из сотен команд банды зарабатывал около 100 000 долларов в год, его три офицера зарабатывали всего 7 долларов в час, его 50 уличных дилеров - всего 3,30 доллара в час, а их сотни других членов служили в качестве неоплачиваемых учеников, борясь за места начального уровня, когда уличные торговцы будут убиты, участь, от которой регулярно страдал каждый четвертый.

Итак, что же все это значит? В бедном центре города с очень ограниченными возможностями трудоустройства наркобизнес обеспечивал занятость с высокой смертностью наравне с минимальной заработной платой (то есть 5,15 долл. США в час), которую их сверстники в более богатых кварталах зарабатывали на гораздо более безопасной работе в McDonald's. Более того, имея около 25 000 членов в южном районе Чикаго, ГД обеспечивала социальный порядок для молодых людей в нестабильной когорте в возрасте от 16 до 30 лет - сводя к минимуму случайное насилие, уменьшая мелкие преступления и помогая Чикаго сохранять свой глянец бизнес-центра мирового класса. До тех пор, пока в городах страны не будет достаточного образования и занятости, рынок незаконных наркотиков будет по-прежнему заполнять отсутствие работы, которая сопряжена с высокими издержками, связанными с насилием, зависимостью, тюремными заключениями и в целом омраченной жизнью.

Конец запрещению наркотиков

По мере того, как глобальные усилия по запрещению вступают во второе столетие, мы наблюдаем две противоположные тенденции. Сама идея режима запрета достигла пика тупикового насилия не только в Афганистане, но и в последнее время в Юго-Восточной Азии, демонстрируя провал стратегии репрессий в войне с наркотиками. В 2003 году премьер-министр Таиланда Таксин Шинаватра начал кампанию против злоупотребления метамфетамином, которая вынудила его полицию совершить 2275 внесудебных убийств всего за три месяца. Продолжая эту принудительную логику к своему окончательному заключению, в свой первый день в качестве президента Филиппин в 2016 году Родриго Дутерте приказал совершить нападение на незаконный оборот наркотиков, которое с тех пор принесло 1,3 миллиона капитулянтов со стороны дилеров и пользователей, 86 000 арестов и около 20 000 тел, убитых на городских улицахпо всей стране. Однако употребление наркотиков по-прежнему глубоко укоренилось в трущобах Бангкока и Манилы.

По другую сторону истории, движение за снижение вреда, возглавляемое практикующими врачами и активистами всего мира, медленно работает над тем, чтобы распутать глобальный режим запрета. Например, с помощью избирательного процесса в 1996 году избиратели штата Калифорния начали тенденцию легализации продажи медицинской марихуаны. В 2018 году Оклахома стала 30-м штатом по легализации медицинской каннабиса. Вслед за инициативами, предпринятыми Колорадо и Вашингтоном в 2012 году, еще восемь штатов на сегодняшний день отменили уголовную ответственность за использование каннабиса в оздоровительных целях, который на данный момент является наиболее распространенным из всех запрещенных наркотиков.

Под воздействием всплеска злоупотребления героином в 1980-х годах правительство Португалии сначала отреагировало репрессиями, которые, как и везде на планете, что мало способствовало остановке роста злоупотребления наркотиками, преступности и инфекции. Постепенно сеть медицинских работников страны приняла меры по снижению вреда, которые обеспечили поразительные успехи. После двух десятилетий этого специального специального исследования, в 2001 году Португалия декриминализовала хранение всех незаконных наркотиков, заменив тюремное заключение консультированием и обеспечив устойчивое снижение уровня ВИЧ-инфекции и гепатита.

Прогнозируя этот опыт в будущем, представляется вероятным, что меры по снижению вреда будут приниматься постепенно на местном и национальном уровнях по всему миру, в то время как различные бесконечные и безуспешные войны с наркотиками сокращаются или прекращаются. Возможно, когда-нибудь собрание республиканских законодателей в каком-то отделанном дубом конференц зале в Вашингтоне и хор бюрократов США в их стеклянной венской штаб квартире останутся единственными апостолами, проповедующими дискредитированный Евангельский запрет на наркотики.
 

Альфред Маккой, постоянный автор на www.tomdispatch.com/ , профессор истории в Харрингтоне в Университете Висконсин-Мэдисон. Он является автором «Политики героина: соучастие ЦРУ в глобальной торговле наркотиками», книги ставшей классикой, в которой исследовалась конъюнктура незаконных наркотиков и тайных операций на протяжении 50 лет, а в последнее время - «В тени американского века: подъем и упадок США в мире».