Женщины-​военнослужащие РККА в немец­ком плену

Выше го­ло­ву, рус­ские де­воч­ки!
Выше го­ло­вы, будь­те сме­лей!
Нам тер­петь оста­ет­ся не долго,
При­ле­тит по весне со­ло­вей…
И от­кро­ет нам двери на волю,
Сни­мет пла­тье в по­лос­ку с пле­чей
И за­ле­чит глу­бо­кие раны,
Вы­трет слезы с опух­ших очей.
Выше го­ло­ву, рус­ские де­воч­ки!
Будь­те рус­ски­ми всюду, везде!
Ждать недол­го оста­лось, недол­го -
И мы будем на рус­ской земле

         Сколь­ко женщин-​военнослужащих Крас­ной Армии ока­за­лось в немец­ком плену, – неиз­вест­но. Од­на­ко немцы не при­зна­ва­ли жен­щин во­ен­но­слу­жа­щи­ми и рас­це­ни­ва­ли их как пар­ти­зан. По­это­му, по сло­вам немец­ко­го ря­до­во­го Бруно Шней­де­ра, перед от­прав­кой его роты в Рос­сию их ко­ман­дир обер-​лейтенант Принц озна­ко­мил сол­дат с при­ка­зом: «Рас­стре­ли­вать всех жен­щин, ко­то­рые слу­жат в ча­стях Крас­ной Армии» [24] . Мно­го­чис­лен­ные факты сви­де­тель­ству­ют о том, что этот при­каз при­ме­нял­ся на про­тя­же­нии всей войны.
          В ав­гу­сте 1941 г. по при­ка­зу Эмиля Кноля, ко­ман­ди­ра по­ле­вой жан­дар­ме­рии 44-й пе­хот­ной ди­ви­зии, была рас­стре­ля­на во­ен­но­плен­ная – во­ен­ный врач [25] .
        В г. Мглинск Брян­ской об­ла­сти в 1941 г. немцы за­хва­ти­ли двух де­ву­шек из са­ни­тар­ной части и рас­стре­ля­ли их [26] .
После раз­гро­ма Крас­ной Армии в Крыму в мае 1942 г. в Ры­бац­ком по­сел­ке «Маяк» неда­ле­ко от Керчи в доме жи­тель­ни­цы Бу­ря­чен­ко скры­ва­лась неиз­вест­ная де­вуш­ка в во­ен­ной форме. 28 мая 1942 г. немцы во время обыс­ка об­на­ру­жи­ли ее. Де­вуш­ка ока­за­ла фа­ши­стам со­про­тив­ле­ние, кри­ча­ла: «Стре­ляй­те, гады! Я по­ги­баю за со­вет­ский народ, за Ста­ли­на, а вам, из­вер­ги, на­ста­нет со­ба­чья смерть!» Де­вуш­ку рас­стре­ля­ли во дворе [27] .
    В конце ав­гу­ста 1942 г. в ста­ни­це Крым­ской Крас­но­дар­ско­го края рас­стре­ля­на груп­па мо­ря­ков, среди них было несколь­ко де­ву­шек в во­ен­ной форме [28] .
     В ста­ни­це Ста­ро­ти­та­ров­ской Крас­но­дар­ско­го края среди рас­стре­лян­ных во­ен­но­плен­ных об­на­ру­жен труп де­вуш­ки в крас­но­ар­мей­ской форме. При ней был пас­порт на имя Ми­хай­ло­вой Та­тья­ны Алек­сан­дров­ны, 1923 г. Ро­ди­лась в селе Ново-​Романовка [29] .
      В селе Воронцово-​Дашковское Крас­но­дар­ско­го края в сен­тяб­ре 1942 г. были звер­ски за­му­че­ны взя­тые в плен во­ен­фельд­ше­ра Глу­бо­ко­ва и Яч­ме­не­ва [30] .
      5 ян­ва­ря 1943 г. непо­да­ле­ку от ху­то­ра Се­вер­ный были за­хва­че­ны в плен 8 крас­но­ар­мей­цев. Среди них – ме­ди­цин­ская сест­ра по имени Люба. После про­дол­жи­тель­ных пыток и из­де­ва­тельств всех за­хва­чен­ных рас­стре­ля­ли 

       Пе­ре­вод­чик ди­ви­зи­он­ной раз­вед­ки П.Рафес вспо­ми­на­ет, что в осво­бож­ден­ной в 1943 г. де­ревне Смаг­ле­ев­ка в 10 км от Кан­те­ми­ров­ки жи­те­ли рас­ска­за­ли, как в 1941 г. «ра­не­ную девушку-​лейтенанта голую вы­та­щи­ли на до­ро­гу, по­ре­за­ли лицо, руки, от­ре­за­ли груди...» [32]
      Зная о том, что их ожи­да­ет в слу­чае плена, женщины-​солдаты, как пра­ви­ло, сра­жа­лись до по­след­не­го.
       Часто за­хва­чен­ные в плен жен­щи­ны перед смер­тью под­вер­га­лись на­си­лию. Сол­дат из 11-й тан­ко­вой ди­ви­зии Ганс Руд­гоф сви­де­тель­ству­ет, что зимой 1942 г. «...на до­ро­гах ле­жа­ли рус­ские са­ни­тар­ки. Их рас­стре­ля­ли и бро­си­ли на до­ро­гу. Они ле­жа­ли об­на­жен­ные... На этих мерт­вых телах… были на­пи­са­ны по­хаб­ные над­пи­си» [33] .
       В Ро­сто­ве в июле 1942 г. немец­кие мо­то­цик­ли­сты во­рва­лись во двор, в ко­то­ром на­хо­ди­лись са­ни­тар­ки из гос­пи­та­ля. Они со­би­ра­лись пе­ре­одеть­ся в граж­дан­ское пла­тье, но не успе­ли. Их так, в во­ен­ной форме, за­та­щи­ли в сарай и из­на­си­ло­ва­ли. Од­на­ко не убили [34] .
       На­си­лию и из­де­ва­тель­ствам под­вер­га­лись и женщины-​военнопленные, ока­зав­ши­е­ся в ла­ге­рях. Быв­ший во­ен­но­плен­ный К.А.Ше­ни­пов рас­ска­зал, что в ла­ге­ре в Дро­го­бы­че была кра­си­вая плен­ная де­вуш­ка по имени Люда. «Ка­пи­тан Штро­ер – ко­мен­дант ла­ге­ря, пы­тал­ся ее из­на­си­ло­вать, но она ока­за­ла со­про­тив­ле­ние, после чего немец­кие сол­да­ты, вы­зван­ные ка­пи­та­ном, при­вя­за­ли Люду к койке, и в таком по­ло­же­нии Штро­ер ее из­на­си­ло­вал, а потом за­стре­лил» [35] .
      В шта­ла­ге 346 в Кре­мен­чу­ге в на­ча­ле 1942 г. немец­кий ла­гер­ный врач Ор­лянд со­брал 50 жен­щин вра­чей, фельд­ше­риц, мед­се­стер, раз­дел их и «при­ка­зал нашим вра­чам ис­сле­до­вать их со сто­ро­ны ге­ни­та­лий - не боль­ны ли они ве­не­ри­че­ски­ми за­бо­ле­ва­ни­я­ми. На­руж­ный осмотр он про­во­дил сам. Вы­брал из них 3 мо­ло­дых де­ву­шек, за­брал их к себе «при­слу­жи­вать». За осмот­рен­ны­ми вра­ча­ми жен­щи­на­ми при­хо­ди­ли немец­кие сол­да­ты и офи­це­ры. Немно­гим из этих жен­щин уда­лось из­бе­жать из­на­си­ло­ва­ния [36] .

      Осо­бен­но ци­нич­но от­но­си­лась к женщинам-​военнопленным ла­гер­ная охра­на из числа быв­ших во­ен­но­плен­ных и ла­гер­ные по­ли­цаи. Они на­си­ло­ва­ли плен­ниц или под угро­зой смер­ти за­став­ля­ли со­жи­тель­ство­вать с ними. В Шта­ла­ге № 337, непо­да­ле­ку от Ба­ра­но­ви­чей, на спе­ци­аль­но ого­ро­жен­ной ко­лю­чей про­во­ло­кой тер­ри­то­рии со­дер­жа­лось около 400 женщин-​военнопленных. В де­каб­ре 1967 г. на за­се­да­нии во­ен­но­го три­бу­на­ла Бе­ло­рус­ско­го во­ен­но­го окру­га быв­ший на­чаль­ник охра­ны ла­ге­ря А.М.Ярош при­знал­ся, что его под­чи­нен­ные на­си­ло­ва­ли узниц жен­ско­го блока [37] .
      В ла­ге­ре во­ен­но­плен­ных Мил­ле­ро­во тоже со­дер­жа­лись плен­ные жен­щи­ны. Ко­мен­дан­том жен­ско­го ба­ра­ка была немка из нем­цев По­вол­жья. Страш­ной была участь де­ву­шек, то­мив­ших­ся в этом ба­ра­ке:
     «По­ли­цаи часто за­гля­ды­ва­ли в этот барак. Еже­днев­но за пол-​литра ко­мен­дант да­ва­ла любую де­вуш­ку на выбор на два часа. По­ли­цай мог взять ее к себе в ка­зар­му. Они жили по двое в ком­на­те. Эти два часа он мог ее ис­поль­зо­вать, как вещь, над­ру­гать­ся, по­из­де­вать­ся, сде­лать все, что ему взду­ма­ет­ся.
      Од­на­жды во время ве­чер­ней по­вер­ки при­шел сам шеф по­ли­ции, ему де­вуш­ку да­ва­ли на всю ночь, немка по­жа­ло­ва­лась ему, что эти “пад­лю­ки” неохот­но идут к твоим по­ли­ца­ям. Он с усмеш­кой по­со­ве­то­вал: “A ты тем, кто не хочет идти, устрой “крас­ный по­жар­ник”. Де­вуш­ку раз­де­ва­ли до­го­ла, рас­пи­на­ли, при­вя­зав ве­рев­ка­ми на полу. Затем брали крас­ный горь­кий перец боль­шо­го раз­ме­ра, вы­во­ра­чи­ва­ли его и встав­ля­ли де­вуш­ке во вла­га­ли­ще. Остав­ля­ли в таком по­ло­же­нии до по­лу­ча­са. Кри­чать за­пре­ща­ли. У мно­гих де­ву­шек губы были ис­ку­са­ны – сдер­жи­ва­ли крик, и после та­ко­го на­ка­за­ния они дол­гое время не могли дви­гать­ся.
       Ко­мен­дант­ша, за глаза ее на­зы­ва­ли лю­до­ед­кой, поль­зо­ва­лась неогра­ни­чен­ны­ми пра­ва­ми над плен­ны­ми де­вуш­ка­ми и при­ду­мы­ва­ла и дру­гие изощ­рен­ные из­де­ва­тель­ства. На­при­мер, “са­мо­на­ка­за­ние”. Име­ет­ся спе­ци­аль­ный кол, ко­то­рый сде­лан кре­сто­об­раз­но вы­со­той 60 сан­ти­мет­ров. Де­вуш­ка долж­на раз­деть­ся до­го­ла, вста­вить кол в зад­ний про­ход, ру­ка­ми дер­жать­ся за кре­сто­ви­ну, а ноги по­ло­жить на та­бу­рет­ку и так дер­жать­ся три ми­ну­ты. Кто не вы­дер­жи­вал, дол­жен был по­вто­рить сна­ча­ла.
       О том, что тво­рит­ся в жен­ском ла­ге­ре, мы узна­ва­ли от самих де­ву­шек, вы­хо­див­ших из ба­ра­ка по­си­деть минут де­сять на ска­мей­ке. Также и по­ли­цаи хваст­ли­во рас­ска­зы­ва­ли о своих по­дви­гах и на­ход­чи­вой немке» [38] .

     Женщины-​военнопленные со­дер­жа­лись во мно­гих ла­ге­рях. По сло­вам оче­вид­цев, они про­из­во­ди­ли крайне жал­кое впе­чат­ле­ние. В усло­ви­ях ла­гер­ной жизни им было осо­бен­но тя­же­ло: они, как никто дру­гой, стра­да­ли от от­сут­ствия эле­мен­тар­ных са­ни­тар­ных усло­вий.
       По­се­тив­ший осе­нью 1941 г. Сед­лиц­кий ла­герь К. Кро­миа­ди, член ко­мис­сии по рас­пре­де­ле­нию ра­бо­чей силы, бе­се­до­вал с плен­ны­ми жен­щи­на­ми. Одна из них, женщина-​военврач, при­зна­лась: «… все пе­ре­но­си­мо, за ис­клю­че­ни­ем недо­стат­ка белья и воды, что не поз­во­ля­ет нам ни пе­ре­одеть­ся, ни по­мыть­ся» [39] .
      Груп­па женщин-​медработников, взя­тых в плен в Ки­ев­ском котле в сен­тяб­ре 1941 г., со­дер­жа­лась во Владимир-​Волынске – ла­герь Офлаг № 365 «Норд» [40] .
      Мед­сест­ры Ольга Лен­ков­ская и Та­и­сия Шу­би­на по­па­ли в плен в ок­тяб­ре 1941 г. в Вя­зем­ском окру­же­нии. Сна­ча­ла жен­щин со­дер­жа­ли в ла­ге­ре в Гжат­ске, затем в Вязь­ме. В марте при при­бли­же­нии Крас­ной Армии немцы пе­ре­ве­ли плен­ных жен­щин в Смо­ленск в Дулаг № 126. Плен­ниц в ла­ге­ре на­хо­ди­лось немно­го. Со­дер­жа­лись в от­дель­ном ба­ра­ке, об­ще­ние с муж­чи­на­ми было за­пре­ще­но. С ап­ре­ля по июль 1942 г. немцы осво­бо­ди­ли всех жен­щин с «усло­ви­ем воль­но­го по­се­ле­ния в Смо­лен­ске» [41] .

      После па­де­ния Се­ва­сто­по­ля в июле 1942 г. в плену ока­за­лось около 300 женщин-​медработников: вра­чей, мед­се­стер, са­ни­та­рок [42] . Вна­ча­ле их от­пра­ви­ли в Сла­ву­ту, а в фев­ра­ле 1943 г., со­брав в ла­ге­ре около 600 женщин-​военнопленных, по­гру­зи­ли в ва­го­ны и по­вез­ли на Запад. В Ровно всех вы­стро­и­ли, и на­ча­лись оче­ред­ные по­ис­ки ев­ре­ев.       Одна из плен­ных, Ка­за­чен­ко, хо­ди­ла и по­ка­зы­ва­ла: «это еврей, это ко­мис­сар, это пар­ти­зан». Кого от­де­ли­ли от общей груп­пы, рас­стре­ля­ли. Остав­ших­ся вновь по­гру­зи­ли в ва­го­ны, муж­чин и жен­щин вме­сте. Сами плен­ные по­де­ли­ли вагон на две части: в одной – жен­щи­ны, в дру­гой – муж­чи­ны. Оправ­ля­лись в дырку в полу [43] .
      По до­ро­ге плен­ных муж­чин вы­са­жи­ва­ли на раз­ных стан­ци­ях, а жен­щин 23 фев­ра­ля 1943 г. при­вез­ли в город Зоес.           Вы­стро­и­ли и объ­яви­ли, что они будут ра­бо­тать на во­ен­ных за­во­дах. В груп­пе плен­ных была и Ев­ге­ния Ла­за­рев­на Клемм. Ев­рей­ка. Пре­по­да­ва­тель ис­то­рии Одес­ско­го пед­ин­сти­ту­та, вы­дав­шая себя за серб­ку. Она поль­зо­ва­лась осо­бым ав­то­ри­те­том среди женщин-​военнопленных. Е.Л.Клемм от имени всех на немец­ком языке за­яви­ла: «Мы – во­ен­но­плен­ные и на во­ен­ных за­во­дах ра­бо­тать не будем». В ответ всех на­ча­ли из­би­вать, а затем за­гна­ли в неболь­шой зал, в ко­то­ром от тес­но­ты нель­зя было ни сесть, ни дви­нуть­ся. Так сто­я­ли почти сутки. А потом непо­кор­ных от­пра­ви­ли в Ра­вен­сбрюк [44] . Этот жен­ский ла­герь был со­здан в 1939 г. Пер­вы­ми уз­ни­ца­ми Ра­вен­сбрю­ка были за­клю­чен­ные из Гер­ма­нии, а затем из ев­ро­пей­ских стран, ок­ку­пи­ро­ван­ных нем­ца­ми. Всех узниц остриг­ли на­го­ло, одели в по­ло­са­тые (в синюю и в серую по­лос­ку) пла­тья и жа­ке­ты без под­клад­ки. Ниж­нее белье – ру­баш­ка и трусы. Ни лиф­чи­ков, ни по­я­сов не по­ла­га­лось. В ок­тяб­ре на пол­го­да вы­да­ва­ли пару ста­рых чулок, од­на­ко не всем уда­ва­лось про­хо­дить в них до весны. Обувь, как и в боль­шин­стве конц­ла­ге­рей, – де­ре­вян­ные ко­лод­ки.
     Барак де­лил­ся на две части, со­еди­нен­ные ко­ри­до­ром: днев­ное по­ме­ще­ние, в ко­то­ром на­хо­ди­лись столы, та­бу­рет­ки и неболь­шие стен­ные шкаф­чи­ки, и спаль­ное – трехъ­ярус­ные нары-​лежаки с узким про­хо­дом между ними. На двоих узниц вы­да­ва­лось одно хлоп­ча­то­бу­маж­ное оде­я­ло. В от­дель­ной ком­на­те жила бло­ко­вая – стар­шая ба­ра­ка. В ко­ри­до­ре на­хо­ди­лась умы­валь­ная, убор­ная [45

      Уз­ни­цы ра­бо­та­ли в ос­нов­ном на швей­ных пред­при­я­ти­ях ла­ге­ря. В Ра­вен­сбрю­ке из­го­тав­ли­ва­лось 80% всего об­мун­ди­ро­ва­ния для войск СС, а также ла­гер­ная одеж­да как для муж­чин, так и для жен­щин [46] .
Пер­вые со­вет­ские женщины-​военнопленные – 536 че­ло­век – при­бы­ли в ла­герь 28 фев­ра­ля 1943 г. Вна­ча­ле всех от­пра­ви­ли в баню, а затем вы­да­ли ла­гер­ную по­ло­са­тую одеж­ду с крас­ным тре­уголь­ни­ком с над­пи­сью: «SU» – Sowjet Union.
      Еще до при­бы­тия со­вет­ских жен­щин эсэсов­цы рас­пу­сти­ли по ла­ге­рю слух, что из Рос­сии при­ве­зут банду женщин-​убийц. По­это­му их по­ме­сти­ли в осо­бый блок, ого­ро­жен­ный ко­лю­чей про­во­ло­кой.
        Каж­дый день уз­ни­цы вста­ва­ли в 4 утра на по­вер­ку, порой длив­шу­ю­ся несколь­ко часов. Затем ра­бо­та­ли по 12–13 часов в швей­ных ма­стер­ских или в ла­гер­ном ла­за­ре­те.
Зав­трак со­сто­ял из эрзац-​кофе, ко­то­рый жен­щи­ны ис­поль­зо­ва­ли в ос­нов­ном для мытья го­ло­вы, так как теп­лой воды не было. Для этой цели кофе со­би­ра­ли и мы­лись по оче­ре­ди [47] .
      Жен­щи­ны, у ко­то­рых во­ло­сы уце­ле­ли, стали поль­зо­вать­ся рас­чес­ка­ми, ко­то­рые сами же и де­ла­ли. Фран­цу­жен­ка Ми­шлин Мо­рель вспо­ми­на­ет, что «рус­ские де­вуш­ки, ис­поль­зуя за­вод­ские стан­ки, на­ре­за­ли де­ре­вян­ные до­щеч­ки или ме­тал­ли­че­ские пла­сти­ны и от­шли­фо­вы­ва­ли их так, что они ста­но­ви­лись вполне при­ем­ле­мы­ми рас­чес­ка­ми. За де­ре­вян­ный гре­бе­шок да­ва­ли пол­пор­ции хлеба, за ме­тал­ли­че­ский – целую пор­цию» [48] .
На обед уз­ни­цы по­лу­ча­ли пол-​литра ба­лан­ды и 2– 3 ва­ре­ные кар­то­фе­ли­ны. Ве­че­ром по­лу­ча­ли на пя­те­рых ма­лень­кую бу­хан­ку хлеба с при­ме­сью дре­вес­ных опи­лок и вновь пол-​литра ба­лан­ды [49] .

      О том, какое впе­чат­ле­ние про­из­ве­ли на узниц Ра­вен­сбрю­ка со­вет­ские жен­щи­ны, сви­де­тель­ству­ет в своих вос­по­ми­на­ни­ях одна из узниц Ш. Мюл­лер:
    «…в одно из вос­кре­се­ний ап­ре­ля нам стало из­вест­но, что со­вет­ские за­клю­чен­ные от­ка­за­лись вы­пол­нить какой-​то при­каз, ссы­ла­ясь на то, что со­глас­но Же­нев­ской Кон­вен­ции Крас­но­го Кре­ста с ними сле­ду­ет об­ра­щать­ся как с во­ен­но­плен­ны­ми. Для ла­гер­но­го на­чаль­ства это была неслы­хан­ная дер­зость. Всю первую по­ло­ви­ну дня их за­ста­ви­ли мар­ши­ро­вать по Ла­гер­штрас­се (глав­ная «улица» ла­ге­ря. – А. Ш.) и ли­ши­ли обеда.
     Но жен­щи­ны из крас­но­ар­мей­ско­го блока (так мы на­зы­ва­ли барак, где они жили) ре­ши­ли пре­вра­тить это на­ка­за­ние в де­мон­стра­цию своей силы. Помню, кто-​то крик­нул в нашем блоке: “Смот­ри­те, Крас­ная Армия мар­ши­ру­ет!” Мы вы­бе­жа­ли из ба­ра­ков, бро­си­лись на Ла­гер­штрас­се. И что же мы уви­де­ли?
     Это было неза­бы­ва­е­мо! Пять­сот со­вет­ских жен­щин по де­сять в ряд, держа рав­не­ние, шли, слов­но на па­ра­де, че­ка­ня шаг. Их шаги, как ба­ра­бан­ная дробь, рит­мич­но от­би­ва­ли такт по Ла­гер­штрас­се. Вся ко­лон­на дви­га­лась как еди­ное целое. Вдруг жен­щи­на на пра­вом флан­ге пер­во­го ряда дала ко­ман­ду за­пе­вать. Она от­счи­та­ла: “Раз, два, три!” И они за­пе­ли:

Вста­вай стра­на огром­ная,
Вста­вай на смерт­ный бой…

       Я и рань­ше слы­ша­ла, как они впол­го­ло­са пели эту песню у себя в ба­ра­ке. Но здесь она зву­ча­ла как при­зыв к борь­бе, как вера в ско­рую по­бе­ду.
Потом они за­пе­ли о Москве.
     Фа­ши­сты были оза­да­че­ны: на­ка­за­ние мар­ши­ров­кой уни­жен­ных во­ен­но­плен­ных пре­вра­ти­лось в де­мон­стра­цию их силы и непре­клон­но­сти…
Не по­лу­чи­лось у СС оста­вить со­вет­ских жен­щин без обеда. Уз­ни­цы из по­ли­ти­че­ских за­бла­го­вре­мен­но по­за­бо­ти­лись о еде для них» [50] .

     Со­вет­ские женщины-​военнопленные не раз по­ра­жа­ли своих вра­гов и со­ла­гер­ниц един­ством и духом со­про­тив­ле­ния. Од­на­жды 12 со­вет­ских де­ву­шек были вклю­че­ны в спи­сок за­клю­чен­ных, пред­на­зна­чен­ных для от­прав­ки в Май­да­нек, в га­зо­вые ка­ме­ры. Когда эсэсов­цы при­шли в барак, чтобы за­брать жен­щин, то­ва­ри­щи от­ка­за­лись их вы­дать. Эсэсов­цам уда­лось найти их. «Остав­ши­е­ся 500 че­ло­век по­стро­и­лись по пять че­ло­век и пошли к ко­мен­дан­ту. Пе­ре­вод­чи­ком была Е.Л.Клемм. Ко­мен­дант за­гнал в блок при­шед­ших, угро­жая им рас­стре­лом, и они на­ча­ли го­лод­ную за­ба­стов­ку» [51] .
     В фев­ра­ле 1944 г. около 60 женщин-​военнопленных из Ра­вен­сбрю­ка пе­ре­ве­ли в конц­ла­герь в г. Барт на авиа­ци­он­ный завод «Хейн­кель». Де­вуш­ки и там от­ка­за­лись ра­бо­тать. Тогда их вы­стро­и­ли в два ряда и при­ка­за­ли раз­деть­ся до ру­ба­шек, снять де­ре­вян­ные ко­лод­ки. Много часов они сто­я­ли на мо­ро­зе, каж­дый час при­хо­ди­ла над­зи­ра­тель­ни­ца и пред­ла­га­ла кофе и по­стель тому, кто со­гла­сит­ся выйти на ра­бо­ту. Затем троих де­ву­шек бро­си­ли в кар­цер. Две из них умер­ли от вос­па­ле­ния лег­ких [52] .
       По­сто­ян­ные из­де­ва­тель­ства, ка­торж­ная ра­бо­та, голод при­во­ди­ли к са­мо­убий­ствам. В фев­ра­ле 1945 г. бро­си­лась на про­во­ло­ку за­щит­ни­ца Се­ва­сто­по­ля во­ен­врач Зи­на­и­да Ари­до­ва [53] .
     И все-​таки уз­ни­цы ве­ри­ли в осво­бож­де­ние, и эта вера зву­ча­ла в песне, сло­жен­ной неиз­вест­ным ав­то­ром:

Выше го­ло­ву, рус­ские де­воч­ки!
Выше го­ло­вы, будь­те сме­лей!
Нам тер­петь оста­ет­ся не долго,
При­ле­тит по весне со­ло­вей…
И от­кро­ет нам двери на волю,
Сни­мет пла­тье в по­лос­ку с пле­чей
И за­ле­чит глу­бо­кие раны,
Вы­трет слезы с опух­ших очей.
Выше го­ло­ву, рус­ские де­воч­ки!
Будь­те рус­ски­ми всюду, везде!
Ждать недол­го оста­лось, недол­го -
И мы будем на рус­ской земле [54] .

       Быв­шая уз­ни­ца Жер­ме­на Ти­льон в своих вос­по­ми­на­ни­ях дала свое­об­раз­ную ха­рак­те­ри­сти­ку рус­ским женщинам-​военнопленным, по­пав­шим в Ра­вен­сбрюк: «...их спа­ян­ность объ­яс­ня­лась тем, что они про­шли ар­мей­скую школу еще до пле­не­ния. Они были мо­ло­ды, креп­ки, опрят­ны, чест­ны, а также до­воль­но грубы и необ­ра­зо­ван­ны. Встре­ча­лись среди них и ин­тел­ли­гент­ки (врачи, учи­тель­ни­цы) – доб­ро­же­ла­тель­ные и вни­ма­тель­ные. Кроме того, нам нра­ви­лась их непо­кор­ность, неже­ла­ние под­чи­нять­ся нем­цам» [55] .

     В 1944 г. от­но­ше­ние к женщинам-​военнопленным оже­сто­ча­ет­ся. Их под­вер­га­ют новым про­вер­кам. В со­от­вет­ствии с об­щи­ми по­ло­же­ни­я­ми о про­вер­ке и се­лек­ции со­вет­ских во­ен­но­плен­ных, 6 марта 1944 г. ОКВ из­да­ло спе­ци­аль­ное рас­по­ря­же­ние «Об об­ра­ще­нии с рус­ски­ми женщинами-​военнопленными». В этом до­ку­мен­те го­во­ри­лось, что со­дер­жа­щих­ся в ла­ге­рях во­ен­но­плен­ных со­вет­ских жен­щин сле­ду­ет под­вер­гать про­вер­ке мест­ным от­де­ле­ни­ем ге­ста­по так же, как всех вновь при­бы­ва­ю­щих со­вет­ских во­ен­но­плен­ных. Если в ре­зуль­та­те по­ли­цей­ской про­вер­ки вы­яв­ля­ет­ся по­ли­ти­че­ская небла­го­на­деж­ность женщин-​воен-нопленных, их сле­ду­ет осво­бож­дать от плена и пе­ре­да­вать по­ли­ции [60] .
       На ос­но­ве этого рас­по­ря­же­ния на­чаль­ник Служ­бы без­опас­но­сти и СД 11 ап­ре­ля 1944 г. издал при­каз об от­прав­ке небла­го­на­деж­ных женщин-​военнопленных в бли­жай­ший конц­ла­герь. После до­став­ки в конц­ла­герь такие жен­щи­ны под­вер­га­лись так на­зы­ва­е­мой «спе­ци­аль­ной об­ра­бот­ке» – лик­ви­да­ции. Так по­гиб­ла Вера Панченко-​Писанецкая – стар­шая груп­пы се­ми­сот девушек-​военнопленных, ра­бо­тав­ших на во­ен­ном за­во­де в г. Ген­тин. На за­во­де вы­пус­ка­лось много брака, и в ходе рас­сле­до­ва­ния вы­яс­ни­лось, что са­бо­та­жем ру­ко­во­ди­ла Вера. В ав­гу­сте 1944 г. ее от­пра­ви­ли в Ра­вен­сбрюк и там осе­нью 1944 г. по­ве­си­ли [61] .
      В конц­ла­ге­ре Штутт­гоф в 1944 г. были убиты 5 рус­ских стар­ших офи­це­ров, в том числе женщина-​майор. Их до­ста­ви­ли в кре­ма­то­рий – место казни. Сна­ча­ла при­ве­ли муж­чин и од­но­го за дру­гим рас­стре­ля­ли. Затем – жен­щи­ну. По сло­вам по­ля­ка, ра­бо­тав­ше­го в кре­ма­то­рии и по­ни­мав­ше­го рус­ский язык, эсэсо­вец, го­во­рив­ший по-​русски, из­де­вал­ся над жен­щи­ной, за­став­ляя вы­пол­нять его ко­ман­ды: “на­пра­во, на­ле­во, кру­гом...” После этого эсэсо­вец спро­сил ее: “По­че­му ты это сде­ла­ла?” Что она сде­ла­ла, я так и не узнал. Она от­ве­ти­ла, что сде­ла­ла это для ро­ди­ны. После этого эсэсо­вец вле­пил по­ще­чи­ну и ска­зал: “Это для твоей ро­ди­ны”. Рус­ская плю­ну­ла ему в глаза и от­ве­ти­ла: “А это для твоей ро­ди­ны”. Воз­ник­ло за­ме­ша­тель­ство. К жен­щине под­бе­жа­ли двое эсэсов­цев и ее живую стали за­тал­ки­вать в топку для сжи­га­ния тру­пов. Она со­про­тив­ля­лась. Под­бе­жа­ли еще несколь­ко эсэсов­цев. Офи­цер кри­чал: “В топку ее!” Двер­ца печи была от­кры­та, и из-за жара во­ло­сы жен­щи­ны за­го­ре­лись. Несмот­ря на то, что жен­щи­на энер­гич­но со­про­тив­ля­лась, ее по­ло­жи­ли на те­леж­ку для сжи­га­ния тру­пов и за­тол­ка­ли в печь. Это ви­де­ли все ра­бо­тав­шие в кре­ма­то­рии за­клю­чен­ные» [62] . К со­жа­ле­нию, имя этой ге­ро­и­ни оста­лось неиз­вест­ным.