"Человек не может сидеть без дела". (A man cannot just sit around)

Ларри Уолтерс

Я тут последнее время выступаю за здоровый интересный образ жизни. Причём для всех. И, в основном, для молодёжи, которая проводит слишком много времени в гаджетах.

Ну а как ещё агитировать, как не на собственном примере. Расскажу, как после полупрофессионального водного туризма я бросил пить и вернулся в парусный спорт.

В начале 2000-х стало трудно собрать хорошую компанию в поход, да и походы больше превратились в выезды на машинах с каяками. Это было мне уже не очень интересно, и я вспомнил о большом и светлом, что украсило мою юность - о походах под парусом.

...И пришел в наш местный яхтклуб в Екатеринбурге.

С яхтклубами так - чем он дальше от центра Москвы, тем он менее пафосный, и больше напоминает те клубы, что были при Союзе. В общем, мне понравилось. Дело было зимой, и яхтсмены просто делились воспоминаниями о лете, показывали фильмы и слайды из походов, ну и играли в бильярд, конечно, выпивали и закусывали. Каждую неделю - футбол. Душевно, в общем.

Пригласили на регату во Францию, на "Лазурный берег". Я сначала в ужас пришёл - деньжищи-то какие! Домой вернулся, - спать не могу. В общем, поскрёб в закромах, и на следующий день отзвонился организаторам, что еду. 

Дело было на майские праздники. Стартовала регата в Каннах, от Дворца фестивалей, с его красной дорожкой. Наша лодка по результату всех этапов была первой, и призовыми деньгами получилось даже немного отбить затраты. Франция, как место для путешествия, понравилась не очень - слишком всё цивильно, слишком тесно, - дикой природы толком нет. Но как же круто жить и передвигаться на парусной яхте!

В общем, в сентябре я уже отучился в яхтенной школе у английского инструктора, в Турции, и получил удостоверение на право управления, с которым можно брать лодки в аренду по всему земному шару. Ну и в Турции путешествовать по многочисленным живописным бухтам оказалось весьма интересно.

В конце октября практически весь яхтклуб засобирался на традиционную международную регату в Мармарис, ну и я решил съездить. Это одна из крупнейших в мире любительских регат, куда собираются ятсмены со всей Европы, закрыть сезон. Расскажу о ней подробнее, тем более, есть, что вспомнить )

Веселье началось практически еще с Анталии, точнее, в автобусе Анталия-Мармарис. Инициативная группа забронировала автобус, и мы со Славой купились на дешевизну доставки наших бренных тел в точку назначения.
Не знаю, почему, но среди русских яхтсменов, передвигающихся в автобусе, всегда находится какой-нибудь пьяный клоун, который сначала пытается затеять драку, потом лезет с советами к турку, ведущему машину по горной дороге, хватается за руль, и успокаивается только после того, как ему в руки суют микрофон, включают громкую связь, и он долго и немузыкально что-то воет. Автобус только отходит от аэропорта, а он вспоминает, что забыл справить нужду (хотя всех еще в самолёте предупреждали!), и выдвигает гениальное предложение остановиться по этому поводу. Несмотря на общее недовольство, дисциплинированный турок заруливает на ближайшую заправку. Первым, расстегивая ширинку на ходу, спешит наш герой, а мужская часть пассажиров автобуса, как зомби, идет на свет магазинчика при заправке, и возвращается, неся в каждом промежутке между пальцами обеих рук бутылки с пивом.
Собственно, дальше можно не продолжать. Вместо пяти часов мы едем восемь, и эти лишние три часа превращаются в пытку, поскольку с нашей яхты приходят угрожающие известия.

Экипаж на яхте, как это часто бывает – сборная солянка. Все покупали билеты себе самостоятельно, и добираются до места в разное время.
Только отъехали со Славой от Анталии – звонит Макс. Он, по-видимому, уже в марине.
Слава подносит трубку к уху, нажимает кнопку ответа, затем резко отдёргивает телефон от уха, и держит перед собой, непонимающе глядя на экран. Примерно так мог бы звучать последний звонок из ада.
Сквозь немузыкальный шум и громкие визги прорывается голос нашего товарища:
«Слава, тут п-ц!»
«Максим, что там у тебя?» - вопрошаем хором.
«Я же вам говорю русским языком, тут п-ц!» - несколько раздраженно отвечает Макс, затем раздаются звуки, напоминающие звуки борьбы, резкий стук, и связь обрывается. Попытки дозвониться с двух наших телефонов положительного результата не приносят: «Абонент временно недоступен»
Автобус мчит в ночь. Слава ковыряется в оглохшем ухе. На душе неспокойно.

Ситуация немного проясняется после звонка Игоря Буковского.
Буковский – он из Латвии.
Поэтому у него прелестные звонки на телефоне, установленные на разных людей.
«Взвейтесь кострами, синие ночи…»
«Коричневая пуговка валялась на дороге…»
«Орленок, орленок, взлети выше солнца…»
Опытный Слава в этот раз сначала нажимает кнопку ответа, после этого осторожно подносит трубку к уху. Буковский воспитан, он говорит почти спокойно. Тон слегка повышен только в связи с необходимостью перекрыть все тот же непонятный фон, который присутствовал и в звонке Максима:
«Слава, ты кого пригласил в экипаж? Я с этими придурками в море не пойду».
Слава пытается по телефону объяснить, что экипаж он собрал очень неплохой, все ребята отличные…
Буковский: «Ты приезжай сюда, посмотри на своих отличных ребят. Я ухожу в отель, созвонимся утром».

«Игорь, Игорь, подожди! – кричит Слава, - ты там Макса не видел?»
«Нет» - короткий однозначный ответ.
Звонок прерывается.
Едем дальше, сильно беспокоимся за Максима.
Фетхие, Гечек, …наконец Мармарис.
Темно.
Нам от Нетсель-марины, куда прибыл автобус, еще немного ехать на такси.
Рассчитываясь с таксистом, договариваемся, что он приедет завтра в 11.00.
Открываем дверь машины, и слышим ЭТО.
Аналогичные звуки доносились из телефона во время коротких разговоров в дороге.
Начинаем осторожно пробираться к источнику.

Чтобы снизить финансовое бремя, ложащееся на плечи гонщиков, Слава пригласил ребят, далеких от яхтинга, зато имеющих желание поучаствовать в регате. Ничего особо такого, - это обычная практика.

В Альбатрос-марине одно небольшое кафе. По центру кафе, совершенно не стесняя себя пространством, расположилась пьянющая троица наших товарищей по экипажу. С гитарой. Их пение очень понравилось бы Незнайке, который из всех предложенных инструментов предпочел бас-трубу, или, если хотите, небезызвестному Денису Кораблеву. Хорошо. Громко. К сожалению, не очень музыкально.
По углам кафе жались остальные клиенты – парочка российских экипажей, и парочка - не российских.
Бесполезно спорить с ураганом.
Пение прерывалось только затем, чтобы объяснить окружающим, насколько крутые яхтсмены почтили присутствием здешние места, и что эти крутые яхтсмены сделают со всеми остальными яхтсменами, оказавшимися рядом в гонке.
«Мы вас всех в…м!» - периодически орали они хором.
То же самое наши друзья пытались втолковать иностранцам, и, судя по кислым импортным лицам, иностранцы их хорошо понимали.
При этом из троих только один до этого был на яхте – один раз гонялся на Кильской регате.

Кафе, как водится, открытое, под навесом.
Яхта стоит напротив, буквально в десяти метрах, слава богу, она на плаву.
Видно, что парни не разувались, заходя на лодку, но это ладно – отмоется. В салоне легкий бардак, и груда чемоданов. Здесь же обнаруживаем Максима, он спит на диване за столом, свернувшись калачиком, и завернувшись в плед с головой. Левая кормовая каюта почему-то заперта, и на стук никто не отвечает. На столе стоит закрытая бутылка гостевого вина, заботливо приготовленная для нас персоналом чартерной компании, но парни ее проигнорировали. Градус не тот.
Мы решили оккупировать носовую каюту, я остаюсь раскидывать постельное белье, а Слава уходит общаться.
Слышно все очень хорошо.
«Что с Максимом?»
«Ну, он посидел с нами немножко, потом сломался, и ушел спать».
«Кто в кормовой каюте?»
«Да, телка там от нас заперлась…»
«???!!!»
Парни в самолете уговорили попутчицу, ранее им совершенно не знакомую, поехать с ними гоняться на яхте. При этом девушка ехала в Аланию, где у нее оплачен был пятизвездочный отель. По сути, уехала в противоположную от отеля сторону! И далеко.
Далее Слава проводит очень грамотный инструктаж, несколько раз возвращается к просьбе «сильно не шуметь», и в концовке объясняет, что туалет на берегу, «вот за тем углом», и в яхте свои потребности справлять не надо.
После его ухода веселье продолжается с прежней силой.
Мы пытаемся заснуть.

Просыпаюсь от того, что кто-то ломится в каюту. Но мы предусмотрительно заперли дверь. Показываю в темноте «фак» в сторону двери, и снова засыпаю, не обращая внимания на стадо слонов, пытающихся пристроиться на ночлег в яхте.

Когда ложились спать, я в глубине души понимал, что на яхте осталось всего два спальных места, а на берегу куражатся трое, но, в конце концов, это не я приволок с собой девчонку, и не я вынудил ее запереться в каюте. Однако вид мужского тела, в ломаной позе возлежащего на груде неуютно выглядящих чемоданов, впечатляет. Ночью было весьма прохладно, но человек спал в одной футболке.
Расталкиваем Макса. Он радуется нам, как родным.
С трудом пробираемся на выход. Слава впереди вдруг начинает ругаться.
Из приличных слов, в том числе, произнесенных им, можно собрать следующую фразу:
«Ну говорил же им вчера…»
В гальюне горшок полон до краев, и даже с горкой.
Мы идем в душ, потом устраиваем пробежку по восхитительной прохладе, потом садимся завтракать в кафе. Омлетик, маслинки, турецкий кофе.
Ближе к концу завтрака на лодке начинается шевеление.
Парни мало что помнят из вчерашнего, но чувствуют за собой косяк, поэтому ведут себя тише травы. Когда Слава просит их прибраться, безропотно начинают шуршать на лодке, драят палубу, чуть ли не ладошками вычерпывают гальюн.
К приходу Буковского яхта сверкает, помятость на лицах смыта вместе со щетиной, и даже девушку Свету удалось выманить из каюты.
С утра все выглядит не так плохо, как казалось с вечера.

Парни, трезвые – нормальные. Просто очень громкие. Особенно Сергей, выделяющийся крупным, но отнюдь не атлетическим телосложением. Когда его спрашиваем: «Серега, ты почему все время кричишь?», он отвечает: «Это я так разговариваю».
Еще они очень энергичные. Рассказали о своем купании в крещенскую ночь. В сорокаградусный мороз простояли больше часа в очереди к проруби, чтобы в ней окунуться!..
Ближе к одиннадцати Слава вспоминает, что должен подъехать таксист, с которым планировалась поездка за продуктами в супермаркет. Мы с громким Серегой берем деньги, и идем к выходу из марины.
Таксист приезжает, но обламывается. Местный таксист – пожилой, сутулый турок – монополист на рынке извоза в данной конкретной точке. После короткого разговора вчерашний таксист уезжает ни с чем, местный важно приглашает нас к себе в машину.
В супермаркете он дает нам свою карточку скидок. Мелочь, а приятно.
Когда Слава видит количество закупленного Серегой пива, и прикидывает, что это только для начала, он придумывает гениальный ход, которым мы потом часто пользовались в дальнейшем – продукты оплачиваются из общей кассы, спиртное каждый покупает себе отдельно.

Девушка Света даже выходила с нами на тренировки в ближайшие два дня. Жила она в отеле, но лодку полюбила, как живое существо. Через два дня она все-таки уехала в свою Аланию, поскольку Слава твердо воспротивился ее присутствию на яхте на время гонок. Уезжая, Света плакала.
Описывать гонки по треугольнику – особого смысла нет, стартовали мы всегда хорошо, но более быстрые лодки из нашего дивизиона проходили нас «ходами». Тяжело бодаться с двумя спортивными МАТ10, у которых еще и балл лучше. Веселее становилось только, когда мы ставили привезенный Буковским великолепный спинакер с буквами LAT на пузе. У некоторых именитых гонщиков из нашего дивизиона начиналась истерика, когда после знака у нас на яхте взлетала эта бело-голубая «бомба».

Это спинакер, если кто не знает. Парус такой, пузатый и, как правило, яркий.

Макс периодически забывал отдать нижнюю оттяжку реи, и мы на баке боролись с вышеупомянутой снастью, пытаясь перевести конец спинакер-гика вокруг беби-штага. Думаю, со стороны это смотрелось весело.
Мы переехали в Нетсель-марину, и во время регаты базировались там. Милые вечерние Party, с показом слайдов с прошедшего гоночного дня, живой музыкой, фуршетами, костюмированным шоу, проводимым в один из дней, и т. п.

Веселая троица познакомилась со многими российскими экипажами, и вечера проводила в гостях. Уходили они оттуда, как правило, под утро, после неоднократных, недвусмысленных намеков: «Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева?» Очень подружились они с экипажем яхты «Песня», и с восторгом рассказывали такую байку:
Капитан этой яхты не выдерживал посиделок, и уходил спать в кормовую каюту, запирая дверь, и тем самым отрываясь от коллектива.
«Знаете, почему мы так долго его терпим? - спрашивает экипаж «Песни», - Потому что он худой, и никому его одежда не подходит. А так у нас правила простые – капитан не понравился - за борт его, документы порвали, одежду поделили…»
В один из вечеров, уходя последними с яхты, парни оставляют открытым люк в кормовой каюте. В результате начавшегося дождя, и своего разгильдяйства, они к своему возвращению получают до порога полную воды каюту, мокрую постель, и мокрые шмотки.

После гонок купаемся. Когда дома лежит снег, это особенно приятно.

К длинной оффшорной гонке мы готовим кучу сэндвичей, наполняем два термоса горячим чаем, и ставим их в раковину на камбузе, чтобы не улетели.
Стартуем против ветра, под руководством Макса и Буковского, как всегда, хорошо. Через некоторое время нас проезжают наши основные соперники. Ничего удивительного.
Мы смотрим, в том числе, за нашими яхтами. «Песня» с Кисляковым на руле держится за нами довольно долго, несмотря на разницу в длине. «Натали» проходит неподалеку. Макс морщится. Паруса неприлично перебиты, крен великоват.
Море волнуется. Но в этом есть и плюс. Не слышно обычно громогласного, ни на секунду не смолкающего Серегу. Он сидит на борту в напряженной позе, и непривычно бледный.
На подходах к Баба-Адаси ветер начинает стихать. На остатках ветра навстречу уже идет головка самого быстрого дивизиона, с Мат-12 «Гёкова» во главе. Там Андрей Арбузов за штурвалом.
Ветер кончается совсем. Довольно высокая мертвая зыбь остается. Яхты, лишенные какой-либо стабилизации, болтает из стороны в сторону, и вверх-вниз. Неуправляемые 40 и 50-футовые крокодилы находятся в опасной близости, экипажи сидят на бортах и дружно кормят рыбу.
Серега переносит качку хуже всех. Несмотря на предупреждения, что внутри будет еще хуже, он лезет в яхту, и очень хорошо слышно, насколько ему там плохо.
На следующий день Серега рассказывает:
«Сначала, - говорит, - вырвало всем, что ел, потом пошла желчь, потом - кровь, потом я упал, и последней мыслью, перед тем, как вырубился, было – КАК ПРИДЕМ В МАРИНУ, ВЫЙДУ НА ПРИЧАЛ С ЧЕМОДАНОМ, СЯДУ НА НЕГО, И БУДУ МЕСТО ОХРАНЯТЬ, ПОКА ВЫ ГОНЯЕЕТЕСЬ.»

Некоторое время спустя ветерок все-таки решил подуть. В проливе между островом и берегом сгрудилось множество яхт, и некоторым пришлось заводить движки, чтобы избежать столкновений.
Стас – парень, который был на Кильской регате, за его накачанные в тренажерных залах бицепсы, назначен крутящим лебедки. Ему тоже плохо, он все время лежит лицом вниз на крыше рубки рядом со входом, но в ответственные моменты вскакивает, и с бешеной скоростью набивает нужный конец.

Медленно и печально огибаем остров, и ложимся на обратный курс. День подходит к концу, мы с утра ничего не ели. Кто-то вспоминает про чай, но мысль о бутербродах, кроме отвращения, ничего не вызывает. Заглядываю в салон. Кроме Сереги, растянувшегося рядом со столом, по сланям много чего катается. В том числе два разбитых термоса. Лезу вниз, ставлю чайничек. Горячий чай всех подбадривает. К тому же, по Славиной просьбе, я немного плеснул в каждую кружку рому.
Варю жиденький супчик, крошу туда сосиски. В процессе несколько раз приходится вылезать наверх, поскольку меня укачивает в салоне. Пьем супчик из кружек, немного оживаем. Выходим дальше в море, начинаем готовиться к постановке спинакера…

Смеркается. Ставим спинакер. Он встает трепетной стеной, но тут же, с легким хлопком, падает в штормовое море. На лодке аврал. Все, кто еще в состоянии шевелиться, вытягивают парус, и раскладывают его вдоль борта. Всё бы ничего, но теперь не вовремя расстегнувшийся фаловый карабин болтается примерно в пятнадцати метрах над головой.
Слава сквозь ветер и дождь кричит, что пойдем так. Но Макс боец. Осипшим полусорванным голосом он объясняет, что собирается лезть на мачту. Лезет в рундук, достает беседку. Лодку мотает неслабо, но он добирается до мачты, и пристегивается к свободному фалу. Мы с Игорем медленно крутим лебедку.
Обратный спуск проходит хуже. Мокрые шлаги проскальзывают рывками, Максу страшно, и он срывает остатки голоса, матеря нас сверху.
Пар идет изо рта. Негнущимися пальцами и зубами рвем армированный скотч, намертво приматываем карабин к фаловому углу.
Это что, ласковая Турция?
Спинакер взлетает в небо. Воткнули спинакер-гик, стоим с Игорем на баке. Ливень с шумом бьет в паруса. С нижней кромки спинакера ровной плоской струей льется вода, как в фонтане свердловского ТЮЗа. Только в том фонтане плавают золотые рыбки. Здесь те рыбки сдохли бы сразу, нафиг. И неизвестно, от чего раньше – от ужаса или от холода.

Лодка получает максимальный ход, и со стоном ввинчивается в сгущающиеся сумерки.

На протяжении гонки по радио часто слышим:
“Race committee, Race committee… This is the boat … number … We are retired the race”.
Многие лодки выходят из гонки, заводят двигатели, и уходят в Мармарис.
В одном из дивизионов гонялась “Melges24”*. Вот там экипаж, думаю, огреб по полной программе. Лодка отличная, но не хотел бы я оказаться на ней в ту ночь.
В общей сложности, как потом оказалось, в каждом дивизионе примерно по пять лодок прекращают борьбу, по-честному доложив об этом в гоночный комитет.

Глубокой ночью болтаемся где-то уже неподалеку от финиша, опять без ветра. Паруса хлопают. С кормы слева и справа быстро приближается несколько ходовых огней.
«Вот гниды...» - бормочет Макс, лезет в яхту, и показывается снаружи с прожектором.
Реагируя на яркий свет, огни резко замедляют движение, и сохраняют дистанцию до финиша.
Медленно-медленно проползаем створ, подсвечиваем фонариком свои номера. С судейского судна приходит подтверждение – мы финишировали! Заводимся, мчимся в марину, в стойло. Спать!

На следующий день, в основном, отсыпаемся, и сушимся. Яхты в марине похожи на БПК. В смысле, не на Большие Противолодочные Корабли, а на Банно-Прачечные Комбинаты. Все увешано мокрой одеждой. Спим чутко, просыпаемся от стука дождика по палубе. Во время коротких осадков вещи стараемся убирать.
Короткая гонка следующего дня, думаю, запомнилась всем, кто в ней участвовал. Начавшаяся при ветре слабее среднего, перемежается короткими мощными шквалами с дождем. Мы идем весьма перспективно, вовремя поднимаем и роняем спинакер, постепенно выдвигаемся в головную часть всего флота.
И тут приходит ЭТО.
Макс с Буковским реагируют одновременно:
«Роняем спинч! БЫСТРО!!!»
Становится темно. Налетевший шквал скрывает берега в туманной дымке. Позади – часть флота лежит парусами на воде, часть – уже без парусов, часть стоит в разнообразных направлениях, явно выключившись из борьбы.

Макс кричит:
«У нас есть шанс!»
Впереди всего одна яхта несет спинакер.
Макс говорит:
«Вот турки молодцы – настоящие моряки…»
Я вдогонку замечаю:
«Просто у них спинакер-фал закусило, они там скачут вокруг мачты, и орут от ужаса».
Не знаем, что там на самом деле творится, но ржем, как ненормальные.
С дружественной нам екатеринбуржской яхты шкипер рассказывал потом:

«У меня половина девочек на леерах висит с наветренного борта, вторая половина – с другого борта, по пояс в воде стоит».
Чуть стихает, поднимаем спинакер снова, но тут из динамика радиостанции слышим общий отзыв. Вот незадача! Какое-то время надеемся, что это ошибка, потом отзыв повторяют еще несколько раз, и все яхты устремляются в марину.
Впоследствии выяснилось, что гонку прервали по требованию страховых компаний. Страховщики прикинули, сколько страховых выплат будет по окончании регаты, и решили не усугублять.

После финальной несостоявшейся гонки Славу слегка потряхивало, видимо, поэтому он ошвартовал лодку примерно на 700 евро.
Соседи по марине даже повылазили из яхт - посмотреть, кто это так ловко на 700 евро швартуется.
Но Слава философски заметил:
"Главное, что все живы".
Ну и напоследок - мандарины в снегу на турецких перевалах.