/Церебральный вид, апартеид,эволюционные интересы
http://www.vedimed.ru/
http://flibusta.is/b/447837/read#t12
11. НОВЫЕ ВИДЫ МОЗГА
Эволюция человека продолжается под постоянным давлением искусственного отбора, что закономерно вызывает структурные изменения в организации мозга. Цивилизационные свободы постиндустриального общества могут лишь немного украсить бескомпромиссную жестокость этих событий, но изменить их уже не властны. Индивидуальная изменчивость мозга, делая нас уникальными, исключительными и неповторимыми, стала основой для адаптивной эволюции. Мы единственные существа на планете, у которых индивидуальное конструкционное разнообразие мозга позволяет этому консервативному органу изменяться быстрее, чем другим частям организма. Именно изменчивость как видоспецифическое достижение эволюции стала основой быстрого общественного и научно-технического развития. За эту уникальную особенность мозга мы платим огромную биологическую и социальную цену.
Мозг человека создал систему нестабильных социальных инстинктов, которые передаются потомкам независимо от их наследственности, но всегда в конструкционно новый мозг. Иначе говоря, индивидуальная изменчивость головного мозга всегда адаптирует содержание социальных инстинктов в зависимости от своего строения. Эта модификация делает социальные инстинкты нестабильными, но быстро изменяющимися. Их сочетание с инстинктивно-гормональными формами поведения гарантирует как стабильность вида в целом, так и невероятную приспособляемость к изменяющимся условиям и техническому прогрессу.
Такого изощрённого способа персонально адаптировать каждую новую особь популяции к изменяющимся условиям окружающего мира природа ещё не знала. Следует отметить колоссальные индивидуальные способности мозга людей по-разному воспринимать, перерабатывать и творчески использовать совершенно одинаковую информацию. В масштабы этих различий трудно поверить, но так же трудно и переоценить их. Непосредственные доказательства структурной вариабельности мозга человека были сделаны на основе изучения тотальных цитоархитектонических серий срезов мозга ещё в начале XX века (Савельев, 2012). Суть метода сводится к тому, что после смерти мозг человека фиксируется специальными консервирующими растворами. Затем вода вытесняется из мозга, а ткань пропитывается смесями воска и парафина. После такой обработки из мозга изготавливают серии срезов толщиной 10–20 микрон. Несколько тысяч срезов наклеивают на тонкие стёкла и окрашивают специальными красителями, позволяющими выявлять тела отдельных нейронов. Полный набор таких препаратов называется цитоархитектонической серией мозга конкретного человека. На срезах можно оценить объём структур, подсчитать число нейронов и разобраться в индивидуальных особенностях строения коры и подкорковых образований. Сравнивая такие цитоархитектонические серии между собой, анализируют индивидуальную изменчивость и предрасположенность человека к той или иной деятельности. К сожалению, эту оценку пока можно сделать только после смерти.
Индивидуальную изменчивость мозга человека впервые исследовала целая плеяда блестящих русских неврологов: И. Н. Филимонов, Е. П. Кононова, А. С. Чернышев, И. А. Станкевич, С. М. Блинков и В. П. Зворыкин. Количественный анализ структурной организации мозга человека был предложен гениальным цитоархитектоником И. Н. Филимоновым и доработан В. П. Зворыкиным. Исследования этих учёных доказали существование фундаментальных различий мозга, которые невозможно преодолеть никаким воспитанием, образованием и окружающей средой.
Во-первых, было доказано существование реальных структурных различий в мозге людей.
Это был гигантский шаг в понимании причин индивидуальной организации головного мозга. Оказалось, что одна и та же функция в мозге разных людей может осуществляться большим или меньшим числом специализированных клеток. Это создаёт материальные предпосылки к пониманию природы индивидуального поведения и мышления человека.
Во-вторых, участниками проекта были обнаружены как количественные, так и качественные различия мозга.
В-третьих, авторами показано, что индивидуальная количественная изменчивость полей неокортекса превышает расовую.
Этими данными дискуссия о заведомом расовом неравенстве способностей переносилась на уровень индивидуальной изменчивости. Следовательно, благодаря работам И. Н. Филимонова впервые появился объективный количественный метод сравнения отдельных людей по морфофункциональной организации головного мозга.
Влияние этих исследований на поведение и эволюцию мозга человека лучше всего понять на примере исследования лобной области мозга, изучение которой является ключевым вопросом в понимании интеллектуальных способностей и особенностей характера человека. В этом отделе мозга сосредоточены центры управления сложными произвольными движениями, речевые моторные поля, области, определяющие индивидуальные особенности характера, и основные ассоциативные участки неокортекса. Понятно, что столь важные функции всегда вызывали повышенный интерес как психологов, так и функциональных морфологов.
Многие поля лобной области подразделяются на чёткие дополнительные структуры — подполя. Структура одного и того же поля различается в левом и правом полушариях как по количеству элементов, так и по их расположению в слоях (Кононова, 1935, 1938, 1962). По данным Е. П. Кононовой, вся лобная область у разных людей имеет довольно стабильные размеры и изменяется в исследованных случаях не более чем на 3–7%. Основная индивидуальная изменчивость сосредоточена в полиморфизме полей и подполей лобной области. Размах изменчивости оказался невероятна велик и совершенно случаен. Различия между крайними вариантами количественной изменчивости отдельных полей неокортекса лобной области составляли 200–300%. Это очень большие различия, которые трудно переоценить. Если у одного человека центры управления речевым аппаратом зоны Брока в 2,5 раза больше, чем у другого, то вероятность последнего стать хорошим оратором крайне мала. Вполне понятно, что эта закономерность справедлива при прочих равных условиях.
Особый интерес представляют опубликованные Е. П. Кононовой материалы по вариабельности пяти подполей поля 47 коры лобной области мозга, которое предопределяет индивидуальные особенности характера, привычки и врождённые наклонности человека. Индивидуальная изменчивость этих подполей невероятно высока и достигает 1400%. В том же поле левого полушария мозга В. В. Маяковского было обнаружено шестое подполе, которое не встречается в мозге других людей (Савельев, 2012).
Вполне понятно, что качественные различия в организации мозга разных людей совершенно меняют наши представления о глубине индивидуальной изменчивости. Если она выражена в качественных структурных изменениях, то существуют непреодолимые различия видового уровня. Найденная изменчивость подполей указывает на природу неповторимости характера каждого конкретного человека. Хорошо известно, что строгое воспитание в абсолютно однотипных условиях не приводит к выравниванию ни способностей, ни характеров. Структурная детерминация характера в значительной степени зависит как от морфологических особенностей, так и от количественной изменчивости подполей, что невозможно изменить никакими педагогическими приёмами.
Эти данные показывают, что существуют объективные, детерминированные организацией мозга причины особенностей темперамента, характера, наклонностей и интеллектуальных способностей людей.
Существование индивидуальных количественных различий полей лобной области объясняет хорошо заметные в повседневном поведении людей особенности понимания, сообразительности и концентрации на предмете обсуждения. Один человек соображает быстро, но поверхностно, другой — тугодум, но глубже понимает предмет, третий — фантазёр и глупец. Аналогичные оценки мы даём и особенностям характера. Привычное разделение людей на сангвиников, холериков, флегматиков и меланхоликов, экстравертов и интровертов, как и многие другие способы упорядочивания наших представлений о себе, являются только жалкой попыткой охарактеризовать индивидуальные особенности строения надглазничной части коры большого мозга. Именно многообразие вариантов её организации не позволяет чётко выделять описанные соматические и поведенческие типы и заставляет вводить бесконечные переходные формы. К сожалению, это только внешние проявления глубоких структурных различий лобной области, которые уникальны у каждого человека. Реальное устройство хитроумной лобной области конкретного человека сегодня можно исследовать только после его кончины. Прижизненный анализ, называемый церебральным сортингом, будет возможен после 5–10-кратного увеличения разрешения самых современных томографов.
Не менее занимательны различия индивидуальных способностей воспринимать звуки, получать вкусовые удовольствия, распознавать чужую речь и иногда запоминать хоть что-то полезное. Нам из-за двойственности сознания очень сложно концентрировать внимание и надолго запоминать всё, что не связано с набиванием желудка, половыми развлечениями, инстинктивной заботой о потомстве и личной доминантностью над окружающими. Эти приятные обезьяньи занятия откладываются в мозге сами собой и усилий не требуют. Речь идёт о памяти, связанной не с инстинктивными формами поведения, а с социальными инстинктами и профессиональными навыками. Это та самая память, которая стремится по возможности вообще ничего не запоминать, а запомнив, тут же всё забыть. Для успешной работы крайне существенны индивидуальные размеры специализированных полей височной области, которые определяют количество нейронов, вовлечённых в перечисленные выше процессы.
В височной области мозга сосредоточены центры восприятия звуковых сигналов (центр Вернике), распознавания слов, зоны анализа работы вестибулярного аппарата, вкуса и памяти. Многократные количественные различия в строении полей и подполей коры височной доли мозга человека являются важной основой для индивидуализации поведения и форм музыкальной или речевой одарённости.
Общая площадь поверхности базальной височной области индивидуально изменяется в значительно больших пределах, чем лобная (Блинков, 1936). Этот системный полиморфизм целого отдела стал следствием огромных индивидуальных различий в полях и подполях области. Отдельные подполя этой зоны мозга могут различаться у разных людей в 1,5–41 раз. 40-кратные индивидуальные количественные различия морфофункциональных центров головного мозга создают беспрецедентные по глубине и масштабам изменения поведения. Это значит, что жалующиеся на слабую память люди могут быть не только расслабленными оболтусами и праздными ленивцами, но и жертвами судьбы, наделившей их врождёнными ограничениями мозга. Вполне понятны музыкальные различия в восприятии и анализе звуков. Слуховая одарённость потому и редка, что вероятность появления полного комплекса развитых корковых и подкорковых центров мала. Именно по этой причине массовые музыкальные пристрастия обладателей скромных полей височной области удовлетворяются модными ритмами в диапазоне лягушачьего кваканья.
Индивидуальная изменчивость была тщательно изучена и в теменных зонах большого мозга. Вариабельность всей верхней теменной области была невелика и составляла только 20%. Однако размеры полей внутри области изменялись в значительно более широких пределах. Максимальные количественные различия были обнаружены ближе к затылочным областям и составляли от 300 до 400% (Гуревич, Хачатуриан, 1938). Эти поля контролируют соматотопическую дифференцировку тела в пространстве и восприятие собственного тела. В них анализируются как проприоцептивные, так и оптико-вестибулярные сигналы, предварительно обработанные в специализированных первичных сенсорных полях. По этой причине индивидуальная количественная изменчивость теменных полей оказывает огромное влияние на способности к ориентации в пространстве и управлению телом. Естественная гибель любителей экстремального спорта является эффективным способом отбора обладателей самых больших полей и подполей этой области. Можно сказать, что сенсомоторными гениями являются все чемпионы в горнолыжном спорте, катании на досках, мотоциклах, фигуристы и акробаты. К сожалению, люди со способностями в столь сложной области, как координация движений тела, выживают редко, так как велика вероятность случайной гибели, а не моторной ошибки обладателей уникального мозга.
Сходные результаты были получены при исследовании изменчивости верхней лимбической области (Чернышев, Блинков, 1935). Максимальная вариабельность размеров выделенных секторов или подобластей составила 1,5–2 раза, а индивидуальные различия полей достигали 800%. Лимбическая область и представляет собой древнейшую часть коры, которая встречается у всех млекопитающих. Её низкая изменчивость обусловлена как древностью происхождения, так и консервативностью врождённого субстрата контроля за инстинктивно-гормональными формами поведения. Лимбическая область коры полушарий большого мозга является лишь небольшой частью развитой лимбической системы. В неё входят многочисленные подкорковые образования мозга человека.
В серии специальных работ было доказано, что индивидуальной изменчивостью обладают как древнейшие области коры, так и подкорковые ядра различной филогенетической значимости и происхождения (Зворыкин, 1980, 1982, 1983, 1992). Исследованные центры контролируют эмоциональную память, мотивационную регуляцию поведения, страх, речевую систему и сексуальную агрессию. Наличие индивидуальных различий таких форм поведения не вызывает сомнений, но угнетает своей структурной детерминированностью.
Иначе говоря, если у человека центры мозга, регулирующие половую агрессию, очень маленькие, то никакие социальные инстинкты, правила и законы не смогут его удержать от пещерной сексуальной дикости. Аналогично будет вести себя человек с большими центрами страха. Следовательно, количественная изменчивость центров, контролирующих инстинктивные формы поведения, лежит в основе природы эмоциональных различий человека. Относительно небольшие, но древнейшие центры мозга влияют на гормональную активность в зависимости от размера и числа нейронов, вовлечённых в работу. Так, при старении эти различия могут позволить сохранить сексуальную активность до 80–85 лет или уничтожить её к 40 годам.
Поведенческая катастрофа индивидуальности инстинктивно-гормональных форм поведения усугубляется тем, что
никакой связи между размерами мозга и вариациями инстинктивно-гормональных центров нет.
В маленьком мозге может быть найден значительный по объёму центр, и наоборот. Иначе говоря, количество нейронов, вовлечённых в специализированную подкорковую структуру или поле коры, не связано с размером и формой головного мозга человека. Найденная закономерность объясняет как природу индивидуальных различий врождённых форм поведения, так и причины индивидуализации двойственности сознания. Кроме противоречий между кортикальным здравомыслием и инстинктивно-гормональными интересами, ситуацию усугубляют огромные, но непредсказуемые количественные различия центров лимбической системы. Вполне понятно, что поведение человека с огромным комплексом миндалевидных ядер, при всех прочих равных параметрах, будет отягощено регулярным проявлением немотивированной агрессии. У обладателя аналогичного, но небольшого миндалевидного комплекса поведение будет мягким, а характер покладистым. Он будет напоминать трудолюбивого циркового белого медведя после стереотаксической операции по удалению этого неприятного центра. Не исключено, что казённое стремление к стабилизации семейных отношений может привести к появлению подобных манипуляций как перед вступлением в брак, так и в отношении некоторых ближайших родственников.
Особую роль в изучении изменчивости неокортекса человека играет анализ нижней теменной области. Это связано с тем, что данная область встречается только у высших приматов и человека. Интерес к этой области становится понятен, если кратко напомнить один из основных законов эволюции неокортекса. Он гласит, что максимальной изменчивостью в мозге обладают эволюционно новые структуры.
Весь неокортекс является эволюционным новообразованием для млекопитающих, а самыми последними приобретениями стали поля нижней теменной области (Савельев, 2010).
Изучение полиморфизма подполей нижней теменной области показало высокое разнообразие вариантов. Если вся область изменяется в мозге разных людей не более чем на 30%, то отдельные поля могут различаться в 1,5–2 раза (Станкевич, Шевченко, 1935). Значительно интереснее не количественные, а качественные различия. Дело в том, что исследователи не у всех людей находят хорошо изученные подполя этой области. В некоторых случаях могут полностью отсутствовать одно, два или сразу три подполя. По этим центрам найдена максимальная асимметрия мозга человека. Именно подполя нижней теменной области могут присутствовать или отсутствовать в левом или правом полушарии одного и того же человека. Следует отметить, что в речевых полях зоны Брока таких различий не обнаружено. Эти результаты представляют собой бесценное доказательство непреодолимых качественных различий между мозгом отдельных людей.
Существование качественных особенностей мозга выводит индивидуальные различия на новый биологический уровень, который создаёт совершенно иную эволюционную ситуацию. По сути дела, речь идёт о различиях в строении мозга подвидового или даже видового уровня.
При этом видовые особенности строения головного мозга не связаны ни с половым, ни с этническим, ни с расовым происхождением конкретного человека. Различия мозга видового уровня не видны снаружи, но их существование показывает причины необычно высокой скорости эволюции человека.
Мы, несомненно, являемся одним видом, дающим плодовитое потомство. Это старинное определение доказывается возможностью широчайшего межрасового скрещивания, за крайне редкими исключениями, которые мы не рассматриваем. При этом изменчивость мозга, даже внутри одной этнической группы, может превышать видовые различия.
Получается, что репродуктивно мы один вид, а церебрально — разные.
Главным кошмаром является то, что к разным церебральным видам могут принадлежать мать и дочь, отец и сын, а про внуков, племянников и более дальних кровных родственников говорить даже не приходится. Безусловно, в близкородственной группе вероятность церебрального единства выше, чем у случайно собранных людей. Однако различия продолжают оставаться игрой природы наследования комбинаций мозговых структур и их количественной выраженности.
Результатом превратностей социальной адаптации мозга человека стало появление уникального направления эволюционного развития. Репродуктивное единство людей позволяет перемешивать церебральные видовые различия, что бесконечно увеличивает индивидуальную изменчивость. При этом неизбежно возникает гигантское количество патологических и нежизнеспособных отклонений в строении мозга. Это плата за изменчивость мозга, которая непрерывно нарастает и будет увеличиваться в ближайшем будущем.
Чем выше отдалённая метисация, тем больше изменчивость мозга потомков.
Следует подчеркнуть, что при расширении вариабельности строения появление патологических состояний мозга, как и признаков одарённости, изменяется пропорционально. Примерно на тысячу случаев явных и скрытых отклонений в развитии мозга приходится один-два человека с расширенными творческими возможностями. Эта пропорция сохраняется независимо от состояния общества и характеризует редкость встречаемости конструкции мозга гениальных людей по сравнению с патологическими состояниями.
Поведенческая странность, чудаковатость и милый бытовой идиотизм не являются признаками ни одарённости, ни гениальности.
Мы можем быть очень похожи друг на друга, являться кровными братьями и сёстрами, но никогда не сумеем договориться между собой из-за невероятно больших индивидуальных различий нервной системы. Сходство мозга людей может быть только случайным, а подбор «единомышленников» с похожим строением коры и подкорковых структур представляет собой сложнейшую социальную задачу.
С одной стороны, к общему церебральному типу могут принадлежать китаец, африканец и европеец, которые будут отлично понимать друг друга и полностью поддерживать общие социальные инстинкты поведения. Такой неожиданный интернационализм и взаимопонимание легко достижимы при сходных качественных и количественных конструкциях их головного мозга. Небольшие индивидуальные вариации строения только улучшат взаимодействия в такой межрасовой группе.
С другой стороны, принадлежность к одной расе, этнической и социальной группе не гарантирует даже минимального понимания друг друга. Если мозг взаимодействующих людей будет различаться на количественном и тем более на качественном уровне, найти взаимопонимание будет практически невозможно. Из-за различий в организации головного мозга они никогда не смогут найти общий язык даже с ближайшими родственниками. Под другой организацией следует понимать наличие или отсутствие части полей неокортекса, которые изменяют поведение конкретного человека больше, чем его расовое и этническое происхождение. Дело не в том, что кто-то из них лучше, а кто-то хуже.
Речь идёт о попытках искусственного объединения разных людей с различно работающим мозгом. Такие люди в одни и те же слова вкладывают совершенно иной смысл, что предотвращает даже иллюзию понимания друг друга.
Вариабельность человеческого мозга нельзя свести только к большей или меньшей выраженности одинаковых способностей. Если бы индивидуальность в строении мозга исчерпывалась только количественными различиями, то человечеству повезло бы больше. Можно провести аналогию между мозгом человека и автомобилем. Количественные различия означают, что автомобиль с мощностью мотора в 400 лошадиных сил будет ехать быстрее и лучше, чем 50-сильная конструкция. Тем не менее оба автомобиля смогут передвигаться похожим образом. Если затащить слабенькую модель на высокую гору с длинным и прямым спуском, то и её можно разогнать до приличной скорости. Однако ничего нельзя сделать с автомобилем, у которого квадратные колёса или их вовсе нет. Он никуда и никак не поедет даже с высокой горы. Примерно такие последствия в индивидуальном поведении предусматривают качественные различия в строении мозга. Мозг человека оказался более изменчив, чем ожидалось. Наличие качественной разницы между людьми в организации мозга ставит крест как на всеобщем равенстве, так и на сути идей социализма и коммунизма.
Самым существенным следствием качественной изменчивости является возникновение новой тенденции искусственного отбора мозга. Добившись с помощью неосознанного искусственного отбора качественных различий в центральной нервной системе, человечество сконструировало уникальную ситуацию. Мозг обладает у разных людей колоссальными различиями родового уровня, а тело продолжает оставаться носителем всех признаков одного вида.
Следовательно, при консервативности соматической организации мозг эволюционирует по одним законам, а его переносчик — тело — по другим.
Этот скрытый от глаз своеобразный паразитизм мозга добавляет разнообразия в нашу незатейливую жизнь.
Проблемы человечества усугубляются скрытой от глаз, но интенсивной эволюцией мозга. Мы не знаем, сколько видов мозга уже сформировано внутри нашей популяции и какие эволюционные последствия это может вызвать. Мозг не виден, но руководит человеком в соответствии со своей конструкцией. Последствия этого необычного видообразования трудно недооценить.
Внутри отдельных стран, народов или городов могут формироваться как контактные, так и бесконтактные популяции обладателей сходных видоспецифических конструкций мозга. Связь между ними может быть как физической, так и виртуальной, что упрощает сегрегацию по сходным признакам.
Последствия такого социального отбора и своеобразного церебрального апартеида уже отлично заметны.
Обладатели сходных интересов — и, соответственно, конструкций мозга — находят друг друга в социальных сетях и формируют популяции. Это уже не клубы по интересам, а видовые объединения, которые могут проявлять откровенную биологическую агрессию и отстаивать свои эволюционные интересы.
Происходит разделение развития, или апартеид по мозговым конструкциям.
Это может быть как рассудочная, так и инстинктивная церебральная популяция. Например, объединение любителей философских проблем человечества. Оно будет немногочисленным и не очень агрессивным, поскольку отобрать много людей, обладающих мозгом, приспособленным для изучения столь абиологических проблем, почти невозможно. Вполне понятно, что эта церебральная популяция будет формироваться по сходству строения ассоциативных центров коры большого мозга, а не центров половой агрессии.
Другой пример представляют виртуальные поклонники или фанаты известных певунов, плясунов или спортивных игрунов. Молодой и статный певун обычно вызывает инстинктивное обожание малолетних пубертатных девочек, стремящихся удовлетворить свои репродуктивные инстинкты. Они, как в реальности, культивируют любимый образ и даже испытывают гормональные потрясения от его неформальной активности. Это объединение представляет собой инстинктивно-гормональную популяцию, для которой характерна конкуренция как внутри неё, так и с другими аналогичными группами. В этой ситуации отбираются буйные обладательницы похожих лимбических конструкций, а не коры больших полушарий.
Следовательно, в виртуальной среде формируются вполне обособленные церебральные популяции, которые отлично воспроизводятся и расширяют своё жизненное пространство.
Безусловно, традиционное размножение вполне возможно и в таких условиях, но оно не эффективно в динамической виртуальной конкуренции шустрых мозгов. В виртуальных популяциях существует интуитивное понимание того, что потомок наверняка не разделит папиных и маминых увлечений, а ждать его созревания 10–13 лет уже невозможно. В результате всех ограничений получилось так, что соматическая тушка размножается по своим законам, а мозг — по своим.
Размножение обладателей новых видов мозга происходит быстрее и эффективнее, чем с помощью нелепых телодвижений.
Изготовление и выращивание потомков заменяется более действенным видовым виртуальным сортингом мозга.
Этот процесс состоит из соблазнения пользователя сети, затем происходит публичное и скрытое тестирование его вторичной сетевой активности.
Если все формальные признаки соблюдены, то он принимается в виртуальную популяцию. Однако сам факт приёма не означает пожизненной принадлежности к группе. Со временем новый участник может оказаться имитатором или лазутчиком.
Постоянное отслеживание проявлений, необходимых для сортинга признаков, усиливает отбор, что ускоряет эволюционную специализацию.
На базе компьютерных сетей формируются скрытые популяции обладателей похожего мозга со своими видовыми признаками, традициями и социальными законами.
Этот процесс мозгового видообразования приводит к церебральному апартеиду и выделению самостоятельных направлений эволюции человечества.
12. УЖАСЫ ГЕНИАЛЬНОСТИ
Понятие гениальности охватывает только творческие направления человеческой деятельности, материальные основы которых изложены в отдельной книге (Савельев, 2012). Предметом наших исследований будет способность к рассудочному синтезу в области науки, техники и искусства. Только фактическое создание принципиально нового, того, чего ранее не было в природе и обществе, может быть критерием одарённости или гениальности.
Традиционными морфологическими признаками потенциальной одарённости являются размер головы и масса мозга. Это не гарантия гениальности, но в 75% случаев гении имеют массу мозга выше среднего показателя по планете (1320 г). Однако известные всему миру гении с небольшим мозгом портят эту элементарную закономерность. Малоголовых талантов немного, но они регулярно появляются в истории человечества. С одной стороны, частота встречаемости малоголовых гениев по сравнению с крупноголовыми в 4 раза ниже. Это однозначно говорит о существовании некоторых интеллектуальных преимуществ у обладателей большого мозга. С другой стороны, далеко не все владельцы большого мозга становятся гениями или обладают признаками таланта. Об этом свидетельствуют и некоторые уникальные находки идиотов с мозгом массой 2400–2850 г. Это простенькое обсуждение общедоступного материала показывает, что в основе гениальности лежат чисто физические причины, в том числе и обусловленные количеством нервной ткани. Вместе с тем гении с небольшим мозгом своим существованием доказывают, что причина выдающихся способностей не только в объёме черепа. Большой мозг лишь повышает вероятность появления таланта, но не гарантирует его.
В предыдущей главе, посвящённой породам мозга, было показано, что большинство отдельных полей, подполей и подкорковых образований мозга человека изменчивы по размерам. Это означает, что число нейронов, выполняющих одинаковые задачи, у разных людей может различаться в десятки раз (Савельев, 2012). В ряде областей мозга существуют типичные только для человека подполя неокортекса, которые могут как присутствовать, так и полностью отсутствовать в коре больших полушарий отдельных людей.
Следствием этих наблюдений является вывод о том, что у одних представителей человечества кора большого мозга может выполнять уникальные функции, которые для других людей недоступны. Значит, существует структурная детерминация функций мозга, выраженная в числе нейронов, решающих в мозге разных людей одинаковые задачи. Эти различия индивидуализируют поведение любого человека даже в одинаковых условиях. Если уж верхнего и заднего подполей поля 40 нет, то и выдающихся способностей, обусловленных ассоциативной нижней теменной областью, ожидать не приходится. Такие структурные ограничения индивидуальной организации неокортекса человека невозможно преодолеть методами воспитания или тренировок. Тем не менее эта разница между людьми очень показательна, но не говорит о природе гениальности.
Сами по себе индивидуальные различия мозга не гарантируют одарённости. Это условие, как и большая масса мозга, только повышает вероятность наличия особых качеств. Ни одна, даже самая простая, функция мозга не осуществляется отдельной и самодостаточной структурой.
В стволе мозга для выполнения вегетативных функций существуют локальные центры, которые контролируют дыхание, движение пищи, тонус мускулатуры и т. д. Однако даже они вовлекают в свою работу ещё по два-три дополнительных мозговых центра. Если же речь идёт о сложных произвольных функциях или рассудочной интеллектуальной деятельности, то ситуация становится намного сложнее. Тут недостаточно нескольких хорошо выраженных мозговых центров или полей коры большого мозга.
Для гениального мозга нужна полная цепочка как сенсорных, так и моторных центров, необходимых для осуществления выдающихся функций. Так, у талантливого скрипача должны быть отлично развиты два десятка слуховых и столько же моторных центров управления руками. Если хоть одно звено в цепочке будет небольшим, то талант не состоится. Для гения придётся добавить к этому набору десяток ассоциативных полей, которые обеспечат понимание и рассудочный анализ всего содеянного.
Следовательно, для выполнения определённой функции необходимо присутствие больших (по числу клеток) структур во всей сенсорной или моторной цепочке.
В мозге гения нужно получить особое сочетание неокортикальных полей и подкорковых структур (Савельев, 2012). Существует чётко выраженная закономерность индивидуальных количественных изменений размеров мозговых структур как в неокортексе, так и во всех основных подкорковых центрах мозга человека, которые нужны для появления особых способностей.
Необходимо подчеркнуть, что, исходя из особенностей организации мозга, гениальность в различных областях человеческой деятельности проявляется с разной частотой. Чем меньше необходимо вовлекать для выполнения конкретной функции структур мозга, тем чаще могут появляться одарённые личности. К сожалению, таких занятий не много, а узкая функциональная специализация имеет собственные подводные камни.
Наглядным примером можно считать сомелье, парфюмеров и дегустаторов пищи, которые обладают развитым вкусом и обонянием. Невысокая вероятность рождения человека со столь редким сочетанием хорошо развитых обонятельных центров довольно очевидна. Такой гений вместе с уникальным обонянием должен получить от родителей ассоциативные центры необычно крупных размеров. Только схожее сочетание сенсорной одарённости, памяти и ассоциативного потенциала может дать миру нового гения — созидателя обонятельных ощущений. Однако вероятность подобного события крайне мала. Слишком много ядер и полей в мозге одного человека должны приобрести уникальные размеры для появления желаемой обонятельной гениальности. По этой причине создание новых ароматов духов, чая, кофе, коньяка и виски довольно случайно и зависит от игры природы и особенностей развития больше, чем от целенаправленной деятельности человека.
Мозг гения уникален, но за свои способности он должен платить довольно высокую цену. На инстинктивно-гормональные и социальные формы поведения оказывают большое влияние центры мозга, отвечающие за нестандартные способности. Принятие любых, даже повседневных решений осуществляется на балансе тройственности, а не двойственности сознания, как у обычного человека. Рассмотрим природу этого явления.
Самой заметной особенностью поведения одарённого человека является желание и умение заниматься определённым родом деятельности. Как правило, задолго до полового созревания у талантливых подростков формируется выраженное увлечение, которое не проходит со временем, а превращается в смысл жизни. Так, одарённые в слуховом отношении личности увлекаются музыкой, потенциальные художники — рисованием, сочинители — поэзией и литературой, а будущие чемпионы — различными видами спорта. В отличие от детских увлечений простых обывателей, их занятия носят последовательный, методический и зачастую почти патологический характер. Однонаправленность интересов и занятий гения базируется на изменениях законов работы мозга, которые были описаны выше только для обычных людей.
При формировании мозга гения необходимо возникновение целостной системы крупных структур, предопределяющих ту или иную выдающуюся способность. После появления такого узкоспециализированного морфофункционального комплекса привычный баланс между инстинктивными и рассудочными компонентами центральной нервной системы нарушается. Формируется абсолютно новая структурная основа управления поведением. Она тем необычнее, чем больше выражена индивидуальная изменчивость мозга, перешедшая в одарённость конкретного человека.
Если в основе поведения обывателя лежит описанная ранее двойственность сознания, то у гения возникает третий, необычный компонент. Этот компонент представляет собой уникальный комплекс крупных мозговых образований, предопределяющих способности гения. Сила этого третьего структурного компонента поведения человека состоит в том, что он представляет собой функционально объединённый комплекс структур мозга. В процессе индивидуального развития и повседневной жизни этот комплекс постоянно совершенствуется.
Находясь в возбуждении, он лучше кровоснабжается, образует избыточное количество синаптических связей и становится ведущей функциональной системой головного мозга.
При активизации все ядра, поля и подполя, участвующие в специализированной работе мозга гения, колоссально влияют как на неокортикальные, так и на лимбические структуры мозга. Действительно, только в неокортексе мозга композитора одновременно возбуждается около десятка основных полей в каждом полушарии, а общее число вовлечённых в творчество нейронов может достигать 3–4 млрд. Вполне понятно, что синхронизированная активность трети или четверти всех нейронов неокортекса легко подчинит себе всю остальную ткань мозга.
Достаточно напомнить, что синхронизированная гиперактивность нескольких тысяч нейронов коры вызывает тяжелейшие эпилептические состояния.
Это явления различных масштабов, но суть событий примерно одинакова. Аналогичны последствия влияния гениального комплекса структур на лимбическую систему. Со стороны лимбической системы поведение человека контролируется через нейрогормональные центры, которые запускают инстиктивные формы поведения. Казалось бы, противостоять столь древним и совершенным механизмам управления поведением почти невозможно. Однако при наличии выраженной структурной гениальности инстинктивные формы поведения могут играть значимую роль только в момент полового созревания, а затем цинично используются мозгом гения. Многочисленные бессмертные плоды паразитирования гениев на своих сексуально-романтических переживаниях не нуждаются в подробных пояснениях.
Следовательно, мозг гения обычно является игрушкой в руках своих выдающихся способностей, лимбической системы и неокортикальных ассоциативных центров. В идеальном случае интегрированная работа огромного мозгового комплекса гениальности подчиняет себе как инстинктивную лимбическую систему, так и рассудочную — неокортикальную. Однако на практике это далеко не так.
Допустим, что мы имеем дело с гением обоняния, как было описано в начале главы. При этом структурная предрасположенность включает в себя всего четыре специализированных центра. Казалось бы, вероятность появления обонятельного гения весьма велика. Для творческой деятельности сомелье или парфюмера необходимы дополнительные структуры эмоционального анализа и памяти. Представим себе, что все необходимые компоненты у человека есть. Однако шансы появления гения всё равно будут ничтожны. Это обусловлено тем, что обонятельная система является частью лимбического комплекса, контролирующего инстинктивно-гормональные формы поведения. При наличии выраженных обонятельных способностей вся гениальность сведётся к мощному превалированию лимбической системы как над неокортексом, так и над талантом. По этой причине описанная выше тройственность принятия творческих решений будет невозможна, а особенности поведения обретут выраженную инстинктивность. Многочисленные печальные примеры эксцентричной жизни известных парфюмеров и сомелье только подтверждают этот вывод.
Таким образом, тройственность сознания гениев проявляется лишь в том случае, если области мозга, детерминирующие способности, не будут совпадать с инстинктивно-гормональными, пищевыми или сенсомоторными центрами. К нашему несчастью, плоды гениальности в создании запахов мы можем оценивать очень поверхностно, поскольку являемся микросматиками. Со вкусовой рецепцией и эстетикой принятия пищи у человечества ситуация также далека от идеала, поэтому уникальных гениев в этих областях ощущений обычно удаётся оценить столь же редким почитателям их таланта.
Небольшого пояснения требуют так называемые сенсомоторные гении, или уникальные спортсмены. Ещё на заре письменной истории самыми значимыми стали обезьяньи критерии оценки человеческой личности. По понятным биологическим причинам публичная демонстрация физической силы и ловкости отдельных людей стала мерилом развития государств и народов. Очевидность различий и простота сравнения достижений физкультурников всегда вдохновляли доминирующие слои любых человеческих сообществ. Тысячелетиями военные успехи базировались на физических данных солдат, а крупные доминантные самцы в перьях и латах легко растапливали женские сердца. Вполне понятно, что сочетание избытка пищи, власти и физической доминантности делало соматических гениев центрами внимания.
Чем же так привлекательны сенсомоторные гении? Дело в том, что любых интеллектуальных творцов очень трудно объективно оценивать. Зачастую скрытый плагиат и творческие заимствования могут составлять большую часть нового произведения. Однако свидетельство нечистоплотности очередного воришки, а следовательно, и превалирование имитационных, а не творческих форм поведения доказать крайне тяжело. В искусстве критерии нового очень расплывчаты и становятся яснее только через столетие. В науке и технике ситуация немного лучше, но и тут объективность оценок гениальности открытия далека от идеала. В этом отношении спортсмены, изолированные от индивидуальных стимуляторов, являются идеальными объектами исследований. Необходимо только учесть особенности строения мускулатуры — и можно получить относительно объективный критерий оценки. В самом простом случае сравнения результатов однотипных произвольных движений мы получим различия в длине или высоте прыжка, скорости и продолжительности движения, расстоянии, которое преодолевают брошенные предметы одинаковой массы.
В управление сложными произвольными движениями у человека вовлечено около десятка основных моторных полей и подполей коры, весь подкорковый неостриатум, мозжечок и древние сенсомоторные центры ствола мозга. При всей морфофункциональной интеграции двигательной системы организма она структурно разделена на относительно независимые цепи контроля за движением конечностей, осевой и висцеральной мускулатуры. По этой причине выдающиеся способности в двигательно-моторной координации могут проявляться дифференциально. Иначе говоря, отличный игрок в дартс может быть абсолютно бездарным лыжником или бегуном, и наоборот. Сенсомоторных центров, одновременно вовлечённых в контроль за произвольными движениями, довольно много, что предопределяет невысокую вероятность их одновременного появления у одного человека.
Чем меньше мускулатуры требуется спортсмену для занятия выбранным видом спорта, тем больше шансов подобрать человека с такими способностями.
Снижение числа переменных увеличивает вероятность появления исполнителя для получения выдающегося результата.
Например, стрелков и лыжников довольно много, а выдающиеся биатлонисты — уникальны. По этой причине универсальные спортсмены не менее редки, чем гениальные композиторы или художники.
Независимо от рода занятий мозг гения испытывает постоянные трудности при принятии любого решения. Проблема выбора между двумя мотивациями, характерными для всех людей, усложняется активностью структур, входящих в комплекс гениальности. В поведенческом плане эта особенность строения приводит к многочисленным перепадам настроения, нелогичным поступкам, смене интересов и увлечений. Традиционные для большинства людей трудности выбора продиктованы противоречиями между инстинктивно-гормональным лимбическим комплексом и корой больших полушарий. Эти два компонента принятия решений вместе или поодиночке конфликтуют с сетью структур мозга, входящих в комплекс гениальности. По этой причине отклонения в поведении и нестандартность поступков гениальных личностей постоянно развлекают как историков, так и обывателей. Гений часто выглядит немного странным, немного помешанным и немного идиотом. Эта вполне естественная обывательская оценка одарённого человека совершенно справедлива. Ведь он пользуется даже не двумя, а тремя взаимоисключающими формами сознания и принятия решений. При этом каждая из них построена на собственном нейральном субстрате, который частично является общим для всех трёх конкурирующих и конфликтующих систем.
При такой сложной и непривычной для внешнего наблюдателя системе контроля за принятием решения соответствовать традиционным формам поведения и социальным правилам крайне затруднительно. Поэтому общепринятые принципы общежития гении вынуждены имитировать, тщательно скрывая свои собственные представления о мире. Проблема усложняется тем, что абсолютного структурного совпадения мозга гениев даже в одной области искусства никогда не бывает. В результате третий компонент мотивации поведения зависит как от рода человеческой деятельности, так и от особенностей строения мозга конкретного человека.
Особое внимание следует уделить и выраженным проявлениям гениальности, и трагедии огромных потенциальных способностей при отсутствии материального субстрата для конкретной творческой деятельности. Такие ситуации довольно часты и возникают в нескольких случаях. Чаще несостоятельность потенциального гения возникает при наличии всей зрительной, обонятельной или слуховой цепочки центров без выраженных нейральных механизмов двигательной реализации имеющегося потенциала. Например, человек блестяще понимает законы живописи, обладает феноменальной зрительной памятью и развитой фантазией, а провести рукой даже прямую линию не может. Последствия такой несостоятельности очевидны и предсказуемы. Если этот талант идёт в художники, то ему придётся не столько рисовать, сколько изобретать и рекламировать свою деятельность. Единственный выход — искусствоведение, но им большинство амбициозных гениев просто брезгуют. В результате мы получаем всё прекрасно понимающего, но абсолютно бездарного художника. Полугениальные личности обычно занимаются выдумыванием новых форм искусства, которые помогают скрыть их неспособность к классическому творчеству.
Аналогично одарённые в слуховом отношении люди испытывают огромный дискомфорт от невозможности писать и исполнять музыку. Эти ограничения преимущественно морфофункциональные и не могут быть преодолены образованием и воспитанием. В результате обладатель такого полугениального мозга будет плохим исполнителем музыки, обречённым на пожизненные мучения от понимания своей несостоятельности. Подобные трагедии обычно случаются при наследственной передаче семейного ремесла и родительском насилии в выборе профессии.
Следует подчеркнуть, что именно в приведённых выше случаях конфликты тройственности сознания достигают максимального уровня. У обладателей части комплекса структур гениальности расстройства сознания и поведения обусловлены как природой внутреннего конфликта, так и противоречиями между ощущаемыми возможностями и убогими результатами. Вполне естественно, что личные трагедии таких людей переносятся в искусство, литературу или науку. Публичность добавляет социального внимания и становится имитационной средой для развития трагедии неудавшегося гения. Именно такие ситуации вызывают к жизни сиюминутных имитаторов гениальности, которые исчезают вместе с интересом публики.
Для полноты понимания сущности гениальности следует рассмотреть случаи проявления особых способностей у обладателей небольшого мозга. Существование гениев с небольшим мозгом является излюбленным аргументом психологов для доказательства отсутствия связи между размером мозга и наличием таланта. Действительно, существуют немногочисленные примеры того, что и обладатель небольшого мозга может оказаться весьма способным человеком. Небольшой массой мозга обладали А. Франс и А. Эйнштейн, достижения которых широко известны. Попробуем объяснить причины проявления гениальности в относительно небольшом мозге.
Представим, что обладателю небольшого мозга невероятно повезло и все необходимые структуры мозга у него имеются. Осталось получить специальное образование и начать творить бессмертные произведения. Именно с этой частью нашего гипотетического проекта будут самые большие сложности. В маленьком объёме, имея большие структуры, определяющие гениальность, сохранить адекватную организацию мозга маловероятно. Прилежащие к «гениальным центрам» другие области мозга будут значительно уменьшены в размерах или, если это подполя коры, исчезнут совсем. В ограниченном объёме маленького мозга другого пути для гениальности нет. Вполне понятно, что количественные и качественные изменения в структурной организации мозга, не связанной с одарённостью композитора, будут далеки от нормы. Если даже одарённость и будет выражена, то неизбежная асоциальность и конфликтность обладателя маленького гениального мозга вполне предсказуемы. Эти особенности характера и поведения снизят вероятность получения специального образования и даже просто выживания нашего умозрительного гения. Тем не менее изредка такие люди появляются как подтверждение относительности любых математических расчётов.
Таким образом, гении, обладающие как маленьким, так и большим мозгом, одинаково испытывают огромные внутренние конфликты, неизвестные обыкновенным людям. Гениальным владельцам небольшого мозга приходится намного хуже, чем «головастикам». Их размер мозга ограничивает компенсационные возможности и снижает социальную адаптивность поведения. По этой причине малоголовые гении редки и обычно асоциальны. Обладатели большой головы имеют больше шансов выжить в агрессивной социальной среде, а их мозг может даже имитировать относительную нормальность и адекватность поведения.
Мечтать о гениальности могут только те, кто не догадывается о плате за выдающиеся способности. Эти люди с раннего детства живут в среде скрытых душераздирающих противоречий и невидимых страданий, причины которых абсолютно непонятны окружающим. Если им удаётся немного пожить в зрелом возрасте, то они оставляют бессмертные художественные шедевры и памятники человеческой мысли. К сожалению, большинство одарённых личностей рождается и исчезает без какого-либо заметного следа. По милому обезьяньему обыкновению социальной платой за исключительные способности и гениальность является всего одна человеческая жизнь, которой легко пренебречь.
Существует множество мифов об особенностях поведения гениев, начиная с раннего детского возраста. По странной традиции считается, что первым признаком гениальности является социальная неадекватность юных дарований. В основе этой концепции лежит слегка перелицованная детскими психологами идея Ч. Ломброзо, изложенная в книге «Гениальность и помешательство» ещё в 70-е годы XIX столетия. Суть работы Ч. Ломброзо предельно проста: чем человек гениальнее, тем оригинальнее и асоциальнее.
Этот подход в наше время переносится на детский возраст, когда центры мозга созревают асинхронно, а оценить способности несформированного мозга ещё крайне сложно.
Детская гениальность подтверждается единичными, но яркими примерами, которые призваны подтвердить сомнительный подход. На самом деле доля малолетних оболтусов, ставших гениями, бесконечно мала, а их реальные способности можно оценить только после полового созревания. К этому времени окончательно формируется мозг и определяется индивидуальная структура поведения. Для повзрослевших гениев считаются характерными особое отношение к окружающим людям, нестандартность повседневных привычек, гипо-или гиперсексуальность в самых неожиданных проявлениях. Это действительно так, если мы имеем дело с настоящими гениями. Чаще поведенческие отклонения натужно демонстрируют полугении или откровенные имитаторы, всю жизнь занимающиеся плагиатом. По этой причине крайне трудно идентифицировать реальные особенности поведения талантливого человека от многочисленных подражаний и социальных демонстраций, которые могут быть визитной карточкой и гения, и мелкого авантюриста.
Рассмотрим потенциальные причины возможного конфликта гениев и общества. Природа противоречий часто надуманна, но не совсем беспочвенна.
Любая исключительность в человеческой среде наказуема. Это основной принцип сосуществования приматов и поддержания устойчивости сообществ. Асоциальные типы в обществе элиминируются силовым способом, а исключительные — методом искусственного отбора. Искусственный отбор в гоминидных сообществах был движущей силой эволюции мозга человека на протяжении миллионов лет и сохранился до настоящего времени. По этой же причине особи с нестандартным мышлением и, что намного хуже, поведением обречены на скрытое преследование и уничтожение. Заветная мечта ленивого и завистливого человечества — обнаружить природу гениальности. Если бы этот секрет удалось найти, то новые гении перестали бы появляться. Их просто истребляли бы заранее, как источник потенциальной опасности и усиления внутривидовой конкуренции. Закон искусственного отбора в социальных системах работает в пользу посредственностей и снижает шансы гения на выживание и полноценное образование.
Если его мозг работает в условиях тройственности сознания, то трудно ожидать, что его детство и юность пройдут без социальных потрясений.
Причин для такого вывода две. Одна причина связана с прямым подчиняющим влиянием выраженных (просто больших по числу нейронов) структур на другие области мозга. Следствием такого влияния будет направленная в одну область активность головного мозга. Круг личных интересов растущего гения сузится, а побочные события и явления будут игнорироваться. Такая однобокость индивидуального развития не обязательна, но почти неизбежна.
В головном мозге человека «большее подчиняет меньшее», если, конечно, мы имеем дело не с гормональной регуляцией поведения.
Поэтому, раньше или позднее, структурная выраженность определённых функций заставит обладателя оригинального мозга изменить своё поведение.
Иначе говоря, если в мозге существуют центры, специфичные для определённой способности или таланта, то они непременно заставят человека заниматься тем, для чего предназначены. Так, зрительная одарённость в сочетании с хорошим двигательным обеспечением может привести к равновероятному появлению художника, архитектора, снайпера, садовника или фальшивомонетчика. В конечном итоге «гений — пробьётся», но это может быть как гуманистическая, так и криминальная вершина человеческой деятельности.
Одарённость мозга — только потенциал, который реализуется в конкретной окружающей среде.
Вторая причина намного более существенно влияет как на поведение, так и на социальную адаптированность гения. Корни проблемы лежат в общем объёме мозга человека. К сожалению, он не беспределен и ограничен массой около 2000 г. Как правило, у гениев мозг имеет массу примерно 1600–1700 г. Эти значения выше средних величин, но недостаточны для сохранения социальной адекватности.
Проблема состоит в том, что большие структуры мозга гения, предопределяющие его способности, увеличиваются в размере за счёт прилежащих морфологических образований. Дело может доходить до того, что некоторые подполя неокортекса могут у отдельных людей просто отсутствовать. К сожалению, это означает, что, получив морфологические основы таланта в одной узкой области, можно утратить ассоциативный субстрат мозга для осуществления тривиальных повседневных функций. Это не относится к базовым свойствам зрения, обоняния, слуха и сенсомоторным центрам,
хотя уменьшение размеров коры возможно даже в первичных сенсорных центрах.
Вполне понятно, что у обладателя большого мозга сокращение полей, не связанных с одарённостью человека, будет минимальным. Наиболее ярким примером такого варианта строения является И. С. Тургенев с мозгом массой 2012 г. Он был не только гениальным писателем, но и тонким ценителем жизни, склонным как к созданию сомнительных фантазий, так и к расчётливому авантюризму. Успешность И.С. Тургенева показывает, что выбор его занятий идеально соответствовал строению мозга, а избыток нервной ткани позволял ему успешно вести жизнь салонного эстета-ловеласа и постоянного члена кружка писателей «Современник».
Следовательно, при средней массе мозга платой за гениальность становится некоторая социальная или поведенческая ущербность. В детском возрасте она значительно сказывается на поведении и снижает шансы на адекватное развитие особи.
Если структурные основы гениальности очень велики, а мозг обычного размера, то подросток будет радикально отличаться поведением от сверстников.
Естественно, что в жестокой детской среде любая непохожесть вызывает инстинктивную агрессию и крайне снижает как социальную адаптацию, так и элементарное успешное обучение. При большом мозге ситуация намного лучше. Выраженные способности меньше затрагивают прилежащие структуры мозга, и подросток может имитировать традиции социального поведения, хотя их и не разделяет. Ему удаётся сохранять отношения с однокашниками за счёт подражания общепринятому поведению обывателей. Большой мозг позволяет до поры до времени скрывать свои выдающиеся способности, что повышает шансы особи на выживание и получение образования. По этой причине гении и обладают преимущественно большим мозгом. В противном случае им не удаётся вести или имитировать мало-мальски адекватный сообществу образ жизни и они погибают.
Таким образом, большой мозг гениев — это наиболее простой и жизнеспособный вариант организации, который позволяет сохранить как сверхнормальные способности, так и неконфликтную ситуацию в сообществе. Если бы терпимость обывателей к отклонениям от стандартов поведения была выше, то и гениев было бы больше. К сожалению, такой путь для человечества при существующей в мире социальной системе отношений исключён по биологическим причинам. Гениальные личности будут появляться и выживать только при наличии крупного мозга, поддерживающего низкий уровень социальных конфликтов. Безусловно, из этого правила были и будут исключения. Они обусловлены огромным полиморфизмом нервной системы и возможностью появления «гениальных» цепочек структур в мозге среднего или небольшого размера. В этом случае социальная везучесть обладателя такой нейробиологической конструкции должна быть особенно высока. Ведь в маленьком мозге гения, с выраженной специализацией определённых отделов, остаётся очень мало места для структурного обеспечения тривиальных биологических и социальных функций. Вероятность выживания и реализации данного варианта строения мозга крайне невелика. По этой причине гении с небольшим мозгом, конечно, встречаются, но намного реже, чем с крупным.
Общество вступает в конфликт с одарённой личностью ещё по одной причине — из-за нереализованной гениальности. Эта проблема имеет биологические корни и требует особого рассмотрения. Представим себе следующую, довольно тривиальную, ситуацию. Родился и вырос гениальный художник, который получил необходимое профессиональное образование. Этому гению повезло, он пережил период созревания и остался в профессии. В дальнейшем у гения возникает новый соблазн, продиктованный биологическими принципами работы его мозга.
С одной стороны, он может интенсивно работать и создавать бессмертные творения, в которые вложит все силы, чувства и одарённость. При этом шансов быть замеченным, признанным и широко известным у самого гениального художника очень немного. Большинство страстно любящих живопись творцов это прекрасно понимают, но продолжают вкладывать все силы в невостребованное творчество. Последствия таких самоистязаний обычно трагичны и мало кому известны.
С другой стороны, гениальный мозг художника работать по биологическим причинам не хочет. Осознавая свою гениальность, художник может пойти двумя путями: растрачивать себя на социально бесплодное созидание или имитировать напряжённый труд и рекламировать гениальность.
Соблазн в том, что для обывателей различия в результатах будут почти незаметны.
После умело организованной рекламы и дозированного эпатажа социализированное восприятие любого художника в обществе меняется. При наличии гениальных способностей достаточно хотя бы иногда реализовывать свои лучшие качества. Перед зрителем всё равно будет произведение с ореолом шедевра, а уж неправедная оценка степени гениальности — удел коварных завистников. Критерии оценки произведений искусства размыты, что создаёт благодатную почву для спекуляций. Для самого гения с биологической точки зрения имитационный путь выгоднее и проще. Именно поэтому далеко не все гении реализуются в творчестве, а многие работы самых лучших художников — тривиальные поделки.
Самое привлекательное в гениальности — её эффективность. Тот, кто сможет находить гениев, будет управлять миром. Использование талантливых людей в государственных, военных, научных, эстетических и социальных целях — бесценная возможность. Однако разыскивать и отбирать такие сокровища при помощи как самих гениев, так и посредственностей невозможно (Савельев, 2012). Для решения этой проблемы никакие психологические тесты и оценки способностей не пригодны, как должно быть ясно из предыдущего текста книги. Нужно найти способ прижизненного анализа строения головного мозга каждого конкретного человека. Найдя способ прижизненной оценки структурной предрасположенности организации мозга гениальной личности, можно решить множество сложнейших проблем.
Очередной этап искусственного отбора можно условно назвать церебральным сортингом. Его следует начинать с выявления структурных основ гениальности и одарённости. Эволюционные усилия человечества необходимо направить на разработку физических приборов для анализа мозга живого человека. Отбор лучших образцов мозга впервые приведёт к началу разумной, а не биологической эволюции человечества.