Тут один коллега заинтересовался проблемой чемоданов с драгоценностями, отправляемых большевиками на разжигание мировой революции или, если угодно, формулируя менее жёстко, на поддержку братских коммунистических и рабочих партий.

  Необходимо отметить, что  автор неоднократно ссылается на частные письма, воспоминания различных деятелей и  на книги по линии научпопа (и антинаучпопа). Понятно, что финансовая деятельность Коминтерна хранилась в строгой тайне, отсюда и обращения к этим  трудно-, а то и вообще неверифицируемым источникам.

Но что есть - то есть, а чего нет - того нет. Если кто-то сумеет опровергнуть изложенные  в книге положения - буду на самом деле рад. Уже писал на АШ, что в теме Коминтерна я только ориентируюсь и не претендую на более или менее серьезные  знания, как, например, в событиях  второй половины 30-х годов в СССР.
===============================================================

Ватлин А. Ю. "Коминтерн: Идеи, решения, судьбы" Москва, РОССПЭН, 2009г.,  374 стр.

https://vk.com/wall-30729957?q=%23%D0%9A%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D1%82%D...

3. Банкир Коминтерна

В конце 1919 г. в Берлине появился «среднего роста, полнеющий человек, всегда гладковыбритый, темноволосый, на вид около сорока лет. Он носил очки в тонкой золотой оправе и одевался с не бросающейся в глаза элегантностью».

1. Даже близким сотрудникам он был известен лишь под одним из своих многочисленных псевдонимов, самым известным из которых являлся «товарищ Томас». Именно через него шли из Советской России на Запад финансовые потоки, предназначавшиеся тем соратникам большевиков, которые принялись за формирование в своих странах коммунистических организаций.

«Платить архищедро»

Деньги играли далеко не последнюю роль в истории международного рабочего движения. Представляя интересы социальных низов и находясь в бескомпромиссной оппозиции существующему строю, пролетарские партии не могли опереться ни на щедрость частных спонсоров, ни на ресурсы государственного аппарата. Именно в этой среде было налажено систематическое собирание членских взносов, которое стало играть тем большую роль, чем более массовыми становились сами социалистические партии. Вторым по важности источником их финансирования были доходы от продажи периодических изданий, также напрямую зависившие от тиража последних.

Стекаясь вместе, скромные ручейки денежных поступлений от низовых партийных организаций образовывали солидный финансовый поток, которым распоряжались как лидеры национальных партий, так и Бюро Второго Интернационала. Из фондов последнего шли дотации партиям, находившимся в подполье и не имевшим возможности получения легальных средств. Одной из таких партий являлась российская социал-демократия, уже в начале XX в. расколовшаяся на большевиков и меньшевиков.

О финансировании (и «самофинансировании») РСДРП написаны горы книг самого разного характера, от скрупулезных научных изданий до залихватской публицистики. Мы знаем, на какие средства жил Ленин в эмиграции2, сколько денег приносили в партийную кассу знаменитые «эксы», кто из предпринимательской и духовной элиты России поддерживал большевиков материально3, каким образом доходили до них

1 Retzlaw К. Op. cit. S. 196.

2 Валентинов II. В. Малознакомый Ленин. СПб., 1991.

3 Среди спонсоров РДРП были заводчики Савва Морозов и Николай Шмидт, писатель Максим Горький. См.: Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина. М. 2004. С. 467-513.                                                                                     

285

в годы Первой мировой войны деньги германского генерального штаба, отпускавшиеся на подрывную работу в лагере противника.

1. Даже если отбросить неизбежные для публицистики преувеличения, ясно одно большевики знали толк в финансовых вопросах и умели превращать денежные потоки в политическое влияние. Придя к власти, Ленин и его соратники получили неограниченный доступ к материальным ресурсам Российской империи - и к ее золотому запасу, и к драгоценностям царской семьи и прочих «бывших». Внутри страны все это не могло стать рычагом государственной политики - людям не хватало хлеба, а гражданская война не позволяла выменять его за реквизированные у буржуев ценности за границей. Из золота нельзя было наделать винтовок и патронов, - Ленин как-то пообещал, что после победы мировой революции «мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира»

2. Однако капиталистический мир был все еще жив, и там презренному металлу знали цену. Для большевиков пришло время отдавать долги. В ходе одного из выступлений в июле 1918 г. Зиновьев со свойственной ему тягой к преувеличениям пустился в рассуждения о том, что его партия уже сделала для поддержки соратников за рубежом. В отличие от Второго Интернационала «у нас не существовало ни конгрессов, ни секретарей, мы не вносим взносов, хотя наша революция внесла взнос несколько иной в международную революцию. Мы ассигновали несколько миллионов на поддержку интернационалистической агитации в Европе. Это почище того, что делает Шейдеман, издавая листки, растлевающие ум рабочих»3.

Это не было пустым бахвальством. Так, работавшей в советском полпредстве в Стокгольме Балабановой «посылались очень крупные суммы денег, и Ленин в одном из последних ко мне писем писал: «Умоляю вас, не жалейте денег. Тратьте миллионы (и тут же исправил, написав "десятки миллионов")»'1. Эта же фраза как заклинание повторялась в письмах к советскому полпреду в Швейцарии Берзину. Ленин требовал наладить издательскую работу и сбор информации о состоянии дел в рабочем движении Европы, предлагая взять на содержание левых социалистов из сопредельных стран: «Из них назначьте агентов, платите за поездки и за работу архищедро»5.

1 Шиссер Г., Траутман Й. Русская рулетка: Немецкие деньги для русской революции. М., 2004.

2 Ленин В. И. ПСС. Т. 44. С. 225.

3 РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 1. Д. 236. Л. 35.

4 Балабанова А. Ленин и создание Коминтерна // Социалистический вестник. 1964. № 2. С. 80.

5 Ленин В. И. Неизвестные документы. 1891-1922. М. 1999. С. 247, 252.

286

Свою долю в процессе оказания интернациональной помощи получили и союзники большевиков - левые эсеры. Однако к лету 1918 г. их главным спонсором стали эмиссары Антанты, щедро оплачивавшие подготовку антибольшевистского переворота. Сразу же после подавления июльского мятежа левых эсеров Ленин и Свердлов телеграфировали Иоффе в Берлин - отобрать у эсера Натансона, отправившегося в Швейцарию, все «суммы, полномочия и документы»1. По иронии истории одновременно в Москву продолжал идти финансовый поток из Германии. Посол этой страны Мирбах просил 3 миллиона марок ежемесячно на поддержку большевиков2, в июне казначейство выделило 40 млн на «политическую работу в России». Не исключено, что часть этих денег с дипломатическими курьерами отправлялась обратно в Берлин, Иоффе использовал их для поддержки германских левых социалистов.

Образование Коммунистического Интернационала, как уже отмечалось выше, привело к некоторому упорядочению денежных потоков. 14 апреля 1919 г. его Исполком принял решение образовать свои бюро в Венгрии, Баварии, на Украине и в Скандинавии, 8 сентября к ним добавились Голландия и Германия3. Руководителям этих бюро отводилась ключевая роль в процессе формирования коммунистических партий в соответствующих странах, для чего им выделялись огромные по тем временам средства. Кадровый голод в самой РКП(б) заставлял аппарат Коминтерна обращаться к тем знакомым из эмигрантского окружения большевиков, которые знали иностранные языки, имели опыт подпольной работы и — самое главное — демонстрировали полную лояльность руководству Коминтерна.

Балабанова так описывала данный тип людей, некоторым из которых удалось сделать головокружительные карьеры: «Многие наши представители и посредники были людьми, давно дискредитировавшими себя в рабочем движении за границей. Их выбрали потому, что у них не было ничего общего с рабочим движением, и поэтому они могли выполнять самые противоречивые и скандальные распоряжения абсолютно механически, не испытывая ответственности... Они уезжали на выполнение секретных заданий, снабженные огромными суммами денег, и как эмиссары Москвы, прибывшие к революционным рабочим за рубежом, они грелись в лучах славы Октябрьской революции»

4. Одним из таких эмиссаров и стал «товарищ Томас», он же Яков Самойлович Рейх, родившийся, как и Карл Радек, в бедной еврей

1 Телеграмма от 7 июля 1918 г. // ГАРФ. Ф. 130. Оп.2. Д.487.Л.23.

2. Д. 487. Л. 23. 2 Шиссер Г., Траутман Й. Указ. соч. С. 219—221.

3 РГАСПИ. Ф. 495. On. 1. Д. 1. Л. 10, 74.

4 Балабанова А. Моя жизнь - борьба. С. 234.

287

ской семье во Львове. Как и Радек, он принимал участие в первой русской революции и был вынужден эмигрировать в Швейцарию, где, по его собственным словам, организовал подпольную лабораторию по производству взрывчатки. В Швейцарии Рейх близко сошелся с Зиновьевым и другими большевиками, хотя и не вернулся в Россию в известном «пломбированном вагоне». Однако его не забыли. В период кратковременного восстановления дипломатических отношений между Советской Россией и Швейцарией осенью 1918 г. Рейх возглавил информационное агентство РСФСР в Берне, а затем вместе с персоналом полпредства отбыл в Москву. Его назначение на пост руководителя берлинского представительства ИККИ состоялось по инициативе Ленина.

Вот как это выглядело со слов «товарища Томаса», записанных собирателем материалов о русской революции Б. Николаевским: «Инструкции Ленина были кратки: "Возьмите как можно больше денег, присылайте отчеты и, если можно, газеты, а вообще делайте, что покажет обстановка. Только делайте!" Сразу же написал соответствующие записки: Ганецкому, Дзержинскому... Ганецкий в это время заведовал партийной кассой, — не официальной, которой распоряжался ЦК партии, и не правительственной, которой ведали соответствующие инстанции, а секретной партийной кассой, которая была в личном распоряжении Ленина и которой он распоряжался единолично, по своему усмотрению, ни перед кем не отчитываясь...

Я знал Ганецкого уже много лет, и он меня принял, как старого знакомого товарища, выдал 1 миллион рублей в валюте, - немецкой и шведской. Затем повел меня в кладовую секретной партийной кассы... Повсюду золото и драгоценности: драгоценные камни, вынутые из оправы, лежали кучками на полках, кто-то явно пытался сортировать и бросил. В ящике около входа полно колец. В других золотая оправа, из которой уже вынуты камни. Ганецкий обвел фонарем вокруг и, улыбаясь, говорит: "Выбирайте!" Потом объяснил, что это все драгоценности, отобранные ЧК у частных лиц, - по указанию Ленина, Дзержинский их сдал сюда на секретные нужды партии... Мне было очень неловко отбирать: как производить оценку? Ведь я в камнях ничего не понимаю. "А я, думается, понимаю больше? ответил Ганецкий. — Сюда попадают только те, кому Ильич доверяет. Отбирайте на глаз — сколько считаете нужным. Ильич написал, чтобы вы взяли побольше"... Наложил полный чемодан камнями, золото не брал: громоздко. Никакой расписки на камни у меня не спрашивали, — на валюту, конечно, расписку я выдал»1.

1 На заре Коминтерна. Рассказ «товарища Томаса» с примечаниями Б. Николаевского // Социалистический вестник. № 1-2. 1964. Цит по' Пятницкий В И Осип Пятницкий и Коминтерн на весах истории. Минск. 2004 С 150—151

288

Великий конспиратор

До прибытия в Берлин Томаса субсидии немецким коммунистам шли через свояка Зиновьева - С. А. Закса-Гладнева, члена РСДРП с 1906 г. В отличие от Радека он сумел избежать ареста после подавления январского восстания 1919 г. в Берлине, оставшись на некоторое время единственным большевиком, поддерживавшим контакт с только что созданной КПГ. Гладнев, считавший себя писателем, человек с весьма сложным характером, чувствовал себя на этом посту явно не в своей тарелке. Он писал Радеку 12 декабря 1919 г.: «Вы не представляете, до какой степени я истерзан за истекший год, когда люди посылали мне (из ЦК) сотни тысяч и при этом ни слова в ответ на все мои письма».

Гладнев передал КПГ около четверти миллиона марок, но в ответ получил обвинения в растрате предназначенных для партии денег1. Он, как и Радек, считал себя наставником молодой партии, что запрограммировало конфликт с ее руководством. Чтобы не обострять отношения с немецкими коммунистами, Исполком Коминтерна 1 февраля 1920 г. отозвал Гладнева из Германии, и он перешел на журналистское поприще2. «Товарищ Томас» продержался в Берлине гораздо дольше предшественника. Его бюро было глубоко законспирировано: он постоянно менял квартиры и явки, его постоянным сотрудником оставалась лишь жена Рут Гебхардт. В начале 20-х годов бюро стало главной из подпольных касс Коминтерна, масштаб его финансовых операций сделал бы честь европейскому банку средней руки. За один только 1921 г. — год страшного голода в Поволжье, унесшего миллионы человеческих жизней, — через него прошло около 122 млн марок, что составляло 3 млн рублей золотом

3. Из Москвы шла не только валюта, но и бриллианты, коллекции произведений искусства. В расходных книгах бюджетной комиссии Коминтерна они фиксировались в своем натуральном выражении — реальную цену можно было узнать лишь в Европе. Это давало Томасу полную свободу действий в распоряжении ценностями, достойными царских сокровищниц. Так, он долго сетовал на то, что ему не удается «пристроить» собрание серебряных монет, так как берлинские анти

1 В этом письме Закс-Гладнев жаловался, что сидит в Берлине без копейки денег, но не желает обращаться за помощью к Томасу, ибо тот «ведет себя как директор по отношению к приказчику» (РГАСПИ. Ф. 326. Оп. 2. Д. 49. Л. 19-21).

2 Там же. Ф. 495. On. 1. Д. 6. Л. 17.

3 Там же. Ф. 495. Оп. 19. Д. 15. Л. 60. Согласно другим архивным документам, за 1921г. Томасом было роздано 106 677 370 марок и 64 пфеннига по текущему курсу (Там же. Ф. 326. Оп. 2. Д. 50. Л. 1).

289

квары не берутся определить их подлинную стоимость. Одна из сотрудниц бюро позже показывала: «Деньги хранились, как правило, на квартире товарища Томаса. Они лежали в чемоданах, сумках, шкафах, иногда в толстых папках на книжных полках или за книгами. Передача денег производилась на наших квартирках поздно вечером, в нескольких картонных коробках весом по 10—15 кг каждая. Мне нередко приходилось убирать с дороги пакеты денег, мешавшие проходу»1.

Не меньшие средства шли и через советское полпредство, вновь открывшееся в Берлине в 1921 г. Один из курьеров Коминтерна рассказывал, как происходила процедура обналичивания: «Мы получали чеки на имя кого-нибудь из представителей советской миссии и реализовывали их в банк, стремясь избежать контроля полиции и налоговой инспекции»2. Затем вся сумма передавалась под расписку Томасу. Круг его обязанностей не ограничивался ролью банкира Коминтерна. Не меньшее значение имело и построение сети курьеров, связавшей между собой страны Центральной Европы.

Уже 30 декабря 1919 г. секретарь ИККИ В. Кингисепп сообщал Зиновьеву, что «Рейху удалось наладить работу двух бюро, легального и нелегального. Создана курьерская служба с Голландией, Скандинавией, Австрией, Балканами, а через Швейцарию с Францией, Англией и Италией» '. Томас переправлял из Берлина в Москву новинки политической литературы, секретарш и машинисток, владеющих немецким языком, и даже «всякие вкусные вещи»1. Это было обычной практикой, в Берлине «служащие посольства широко пользовались услугами курьеров для посылки родным и знакомым разного рода предметов»5.

Если верить Томасу, в ходе одной из бесед с Лениным тот посоветовал ему купить солидный дом в Германии, «уверяя, что это создаст мне прочное положение, которое необходимо»6. В течение короткого времени, опираясь на безграничные материальные ресурсы Москвы, Томас сумел организовать в Германии массовое издание пропагандистской литературы. Купив гамбургское издательство «Карл Хойм», он под его вывеской распространял по всей Европе книги и периодику Коминтерна. Одновременно книжные магазины служили партийными явками. С мая 1921 г. вести издательские дела Томасу помогала Стасова — бывший секретарь ЦК РКП(б),

1 РГАСПИ. Ф. 326. Оп.2. Д.50. Л.8.

2 Там же. Л. 18.

3 Там же. Ф. 324. On. 1. Д. 549. Л. 105.

4  Письмо от 19 августа 1920 г. // Там же. Ф. 495. On. 1. Д. 19. Л. 54.

5  Соломон Г. А. Указ. соч. С. 73. 

6  На заре Коминтерна. С. 83.

290

работавшая в Берлине под псевдонимом Герта Штурм. Пропагандистские материалы, изданные в Германии, из-за прогрессировавшей инфляции стоили гроши, но дорого обходились коминтерновской кассе — в том же 1921 г. дотация на издательскую деятельность Томаса составила почти 10 млн марок1. Находясь вне эпицентра внутрипартийной борьбы и в то же время поддерживая хорошие личные отношения с рядом членов ЦК КПГ, Томас раскрывая в своих донесениях секреты партийной кухни. В Москве это служило основой для кадровых перестановок.

Так, во время Второго конгресса Коминтерна в июле 1920 года Радек показал руководителю германской компартии Паулю Леви несколько писем Томаса с критикой «слабой работы ЦК КПГ» и преобладавших в нем «антирусских настроений»2. Вернувшись в Берлин, Леви рассказал своим соратникам, что за ними в открытую шпионят. Это вызвало настоящий скандал в руководстве германской компартии, после чего за эмиссарами из Москвы закрепилось прозвище «туркестанцы». Сигналы о самоуправстве выезжавших на места представителей ИККИ поступали и от делегатов из других стран, прибывших на Второй конгресс.

О том, насколько серьезным оказался кризис доверия между центром и отдельными секциями Коминтерна, свидетельствует тот факт, что Исполкому пришлось посвятить данному вопросу специальное заседание, состоявшееся уже на следующий день после завершения конгресса. Очевидно, представителям европейских компартий, которые составляли большинство в новом составе этого органа, удалось убедить лидеров РКП(б) в том, что Амстердамское и Берлинское бюро «имеют тенденцию противопоставлять себя ИККИ»3. Характерно, что в тот же день, 8 августа 1920 г., Исполком попытался ввести в более жесткие рамки финансирование компартий.

Представитель КПГ Мейер признал, что без этого партия не могла бы наладить издание газет и журналов. Итальянский социалист Джачинто Серрати подчеркнул, что русские деньги скорее вредят, чем помогают, ибо позволяют буржуазной прессе представлять коммунистов подручными Москвы. «Нельзя допустить, чтобы нас содержали только русские, мы и сами должны вносить свою лепту, хотя бы небольшую»4. Максимально конкретным и жестким было выступление Бухарина: «У нас большой опыт в денежных вопросах и отчасти очень печальный, например, в Австрии... Было время, когда коммунистическая партия была совершенно деморализована; деньги развращают...

1 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 19. Д. 18. Л. 47.

2 Нa заре Коминтерна. С. 83—84. 

3 РГАСПИ. Ф. 495. On. 1. Д. 8. Л. 64.

4 Там же. Л. 54.

291

Чтобы переправить револьвер с одного места на другое, вербовались солдаты, а для самых ничтожных работ приглашались машинистки, стенографистки и партийные работники. Россия могла бы хоть погибнуть. Мы вносим наши предложения не потому, что мы скупы, наоборот, самые лучшие товарищи нам говорили: оставьте деньги у себя. Поэтому-то я и полагаю, что в подобных вопросах необходим строжайший контроль для того, чтобы не деморализовывать наши собственные партии»1.

В завершение острой дискуссии Зиновьев торжественно пообещал: «Мы не будем давать денег отдельным товарищам, а будем препровождать таковые центру», под которым подразумевалось руководство той или иной компартии. «Само собой разумеется, что нет и речи о чересчур большой бережливости»2. И то и другое отнюдь не означало, что обосновавшийся в Берлине банкир Коминтерна останется без работы.

Сообщив о роспуске своего бюро немецким коммунистам на заседании ЦК 1 сентября 1920 г., Томас предостерег их от иллюзий, что партии удастся взять все его функции в свои руки3. Конфликт разгорался, и ровно через месяц ЦК КПГ направил в Москву письмо с полным перечнем обвинений против московского эмиссара, главным среди которых было то, что «он создал настолько законспирированный и неповоротливый аппарат в Берлине, что не может быть и речи о поддержке им германского движения»4. Оскорбленный Томас обратился к Зиновьеву с просьбой аннулировать его мандат, но отставки не получил.

Система двойной отчетности как нельзя более устраивала руководство Коминтерна, находившееся на значительном удалении от фронтов классовой борьбы. Личное доверие руководителей РКП(б) к частным донесениям из Берлина значило больше, чем соблюдение уставных норм Коминтерна. Для урегулирования конфликта с германскими коммунистами в Москве прибегли к испытанному средству - уже 7 октября 1920 г. Томас сообщал Зиновьеву, что «посылка денег... резко изменила настроение ЦК»'. В июле 1921 г. Политбюро ЦК РКП(б) создало особо секретный Франкфуртский фонд в размере 50 млн марок для поддержки революционного движения за рубежом. Общий контроль над расходованием этих средств осуществляла комиссия в составе Ленина, Троцко

1 РГАСПИ. Ф. 495. Ou. 1. Д. 8.

2 Там же. Л. 56.

3 Там же. Ф. 495. On. 1. Д. 25. Л. 39.

4 Institut fuer Geschichte der Arbeiterbewegung. Berlin. Archiv. 2/3/207. Bl. 53. 

5 РГАСПИ. Ф. 495. On. 1. Д. 19. Л. 99.

292

го и Зиновьева. В архиве Коминтерна сохранилась копия записки последнего: «50 млн. марок депонированы на условии, что о них будут знать Джеймс (Томас) и Стасова. Я буду давать указания об их выдаче согласно решениям Малого Бюро Исполкома»1. Вот лишь несколько расходных статей из составленного Томасом списка выплат с 1 августа по 25 октября 1921 г.: Люксембургской партии - И тыс. франков; во Францию — 904 тыс. марок; Коммунистическому интернационалу молодежи — 1,4 млн марок; на содержание аппарата комитетов помощи голодающим в России — 130 тыс. марок; германским коммунистам — 11 млн 681 тыс. марок; на поездку Клары Цеткин в Италию — 21 тыс. марок. Всего за три месяца было выдано более 31 млн марок, даже с учетом инфляции эта сумма составляла более двухсот тысяч долларов США2.

«Дело Томаса»

Вместе с новой схемой перевода и распределения русских денег в Коминтерне появился человек, призванный навести порядок в этой сфере — старый большевик Пятницкий, прекрасно знакомый с нюансами конспиративной работы. С его приходом закончились времена коминтерновский вольницы. Пораженный хаосом, творящимся в финансовых делах, Пятницкий начал тщательное расследование деятельности берлинского бюро. Почти год, ссылаясь на конспиративный характер работы, Томас уклонялся от представления отчетных документов. Впрочем, даже при всем желании он не смог бы этого сделать.

«По понятным причинам я с начала своей деятельности не веду бухгалтерских расчетов», — писал Томас Пятницкому 22 августа 1921 г.3 Он явно переоценил силу своих личных связей и недооценил противника — ведь за Пятницким стояла не только слава опытного подпольщика, но и организационная мощь российской партии. Слухи о творившихся в Коминтерне безобразиях переполнили чашу терпения Ленина, который написал 9 сентября 1922 г. гневное письмо своим соратникам: «Нет сомнения, что денежные пособия от Коммунистического Интернационала компартиям буржуазных стран, будучи, разумеется, вполне законны и необходимы, ведут иногда к безобразиям и отвратительным злоупотреблениям»4. Он потребовал вести строгую отчетность о каждой выданной копейке и подготовил детальную инструкцию, первый пункт которой гласил: расходование без ведома

1 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 19. Д. 19. Л. 21.

2 Там же. Ф. 495. Оп. 19. Д. 15. Л. 13.

3 Там же. Л. 7. 1 Ленин В. И. Неизвестные документы. С. 469.

293

и согласия местной компартии объявляется воровством. Это было прямым ударом по официальным и неофициальным эмиссарам Коминтерна, раздававшим субсидии в соответствии с личными симпатиями и антипатиями. Призвав клеймить всех виновных в растрате советских денег позором, как «воров и изменников», Ленин все же не решился поставить свое письмо на голосование в ЦК. Опираясь на поддержку ЦК РКП(б), Пятницкий довел свое расследование до конца.

В ноябре 1922 г. Томасу было предъявлено обвинение в финансовых нарушениях, основные пункты которого сводились к следующему: 1. Томас выдал Коммунистическому интернационалу молодежи и германской компартии на 2 млн марок меньше, чем указал в своих расходных документах... 2. Томас скрыл от Коминтерна курсовую разницу около 5 млн марок, полученную в результате быстрого падения курса немецкой марки по отношению к другим валютам осенью 1921 г. 3. Томас не внес в статью доходов 8 млн 760 тыс. марок, полученных им через торгпредство РСФСР в Германии летом 1921 г.'

Поняв, что дело приобретает опасный оборот, Томас в очередной раз заявил об отставке и отказался приехать в Москву, сославшись на плохое здоровье и «бессмысленную трату нервов». Но 17 февраля 1923 г. ему все же пришлось отправиться в Россию. Там уже работала комиссия в составе M. М. Литвинова, А. А. Сольца и немецкого коммуниста Гернле, призванная найти потерянные миллионы. Десятой доли из предъявленных обвинений хватило бы на то, чтобы обречь на приговор революционного трибунала обычного человека. Но у господствующей партии было особое отношение к приближенным.

Результатом работы партийной тройки стал не приговор, а скорее дружеский упрек проштрафившемуся товарищу: «Комиссия констатирует крайне легкомысленное отношение со стороны товарища Томаса к пролетарским деньгам, а потому рекомендует Коминтерну впредь воздержаться от поручения товарищу Томасу дел, связанных с денежными операциями»2. Дальнейшее следствие было поручено полномочному послу СССР в Германии Крестинскому. Комиссия, заседавшая в Берлине 18-25 июля 1923 года, подтвердила обвинения в разбазаривании средств. Тем более удивительно выглядела ее резолюция: «Получение восьми миллионов марок первоначально отрицалось Томасом. Когда же оно было доказано документально, то через некоторое время Томас заявил, что нашел их заделанными в стуле или

1 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 19. Д. 18. Л. 24.

2 Там же. Л. 25.

294

столе. Комиссия не допускает возможности, чтоб факт наличия столь крупной суммы — около 200 ООО золотых рублей — совершенно исчез из памяти Томаса и не был восстановлен им даже в момент острой нужды (например, в ноябре 1921 г., когда был затронут считавшийся неприкосновенным Франкфуртский фонд). Так как высказанное комиссией предположение, что данное временное сокрытие этой суммы имело мотивом желание создать некоторый тайный резерв на случай возможной неаккуратности денежного снабжения со стороны Исполкома Коминтерна или желание покрыть неаккуратность в передаче сумм посредниками Томаса категорически отрицается, а между тем из всего комплекса дела, свидетельских показаний и характеристик образа жизни и работы Томаса предположение о лично корыстных намерениях не вытекает, то комиссия затрудняется найти для всего инцидента правдоподобное и заслуживающее доверия объяснение»'.

Беспомощность Крестинского в деле о явном сокрытии «пролетарских» миллионов имела под собой нежелание портить отношения со всемогущим тогда Зиновьевым. Председатель Коминтерна прислал послу в Германии накануне начала работы комиссии личное письмо, где однозначно высказался против крутых мер: «Я не вижу другого выхода, кроме как максимально ускорить разбор дела и положить конец тяжелому и досадному инциденту»2. Остается открытым вопрос о том, какие соображения заставляли Зиновьева видеть в нем лишь упущение, неряшливость и т. п.

Возможно, он боялся шантажа со стороны своего недавнего протеже. Всесилие руководителя Коминтерна оказалось весьма шатким. Затеяв борьбу со Сталиным, Зиновьев поставил крест на своей политической карьере. Тут-то и вспомнили о «деле Томаса». Миллионы, пропавшие в Берлине, вновь всплыли на поверхность. Каково же было удивление очередной партийной комиссии, когда она получила сообщение, что Яков Рейх, он же товарищ Томас, никогда не был членом ни одной из коммунистических партий.

Установив этот факт, международная контрольная комиссия Коминтерна передала дело в ЦКК РКП(б). Там нашли «золотое», с точки зрения любого бюрократа, решение: поскольку отсутствуют документы о принадлежности подследственного к РКП(б), то партийная комиссия не имеет оснований для дальнейшего разбирательства5.

1 РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 19. Д. 18. Л. 57.

2 Там же. Л. 47.

3 Сам Томас писал Стасовой, что члены комиссии в ходе заседания «искали лишь подходящую формулировку для моего осуждения» (Там же. Ф. 495. Оп. 19. Д. 22. Л. 184).

295

Судьба в очередной раз оказалась благосклонной к «товарищу Томасу», который имел все основания опасаться чего-то более серьезного, чем моральное осуждение и партийное взыскание. После нескольких безуспешных попыток подыскать себе работу в Москве Томас вновь обратился к старым друзьям, чтобы получить возможность выехать за границу. 17 августа 1925 г. уже попавший в оппозиционеры Радек обратился с письмом к Зиновьеву: «Я обращаюсь к Вам с просьбой по делу Томаса. Он решил оставаться здесь, работать и по возможности бороться с несправедливостью, которая по отношению к нему была совершена. Но у него семейные проблемы, которые не решить письмом. Для получения иностранного паспорта он обратится в ГПУ, которое запросит партийный секретариат, и дело затянется... Зная Ваше личное отношение к Томасу, прошу Вас помочь с получением разрешения на выезд от партийного секретариата, с которым бы он мог обратиться в ГПУ»1.

Оказавшись в Германии, Томас и не думал заниматься ни собственной реабилитацией, ни политической деятельностью. Посетивший его в 1928 г. бывший сотрудник писал позже, что тот легально проживал в Берлине под фамилией Рубинштейн. Имея за собой коминтерновское прошлое и будучи евреем по национальности, Рейх сразу же после прихода Гитлера к власти покинул Германию, а в 1938 г. прибыл в Нью-Йорк. Его богатейший архив с письмами Ленина, Троцкого, Бухарина, Зиновьева, лидеров польской и немецкой компартии остался в Германии и безвозвратно исчез. «Товарищ Томас» умер в США в 1956 г., следы его пребывания за океаном бесследно растворились, за исключением упорных слухов о том, что бывший банкир Коминтерна вел «буржуазный образ жизни», не отказывая себе в деньгах, сэкономленных на мировой революции пролетариата.
=============================================
Следующая заметка будет посвящена материальной помощи  (без чемоданов с камешками!) братским партиям по линии Коминтерна строго на основе документально подтверждаемых фактах.