ХРОНИКИ КРИВОГО МИРА (часть 6)

             ТЕОРИЯ СУБЪЕКТИВНОСТИ

    О когнитивных технологиях южан так называемые "академические" школы Севера любили говорить, что "тамошняя наука этих жалких ремесленников так и не отделилась от производства и инженерного дела". Мол, учебники Науки Вещества и Движения для студентов Юга втрое тоньше таких же учебников у нас, на планетарном Севере... Но все это было уже на рубеже Четвертой  центурии эпохи Разума, когда неожиданный научный переворот пришел с Юга и решительно уничтожил всю эту хвалёную, и как потом оказалось, ни на что неспособную академическую ученость, эту "науку ради науки", так называемую "Фундаментальную науку Севера", превратившуюся в ненужный мозговой балласт. На практичном и изобретательском Юге об этом "интеллектуальном аппарате" шутили, что это очень "весомый вклад в науку. Мол, одним таким томом можно легко пришибить любого члена Сиродиильской Академии"... 

  Именно тогда прорывные технологии Южного Талмора создали так называемые "технологии цифровой науки", первые "научные машины"...

  Завершая о характере нашей науки, можно констатировать, что область  теоретических построений в канонах нашей научной методологии, в общем, всегда была не более,чем промежуточным звеном научной работы, которую в обязательном порядке необходимо было верифицировать практикой эксперимента. В процессе нашей научной эволюции теоретическая наука так и не выделилась в отдельную отрасль научной деятельности, а с внедрением интеллектуальных машин, так называемых  "даггеров", резко ускоривших научный прогресс, сделала эту пыльную науку книгохранилищ пережитком элитаризма, так свойственного медлительной и тяжеловесной планетарной Империи. 

 

  В чем причины такой эволюции нашей науки? Ответ пока мною не найден. Думаю, его нужно искать, конечно же, не в плоскости нашей научной этики, а в условиях экстремальной планетарной реальности,  требующей от "инженерно-технологичной" науки не бесплодного теоретизирования, а быстрого прикладного научного результата. 

  В качестве примера отличий нашего способа мышления от земного приведу один очень характерный пример. Наша наука изначально была настолько прагматична, настолько мыслила "от материала действительности" исследования, что в ней, как я с удивлением выяснил, никогда так и не возникло, например, ничего похожего на земную т.н. "электромагнитную теорию Максвелла", обзору которой посвящается даже небольшая часть исследуемой нами книги. 

   Мозг нашего планетарного исследователя устроен так, что он никогда даже не пытался выдвинуть так называемой "концепции близкодействия", считая дяже такую  "гипотезу" избыточной. Наша динамика оказалась в состоянии построить то, что люди именуют "электромагнитной теорией", вообще не задаваясь проблемой дальнодействия и близкодействия! В результате наше научное знание в области динамики не знает ничего подобного "электромагнитному полю" земной физической науки. И поэтому наука "силовых взаимодействий", созданная знаменитым вычислителем конца Второй центурии Репма и его научными продолжателями С'Суагом и Ребевом, лишь отдаленно напоминает аппарат "электромагнитной теории", так как не выдвигая никаких гипотез, обходится без какого-либо намека даже на "феноменологически" толкуемую субстанцию. 

  Отсюда мой беспристрастный вывод: земная наука вещества и движения - физика- пошла иным, нежели наш, путем. И это был сложный путь излишних субстанциональных гипотез, отчего ей даже понадобилось в научном арсенале наличие особой, по смыслу фундаментальной,  субстанции так называемого  "мирового эфира".  Наука планеты Нирн никогда не признавала подобных "метафизических" и  "неуловимых" субстанций, и даже эквивалент земному слову "метафизика" в нашем планетарном научном словаре отсутствует, поэтому приходится здесь толковать слово семантически: метафизический примерно значит "потусторонний", "изнаночно-реальный", и этим все сказано. 

   Кроме своего опасного дрейфа в область, именуемую самими же землянами обличительным для науки словом "метафизика", есть и иной дрейф, который начат в науке именно основным героем нашего повествования: это дрейф научного познания в область "идеализма", то есть незаметной для нефилософских умов, часто шулерской, подмены научного изучения объективной реальности математическими операциями со вымышленными, "специально изобретенными" - по словам Эйнштейна, часто псевдонаучными, и как правило, "математическими"(символьными)  "моделями" этой реальности. Математическая модель реальности — это лжереальность. И поскольку по закону элементарной логики Л—>Л, Л—>И, то есть из ложных понятий вытекает все, что угодно, и научным знанием в строгом смысле это не является. 

   В дальнейшем мы еще рассмотрим историю и основные проблемы нашей науки, но особенно интересно это будет в сопоставлении с историей научной эволюции земного Двадцатого столетия, полностью связанной с личностью и научным творчеством Эйнштейна. 

  Истоки "научного релятивизма" автор видит в негативном результате так называемого "эксперимента Майкельсона — Морли", проведенном в 1881 и 1887 г.з.л., призванном доказать наличие или отсутствие так называемого "мирового эфира" — по представлениям тогдашней школы земного "механицизма", фундаментальной субстанции, заполняющей целиком всю реальность и из которой должна быть тем либо иным способом построена вся остальная материя. Первоначально предполагалось даже, что эфир абсолютно неподвижен, а все небесные тела пронизаны им целиком и проходят сквозь него, не увлекая его за собой. Основоположник электромагнитной теории света и приверженец "эфиродинамики", составлявшей физическую основу его математической теории электромагнитного поля, британскийфизик Д.К.Максвелл был неуверен в том, что эфир возможно обнаружить в опыте непосредственно. Потому незадолго до смерти в 1881г.з.л. предположил методику его косвенного обнаружения. Максвелл предполагает в условиях неподвижной лаборатории послать в пространство два синхронных луча монохроматического света под строго прямым углом друг к другу, которые, пройдя равные расстояния, отражаются от зеркал, и возвратившись обратно, накладываются друг на друга. Поскольку, по идее ученого, Земля движется в космосе, обязан существовать "эфирный ветер", движущийся относительно Земли, а лучи света вынуждены двигаться относительно лаборатории с разными скоростями, и значит, накладываться друг на друга с некоторой разностью фаз, создавая в зрительной трубе интерферометра  интерференционную картину. 

  Эксперимент был вскоре осуществлен американским ученым Альбертом Майкельсоном в 1881г.з.л. и показал практически полное отсутствие какого-либо эффекта. Практически, но не полностью! Экспериментальная работа по поиску "эфирного ветра" превратилась в многолетний проект, который осуществляли последователи Майкельсона вплоть до 30-х годов ХХ столетия, обнаруживая крохотные "эффекты ветра", усиливавшиеся с высотой до примерно 1800 м/с. Таким образом, эксперимент не дал реальных положительных результатов. 

  Возникли рабочие гипотезы о том, что эфир частично увлекается Землей или увлекается ею целиком. 

  Идея аналогичного эксперимента возникала и на нашей планете, когда большинство экспериментаторов выразило сомнение в связи с трудностями динамической теории, разрабатывавшуюся в ту пору вычислителем Ребевом. Последний не мог объяснить в своей теории конечную скорость распространения динамических взаимодействий, равную скорости света. Он еще был далек от обнаружения "запаздывающих потенциалов", делавших скорость динамических волн конечной. Потому и предложил эксперимент, давший незамедлительный отрицательный результат. И поскольку все дальнейшие эксперименты также давали негативный ответ сторонникам субстанционализма, концепция "близкодействия" и гипотеза мировой протосубстанции были забыты как "метафизическая" гипотеза. Теория динамического дальнодействия восторжествовала, она на целых две центурии укрепилась в планетарной науке, обеспечивая существование всех наук и нашей инженерии, в том числе обнаружила и все основные эффекты Эйнштейновской теории на целую центурию раньше землян. Это был громоздкий символьный аппарат, по смыслу диаметрально  противоположный земной "электродинамике Максвелла". Так называемые "динамические волны" были обнаружены в эффекте инженера-опытника Гро'Цорегом в 267 ц.н.х. независимо от всех теоретических прогнозов, чем и подтвердили "теорию динамического дальнодействия". Инженер продолжил свои опыты и вскоре создал первый аппарат динамической дальней связи, чем совершил в жизни политически расколотой планеты невиданный технический прорыв. Не прошло трех  астропериодов, как дальняя динамическая связь впервые связала оторванные идейно оторванные друг от друга континенты. В дальнейшем Гро'Цорег устанавливает в составе динамических волн две различные составляющие- продольную и поперечную, открывает отражение динамических волн от лун-спутников планеты, создает современную технику сетевой связи. 

 

 

   Что же происходит на Земле? Цепочка отрицательных результатов в опытах по обнаружению "мирового эфира" требует, по законам земной научной этики, системного "объяснения", определенного типа "научной конвенции", объяснения в рамках теории, без которой земляне просто не мыслят нормальной науки. Земляне просто по рукам и ногам связаны своими научными теориями...

   Научные реакции на отрицательный результат опытов по обнаружению "эфирного ветра" имели разнообразный спектр, но главными направлениями были два:

   — первое — это спасение эфиродинамических концепций дополнительными гипотезами, и здесь главные идеи предложили     маститый голландский теоретик Гендрик Лоренц и немецкий физик-экспериментатор Генрих Герц. Первый предложил модель не полностью неподвижного эфира, а частично увлекаемого, с коэффициентом увлечения Френеля и искусственно введенными т.н. "преобразованиями Лоренца", из которых, в частности, вытекала сжимаемость физического тела при движении относительно эфира в определенное число раз, именуемое релятивистским коэффициентом. 

   —Второй путь состоял в том, чтобы считать мировой эфир полностью увлекаемым небесными телами.

   Но наступила эпоха более радикальных решений, и она пришла с новыми вычислительными  гигантами, которые и предопределили дрейф физической науки в область действия вычислительных наук, совершенно так же, как у нашей научной касты Бессмертных Разумом.  Первым из гигантов вычислительного метода был французский абстрактный вычислитель ("теоретик") Пуанкаре, который уже в 1895г.з.л. создает первую физическую теорию нового типа — релятивистскую теорию. По замечанию автора текста, Пуанкаре был непревзойденным "математиком-универсалом", механиком, физиком, астрономом, философом науки, написавшим многие сотни научных работ. Это был настоящий европейский "генератор идей", находившийся в центре научных событий своего переломного времени. Ознакомившись с научным трудом Лоренца по так называемой "электродинамике движущихся сред" Пуанкаре обнаружил некоторую искусственность теории Лоренца и приступил к ее математизации. Прежде всего, он обнаружил математическую природу преобразований Лоренца, доказав, что они образуют группу преобразований. От острого взгляда математика не ускользает факт универсальной роли в науке принципа относительности,  который, как доказывает Пуанкаре применим не только в пределах механических явлений, но может быть "распространен и на сферу электромагнитных и световых явлений".  В редакции Пуанкаре принцип относительности приобретает универсальное значение: "Никакими физическими опытами внутри данной системы отсчета невозможно отличить ее покой от ее инерциального движения". Никакими — в контексте данной теории означает: в том числе и теми, что могут базироваться на еще неоткрытых физических законах.

 

   Это формулировка относится к 1898 году, задолго до работ Эйнштейна, но именно в его Специальной Теории Относительности этот принцип станет первым постулатом. В теории Лоренца принимается, что скорость распространения света В ЭФИРЕ не зависит от скорости движения его источника и есть универсальная постоянная, которую, кстати, Пуанкаре весьма безосновательно принял в качестве ПРЕДЕЛЬНОЙ скорости. Это утверждение становится вторым постулатом теории относительности Эйнштейна. Пуанкаре сводит три пространственные координаты и одну временную, где время t умножается на -ic, в единый четырехмерный континуум пространства-времени (x, y, z,-ict). То же сделает и Эйнштейн в своей работе 1905 года. Пуанкаре полагает, что т.н. "эфир" необнаружим в принципе, хотя и продолжает оперировать этим понятием. Революционер-Эйнштейн полностью устранит эфир из сферы физической науки. В свете принципиального релятивизма, обнаруженного Пуанкаре в физической реальности, этот математик был сторонником системы т.н. "научного конвенционализма", предложив, например, ввиду относительности одновременности событий ввести конвенцию относительно того, какие события следует считать одновременными. 

 

   Пуанкаре вводит в "ТЕОРИЮ СУБЪЕКТИВНОСТИ" (так именует он поименовал это до Эйнштейна) так называемый "четырехмерный интервал" и доказывает его инвариантность относительно преобразований Лоренца. Позже сделает то же самое Эйнштейн, и конечно же, с оговоркой, что никаких работ Пуанкаре после 1895 года он не читал. Но Пуанкаре принадлежит также приоритет идеи релятивистской теории тяготения, в которой он безо всяких физических обоснований объявляет скорость гравитации равной скорости света (Казалось бы почему?! Ведь физически природа света и природа гравитации в корне различны! Значит, и скорости взаимодействий обязаны отличаться. Но не стоит удивляться земным "релятивистам". Они всерьез уверились в возможности осуществить "программу физического идеализма", построить априористическую "истину в последней инстанции", чего и добиваются шаг за шагом в своей "теории относительности", которую и вправду честнее было бы назвать "теорией субъективности"!Здесь ваш покорный слуга делает отступление, чтобы задуматься над природой "научного демиургизма". Дело в том, что физик-теоретик Пуанкаре - полный единомышленник абстрактных вычислителей и адептов "Бессмертных Разумом". Те тоже считали, что вся реальность порождена сознанием адепта, которое было лишь частью сознания Божества Озарения, и потому он имеет полное научное право диктовать природе закон ее существования, оформляя это в виде "велений"(постулатов) и "обоснований" (теорем), сформулированных на Тайном Языке Исчислений Двенадцати Смыслов. Чего не понял Эйнштейн у Пуанкаре? Он не понял в нем главного — что его теория есть Теория Субъективности. Последнее слово здесь ключевое: Научный Субъект ("Бессмертный Разумом") уверен в невозможности понять скрытой от него Объективной Реальности, ибо это в координатах его понятий не что иное, как сущность Бога. Но он как мыслящий Субъект есть часть Бога и потому он декларирует свое право на демиургизм, то есть на создание новой реальности: в виде права на собственные "веления", "обоснования" и, наконец, на принятие научных конвенций. От Эйнштейна ускользнула эта гносеологическая позиция проницательного абстрактного вычислителя Пуанкаре. Назвав позже свою теорию "теорией относительности", он утратил весь ее гносеологический потенциал, ибо построения Пуанкаре не подлежали объективации...

Последнюю часть "теории субъективности" — Теорию релятивистской гравитации — Эйнштейн также успешно использует в своей "Общей теории относительности", несколько лет спустя.  

  В нашем кратком расследовании важен порядок следования событий.Статья Лоренца по электронной теории "О динамике электрона" появляется в одном из научных журналов 5 июня 1905 года, а работа Эйнштейна и Милевы Марич была получена редакцией "Annalen der Physik" 30 июня 1905, а вышла в свет в сентябре 1905. Приоритет Пуанкаре бесспорен, а вот научная честность Эйнштейна остается под большим вопросом...

   Безусловно, что разработка той или иной крупной научной проблемы требует от теоретика быть в курсе того, что делается на этом направлении. Так Пуанкаре на протяжении целых десяти лет осуществляет научное взаимодействие с Лоренцем, вводя в аппарат разрабатываемой им "теории субъективности" набор все новых теоретических понятий, в ходе чего и сам Лоренц, первым пришедший к большинству теоретических идей, вынужден корректировать свою первоначальную теоретическую позицию в своей новой теоретической работе 1904 года, все это делается открыто, теоретики делают ссылки на работы друг друга. 

   Но Эйнштейн не признает факта знакомства с работами близких научных предшественников, не делает в тексте своей работы "К электродинамике движущихся тел" никаких ссылок на работы предшественников, заявляя тем, что шел к окончательной редакции теории только в ходе ее написания в июне 1905 года, естественно, безо всяких источников и черновиков. Сразу после выхода в свет эйнштейновской работы бесследно исчезает его рукопись работы, а также из текста соответствующего номера "Анналов" исчезает рецензия Пуанкаре на данную работу, и это уже похоже на "заметание следов", кому-то было очень важно, чтобы не сохранилось мнения Пуанкаре о работе Эйнштейна или прямого признания его приоритета, а также характера правки им эйнштейновских построений. 

   Впрочем, ключевая статья Эйнштейна 1905 года, как признает и сам автор земного текста, биограф Эйнштейна, осталась по своем выходе в свет практически незамеченной...

  В свете излженного выше уже несложно понять, что и работа Эйнштейна 1906 года, по "взаимосвязи массы и энергии", не представляет никакой новой научной идеи, а это компиляция всё того "научного субъективиста" Пуанкаре образца 1900 года.

 

   Так в чем же тогда состоит приоритет Эйнштейна? Может быть, она в том, что Эйнштейн декларирует в своей работе пересмотр природы пространства и времени, оперируя с четырехмерным континуумом? Но и в этом приоритет Пуанкаре бесспорен, ибо его четырехмерное математическое пространство  с мнимой осью времени предстает уже в работе "О динамике электрона". Работа Германа Минковского "Пространство и время", в которой развивается идея "четырехмерного мира (пространства-времени) хронологически отстает от идей Пуанкаре. Поэтому и представляется странным, что сам Герман Минковский в своем труде даже не упоминает Пуанкаре, ссылаясь только на сентябрьскую 1905 года работу Эйнштейна. Это при всем том, что Эйнштейн во время учебы в Цюрихском политехникуме прямо игнорировал математические лекции лекции Минковского и не был его блестящим учеником. 

   Здесь просматривается идейно-политическое противостояние двух школ теоретической физики — французской (Пуанкаре) и немецкой(Эйнштейн, Минковский). И если Пуанкаре всячески подчеркивает приоритет идей Лоренца, то "немецкие физики" Эйнштейн, Минковский и Макс Планк старательно рекламируют только друг друга, не упоминая о неприятных им приоритетных научных трудах "политических противников".

   Видимо, именно это политическое обстоятельство, когда немецкая печать стала, вопреки фактам, всячески подчеркивать первенство идей Эйнштейна, и сыграл роль в том, что труды Пуанкаре и Лоренца были забыты. 

   Но претензии сторонников Эйнштейна на  Нобелевскую премию по теории относительности так и остаются  без последствий, ибо в Нобелевском комитете была прекрасно известна подлинная роль Лоренца и Пуанкаре в создании специальной теории относительности. 

   Рассматривая краткую научную сумму специальной теории относительности, приходится свести ее к следующему.

 Элиминация эфира как субстанции. Эфир признан Эйнштейном несуществующим в природе. Но не будь гипотезы гипотеза "неподвижного эфира" Лоренца, не было бы и "группы преобразований" Лоренца. Именно последнее было основой релятивистского формально-математического аппарата, дающего возможность электродинамике Максвелла выйти из цепи противоречий, связанных с электродинамикой движущихся сред. Отказ от субстанционализма выбивал, по сути "последний кирпич" из-под здания созданного "физикой порочного механицизма" ее методологии. 

  Расширение принципа относительности. Принцип относительности введен Пуанкаре как главная априорная основа новой физики, отказавшейся от классического субстанционализма ХIX века. Все физические процессы во всех инерциальных системах отсчета протекают одинаково, иными словами, законы природы одинаковы во всех точках реальности. 

   Принцип постоянства скорости света, введенный Пуанкаре для всех инерциальных систем отсчета — простое следствие второго пункта. Скорость света в вакууме (в земных единицах: с=299792458 м/с) объявлена теорией относительности универсальной мировой постоянной, вошла в главные физические законы и не зависела от скорости движения источника света. Новой физикой природе, по сути уже диктовались ее законы поведения, что означало опаснейшее начало провала науки в научный идеализм. 

   Последний уверен в том, что он может "составить" априорную модель реальности на основе немногих, взятых за основу очевидных постулатов, и таким образом, "исчислить" всю реальность целиком. В качестве курьеза достаточно вспомнить описанный автором "парадокс космонавтов-близнецов". Полагаю, земная наука сейчас находится именно на этой опасной стадии эволюции...

 

  Инвариантность интервала, предложенная Пуанкаре, как математическая основа аппарата новой теории и еще один столп "физического субъективизма". По сути, физической реальности предписывалось отныне быть четырехмерным математическим континуумом, в котором пространство перестает быть независимым от времени. Скорость света начинает играть в релятивистском мире неоправданно большую роль: по сути, она сажает реальность "на короткий поводок" очень небольшой, по космическим масштабам, скорости света. Она же призвана определять характер всемирной гравитации, а значит, и характера пространственной структуры.

  "Относительность одновременности". Введена Пуанкаре и демонстрирует полную невозможность реальности в космических ее масштабах быть гармоничной системой бытия. Делает вместе с постулатом скорости света мир предельно локальным, неспособным существовать в достаточно больших пространственных масштабах одновременно, ибо, в критериях теории относительности "единая одновременность" реальности, только и способна "удержать бытие от распада" — совершенно невозможна. Реальность бытия ставится под вопрос. Наша наука опровергла этот релятивистский тезис, сумев синхронизировать две наши планетарные реальности в единый исторический процесс.

  Взаимосвязь массы и энергии. Выведена Пуанкаре и доведена Эйнштейном до идеологического абсурда. Наглядно демонстрирует то, что прописано в научной методологии: всякая, даже самая глобальная теория обязана иметь предельно узкие границы ее применимости. Отсутствие в доктрине Эйнштейна каких-либо видимых границ применимости теоретического аппарата превращает его из науки в идеологическую доктрину и даже в религию. Любой нормальный научный аппарат рационально действует в узких рамках пространства и промежутка времени, тем он и полезен в социальной практике. Именно в эту пропасть религии и проваливается уравнение E=mc2, выражая то "эквивалентность массы и энергии", то ли "возможность извлечь энергию из массы". На самом деле, границы научной применимости этой формулы, известной задолго до СТО, предельно узкие, но важность ее в физических расчетах от этого не уменьшается. 

  Борясь с метафизикой и механицизмом классического  электромагнетизма Максвелла, конечно, весьма несовершенной и по сути дела, ошибочной, с точки зрения нашей науки, но все-таки Науки! — наука Земли оказалась во власти идеалистических понятий, когда так называемая земная "фундаментальная наука" совершает дрейф в сторону, противоположную запросам человеческой практики. Она самоизолируется от планетарного социума в целом, полностью утрачивая прикладную функцию созидательной силы и превращаясь в условиях отсутствия обратной связи с остальной социально-экономической формацией в догматический аппарат, занимающий идеологическое место в жизни общества. К тому же, она быстро осваивает функции традиционных религий. Релятивизм сегодня — это религия "адепта касты "Бессмертных Разумом" землянина Эйнштейна.