ХРОНИКИ КРИВОГО МИРА.

  «Птолемей создал универсум, который просуществовал 1400 лет. Ньютон создал универсум, который просуществовал 300 лет. Эйнштейн создал ещё один универсум, и я не могу сказать вам, как долго он будет существовать» (Бернард Шоу, писатель)

 

     ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ К НАСТОЯЩЕМУ ИЗДАНИЮ, ОПУБЛИКОВАННОГО НА ИНФОРМАЦИОННОЙ СТРАНИЦЕ "Сиродиильского научного вестника".

 

    Уважаемые почтенные читатели нашего журнала! В последние несколько планетарных зим произошли несколько, на перый взгляд, не очень заметных событий, связанных с сенсационными находками кибернетическим разумом артефактов  в окрестностях желтого карлика 32 звезды Обливиона, на поверхности его третьей планеты. Несколько печатных источников с черными знаками-литерами на сшитых листах целлюлозы были тщательно отсканирваны искусственным интеллектом и помещены в систему сетевой связи. Поначалу они даже не произвели особого впечатления на специалистов по инопланетным цивилизациям. Обычные книги, отличающиеся от наших лишь в деталях. Книги были обнаружены одним из исследовательских зондов на крупнейшем материке планеты, в пустующем хранилище, в нескольких десятках километров от побережья Полярного океана, где они явно не использовались по назначению последние полвека, судя по общему состоянию книгохранилища. Исследователи по характеру оставленных пометок полагают, что книгу читали не более одного раза.

  Группа дешифровщиков планетарного центра космической лингвистики с помощью специализированной интеллектуальной машины в короткие сроки расшифровала текст одной из этих книг и выяснила, что они написаны на одном из распространенных в этой части планеты языков, число носителей которого не менее полтораста миллионов. Что, собственно, и облегчило интеллектуальноемкий процесс дешифровки языка. 

  Этот, безусловно крупный вклад во внепланетную лингвистику был бы и сам по себе эпохальным событием на планете. Ибо впервые со времен дешифровки знаковой системы двемеров, языковая наука сумела подойти к этому превосходящему, внепланетному уровню научной проблематики. 

  Но в данном конкретном случае наш научный мир имеет дело с уровнем успеха, качественно превосходящим все мыслимые планки. Ибо теперь нашей науке стало доступной не менее как сумма знаний об этой, пусть и не особенно преуспевшей в технологиях и искусствах цивилизации сходного с нашим органического типа. И можно быть уверенными, что ближайшие годы обрушат на нас настоящий золотой дождь новых открытий и удивительных знаний об этой, во многих смыслах особой планете прямоходящих млекопитающих, как и у нас, удивительных существ, с совершенно пока загадочным миром эмоциональных, чувственных и интеллектуальных и даже логических понятий, настолько непохожих на наши, что это создает пока что для наших знаний явную эпистемологическую пропасть, преодолеть которую — дело научной чести наших ученых мужей. В этой связи невозможно пройти мимо новой публикации пусть и не очень известного в научном мире, но уже заявившего о себе своей весьма полемической статьей специалиста по истории мысли Джелиуса Саавоэстиса из университета Лейявиина. Редакция весьма надеется, что категоричность суждений профессора с окраины Тамриеля, берущегося сделать определенные выводы о характере вновь открытой инопланетной расы на основе ее письменных источников не оттолкнет читателя, а по-крайней мере, побудит его к полезной полемике. Именно к ней мы и призываем читателей нашего голографического сетевого журнала.

  Редакция "Сиродиильского научного вестника", ответственный секретарь С'Драсса.

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА Дж.Саавоэстиса К СТАТЬЕ "СИРОДИИЛЬСКОГО НАУЧНОГО ВЕСТНИКА".

 

 

Прежде чем приступить к изложению основной темы моего исследования, посвященного характеру обнаруженной нашей наукой неизвестной космической цивилизации, необходимо небольшое предисловие. 

  В нем мне придется коснуться наиболее общей темы о характере существующей реальности, какой она видится с позиций нашей собственной цивилизации, не исключая вопросов и проблем ее собственного развития, особенно в связи с наступлением в последние десятилетия заведомо нового ее технологического периода, связанного с экспансией ее техносферы в сферу существования и развития иных цивилизаций.

 

  Вся сумма научного знания нашего общества о реальной действительности, изложенная в наиболее обобщенном, философском смысле, приводит к выводу о сущестаующей вокруг нас объективной реальности как о непрерывном процессе становления, Он протекает в пространстве и времени и принципиально не имеет никаких крайних пунктов. Из строгого научно-методологического языка к настоящему исключены такие некогда распространенные термины как "универсум", "Вселенная", "космос", "мироздание" и даже "материя" как семантически небезупречные носители априорных смыслов, не соответствующих принципам науки и уводящих научный анализ в сторону того или иного типа идеологии. 

 

  Аппарат научной логики, существующей на планете к настоящему времени, построена таким образом, что имеет строго оформленный приоритет  апостериорности. Из него всегда по возможности исключались все логические априоризмы, свойственные разумному мышлению в силу его социальной природы, ввиду исторического закрепления в логических понятиях определенной суммы предшествующей и, возможно, устаревшей социальной практики. Именно такие логические конструкты способны увести научный анализ с неизбежной для научной практики однозначностью результата, в русло практики  идеологической со свойственной ему многозначностью ответов и потому научного знания дать в принципе неспособного, но   способного породить очередную научную идеологему. Идеологии никогда не увеличивали арсенал бесспорного научного знания, и потому не считались у нас на протяжении веков полезной практикой. Даже простой идеологический вопрос: "Бесконечна ли Вселенная?" уводил "идеологов от науки" далеко по пути создания умозрительных дисциплин, декларировавших "Изначальный Взрыв",  "гуманоидный принцип", "множественность вселенных", "виртуальные" и "параллельные" миры ("вселенные") и т.д. Но тем не менее, все эти построения в основе своей остаются глубоко идеологическими и потому подобные практики никогда не имели в нашей истории статуса науки. Ибо строились на неизбежном начальном разрыве научной логики. Попробуйте, например, избежать его в нашем конкретном случае, дав научное определение Вселенной. Законы логики неизбежно имеют такое свойство, что что способны определить частное через нечто более общее. Потому "определенная научно" Вселенная уже не есть синонимом всей реальности, а лишь конечной формой того "Нечто", что по сути своей обязано быть бесконечным, чтобы не привести логику к порочному кругу. 

   И потому реальное бытие рассматривается не просто как бесконечный процесс становления, а как процесс неразрывного единства реальности и противопоставленной ему социальной практики как его составной части и составляющий основное содержание Истории цивилизации. Только находясь внутри контекста этого противостояния, мы способны находиться на научных позициях, ибо социальная практика способна порождать и поддерживать необходимые для существования науки логические парадигмы, а также корректировать их логические смыслы в ходе исторического процесса. Именно поэтому непреодолимые некогда логические парадоксы древних мыслителей представляются сегодняшнему сознанию логическими уловками и забавными софизмами, неспособными выдержать основательности сегодняшней, сверхвооруженной искусственным интеллектом научной логики.  Напротив, всякий абстрагированный выход за пределы социальной практики и исторического процесса, всякое абстрагирование от существования социально-исторических контекстных рамок и рассмотрение бытийных процессов самих по себе, неизбежно выводит мысль за рамки границ ее применимости, за пределы сферы научного анализа, неизбежный переход логики в область идеологии. 

 

   Именно этот "волюнтаризм" научной логики, ее нежелание мириться со строгими законами логики метанауки, предусматривающего узкие рамки применимости научных аппаратов, нарушение принципа "научного консервативизма", игнорирование принципа экономии мышления и применение избыточных гипотез приводили науку прошлых столетий к кризисам, казавшимся большинству ученых "научными революциями". Но возврат в узкие, исторически обусловленные рамки теоретической практики всегда исправлял положение, как он исправил его некогда в случае парадоксов "Изначального Взрыва" и так называемой "множественности вселенных". 

 

    Впоследствии историки науки объясняли это как "молодость науки", ее непонимание собственных ограниченных сил и ресурсов, зависимости ее уровня от общего уровня технологического состояния общества, и — как субъективный фактор — жажда ученых "объять необъятное" и найти "единственную и последнюю теорию", которая "Всё и сразу объясняет". Эпоха научного волюнтаризма в нашей науке продолжалась недолго, всего половину IV центурии эры Разума. Но колоссальный урон, нанесенный этой недолгой "научной революцией", пришлось преодолевать на протяжении всей V центурии усилиями всего общества, вынужденного взять на себя в своей практической деятельности функции науки. И эта "практическая наука", эмпирически "растворенная" в практической деятельности общества, принесла цивилизации больше, чем все предыдущие века засилья "академической и фундаментальной", по сути "кастовой" науки, противопоставившей себя обществу.

 

   Этот "кризис IV центурии", гордо названный тогда "научной революцией", начался с того, что ученые Скайрима неожиданно открыли вещество распада, который сопровождался выделением огромных количеств энергии и выделением разнообразных быстрых микрочастиц, чему тогдашняя наука Скайрима не могла дать никакого рационального объяснения. Добросовестные и педантичные теоретики Скайрима пребывали во тьме непонимания, в то время как экспериментаторы продолжали, используя технологическое превосходство страны, создавать все новые и новые энергетические машины и устройства. В Тамриеле появился наконец, академический авторитет, выдвинувший теорию, которая "все объясняет". Вокруг него объединилось большинство теоретиков Старого Света, объявивших о "научной революции" и о выходе из науки Вещества и Движения. Они заложили теоретические основы принципиально новой, в высшей степени формализованной научной доктрины, основанной на трех "изобретеннных" ими постулатах. Чрезвычайно абстрактный символьный аппарат науки, который освоили всего несколько ученых светил, действительно давал тяжеловесную возможность вычислять вероятность процессов внутри материальных корпускул, однако оптимизм представителей теории был явно преувеличен. 

 

   Тем временем большинство экспериментаторов Тамриеля, вслед за скайримскими учеными, заявили, что не нуждаются ни в каких "теоретических талмудистах", выдумывающих законы природы "из головы". Они, мол,  построили собственные рабочие "динамические модели", дающие верные прогнозы и не требующие никаких сверхсложных формализованных символьных аппаратов исчислений и доступных непосредственному чувственному воображению. 

 

   Один из экспериментаторов, Элиас Никаримус, заявил, что он настолько уверен в справедливости своей "науки Распада", что немедленно приступает к строительству "корабля пространства" и отправляется в путешествие к соседнему небесному светилу. "Только там, в небесной тиши соседнего светила, в бесконечной дали от этих научных скандалистов, я обрету, наконец, научное всеведенье и покой".

 

   Другой ученый-опытник, Кассадо Ненаяхо, заявил, что создаст сверхмощную Взрывную Машину, которая немедленно прекратит все войны на планете. 

 

   В ответ на эти выпады всемирно известный теоретик Гашпар Этвеш через известный научный журнал "Чоррол сайентист" заявил, что "все эти жалкие попытки изменить заведомо и изначально никудышный мир к лучшему абсолютно тщетны. Согласно его строгим теоретическим расчетам, реальность полностью прекратит свое существование всего через какую-то сотню миллионов центурий"... "И во имя этого гиблого мира вся вот эта научная суета?!" — говорят, так риторически воскликнул он.

 

   Конфликт противостоящих научных школ Тамриеля неуклонно нарастал, в то время как волновая связь донесла сообщение информационного агентства из Талморского доминиона, южного материка, отделенного от северного Тамриеля огромным кольцевидным океаном. 

 

   Враждебно настроенные талморцы сухо сообщали, что талморская наука совершила огромный рывок в своем развитии, превзойдя уровень "имперской науки", что она создала взрывные устройства огромной мощности, а также летательные аппараты, способные выходить в мировое пространство, выводя на кольцевые траектории военные грузы.   В переводе с дипломатического языка это означало для планеты Нирн начало неизбежной разрушительной войны Нового Света со Старым.

 

   Надежд на политическое спасение ситуации в эпоху IV центурии не было практически никаких. Гибель планетарного мира казалась практически предрешенной... 

 

   На протяжении истории громадный архипелаг Южныго океана Талмор, часто именуемый "Новым Светом", жестко и неоднократно противостоял политической системе и мироустройству континентального Севера, родоначальника цивилизации. В предыдущие века Северное полушарие было окончательно политически объединено, Юг признавал гегемонию и политическое доминирование Севера, уступая ему в политической сплоченности рас и народов, в экспансионизме его политического импульса, но, тем не менее, значительно превосходя его в динамике социального развития и в способностях южан к уникальной общественной самоорганизации. 

 

   Увы, столкновение двух миров — Старого и Нового — было предрешено в самом полном историческом смысле этого слова. Просто наступил исторический момент окончательного политического объединения планеты, и право на политическую эгиду этого объединения должен был получить тот, кто вынесет всю тяжесть этой мировой войны взаимного самоистребления. По сути, это последнее в истории нашего общества силовое противостояние должно было решить, что победит — материк или океан. 

 

   Конец IV центурии стал роковым и судьбоносным часом в истории всей Планеты Двух Лун, как часто поэтически именуют нашу планету Нирн. Период "холодного" противостояния закончился. Не дождавшись никакого видимого противодействия вооруженных сил Талмора ни на материке, ни даже в нейтральном океане, материковая Империя предприняла наступательную морскую кампанию в тропических водах Северо-Талморского архипелага, в районе крупнейшего промышленного и судостроительного центра и важнешей военно-морской базы Южного океана, мегаполиса Тин-Хокку. Расчет имперских стратегов был прост. "Талморский доминион", как по-старинке Империя именовала своего противника в войне, был повязан целой системой кабальных политических договоров, среди них и этот пресловутый, подписанный еще при императорах Септимах договор об ограничении военного флота. В условиях примерного равенства сторон конфликта по населению, океанский Юг сильно, в разы, уступал Северу по разведанным сырьевым ресурсам. Но повязанность океанской державы договором о военном флоте фактически сводила его шансы в войне на нет! Что мог противопоставить Океан Материку, кроме превосходящего по силе флота, усиленного мощными авианосными судами? Но и их практически не осталось, ибо в основном они были уничтожены в этой внезапной наступательной операции северян, когда десятки авианосцев обрушили на Тин-Хокку удары тысяч бомберов и крылатых ракет. Мегаполис горел, блокированный со стороны моря, гибло в огненном торнадо его многочисленное население, но немногочисленный флот Северного Талмора не смог пробиться к стратегически важному городу и деблокировать его. Волновая связь противника доносила призывы к жителям города "не сдаваться" и "оказывать сопротивление", потому что "спасение уже близко". С потерей важнейшей стратегической базы судьба всего Талмора была предрешена, ибо в считанные дни морских сражений талморцы потеряли практически весь флот. 

 

   Но, несмотря на эту чудовищную утрату Талмор не только не сдался, но напротив, перешел к активны действиям по уничтожению имперского флота. Не капитулировал даже гарнизон Тин-хокку! Противник использовал неизвестные типы подводного оружия, небольшие, размером с ладонь, многочисленные самодвижущиеся устройства, которые выводили из строя корпуса кораблей, вызывая течь. Целые мириады этих устройств, прозванных "грызунами", пустили на дно большую часть флота у стен Тин-хокку. 

 

   Талморцы и в ранние века имели репутацию коварных вояк. Но не до такой же степени, чтобы лишить Империю ее любимого детища — флота Императора! Часть судов Империи гордо, под развернутыми флагами, затонула, другая часть сдалась талморцам, третья позорно ретировалась в океан, подальше от "грызунов", и оттуда продолжала наносить с помощью дальних "летающих крепостей" "удары возмездия". Однако в рядах атакующих войск началась тихая всеобщая паника, когда оказалось, что "талморские грызуны" вездесущи! Их невидимые мириады атаковывали в воздухе "летающие крепости", в считанные минуты превращая их в "падающие крепости": неустановленный противник на лету отгрызал крылья "крепостей", и те падали в море вместе с экипажем и бомбовым грузом. Источенный и изрезанный металл в панике находили и "доблестные воины Императора" на вражеской суше, где бронеходы и гаубицы не успевали даже сделать выстрела, оставаясь без горючего и топлива! Экспедиционная Армия Императора в Талморе капитулировала, так и не встретившись с неприятелем. Солдаты сходили с ума от ужаса своих воспоминаний об практически невидимом и непонятным противнике. Образцы захваченных секретных аппаратов Талмора немедленно самоликвидировались, превращаясь в сыпучую, похожую на золу массу, в которой преобладали соединения химических элементов песка, глины и неизвестных имперской науке макрокорпускулярных соединений. "Мы имеем дело с неизвестным науке и технологиям Империи военным изобретением талморцев. По всей видимости, наука Талмора в предыдущие десятилетия его относительной независимости изобрела секретные технологии создания сверхразумных существ из мертвого вещества, в то время как имперская наука, пребывавшая в уверенности о своем превосходстве, только подошла к проблеме искусственного разума, и наши вычислительные машины, управляющие морскими и воздушными кораблями, занимающиеся распространением информации, расчетами и экспертным анализом, рядом с устройствами Талмора выглядят беспомощными глупыми ящиками", — таков был неутешительный вывод технических экспертов Императорской Академии Знания. 

 

   Провал наступательрой войны стал очевидным, а потери имперской военной машины чудовищными. В течение всего одного  перволуния была потеряна большая часть стратегического флота Императорского величества, но отступление  имперской армады из южного полушария никак не остановило гибель военной машины империи. Вражеский флот, прибывший из секретных островных баз возле Южного полюса, блокировал южное побережье империи. Над Тамриэлем повисли искусственные луны противника, от огромных до крошечных аппаратов. Путь империи в околопланетное пространство был объявлен закрытым, и все космические программы и без того сильно отставшей в технологиях империи были остановлены. Противник действовал в отношении населения континента исключительно гуманно: Имперский город внезапно со стороны моря подвергся атаке многочисленных боевых машин Талмора, уничтоживших всю боеспособную технику. Военные суда начали тонуть, бронеходные машины и воздушные корабли пришли в негодность.

 

   Волновая связь донесла звуковые и визуальные сообщения о низложении императора и конце империи. Расы и народы Тамриеля объявлялись свободными и независимыми на все времена. Независимость получил и наш Сиродиил. 

 

   Мы, жители Континента, слишком мало знали о реалиях Океана и характере его цивилизации. И только с падением Империи и с провозглашением Республики Инженеров планеты Нирн континентальное население      впервые познало дух подлинной цивилизации. Каждый житель провозглашался свободным инженером планеты и волен был любым удобным для него образом участвовать в качестве творческой единицы совокупных созидательных сил планеты. Каждый член нового общества получал право участвовать в свободных творческих союзах и технических проектах. Эра, в свое время названная "Эрой Разума", наконец-то начала оправдывать свое название. 

 

   Почему планетарная революция, начатая в Талморе, так легко одержала историческую победу? На это можно дать научный, а не идеологический ответ. Истоки новойпланетарной реальности стали предметом научной ясности только в века Противостояния исторического традиционализма Севера и технологизма Юга. Конечно, уже тогда планетарная мысль сумела правильно определить приоритет экономики в историческом процессе, рассматривая экономический базис общества как гипердетерминанту всего остального процесса развития. Еще в первые века эры Разума был найден и научно описан основной закон истории. В трудах великого основателя учения об исторической практике Леви-хаима было показано, что общество поделено на социальные слои по признаку собственности, что потребности каждого члена общества имеют исторически обусловленный характер и структуру. Именно эти социальные потребности и являются источником существования и развития экономической жизни общества. В конечном счете именно они определяют направление того планетарного процесса, который принято именовать цивилизацией. Экономическая детерминанта общества внутри себя неоднородна: в ней в неразрывном единстве и примерном соответствии развиваются созидающие силы, главным компонентом которых неизбежно являются сами члены социума, и система социально-трудовых отношений, которая в сравнении с динамичными силами созидания выглядит более консервативной и в ходе исторического процесса имеет свойство все более отставать от уровня их развития. То, что именуют социальной революцией, есть силовое приведение в новое соответствие двух оппонентов технологического базиса. Созидательные силы включают в себя как средства созидания, так и самих созидателей, участников конкретного производства, которые зачастую становятся и разработчиками новых технологий. Именно они есть ключевая часть этих созидательных сил, именно без них прогресс в принципе немыслим. И потому именно на них, на их точном и комплексном знании всех происходящих в производстве процессов и основывается этот прогресс созидательных сил. Но эти знания о технологических процессах немыслимы без общих научных знаний и их прогресса, они являются одно продолжением другого, находясь в общей информационной среде современной мегасети. Таким образом, созидательные силы общества всегда востребуют неуклонного прогресса научного знания и сами непосредственно включены в этот процесс научного, то есть точного и исчерпывающего, объективного познания реальности. Понимание непосредственной включенности научного знания в технологический процессы пришло далеко не сразу. Политико-экономические доктрины Севера в своей позиции в отношении науки защищали ее элитарное положение в обществе в отличие от школ Юга, где даже отсутствовало само понятие "фундаментальной науки", Северяне полагали научные практики чем-то отдельным и самостоятельным в отношении к делам экономического фундамента. Не потому ли и философия практики, с научных позиций объяснившая историю, является почти целиком завоеванием планетарного Юга, сумевшего привести в движение научные завоевания гениального Леви-хаима, лежавшие на Севере невостребованными томами в библиотеках? История дала свой ответ на этот риторический вопрос.

 

   Социально-историческая практика, кроме наиболее распространенной практики созидания, т.е. производств самого различного типа, содержит и иные практики, выходящие за пределы экономического фундамента. Они происходят в так называемом "социальном здании"— именно здесь осуществляются теоретическая, или научная практика, практики идеологическая и политическая. И если научная практика производит продукт, непосредственно необходимый в делах хозяйства, научное знание— то две другие практики по-иному выполняют социальный заказ, поддерживая социальный базис в состоянии перманентного развития. В то время как экономический базис определяет характер и тенденции развития всего общества  в целом, то социальное здание поддерживает устойчивость этого хозяйственного базиса и занимается вопросами оптимизации исторического процесса (политика) и управляемости непроизводственными социальными процессами, создавая многообразные идеологические продукты, в числе которых религии, этические учения, философские доктрины, эстетические и политические учения. В отличие от северян, философские школы Юга настаивают на том, что и наука вносит свой существенный вклад в дела идеологии, производя, помимо непосредственного научного продукта еще и различные научные идеологии, старательно выдавая их якобы за "научное знание".   

 

  Методология южной школы науки объявила все научные труды, написанные в духе научного априоризма, то есть на основе постулатов, и "синтезирующих" научную истину как априорный продукт сознания — продуктами "научной идеологии", не содержащими проверенного научного знания. То, что можно было бы назвать "теоретической наукой", никогда не имела хождения на Юге. Здесь всегда уважали науку эмпирического факта, непосредственно являющуюся человеку как результат его практической деятельности. В настоящее время она лишилась научного статуса и в планетарном масштабе. 

 

  Естественно, на это были свои весомые технологические причины. Технологическая мысль Юга рано поняла роль машин не только как исполнителей операций в технологических процессах. С прогрессом созидательных сил машины довольно быстро перешли на качественно новый уровень постижения процессов реальности и их закономерностей, например, были созданы интеллектуальные машины для исследования реальности быстропротекающих процессов, реальности микромасштабов и реальности мегамасштаба, по старинке еще именуемой "космическим пространством", реальности сред и условий несовместимых с жизнью жителя планеты и т.д. К чести  создателей машин-исследователей, уже их первые модели прошлого, Пятой  центурии Разума, показали их выгодные превосходства в сравнении с живым ученым-исследователем. Эти первые в силу изначальных технических требований создавались, так сказать, "с приборами под рукой", с развивающимися программами научных исследований, они были абсолютно беспристрастны к научным идеям и теориям и потому всегда предоставляли в руки ученого-исследователя жестко объективный и беспристрастный результат. К тому же разумные машины-исследователи лучше человека справлялись с выполнением сложных технологических процессов вроде новых типов космических двигателей или изготовления разумных автоматов вроде себя, или лечения живых существ мгновенно решая и просчитывая  возникающие технологические проблемы и также быстро переключаясь на дальнейшие звенья технологического цикла. Один из виднейших разработчиков разумных машин-исследователей Юан-шичим даже заявил, что "только только в эпоху создания машин-исследователей, на рубеже прошлого и нынешнего веков, наконец-то удалось сомкнуть два таких разнородных и разнонаправленных социальных процесса, как производство и наука в новое интегрированный и единый процесс превосходящего технологического уровня. Житель Планеты, ее свободный Инженер, отныне становится повелителем в творческом процессе переустройства мира". Нужно ли говорить о том, что разумным машинам был чужд априоризм логики живого ученого, они не нуждались в старинном примитивном вычислительно-формульном  аппарате научного мышления, выражая найденные закономерности на цифровом машинном языке n-мерных динамических моделей. Последние далеко не всегда имели возможности визуализации для ученых-руководителей, и он передоверив исследовательский процесс машинам, отдавал команду на завершение технологического цикла и создание новой, более совершенной машины. К началу нынешней, Шестой центурии, машины-созидатели составляли уже главную часть созидательных сил планеты Нирн достигли размеров наноуровня в несколько десятков тысяч размеров элементов реальности, и исследовали реальность на уровне наименьших структурных частиц, выстреливая в исследовательких целях сверхтонкими пучками заряженых лептонов. Как это было далеко от априористическго мышления старинных исследователей! Но так же далек был и подлинный характер структурной реальности и ее законов от моделей двухвековой давности... Автоматические исследователи микромегареальности с сухой надежностью докладывали о том, что никакого "твердого края" реальности ни в пространственном, ни во временном измерении обнаружить не удается ни в микро-, ни в мегамасштабе. Но не было и тех структурных суб- и суперэтажей реальности, придуманных в свое время "априористической"  ретронаукой ранних центурий эпохи Разума... В частности, реальность с ее микроструктурой выглядела так, будто она плавно возникала из Ничего, и у большинства исследователей возникло именно "априорное", "метанаучное", "умозрительное", "неподкрепленное опытом" подозрение (именно таким образом они трактовали характер своих гипотез!), что реальность как бы "проваливается" (или наоборот, "возникает"?) в гиперсложности многомерных пространств и реального времени, замыкающихся, закручивающихся где-то за пределами масштабов существующих объективно, "в опытном смысле" элементарных элементов реальности. 

 

  Но не меньшим удивлением науки начала нынешней центурии выглядело и то, что исследования мегамасштабов реальности приводило к не менее непостижимому выводу о том, что все априористические представления о природе бесконечности, как ее понимала ретронаука, даже близко не стоят с реальной картиной бытия. Ибо в масштабах порядка сотни миллионов световых центурий мегареальность вела себя так ( и это  чисто экспериментально показали новейшие супердальновизоры, изучающие распространение ретролептонов, отнесенных силой тяги  сверхмощных космических двигателей в вершины квадрата размером в полсотни световых центурий!), как будто она, эта мегареальность, целиком, вместе с веществом гиперзвездных островов, пространством и временем плавно уходит в Никуда, в некую расплывчатую "черную стену"! Говорить о каком-либо пространстве и времени за этими пределами "черной стены",  "прочерченными" разумными сверхмашинами, не имело В ПРИНЦИПЕ никакого научного смысла! То есть не было в принципе ни одного весомого научного аргумента ни в пользу якобы "расширения мегареальности", ни ее сжатия в далеком будущем, ни полон каких-либо мифических  необнаружимых "темных сущностей". Хотя Микромегареальность и вправду оказался удивительно "пустой", похоже, эта полная субстанциональная, энергетическая даже, в общем методологическом смысле, Категориальная пустота и представляла ее главное свойство, Что было делать науке Планеты Нирн после такого немыслимого развенчания доводов априористической ретронауки? Строить новые гипотезы? О сверхъестественной силе, породившей всю реальность? Либо о "множественности" реальностей?! Но новейшая научная практика на наших глазах убедительно доказала всю порочность и никчемность идеологии априоризма и всех его идейных фантомов! И ведь главное — Научный ответ о природе реальности наконец был получен, и получен чисто эмпирически, путем прямых научных измерений и логически обоснованных умозаключений ... 

 

  Но по счастью, живо было великое высказывание гениального Леви-хаима о том, что не объяснение реалий есть подлинная задача исторической практики, а именно ее, реальности, ПЕРЕУСТРОЙСТВО! Тут было от чего загореться глазам многих инженеров из Высшей коллегии... 

 

  Воистину, тут только и начиналась История...

 

  

 

  Полагаю, что именно вот это описанное событие новейшей научной истории, именно это, так сказать, Сверхобстоятельство положило решительный конец даже идеологическим метаниям априоризма, поставила его на грань научного исчезновения.  Отныне он был объектом изучения разве что историков науки и научной мифологии. 

 

  Но очистка научного здания от идеологической шелухи оказала позитивное влияние на чистоту научных умов и общее состояние технологического прогресса, вынеся за скобки научного рассмотрения немыслимую по масштабам критическую массу псевдонаучных "измышлизмов", которые были бы способны в иной ситуации парализовать работу любого планетарного научного органа. 

 

   Во всяком случае, история доказала в свое время  методологическую правоту южан-талморцев, избравших "науку прямого действия" в качестве своего главного оружия со старым планетарным противником в лице низложенной ими Империи. Не думаю, что у этих технологических авангардистов были какие-либо иные шансы покончить с погрязшим в зажиревшем элитаризме противником, кроме как послать на мозговой штурм несметные легионы своих инженеров и программистов. Не потому ли слово "ученый" и слово "инженер" во всех языках планетарного Юга являются синомами?

 

  Однако  сама необъятность проблемы структурного переобустройства реальности, отныне окончательно получившей свои научные контуры, ставшая на повестку дня, поставила меня, Инженера высшей коллегии и одного из руководителей проекта "Переобустройства", в настоящий научный момент перед необходимостью освоить это старинное знание "умозрительной науки", о которой ее последние идеологи и адепты ее культа складывали целые легенды, утверждая, будто бы в голове одного человека внезапно являлось "озарение", представлявшее этому ученому не только зримую картину бесконечной реальности, но и ее готовую формально-символьную модель , позволявшую предельно строгими, взятыми исключительно из ума методами и принципами описать эту реальность  численно и качественно, даже "на все времена".

 

  К моей великой досаде, обнаружить рукопись одного из ученых , объявившего научному миру о неизбежном "конце света", так и не удалось. По всей видимости, ее и не было на нашей планете, ибо ученый числился в списке исчезнувшей экспедиции Четвертой центурии. 

 

  Можете поэтому представить мой научный восторг, когда  в 72 цикле Пятой центурии автоматический разумный исследователь заезды "желтый карлик" в созвездии Обливиона вдруг обнаружил на его третьей планете ценнейшую книгу о жизни и научной деятельности этого ученого, построившего априорную "Систему мира", названную им по не вполне понятным оборотом "Теория относительности"!  Добросовестная научная расшифровка этого источника, переведенная на официальный научный язык, голокопия которого есть сегодня во всех научных хранилищах планеты вместе с портретом этого, бесспорно, виднейшего из умов планеты, именуемой на языке ее обитателей "Земля" должна принести и принесет массу открытий о его научном методе, не имеющим ныне  у нас хождения.  И посему, с вашего позволения, я немедленно перехожу к рассмотрению содержания данного научного раритета, написанного, по всей видимости, между 40 и 50-м астропериодом 5 центурии по планетному зимоисчислению, по вполне свежим следам жизни этого ученого.