«Взятье полоцкое литовские земли…»: силы сторон

В 1562 году русские войска опустошили многие города на восточном порубежье Великого княжества Литовского. Однако всё это было не более чем разминкой перед настоящим делом — походом Ивана Грозного на Полоцк. В конце того же года русская рать стала собираться на войну. Подсчитаем, сколько людей собрал под своей рукой русский царь и какие силы мог ему противопоставить древний город.

Решение принято: цель — Полоцк

21 мая 1562 года Иван Грозный «пошёл на своё дело Литовское», заручившись предварительно Божьим соизволением и благословением. 25 мая он прибыл «со многими людми» в Можайск. Надо полагать, отсюда, из Можайска, после того, как «разомнутся» «лёхкие» рати, собранные заблаговременно в Смоленске, Дорогобуже, Великих Луках и Холме, Иван намеревался двинуться дальше — на Полоцк. Однако выступление царя «на своё на дело на государево» против «своего недруга Жигимонта» не состоялось.

Что же стало тому причиной? Неожиданный ли набег Девлет-Гирея на Мценск в начале июля? Предпринят он был, судя по всему, по просьбе Сигизмунда и в большой спешке: хан пришёл под город «в невеликой силе», всего лишь с 15 тысячами всадников, если верить русскому летописцу. Или измена князя Дмитрия Вишневецкого, ещё весной отправленного «на Днепр» «недружбу делать» крымскому хану и Сигизмунду? Возможно, конфуз Курбского под Невелем? Или же какие-то иные причины? Например, историк В.М. Воробьёв высказал предположение, что причиной отмены государева похода в 1562 году стали трения между Иваном и боярами.

Ответа на эти вопросы нет. Ясно только одно: произошло что-то достаточно серьёзное, раз Иван отказался продолжить свой поход. 5 сентября 1562 года царь покинул Можайск и повернул к Москве, куда вернулся 13 сентября. Уже через два дня он «опалился» на князей Воротынских, Михаила и Александра, «за их изменные дела» — уж не за то ли, что князья со своими людьми не проявили должной энергии во время отражения набега Девлет-Гирея?

Следующие полторы недели прошли в напряжённой деятельности. Очевидно, значительную часть черновой подготовительной работы заблаговременно проделали дьяки и подьячие Разрядного приказа, пока государь ещё находился в Можайске. Уже вскоре после его возвращения в столицу состоялся большой военный совет, на котором было принято решение о зимнем походе на Сигизмунда:

«Лета 7071-го, сенътебря (увы, точная дата, когда состоялся совет, остаётся неизвестной), царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси приговорил з братом своим со князем, и з сбоими бояры, как ему, ож даст Бог, самому идти для своего дела и земского на недруга своего короля литовского Жигимонта Августа на зиме».

На совете была одобрена подготовленная в Разрядном приказе предварительная роспись рати, которой надлежало отправиться с самим государем на «Жигимонта Августа», и роспись городов, где должны были собраться служилые люди, и срок сбора — «Николин день осенний», то есть 6 декабря 1562 года.

К счастью для историков, эти росписи сохранились до наших дней в составе так называемой «Записной книги Полоцкого похода». Название это носит достаточно условный характер: родившийся в недрах Разрядного приказа документ со сложной судьбой (в годы Смуты он был захвачен интервентами и вывезен в Речь Посполитую и лишь в конце XVIII века вернулся домой) имел ещё и сложную структуру. С одной стороны, как отмечал его современный издатель К.В. Баранов, «Записная книга» «включает в свой состав ряд росписей разрядного характера и записей о назначениях служилых людей, характерных именно для разрядных книг». И в самом деле, если обратиться к официальному Государеву разряду, то при сравнении текстов «записной книги» и разрядных записей нетрудно заметить, насколько более кратки, лаконичны и лапидарны последние. С другой стороны, книга эта «в своём тексте имеет слишком много избыточных для разрядной документации сведений, сближающих документ скорее с летописными памятниками…». Если проводить аналогии, то, пожалуй, тут на ум приходят петровские «походные юрналы» и не сохранившиеся, но явно существовавшие и нашедшие своё отражение в официальном летописании «походные дневники», которые велись в великокняжеской канцелярии по меньшей мере с конца XV века, со времён новгородских походов Ивана III.

Русское войско и наряд в походе. Миниатюра из Лицевого свода

Стоит заметить, что «Записная книга», при всех её отличиях от официальных и неофициальных разрядных записей, всё же не даёт нам полного представления о том наряде сил и средств, которые были выставлены Иваном Грозным для «своего дела и земского». Лишь сочетая её с теми сведениями, что попали на страницы официальных летописей (а они составлялись с широким использованием разрядной документации), и сравнивая её данные с информацией, что содержится в актовых материалах, можно составить более или менее точное представление о том, с какой ратью предстояло встретиться гарнизону Полоцка и полочанам зимой 1562 года.

Московский «l'ordre de la bataille»

Итак, каким был состав и приблизительная численность русского войска в Полоцком походе? Сравнивая данные «Записной книги», разрядных и летописных записей, в первую очередь исследователь обращает внимание на необычный состав войска. Вместо обычной 5-полковой структуры оно включало в свой состав на этот раз семь полков:

• отдельно выделенный в росписи Государев («царев и великого князя») полк;
• пять «обычных» титульных полков (подчеркнём, что разрядные полки в это время представляли собой скорее военно-административные единицы, но никак не тактические или, паче того, оперативные) — Большой, Правой руки, Передовой, Левой руки и Сторожевой;
• отдельным пунктом в росписи был обозначен «наряд» (артиллерия со всеми её принадлежностями). При этом из летописной повести о взятии Полоцка следует, что сам наряд, исходя из тактических и логистических соображений («чтобы в том походе за болшим нарядом людем истомы и мотчания не было…»), в начале похода был поделен на «лёхкой», «середней» и «болшой».

Наконец, после наряда в росписи значился Ертаул («ертаулской полк»).

Знатный московский всадник. Гравюра А. де Брюина

Сопоставление сведений «Записной книги» и летописной повести позволяет нам также представить и примерную численность войска. Государев полк, согласно предварительной росписи, насчитывал детей боярских около 5 тысяч и почти 1 200 «из городов зборных людей» — тех самых, что должны были набрать царские посланцы в северных городах. Эти «зборные люди» должны были быть «собою добры и молоды и резвы, из луков и из пищалей стреляти горазди, и на ртах (лыжах) ходити умели», и чтобы «рты у них были у всех, и наряду б у них было саадак или тул с луком и з стрелами, да рогатина или сулица, да допорок».

В Большом полку детей боярских должно было быть около трёх тысяч, а к ним в добавку 1 600 служилых татар и почти 1 300 казаков.

Основу полка Правой руки составляли две тысячи детей боярских, полтораста кабардинцев с их князьями, шестьсот служилых татар и две сотни с небольшим мордвинов. Огнём из пищалей их должна была поддерживать тысяча казаков.

1 900 детей боярских насчитывалось в Передовом полку, да ещё почитай тысяча служилых татар и иных инородцев и больше тысячи казаков.

Столько же, 1 900, детей боярских было и в полку Левой руки, а также ещё почти тысяча служилых татар и 600 казаков.

Немногим меньше, чем в Передовом и Левой руки полках, было детей боярских в Сторожевом полку. Дополняли их 1 100 служилых татар и всяких инородцев, а также немногим больше пяти с половиной сотен казаков.

Полторы тысячи детей боярских и больше тысячи казаков было при наряде. Наконец, «в ертоулех» числились тысяча детей боярских, почти четыре сотни татар и инородцев и ещё почти пять сотен казаков.

Канонир и его орудие с принадлежностями. Гравюра из «Военной книги» Л. Фронспергера. 1573 год

Если собрать вместе все эти цифры, то мы получим, что в русском войске было около 18 тысяч детей боярских. Здесь, кстати, встаёт вопрос: а учитывались ли в разрядной росписи послужильцы детей боярских? Записывались ли они вместе со своими господами? Мы исходим из того, что нет. Значит, численность конной поместной милиции можно увеличить на неопределённое число конных же «боярских людей». И поскольку поход планировался не только долгий и «дальноконный», но и государев, то можно предположить, что «служилые города» выставили своих лучших людей и к означенной численности детей боярских можно смело добавить ещё тысяч 10–12, если не больше, их послужильцев.

К поместной коннице прибавим татар и инородцев — около 6 тысяч согласно «Записной книге», — ту самую тысячу «зборных людей» и больше 6 тысяч казаков. Итого мы получаем примерно 40 тысяч бойцов, конных и пеших, «сабель» и «пищалей». Но в помещённой в «Записную книгу» росписи нет никаких сведений о том, сколько Иван Грозный взял в поход стрельцов. А ведь к тому времени стрельцы составляли пусть и не слишком многочисленную на фоне поместной милиции, но весьма боеспособную часть русского войска. Между тем в частных разрядных книгах в рассказе о Полоцком походе упоминаются восемь (или даже девять) стрелецких голов со своими приборами, что при «штатной» численности стрелецкого приказа (прибора, статьи) примерно в 500 бойцов даёт нам около 4 тысяч стрельцов — если не больше. В итоге мы получаем порядка 45 тысяч воинов, конных и пеших, «сабель» и «пищалей».

С собой на Полоцк Иван взял немалый наряд. В источниках упоминается цифра в полтораста разного рода артиллерийских орудий. Автор склоняется к тому, что эти 150 орудий составили тот самый «середней» и «болшой» наряд, тогда как «лёхкой» наряд — скорострельные «полуторные» пищали и волконеи-фальконеты — в это число не вошёл. Некоторые из этих 150 орудий, самые мощные и тяжёлые, названы по именам: «Орёл», «Медведь», «Степанова», «Тортуна» (не из тех ли «кортун великих», что были взяты русскими ратниками в Феллине в 1560 году?), «Кашпирова» и «Павлин».

Отливка пушки Павлин. Миниатюра из Лицевого летописного свода

Последнее орудие, судя по всему, было ветераном многих кампаний и осад. «Павлин» был отлит на Москве ещё в 1488 году итальянцем Паоло де Босси. Пушка, надо сказать, немаленькая — она метала каменные ядра весом 13 пудов (около 213 кг). «Орёл», стрелявший 3,5-пудовыми ядрами, и «Медведь», ядра которого весили «всего лишь» пуд (почти 16,5 кг), на её фоне смотрелись карликами. Впрочем, рекордсменом можно полагать «Кашпирову» пушку. Историк А.Н. Лобин, ведущий специалист по русской артиллерии того времени, приводит данные, согласно которым ядро «Кашпировой» пушки весило 20 пудов, её калибр составлял около 660 мм, а длина ствола — без малого 5,5 м! Само собой, обслуга этой могущественной артиллерии неизбежно прибавила к означенному числу ратных людей ещё несколько сот человек самих пушкарей и их помощников-поддатней.

Остаётся вопрос о привлечении для похода на Полоцк конных даточных людей и пищальников, собранных с Пскова и Новгорода. Если в 1545 году в Новгород пришла из Москвы разнарядка о сборе для казанской экспедиции без малого 2 тысяч конных даточных и ещё 2 тысяч пищальников, поровну конных и пеших, то почему сейчас эти силы не могли быть отмобилизованы хотя бы «вполы», как с северных городов, от нормы? А ведь в таком случае Псков и Новгород могли послать под Полоцк порядка 2,5–3 тысяч бойцов, не меньше — хорошо экипированных и имевших определённый опыт участия в казанских и ливонских походах.

Но откуда же тогда берутся приводимые порой в литературе сведения о якобы собранной Московитом под Полоцком армии, насчитывавшей то ли 150 тысяч, то ли 200, а то и все 300 тысяч человек? Всякое войско той эпохи в походе сопровождало немалое количество всякой нестроевщины: обозников, маркитантов, гулящих девок и просто откровенной сволочи, подобно воронам слетавшейся на запах крови. Русское войско не было исключением в этом плане. Говоря, к примеру, о детях боярских и их послужильцах, или о тех же служилых татарах, не стоит забывать о том, что их сопровождали в поход не только экипированные под стать своим господам послужильцы, но и обозные слуги — «кошевые люди». Этих последних по праву можно было считать «полукомбатантами», поскольку они, как правило, также были вооружены и исполняли при войске всякого рода вспомогательные функции — да взять хотя бы ту же самую фуражировку! А таких кошевых только при детях боярских насчитывалось никак не меньше 10 тысяч человек.

Артиллерийский парк. Гравюра из «Военной книги» Л. Фронспергера. 1573 год

роме того, по традиции при войске всегда было немало посошных людей, конных и пеших. На их плечи ложилась самая тяжёлая и грязная работа: обустройство дорог, мостов, транспортировка артиллерии и артиллерийского парка (в начале XVII века польский шляхтич С. Немоевский писал, что у московитов «орудия никогда не везут лошадьми, но исключительно людьми»), и, само собой, всевозможные осадные работы — заготовка тур и фашин, рытьё траншей, обустройство батарей и прочее. Не обошлось без посошных и на этот раз. Согласно Псковской третьей летописи, в походе приняло участие посохи «пешее и коневой 80 000 и 9 сот человек». Цифра представляется явно сильно преувеличенной: где бы набралось столько посошных людей что на Псковщине, что на Новгородчине? Логичным было бы предположить, что книжник ошибся, ибо написание цифр «8» и «80» очень схоже. Но, с другой стороны, учитывая размах похода и тех подготовительных работ, которые необходимо было осуществить, привлечение к ним 80 тысяч посошных людей на разных этапах похода и в разное время — почему бы и нет?

Литовское «боевое расписание»

Итак, выходит, что грозный царь собрал для похода на Полоцк пусть и не тьмочисленную, но весьма и весьма впечатляющую рать — 40–50 тысяч только «сабель» и «пищалей», не считая многочисленного нестроевого элемента. Это невиданное по тем временам и в тех краях воинство сопровождало не меньшее, если не большее (а скорее всего, так и было) количество строевых и обозных лошадей — подлинное нашествие! Что же мог противопоставить этой могучей силище «государев недруг» «король Жигимонт»?

Из дошедшего до наших дней описания полоцких фортификаций, датированного 1552 годом, следует, что главное укрепление города, «Верхний замок», периметр которого составлял немногим более километра (204 «городни», каждая длиной от 5 до 6 м), был расположен на «горе высокой самородней межи реками Двиною и Полотою, рублен з дерева соснового в пять стен городни кром веж». Башен-веж в Верхнем замке было девять:

• Устейская («с фундаменту в три стены рублена, добра и покрыта»);
• Другая («вежа добра и покрыта»);
• Освейская («вежа добра и покрыта»),
• Четвёртая;
• Михайловская («рублена у тры стены, добра и покрыта», в этой башне была сделана калитка с выходом к Полоте);
• Богородицкая («добра и покрыта»);
• Седьмая («рублена у тры стены, добра и покрыта»);
• Восьмая, воротная («в которой ворота ку великому посаду»);
• наконец, Софийская, башня, «рублена у тры стены, добра и покрыта».

Шесть башен (Устейская и Другая, Михайловская и Богородицкая, Седьмая и Восьмая) были расположены попарно, разделённые 3–4 «городнями». По мнению белорусского археолога С.В. Тарасова, это было сделано преднамеренно: башни прикрывали друг друга и прилегающие участки замковой стены фланкирующим огнём как наиболее слабые места в обороне крепости.

Полоцк. Рисунок XVI века

Артиллерию Верхнего замка никак нельзя назвать внушительной. Согласно всё той же «Ревизии» 1552 года замковый наряд составляли десять «невелми великих» литых пушек на колёсных лафетах, одно «дело великое спижаное», два дела «спижаных» и два кованых железных на колодах и козлах, четыре мортиры, три из которых были отлиты ещё при Витовте, пара железных «серпантинов» на колёсных лафетах и три — на козлах. Со всем этим хозяйством должны были управляться восемь пушкарей. Помимо этого, гарнизон мог полагаться также на 78 гаковниц (тяжёлых мушкетов), а ещё в замковом арсенале хранились целых 605 «киев старосвецких железных» — надо полагать, под ними имелись в виду древние ручницы. Против наряда грозного царя это, скажем прямо, не слишком впечатляющий список, даже если принять во внимание, что в августе 1562 года по приказу Сигизмунда в город были отправлены дополнительно ещё 20 гаковниц.

К Верхнему замку примыкали укрепления Великого посада, которые, если верить официальной летописной повести о Полоцком походе, были достаточно сильны:

«Острог крепок: а рублен острог и всякими крепостми делан по тому же, — говорилось в летописи, — как и городная стена рублена, да и ров вкрузь острога от Полоты до Двины-реки делан крепок и глубок».

Примерно так же были устроены и укрепления Заполотья — полоцкого посада по ту сторону Полоты. Традиционные деревоземляные фортификации литовского Полоцка, вполне и даже более чем достаточные на случай отражения прихода «лёхкой» московской рати, всё же были не слишком эффективны против могущественного наряда Ивана Грозного. Тот уже показал свою мощь в ходе третьей осады Казани, обладавшей примерно такими же по конструкции укреплениями.

Об укреплениях задвинских посадов — Екиманского, Островского и Кривцова — практически ничего неизвестно, но можно предположить, что они были ограждены тыном и, возможно, рвом.

Не слишком обнадёживало и состояние полоцкого гарнизона. Изначально он был невелик. Согласно описи 1552 года, в нём постоянно находилось три десятка пехотинцев-драбов, на которых «плат идет з мыта Полоцького», не считая мещан, которые несли караульную и сторожевую службу в замке. В военное время их должны были дополнить местная шляхта со своими людьми (согласно «Ревизии», она должна была выставить 320 «коней»), полоцкие мещане, жившие по магдебургскому праву и обязанные выставлять ратников в случае войны. Например, бурмистр полоцкий Давыд Панков в 1552 году должен был за свой счёт снарядить трёх «коней». Другой бурмистр, Мартин Щит — двух «коней», мещане Андрей Горбачович и Борис Алферович — пару «коней». Всего общим числом с мещан причиталось 47 «коней». К ним прибавлялись «козаки замъку Полоцкого» (шесть «коней»), «слуги панъцерные» и «слуги путные» «замъку Полоцкого» (49 «коней»). Ещё полсотни «коней» должен был выставить полоцкий епископ.

Так или иначе, но эти пять сотен ратных людей, выставляемых Полоцким воеводством и самим Полоцком, были слишком слабы, чтобы всерьёз биться с московской ратью. Для «малой» войны они бы ещё и сгодились, но вот для войны настоящей — никак нет. Естественно, что Сигизмунд и паны-рада с началом войны озаботились усилением войск на Полочанщине.

Польский всадник. Гравюра А. де Брюина

В мае 1562 года сюда прибыли первые роты конных и пеших польских наёмников (примерно две тысячи конницы и две сотни пехоты) под началом гетмана Флориана Жебридовского, каштеляна люблинского, ранее находившиеся в Ливонии и собственно Литве. Первая кампания для них не задалась. Вскоре по прибытии и гетман, и его ротмистры начали бомбардировать Сигизмунда письмами, жалуясь «ижъ тутъ, в дешнем краи, живности на себе и на кони свои достати и купити не могут, а хотя што и достанутъ, ино дорого платити мусятъ…». Собственно говоря, и рейд поляков на Невель, в ходе которого они столкнулись там с Курбским, во многом был вызван именно их стремлением возместить недоплаченное и недовыданное из королевской казны причитающееся им содержание, денежное и кормовое. По осени конные роты, изрядно поредевшие (в октябре в них насчитывалось 1 300 всадников) встали на зимние квартиры к западу от Полоцка, а пехота (четыре роты ротмистров В. Вершлейского, Я. Варшавского, М. Хелмского и некоего Ленского, примерно 600 драбов) зазимовала в Полоцке. Здесь она и встретилась лицом к лицу с ратниками Ивана Грозного.

Кроме полочан и польских драбов, в Полоцке находились также почты полоцкого воеводы Станислава Довойны и юного Яна Глебовича, сына прежнего полоцкого воеводы, а также ещё шесть конных литовских хоругвей. Общая же численность полоцкого гарнизона составляла, по разным оценкам, от 2 до 6 тысяч бойцов. Очевидно, что бо́льшая цифра включала в себя вооружённых мещан и сбежавшихся под защиту стен и валов Полоцка местных крестьян, а меньшая — более или менее профессиональную часть защитников города. Естественно, при таком раскладе Полоцк ожидала печальная участь — если только на помощь к нему не пришли бы королевские войска.

Автор: Виталий Пенской

---

Литература и источники:

1. Анхимюк, Ю. В. Разрядная повесть о Полоцком походе / Ю. В. Анхимюк // Русский дипломатарий. — Вып. 10. — М., 2004.
2. Баранов, К. В. Записная книга Полоцкого похода 1562/1563 года / К. В. Баранов // Русский дипломатарий. — Вып. 10. — М., 2004.
3. Буганов, В. И. «Взятье полоцкое Литовские земли»: описание похода 1563 г. в разрядной книге Музейного собрания / В. И. Буганов // Записки отдела рукописей. — Вып 31. — М., 1969.
4. Воробьёв, В. М. Предыстория Полоцкого похода / В. М. Воробьёв // От древней Руси до современной России. — СПб., 2006.
5. Курбский, А. История о делах великого князя московского / А. Курбский. — М., 2015.
6. Летописец начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича. Александро-Невская летопись. Лебедевская летопись // Полное собрание русских летописей. — Т. XXIX. — М., 2009.
7. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // Полное собрание русских летописей. — Т. XIII. — М., 2000.
8. Милюков, П. Н. Древнейшая разрядная книга официальной редакции (по 1565 г.) / П. Н. Милюков. — М., 1901.
9. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. Т. II (1533—1560) // СбРИО. — Вып. 59. — СПб., 1887.
10. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. Т. III (1560-1571) // СбРИО. — Вып. 71. — СПб., 1892.
11. Памятники истории Восточной Европы. Источники XV–XVII вв. — Т. II. «Выписка из посольских книг» о сношениях Российского государства с Польско-Литовским за 1487–1572 гг. — М.-Варшава, 1997.
12. Разрядная книга 1475–1598 гг. — М., 1966.
13. Разрядная книга 1475–1605 гг. — Т. II. Часть I. — М., 1981.
14. Русская армия в эпоху Ивана Грозного. Материалы научной дискуссии к 455-летию начала Ливонской войны. — СПб., 2015.
15. Скрынников, Р. Г. Царство террора / Р. Г. Скрынников. — СПб., 1992.
16. Филюшкин, А. И. Когда Полоцк был российским. Полоцкая кампания Ивана Грозного 1563–1579 гг. / А. И. Филюшкин, А. В. Кузьмин. — М., 2017.
17. Флоря, Б. Н. Иван Грозный / Б. Н. Флоря. — М., 2003.
18. Хорошкевич, А. Л. Россия в системе международных отношений середины XVI в. / А. Л. Хорошкевич. — М., 2003.
19. Янушкевич, А. Н. Ливонская война. Вильно против Москвы 1558–1570 / А. Н. Янушкевич. — М., 2013.
20. Тарасаў, С. В. Полацк IX–XVII стст. Гiсторыя i тапаграфiя / С. В. Тарасаў. — Менск, 2001.
21. Lietuvos Metrika — Kn. 564 (1553–1567). — Vilnius, 1996.
22. Plewczyński, M. Wojny I wojskowość polska w XVI wieku / М. Plewczyński. — T. II. Lata 1548–1575. — Zabrze, 2012.
23. Stryjkowski, M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi / М. Stryjkowski. — T. II. — Warszawa, 1846.

---