АВТОР: АЛЕКСАНДР ХАЛДЕЙ 20.04.2018

России нужна новая экономическая наука, идеология и философия
По мере нарастания кризиса в отношениях между Россией и Западом общественность пытается всё глубже осмыслить проблему уязвимости национальной экономики перед давлением и санкциями. Удалось осознать, что задача эта имеет много составляющих, которые в дискуссиях перечисляют те или иные эксперты. Это и наличие идеологии, в рамках которой суверенная экономика получит своё обоснование, и отключение влияния международных финансовых институтов на внутренние управленческие решения органов власти, и борьба с компрадорской элитой во власти и бизнесе.

Академик Глазьев детально описал необходимые составные элементы суверенной экономики — контроль над биржами, борьба со спекулянтами, эмиссия, не привязанная к золотовалютным резервам, изменение роли и функций Центрального банка и реформа всей банковской системы в целом, изменение налоговой системы ‑ и ещё многие важные и нужные элементы, без чего суверенной экономики не бывает. Используя терминологию советских времён, речь идёт о новом механизме управления народным хозяйством. Это масштабная и глубинная реформа, откладывание которой по политическим мотивам лишь затягивает тяготы населения и углубляет проблемы власти.

Одним их краеугольных камней суверенной экономики является проблема суверенной неокомпрадорской административно-экономической элиты. Наши чиновники и предприниматели настолько не представляют себе жизни вне экономических институтов Запада, что даже объявленная им война и глубочайшие страдания от потери активов не в состоянии изменить их глубинные установки на безальтернативную ценность Запада и готовность платить любую цену за вхождение в его бизнес-среду. Только страх перед ФСБ удерживает олигархов от откровенного заговора и согласия на расчленение России ради сохранения уже вывезенного и вложенного в западные активы.

Без изменения подобного образа мышления ни о какой экономической суверенности и речи быть не может. Но, как известно, бытие определяет сознание и если бытие таково, что прибыль можно получить только через участие в инвестиционных институтах Запада, то ничего мы с олигархами не сделаем. Они ищут, где лучше зарабатывать деньги, и это лучше делать на Западе. Через их инвестиционные банки, фонды и биржи. И отрезание от этих институтов для российского крупного бизнеса является актом гражданской казни, наподобие исключения из КПСС бывшего советского директора предприятия. Лишение партбилета тогда и исключение из листинга IPO одинаково приводят к инфаркту и ощущению краха всей жизни.

И никакие призывы быть патриотом не помогут нам изменить это положение вещей. Как только у человека в России возникают какие-то большие деньги, он немедленно становится весьма уязвим для давления из вне. Просто в силу того, что система, в которой он действует, так устроена, что другого рационального выбора у него не существует. В рамках этой системы хозяйствования компрадорство и предательство — самая рациональная стратегия и ничего вы с этим не поделаете, сколько ни призывайте к другому.

Следовательно, возникает кольцо: суверенная идеология — суверенная экономика — суверенная элита. Элита формирует идеологию, идеология формирует элиту, в результате возникает экономика. Но представьте себе — наша элита обожглась на Западе, поняла ошибку и стала готова воспринять идею суверенитета. Пусть не из-за сознательности, а из-за корысти — это даже надёжнее. Но как это сделать? И возможно ли вообще формирование некой идеологии, в которой проблема конфликта части и целого решается таким образом, что интересы целого преобладают над конфликтом частей?

Иными словами — возможно ли нам воспитать патриотичную коммерческую элиту? Ведь без этого никакого экономического суверенитета не будет. Как и не будет успешной экономической экспансии России на мировых рынках.

Качество нынешней коммерческой элиты ужасает. Представьте себе, что на вашу деревню напали враги, а в защиту деревни вы можете набрать только разбойников. Тех, кто промышлял на больших дорогах. Да, они поняли, что враг их уничтожит вместе с населением деревни и им нужно защищаться всем вместе — ведь разбойники умеют как-то стрелять и бить ножом и палкой. Крестьяне и этого не умеют. Но по психологии разбойник остаётся разбойником и до воина ему никогда не подняться. Много вам разбойники навоюют, если призвать их в армию и из них её сформировать? Как сделать так, чтобы это была армия, а не банда?

Из разбойника солдата сделать практически невозможно — не та мотивация. Грабитель остаётся грабителем и с точки зрения долга солдата разбойник — это моральный урод, которого нельзя допускать к военному делу. Но так как никого больше нет, то приходится иметь дело с теми, кто есть.

Любой командир, понимая проблему, непременно постарается как-то изменить среду, в которой наиболее активные индивиды идут в разбойники, а не в солдаты. И начнёт командир с воспитания и обучения. Прежде всего, развернёт агитацию, что есть другие системы ценностей, где слава и почёт трансформируются в благополучие и статус. Где не преследуют за применение оружия, а награждают и возвышают. И начнётся долгий процесс показа другого жизненного пути, по которому идут лучшие из лучших. Таким образом, отрезается пополнение рядов разбойников из состава тех, кто не желает быть крестьянином.

Даже если наши экономические разбойники всей душой возжелают обрести суверенную экономику, у них нет для этого никаких понятий и знаний. На чём они учились? На ЭКОНОМИКС — переводной библии американского либерализма. Вся наша экономическая наука до сих пор построена на американском видении мира и на американском понимании рациональной экономической практики. Это понимание никакого отношения к реальной экономике не имеет и является целиком и полностью идеологическим инструментом подчинения и формирования нужного сознания.

Это сознание принимает мир, где господствуют англо-саксонские правила, как единственно возможный мир, и никакого другого они не знают. И потому боятся утратить то единственное, что они видят перед собой. Ибо как жить вне этой системы, им не рассказали. А реальной правды об источнике богатства нынешняя экономическая наука не говорит.

В первую очередь требуется другая политико-экономическая теория. На её основе должна быть выработана теория прикладной экономики. Эта теория должна исходить из тех принципов, которые нацеливают деловую и административную элиту на понимание выгоды и рациональности суверенитета в политике и экономике. Возникает элита, исповедующая приоритет интереса национальных компаний. Политики этот социальный заказ большого бизнеса обслуживают.

Пример — Япония. Там крупные корпорации, закрепившись на каком-то внешнем национальном рынке, всеми силами способствуют проникновению туда более мелких японских компаний. Ни конкуренции, ни равнодушия. Солидарность и помощь. За компаниями стеной стоит правительство. И хотя Япония в политическом плане — оккупированное государство, которому даже армия запрещена, они смогли добиться статуса крупнейшей экономической сверхдержавы современности.

Классовые противоречия в японской экономике, разумеется, существуют. Но там существует и механизм конструктивного преодоления этих противоречий таким образом, что вместо революций и крахов государства имеет место солидарность всех японцев перед неяпонцами и недостижимое даже для американцев и европейцев качество интегрированного управления социальными процессами. Японская система управления качеством до сих пор лучшая в мире. Как ни изучали американцы секрета японского эффективного управления, ничего у них не получилось. Культура и базовые установки не т. е.

Япония смогла совместить традицию, коллективную солидарность и экономический интерес. У России практически такие же базовые ценности, однако пока в идеологии господствуют навязанные извне индивидуалистические концепции Запада. В России они не работают из-за той же самой культурной чуждости социума. Но почему-то элита всё никак не решится эти ценности отбросить и культивировать свои собственные, национальные. Полагается, что не решается она на это из-за желания проникнуть в Запад, интегрироваться в него.

Но стоящая на своих ценностях Япония проникла в Запад намного глубже и чувствует там себя намного сильнее. А изменяющая себе и подражающая Западу Россия всё никак в Запад не войдёт и своей там не становится. Простая рациональность говорит о том, что следует отбросить подражание Западной социологии и политэкономии и потребовать от учёных сформировать свою политэкономическую систему.

Как известно, политэкономия вырастает как часть философии. А с философией у нас очень проблемно. Прежде всего, нет социального заказа от власти на выработку такой философии. Разрабатывающие такие философские модели учёные работают в стол, они маргинализированы и о них никто не знает. Либеральная элита с презрением отвергает всё, что не от Фукуямы, Хайека и Милтона Фридмена. Она требует обосновывать либеральные догмы и третирует всё, что от либерализма отклоняется. И никакие крахи либерализма не изменят этого отношения элиты к либеральной философии. Классовое сознание либералов так сужает рамки мышления, что либеральное бытиё требует либерального сознания даже тогда, когда от либерализма в бытии не осталось практически ничего.

Критическое положение с экономическим суверенитетом в России сохранится до тех пор, пока в ней главным экономическим институтом будет являться Высшая Школа Экономики. Главная цитадель либерализма просто не имеет себе конкурентов, ибо власть в них не нуждается, а это просто нерационально. Это убивает конкуренцию — главный постулат либерализма. В России просто необходим антилиберальный научно-исследовательский центр с такими же огромными возможностями в плане финансирования, влияния на власть и общество, как и «вышка», и с высоким уровнем концентрации лучших нелиберальных научных сил. Монополия либерализма — это застой и смерть.

Нам жизненно необходимы исследования способов развития общественных систем в условиях изоляции. То есть мы должны знать, как развиваться в условиях относительной автаркии. Понятно, что автаркия не будет полной, будут ограниченные связи с Европой и более широкие связи с третьим миром, но удельный вес замкнутости вынужден стать в России более крупным из-за санкций и блокады, которая будет лишь усиливаться. Внешние связи России с другими странами сохранятся, но это будут не страны Запада, и лидерами в технологиях они не являются. Значит, нужен другой хозяйственный механизм технологического развития, с опорой на внутренние источники. Без соответствующего научного обеспечения разработать такие стратегии невозможно.

Но для научного обеспечения такого разворота нужны, прежде всего, заказ правящего класса и его новая идеология. Тогда все заданные постулаты будут оформлены философски. Философия станет идеологией, на основании которой возникнет фундаментальная и прикладная экономическая науки, способные заместить либеральные ЭКОНОМИКСы.

Патриотических предпринимателей нужно учить в экономических вузах. Но в вузы они должны попадать со школьной скамьи, где на уроках обществознания им уже вложат в головы соответствующие установки. Бизнес должен функционировать в патриотической среде, которая формируется не только в экономических вузах, а во всей культуре нации. Тогда не только коммерсанты, но и чиновники будут понимать, ПОЧЕМУ невыгодно быть компрадором и выгодно быть патриотом. Помогать своим компаниям. Уметь решать классовые противоречия конструктивно. То есть наука общая и прикладная не должна отвергать и замалчивать открытия предшественников. Она должна сделать их своей составной частью.

Так, невозможно отрицать классовые противоречия в классовом обществе, но важнее научить понимать приоритет общенационального интереса, стоящего выше интереса классового. И с таких позиций решать эти противоречия так, чтобы общество не разрушалось, а укреплялось. Марксизм нельзя отвергнуть как ересь или замолчать, как соблазн. Его нужно осмыслить и, не отворачиваясь от конструктивного в нём, устранить деструктивное. Оно там есть и это вовсе не учение о революции. Чередование эволюции и революции — это не деструкция, а диалектика. Деструкция — это тезис о неизбежности революции методом вооруженного переворота. Такую революцию нельзя осуществлять, ибо на её место приходит гражданская война.

А вот этого нужно избегать любой ценой, так как это уничтожает любую государственность, плохую или хорошую — неважно. Государство — это не только продукт борьбы классов, как учит марксизм. Государство — это ещё и единственно возможная форма выживания нации. Обществу нужно понятно объяснить, почему обществу следует научиться влиять на монополии и государство таким образом, чтобы классовый интерес крупной буржуазии не подрывал общенациональные интересы и не превращал государство в слепое орудие корысти наиболее могущественных групп.

Без этого признания никакой солидарности не возникнет. А без солидарности и думать нечего об экономическом суверенитете. Классовая борьба в таком случае останется классовой войной и классовой диктатурой. Которую всегда будет стремиться сломать угнетаемый класс и ему на помощь всегда придут иностранные государства, имеющие возможность при помощи провокации революции извне убрать государство-конкурента с мировой арены. Эгоистические мотивировки господствующего в экономике класса крупных собственников всегда в таком случае будут жить в отрыве от интереса нации, а государство будет изнасиловано крупными собственниками и превращено в пугало для остального населения.

Так было все последние 300 лет и так быть дальше уже не может — потенциал либерального капитализма с его манипулятивной пропагандой и монопольным военным деликтом исторически исчерпан и уходит в прошлое. Необходимо вырабатывать ему альтернативу и это должен быть процесс, в котором участвуют лучшие интеллектуальные силы общества.

В России в целях создания суверенной экономики необходимо создать заново прикладную экономическую науку, которая должна базироваться на новой философии, лежащей в основе новой идеологии суверенитета. Но начать этот процесс должна именно правящая группа, та, что формирует текущую политику и защищает общенациональные интересы.